Перечень документов и материалов, изученных в ходе проверки.
Членами общественной комиссии были опрошены в общей сложности 43 человека из числа проживающих в ПНИ. Большинство бесед проводилось в отсутствии персонала учреждения, однако не во всех случаях удавалось добиться конфиденциальности из-за вмешательства сотрудников.
Например, после 10 минут беседы юриста комиссии с недееспособным гражданином С., её прервал заместитель директора по хозяйственной части Борисов Геннадий Геннадьевич. Он сказал, что поступило распоряжение от исполняющей обязанности директора прекратить все беседы членов комиссии с недееспособными проживающими без её присутствия. На доводы юриста комиссии о том, что недееспособность никак не означает ограничения права человека общаться, беседовать, давать пояснения, он ответил, что нужны гарантии, что юрист не подсунет недееспособному для подписи какой-нибудь документ. В связи с этим беседа была прервана.
Все беседы записывались на диктофон, а впоследствии расшифровывались и документировались. Проведены также беседы с представителями персонала разных уровней: администрация ПНИ, руководители подразделений, медсестры, санитары. Большинство выявленных путем наблюдений фактов обсуждалось с представителями персонала, что позволило также составить представление о том, как сотрудники понимают права проживающих и обязанности интерната.
Получен и изучен ряд документов, которые администрация интерната согласилась предоставить членам комиссии. К ним относятся: журнал регистрации входа-выхода лиц из интерната; журнал учета заявлений и жалоб, поступающих от лиц, проживающих в интернате; инструкция о пропускном и внутриобъектовом режиме в ГБСУ СО МО «Звенигородский психоневрологический интернат»; должностные инструкции зам. директора по социально-реабилитационной части, по медицинской части, по безопасности, юриста, специалиста по социальным вопросам, воспитателя, заведующего отделением, заведующего отделением социально-трудовой реабилитации, старшей медицинской сестры; выборочно личное дело проживающего».
Следует отметить, что процесс получения необходимой информации был затруднен из-за попыток администрации ПНИ под любыми (включая нелепые) предлогами не представлять документы, а также из-за возможного отсутствия многих необходимых документов. Например, из беседы с администрацией (задокументировано):
Члены комиссии (далее ЧК): - Можно посмотреть историю болезни недавно сравнительно умершего какого-нибудь человека, просто посмотреть глазами, как оно?
Проскурина: История болезни любая, умершего либо нынешнего человека, содержит информацию о заболевании, диагнозе заболевания, что подпадает под статью федерального закона о психиатрической помощи как врачебная тайна.
Другой пример:
ЧК: И я так понимаю, что у вас фиксируется вход-выход клиентов, да? Как-то на вахте… или не фиксируется?
Проскурина: Фиксируется, но это не наше…
ЧК: Это ЧОП ( частное охранное предприятие) его фиксирует? А у вас с ЧОПом договор, да? Знаете, тогда договор с ЧОПом на охрану, пожалуйста, тоже дайте. Копию договора с ЧОПом на охрану…
Проскурина: Ээ… я не понимаю, зачем эта информация…
ЧК: Знаете, поскольку все-таки возникает такой вопрос, что не пускают из, не пускают в, и так далее, то просто давайте посмотрим, что у вас там в договоре с ЧОПом написано.
Тагирова: Но он тоже содержит персональные данные!
ЧК: Какие, чьи?
Проскурина: Ну, руководитель же подписывал!
ЧК: Руководитель ЧОПа или ваш руководитель?
Проскурина: Да! Там содержатся фамилия, имя, отчество, и реквизиты!
Каким образом ФИО руководителей и реквизиты организаций имеют отношение к врачебной тайне – разъяснений не поступило.
Но даже в столь «стесненных» обстоятельствах удалось получить согласие одного проживающего на просмотр его личного дела; при наличии не только согласия, но даже требования проживающего личное дело было показано. В личном деле содержались данные только формального характера: когда и на каком основании поступил (путевки), его договора с интернатом, акты их продления, анкетные данные, сведения по его имуществу. Однако в нем отсутствовали какие-либо упоминания о том, что этот конкретный человек многократно обращался в администрацию с просьбами о восстановлении его дееспособности и др. На вопросы по этому поводу администрация отвечала: «Ну, значит, не обращался». Однако по свидетельству самого проживающего он письменно обращался к администрации неоднократно, о чем он заявляет с указанием имен свидетелей и участников из числа персонала.
Из беседы с представителями администрации и по результатам изучения доступных документов также можно сделать вывод о том, что значимые события внутренней жизни учреждения (драки, побеги, возвращения не вовремя, жалобы, особенно массовые), как правило, не фиксируются, объяснительные ответственных по этим направлениям сотрудников не составляются, как это должно было бы быть. Незапланированное длительное (многодневное) отсутствие проживающих (по словам представителей администрации и по косвенным свидетельствам) не оформляется. В случае, если происходят какие-то инциденты, в том числе и очень важные, которые вынуждают принимать существенно значимые юридические решения о госпитализации, о дееспособности, о переводе с отделения на отделение, о рассмотрении поступивших жалоб и так далее, – то они не находят документального закрепления
Мешало конструктивному диалогу отсутствие проявлений сотрудничества со стороны персонала, что выражалось, в частности, в форме отрицания каких-либо проблем в интернате.
В целом, можно констатировать отсутствия желания совместно с обществом решать имеющиеся в интернате проблемы, нежелание обеспечить прозрачность государственного учреждения, как со стороны администрации учреждения, так и со стороны представителей министерства.
|
