Проза. Сказка. Бунингит. Ловец ветра
Леттисе пришла, когда Элиджио уже не спал, но еще и не проснулся. Стук дверного молоточка долго не мог разбудить его, сливаясь со звуком капель все еще снившегося ему дождя.
Открыв дверь, он понял, что девушка — именно та, что ему нужна. Её своевольные темно-светлые волосы были наполнены южным ветром, а протянутая ладонь пахла высокой травой.
— Доброе утро. Это вы — художник, которому нужна натурщица?
Голос девушки был ему хорошо знаком, этим голосом в снах Элиджио его окликала покойная мать. Юноша посторонился, приглашая девушку войти, и тут же, на пороге, попросил ее остаться навсегда.
Леттисе оказалась превосходной моделью. Она знала, как втирать в кожу лучи заката, умела смотреть одновременно во все стороны света и улыбалась так, будто рассматривала птичьи сны. Волосы ее меняли цвет от кораллового до шоколадно-черного, в зависимости от мыслей Элиджио, а все, на что она бросала взгляд, тут же приобретало оттенок ее фиолетовых глаз.
Рисуя ее, Элиджио не понимал, где кончается вдохновение и начинается любовь, так как прикасаясь кистью к телу Леттисе на холсте, юноша одновременно испытывал и душевный и телесный экстаз точно так же, как во время слияний с ее живой плотью.
В перерывах между любовными играми и домашними хлопотами Леттисе занималась приготовлением красок и льняного масла. В кобальт она роняла счастливые слезы, и краска начинала светиться и пахнуть морем. В умбру и краплак Леттисе добавляла несколько капель своей ежемесячной крови, и темные тона приобретали глубину бархата. Выжимая масло, девушка тихонько напевала, и мелодия ее голоса смешивалась с тягучей жидкостью, заставляя пейзажи Элиджио звучать. Из своих волос Леттисе делала кисти, послушнее которых художнику прежде не доводилось держать в руках.
Мастерство и любовь Элиджио росли вместе, как брат и сестра, и в конце концов достигли совершенства. Наступил момент, когда любить сильнее было уже невозможно, а писать лучше можно было бы, лишь став богом.
Однажды, выставив несколько еще сырых работ на крыльце, Элиджио увидел, как проходивший мимо мужчина остановился и долго плакал, глядя на полотна. Сгорбленная старая женщина, поравнявшись с крыльцом, подняла голову, будто откликнувшись на зов, посмотрела на картины и вдруг расправила плечи и помолодела.
В тот момент Элиджио понял, что искусство его обладает властью над людьми.
Знание это породило беспокойство, которое вскоре сменилось неудовлетворенностью и недовольством. Элиджио перестали радовать ласки Леттисе, он становился все более хмурым и замкнутым. Леттисе старалась утешать Элиджио, как умела. Превращая свои тревоги в цветы, она срезала их, собирала в причудливые букеты и дарила их ему, пока не заметила, что цветы стали увядать от одного лишь равнодушного взгляда Элиджио. Художник все реже замечал красоту самой Леттисе, и чем меньше он смотрел на нее, тем тусклее становились ее волосы, тише ее пение, слабее ее травяной аромат.
В один из сентябрьских четвергов, рассеянно посмотрев на Леттисе, Элиджио подумал, что заслуживает большего. Поймав его мысль взглядом, девушка заплела в тугую косу ставшие в один миг пепельно-серыми волосы и ушла.
***
А в пятницу на пороге дома Элиджио появилась Клио. Стук в дверь не был похож на звук дождя, Клио стучала так, как будто забыла ключи.
— Это вы — тот самый Элиджио, картины которого заставляют мужчин выплакивать всю свою вину и злость, а женщин — находить в своем лоне жемчуг?
Ее запястье было тонким, как лесть, волосы пахли северными звездами, а глаза вытягивали мысли и плели из них убеждения.
Любовь Клио была соткана из света комет и обещаний, она не насыщала, но манила, садилась на плечо райской птицей, позволяла коснуться искристых перьев, и тут же снова взмывала ввысь.
Желтоволосая Клио не умела петь и смешивать краски, но могла взглядом разжечь камин и громко смеялась, занимаясь любовью. Кроме любви она дарила Элиджио причудливые и дорогие подарки: кисти с черенком из древнего янтаря, пигменты редких красок из Египта и Месопотамии, цена за унцию которых равнялась стоимости самой юной и светлокожей наложницы.
Клио приводила в дом множество друзей и знакомых, без устали показывала и восхваляла картины Элиджио, искусно сплетая вокруг художника ореол славы. Не прошло и года, как известность Элиджио распространилась сначала за пределы города, а затем и государства. Художника узнавали на улицах и, кланяясь, называли не иначе, как Элиджио Гениальный. Ценители живописи из разных стран съезжались на выставки художника, народ выстраивался в очереди, чтобы взглянуть на его полотна. Самые богатые коллекционеры приобретали его картины, влиятельные вельможи заказывали у него портреты жен и дочерей.
Элиджио работал днями и ночами, стараясь угодить всем своим заказчикам и получая за это щедрое вознаграждение. Знаменитый художник был так занят, что постепенно разучился смотреть по сторонам. Он не замечал, что люди уже перестали плакать и смеяться, глядя на его картины, теперь они лишь удовлетворенно кивали головами.
Клио все еще продолжала хвалить работы Элиджио, но похвала ее больше не взмывала в небеса, рассыпаясь искрами. Едва слетая с ее губ, она оседала на полотнах тусклой каждодневной пылью.
Однажды, пройдя мимо новой картины, Клио и вовсе ее не заметила. В ответ на упрек Элиджио женщина лишь пожала плечами.
— Не моя вина в том, что ты утратил свой дар.
Только сейчас Элиджио заметил, что камин в их доме уже давно отвык от огня, а золотые волосы Клио развевает чужой ветер.
Проснувшись на следующее утро, Элиджио понял, что Клио больше нет. Она ушла, оставив после себя лишь затерянные в углах мелкие осколки давно разбитых звезд.
Посмотрев на свои работы, художник и в них не увидел ничего, кроме лживых иллюзий. Мастерство, с которым они были выполнены, лишь добавляло коварства к обману.
Неспешно разведя огонь в камине, Элиджио одно за другим сжег свои полотна, молча наблюдая за тем, как сгорает время.
Когда последняя картина превратилась в пепел, Элиджио навсегда вернулся в прошлое. В то утро, когда Леттисе дождевыми каплями постучала в его дверь.
***
Он и по сей день сидит в своем кресле-качалке перед открытым окном, стараясь не пропустить южный ветер. Наполнив им комнату, Элиджио закрывает ставни и засыпает. Ему снится дождь. Он просыпается и долго прислушивается, стараясь уловить в нем стук дверного молоточка.
«Этот старик — бессмертен», — шепчут друг другу горожане, проходя мимо окна Элиджио.
«Надежда его сильнее смерти», — отвечает южный ветер.
Проза. Сказка. Stanovoi Marika. Правдивые глаза
В одной доброй и дружной семье родилась хорошенькая девочка. А что? Сказку надо же как-то начинать? И все знают, что маленькие девочки всегда хорошенькие. Пока маленькие. И пока тихо спят в своих уютных спаленках молочными зубками к стенке.
Ой! Простите!
Начну-ка я еще раз с самого-самого начала.
Однажды зимой в тихой деревеньке на самом краю леса, когда все мужчины, кроме уж совсем старых и немощных, были далеко-далеко на заработках, а женщины, чтобы скоротать долгие зимние вечера, плели кружева, у плотника Вальтера и его жены Марты родилась прелестная голубоглазая девочка, и родители назвали её Эльза. Самого Вальтера дома тогда не было, но никто и не сомневался, что он отец Эльзы, ведь она смотрела в мир таким же искренним взглядом чисто-голубых глаз, как и ее отец Вальтер. А как Эльза была похожа на свою милую трудолюбивую маму! У Эльзы были такие же прекрасные волнистые волосы, и она заплетала их в длинную косу, почти такую же длинную и толстую, как у мамы Марты.
— Эльза просто вылитая Марта, — добавляла соседка Вильма. — Особенно если вспомнить, какие роскошные волосы у неё были до замужества!
Эльза росла на радость своим родным и близким. Родители очень любили свою дочурку и души не чаяли друг в друге. Мама Марта часто рассказывала Эльзе, что когда папа Вальтер ухаживал за ней, то, делая предложение, подарил золотое колечко, спрятанное в огромной, просто необъятной корзине цветов!
Правда, после рождения Эльзы Марта много болела и стала хуже видеть. А бесконечные стирки — ведь маленькие дети постоянно пачкаются — искалечили ее умелые руки. Пальцы Марты огрубели, суставы опухли, и она уже не могла так ловко вязать узелки и перебрасывать коклюшки из руки в руку. Коклюшки в ее пальцах уже не летали шустрыми веселыми воробушками и не пели "тлаки-тик-тики-тлак!", а грустно стучали печальными дятлами: "Тук-тук. Тук." Кружева потеряли нежность и не ложились в корзинку сказочными воздушными снежинками, а обыденно складывались слоями грустных одинаковых узоров из нитей и пряжи.
Эльза подросла и, помогая маме, тоже начала плести кружева. Эльза старалась изо всех сил, но коклюшки выскальзывали из её еще неумелых пальцев, нитки путались и рвались, кружево портилось, а мама так расстраивалась!
— Эльза, какая же ты неумеха! Ведь я сколько раз тебе говорила, нельзя так дергать нитки, — говорила ей Марта.
Эльзе было обидно: она ведь так старалась! И она плакала:
— Ты меня не любишь! — горько всхлипывала она.
Мама обнимала её и говорила:
— Эльза, глупенькая, не плачь! Я тебя люблю, но кружевам нужно терпение! Распускай и переделывай!
В конце недели Эльза относила готовые кружева на другой конец деревни к тете Маргарите. Маргарита была белошвейкой, и каждую субботу рано утром она запрягала маленькую гнедую лошадку в крытую повозку и ездила в город на рынок.
— Ты такая хорошенькая, прямо как сестрица Марта, когда та была еще молода, — говорила Маргарита, пересчитывая кружева и складывая их в корзинку.
— А мама и сейчас красивая! — обижалась Эльза.
— Конечно, малышка, конечно, — соглашалась тетя и гладила жесткой рукой девочку по голове, цепляясь дорогими перстнями и нечаянно выдергивая волосы. — Но если бы она не родила тебя, то могла бы жить в городе, и там ее кружева всегда были бы нарасхват! А сейчас посмотри, какой неровный рисунок!
— Это делала я, — краснела Эльза.
Однажды в понедельник Марта пошла к сестре за деньгами, полученными от продажи кружев, а также узнать, есть ли весточка от Вальтера. В городе, по дороге на рынок, Маргарита заезжала на постоялый двор "У трех дорог" к старому трактирщику Карлу, которому Вальтер, пользуясь оказиями, передавал письма или деньги для семьи. Эльза была на огороде, когда увидела, как мама, пошатываясь и с трудом переставляя ноги, вернулась домой. Эльза бросилась следом помочь и поддержать её, но не успела, и Марта упала сразу за дверью. Эльза помогла маме дойти до постели и уложила ее.
— Что с тобой, мама? Что принести тебе? — волновалась Эльза. Но Марта только неразборчиво бормотала и отмахивалась, пытаясь отвернуться и закрыться одеялом.
Эльза испугалась, выбежала вон и постучалась в окно к соседке:
— Моей маме плохо! Она совсем не может ходить! И не может говорить!
Соседка только засмеялась: "Да, я видела! Дурочка Эльза!" и захлопнула окно.
Эльза побежала на другой конец деревни к тете Маргарите и, вытирая слёзы, закричала:
— Мама заболела! Она упала прямо у двери и не может говорить!
— Успокойся, дуреха, она просто пьяна, — сказала ей тетя Маргарита. — Твой отец опять не прислал денег и уже не вернется — он остался у своей первой любовницы. Бедняжка Марта! Я налила ей немного вина — надо же ей как-то утешиться. А теперь не позорь мать, не кричи и не бегай по деревне, а лучше дай Марте поспать, хоть так она забудет свою испорченную жизнь. А ведь она могла бы стать первой кружевницей в городе! Но вот сдуру забеременела и вышла замуж за твоего бестолкового отца! Так хоть не мешай ей выспаться! А пока Марта спит, лучше сплети несколько воротничков, чтоб был и от тебя какой-нибудь прок!
Эльза заплакала ещё горше и убежала. Но куда? Домой она не пойдет! Она просто не может сейчас идти домой! Все ложь! Кругом все врут! И Эльза побежала в лес. И бежала, и бежала, пока у нее не подкосились ноги и она не упала на маленькой полянке, уставшая и совершенно несчастная. Её сердце болело и, как тяжеленный камень, давило и прижимало к земле.
— Почему ты плачешь, девочка?
Эльза подняла голову. На краю полянки у мшистой ели стояла сгорбленная старушка.
— Ты заблудилась?
— Нет, я не заблудилась. Мне просто… — и тут Эльза снова расплакалась. — Меня просто все обманывают! Я их любила, а мне лгала даже мама! Я думала, она заболела, а она просто напилась! Почему я раньше не увидела правду?
— Хочешь, я тебе помогу? Я могу снять паутину лжи с твоих глаз, и ты всегда будешь видеть, что человек думает на самом деле, что бы он ни говорил тебе! Ты всегда будешь видеть истину за любыми словами, и тебя никто не сможет обмануть!
— Вы можете так сделать?
— Конечно, могу! Но ты должна заплатить чем-то своим. Хотя бы чем-нибудь совсем не нужным.
— А чем я заплачу? У меня ничего нет!
— У тебя сейчас очень болит сердце, это болит твоя раненая любовь. Любовь к тем, кто обманул тебя. Отдай мне её — и боль пройдет...
И Эльза отдала свою любовь. Зачем она ей сейчас? И ей сразу стало лучше. Горе ушло. На сердце было легко и спокойно. Ничто не тянуло ее к земле. Она встала, поблагодарила старушку и пошла домой.
Поздно ночью Эльза вернулась в свой дом, приготовила себе немного еды и села ужинать, слушая, как спит мать за перегородкой спальни. Сон у Марты был беспокойный: она ворочалась с боку на бок, громко вздыхала и храпела. В доме пахло перегаром и затхлостью. Эльза огляделась новым, очищенным лесной старушкой взглядом. Голый деревянный стол в тесной кухоньке, выцветшие занавески и старенькая мебель. Бедность, серость… И ложь!
Эльза встала, собрала котомку и разбудила мать.
— Я не хочу жить с тобой и ухожу навсегда, — сказала она.
— Куда? Зачем? — встрепенулась Марта. — Нам надо плести кружева, у нас есть заказ!
"Я останусь одна!" — увидела Эльза. "Этот бабник Вальтер бросил меня! Он и женился на мне только из-за ребенка и никогда меня не любил! И Эльза вся в него — тоже уходит! А я не успею выполнить работу одна! Кто мне подаст воды или кусок хлеба, когда я постарею?!"
— Вы лгали мне! — закричала Эльза. — Ты не любишь отца! Ты не любишь меня! Я тебе нужна только для того, чтобы кто-то плел твои кружева! Вы все лжете, и только тетка Рита сказала мне правду!
Она схватила котомку и убежала. Эльза задыхалась от слёз и за деревней уже не смогла бежать. Она могла только быстро шагать. Прочь! Скорее прочь! Она не будет жить во лжи и со лживыми людьми! Она уйдет и найдет себе новый дом! Там, где люди не будут лгать! Сердце у нее болело, но совсем немного, гораздо меньше, чем до встречи в лесу. Эльза была даже немного довольна — она боялась, что ей будет гораздо хуже вот так, впервые уйти — совсем уйти! — из дома. И бросить маму.
***
В городе Эльза быстро нашла работу кружевницы в мастерских на улице ткачей.
— Где ты училась? — спросила хозяйка мастерской госпожа Кирхе.
— Я дочь кружевницы Марты из деревни Пяти Псов, — ответила Эльза.
— Хорошо, я возьму тебя, но не рассчитывай, что я буду платить тебе, как твоей матери! И к тому же ее кружева уже не так хороши, как бывали!
"Как раз у меня есть одно свободное место, Клара вышла замуж и уехала. И раньше Марта плела изумительные кружева, теперь-то они никуда не годятся! Но, может, дочь унаследовала умение матери?" — увидела Эльза и согласилась на невысокую оплату.
На чердаке мастерской госпожа Кирхе сдавала дешевые комнаты для одиноких работниц. Эльза поселилась в общей спальне с двумя мастерицами — Катрин и Бетти. Но Эльза не прожила там долго.
Эльза очень старалась и все свободное время, когда ее соседки гуляли по набережной или бегали на свидания, Эльза учила новые, все более сложные узоры. Не прошло и года, как её кружева стали гордостью мастерской госпожи Кирхе. И совсем вскоре Эльза уже могла переселиться в собственную квартирку. К тому же она рассорилась с обеими девушками.
Квартирка была небольшой, но зато там не было завистливых сожительниц, а Эльза уже не была вынуждена видеть чужую ложь, когда она хочет и не хочет. Лжи ей хватало на работе.
Однажды Бетти начала просить госпожу Кирхе:
— Госпожа Кирхе, разрешите мне уйти с работы! Я пойду к аптекарю — у меня невозможно сильно болит голова и так ломит спину, что я не могу сидеть!
Эльза посмотрела на Бетти — та прямо чуть не плакала! Хотя на самом деле у Бетти ничего не болело. Но сидеть она и правда не могла — она торопилась к своему ухажеру Оливеру, но не в аптеку, а в порт! Оливер был матросом на корабле и сейчас уходил надолго в море… Но зачем лгать? И Эльза прямо сказала, что на самом деле Бетти не собирается идти к аптекарю, а хочет идти совсем в другую сторону — на пристань к своему ухажёру! И если бы это было только однажды! Но люди слишком любят лгать! Ложь была везде и кругом!
А потом этот Хайнрих, с которым встречалась Катрин! Она видела его! Однажды Катрин позвала ее с собой на прогулку, а Хайнрих так и норовил запустить руки Катрин под юбку, когда они кормили уток на набережной! Смотри, вон плывет лебедь! А сам раз — и хватает Катрин за бедро и только и думает, как незаметно задрать ей юбки! Эльза, конечно, сразу же сказала подруге, о чем думает Хайнрих, но вместо благодарности эта доверчивая дура насмерть разругалась с Эльзой!
Эльза не замечала, как с каждым днем все более легким становилось ее сердце. Она не замечала, что с каждым разоблачающим словом у нее отрывается и умирает маленький кусочек её живого сердца. Что с каждым жестоким словом она отравляет чужие сердца, запуская туда невидимые, но ядовитые семена зла. Она все чаще и более охотно общалась с холодными и равнодушными людьми, уж они-то никогда не обманывали её. По ее мнению, только они всегда говорили правду. Да, правда не всегда приятна, и это же не она придумала, что правда может быть и жестока! Ее подруга Ильке была также суха и противна и не скрывала своего отвращения к людям. Эльза и Ильке по пятницам встречались за угловым столиком кафе и жаловались друг другу на окружающих и таких испорченных жителей городка. И с каждым правдивым словом их сердца становились все легче и легче.
— Ты посмотри, вон идет Ганс со своей женой, а помнишь, он ухаживал за тобой!
— А, этот Ганс! — отвечала Эльза. — Он принес мне конфеты к чаю, но на уме был совсем не чай! Я прогнала его! А помнишь Юргена? Ты представляешь, я с ним встречалась всего неделю, а он думал только о моей заднице!
Когда умерла ее мать, она не поехала на похороны. Зачем? Человек уже мертв, а видеть всех этих бывших знакомых, соседей и тетку Риту совсем не хотелось.
Эльза так и не вышла замуж. Как можно с кем-то жить, когда вроде бы приятные люди почти сразу начинают лгать, а правдивые так грубы и холодны?
Однажды, заметив, что нарядное платье Ильке совершенно не подходит к ее сморщенному лицу, Эльза вместе с этими словами незаметно выплюнула последний крошечный, но живой кусочек сердца, что ещё бился у неё в груди. И умерла. Ведь без сердца жить совершенно невозможно...
|
