Е. В. Буянова процессуальные особенности рассмотрения дел об усыновлении (удочерении) детей и отмене усыновления (удочерения) детей оренбург 2014
Скачать 4.83 Mb.
|
| Раздел 3. Процессуальные особенности рассмотрения дел об отмене усыновления (удочерения) детей Глава 7. Историко-правовая характеристика института отмены усыновления (удочерения) детей 7.1. Признание усыновления недействительным и отмена усыновления: историко-правовой анализ В настоящее время семейное законодательство предусматривает только одно основание для прекращения усыновления – его отмену в судебном порядке. В советский период законодательством предусматривался административный и судебный порядок отмены усыновления. Выбор способа зависел, в том числе, и от того, в течение какого времени осуществлялось усыновление и насколько усыновленный ребенок привязан к усыновителям1. Так, например, в административном порядке усыновление отменялось районным, городским исполнительным комитетом в случае, если усыновление производилось в отсутствие или без согласия родителей усыновленного ребенка. Об отмене усыновления или об отказе в его усыновлении исполком выносил мотивированное постановление, которое могло быть обжаловано в вышестоящий исполком, решение которого являлось окончательным и обжалованию не подлежало2. До введения в действие Основ законодательства о браке и семье 1968 г. в советском семейном законодательстве также предусматривался один способ прекращения усыновления – отмена усыновления. Однако в КоБС предусматривалась как отмена усыновления, так и признание усыновления недействительным (ст. ст. 111-118). По законодательству РСФСР (ст.112 КоБС) усыновление могло быть признано недействительным в следующих случаях: когда усыновление было произведено лицом, не имеющим по закону права быть усыновителем (в соответствии со ст. 99 КоБС - лица, лишенные родительских прав; лица, признанные в установленном порядке недееспособными или ограниченно дееспособными); подложности документов, на которых было основано решение об усыновлении (т.е. тех документов, которые лежат в основе решения об усыновлении и удостоверяют наличие условий усыновления, предусмотренных законом); фиктивности усыновления (т.е. когда усыновление было произведено для достижения каких – либо иных целей, без намерения воспитывать ребенка и принять его в свою семью). Никакие другие обстоятельства, кроме перечисленных в законе, в том числе и те, при наличии которых можно было требовать отмены усыновления, не могли служить основанием для признания усыновления недействительным1. Требование о признании усыновления недействительным могло быть предъявлено не только органом опеки и попечительства и прокурором, но и любым лицом, права которого нарушены данным усыновлением. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 декабря 1979 г. «О практике применения законодательства при решении споров, связанных с воспитанием детей» в связи с этим разъяснял, что с иском о признании усыновления недействительным может обратиться любое лицо, права которого нарушены усыновлением: например родители, усыновители, сами усыновленные, достигшие совершеннолетия, наследники усыновителя, а также органы опеки и попечительства и прокурор. Круг лиц, управомоченных требовать отмены усыновления, был значительно уже. Поэтому нередко иск о признании усыновления недействительным предъявлялся только потому, что данное лицо само не вправе ставить вопрос об отмене усыновления. В связи с этим суду необходимо было тщательно выяснять действительное основание предъявленного требования2. Также при рассмотрении дела суд выяснял, имеются ли основания к признанию усыновления недействительным; не изменились ли они к моменту рассмотрения дела; не противоречит ли такое признание интересам усыновленного ребенка3. Вполне возможно, что усыновитель, идя на фиктивное усыновление, не предполагал, что впоследствии привяжется к ребенку и будет относиться к нему как к родному и между ними сложатся отношения, отвечающие целям усыновления1. В правовой доктрине по-разному объясняется решение отечественного законодателя об отказе от признания произведенного усыновления недействительным. В частности, теоретики семейного права обращали внимание на то, что нормы КоБС РСФСР, посвященные признанию усыновления недействительным, были довольно уязвимы. С одной стороны, закон давал возможность для злоупотреблений чиновников, так как элементы нарушения процедуры усыновления можно было обнаружить в любом деле и по этому основанию прекратить усыновление. С другой стороны, интересы ребенка при возможности признания усыновления недействительным в определенной степени игнорировались. Более того, его положение было зыбким и неопределенным2. Вторая форма прекращения отношений по усыновлению – отмена в судебном порядке. Усыновление могло быть отменено, если этого требовали интересы ребенка, а также в случаях, когда усыновление было произведено в нарушение требований закона без согласия родителей ребенка, или усыновляемого, или супруга усыновителя. В этой связи возникал вопрос о круге лиц, имеющих право предъявлять требования об отмене усыновления в суд. Ими могли быть лишь лица, указанные в законе (ст. ст. 114 и 115 КоБС РСФСР). По общему правилу, отмена усыновления могла иметь место лишь по требованию органа опеки и попечительства либо прокурора. Если кто-либо иной считал, что сохранение усыновления не соответствовало интересам ребенка, то эти лица (родственники ребенка или другие граждане, государственные или общественные организации) вправе были довести эту информацию до сведения органов опеки и попечительства либо обратиться к прокурору и только они решали вопрос о передачи дела в суд. Это положение было прямо предусмотрено в ч.2 ст. 115 КоБС РСФСР. Иск об отмене усыновления мог быть предъявлен также родителями усыновленного, однако, лишь по тому основанию, что усыновление вопреки закону, было произведено без их согласия (ст.114 КоБС)1. Вопрос о круге лиц, управомоченных на предъявление требований об отмене усыновления, вызывало многочисленные споры в юридической литературе и определенные трудности в практической деятельности, что нередко приводило к судебным ошибкам. В литературе того времени высказывалась точка зрения, что отмена усыновления может быть произведена и по требованию самих усыновителей. По мнению В.А. Рясенцева, поскольку усыновители не включены в число тех, кто не может предъявить иск об отмене усыновления, а закон называет лишь наиболее характерных субъектов данного иска – родителей, орган опеки и попечительства, прокурора, следует признать за усыновителем право на такой иск. При этом он указывал, что имеются ввиду, конечно, исключительные обстоятельства, вынуждающие усыновителей просить суд об отмене усыновления2. Также высказывались предложения о предоставлении усыновителям права непосредственного обращения в суд с отменой усыновления, если орган опеки и попечительства на их просьбу о предъявлении соответствующего иска никак не реагировал3. Как показала практика, данные утверждения были не вполне обоснованными, по причине того, что КоБС в ст. 114, 115 давал исчерпывающий перечень лиц, управомоченных на предъявление требования об отмене усыновления, и в них отсутствовало упоминание об усыновителе. Из сказанного следует вывод – усыновители не вправе были требовать отмены усыновления. Если усыновление, по мнению усыновителя, по каким – либо причинам не соответствовало интересам ребенка, он вправе был просить орган опеки и попечительства или прокурора обратиться с иском об отмене усыновления в суд. Интересы же самого усыновителя не являлись основанием для отмены усыновления1. КоБС предусматривал следующие основания для отмены усыновления: отсутствие согласия родителей на усыновление; отсутствие согласия усыновляемого на усыновление; отсутствие согласия супруга усыновителя на усыновление. Итак, согласие родителей на усыновление не требовалось в тех случаях, когда родители были лишены родительских прав, признаны в установленном порядке недееспособными или безвестно отсутствующими, если эти обстоятельства имели место на момент производства усыновления, то их последующее изменение не могло служить основанием для отмены усыновления. Установление одного факта нарушения правила ст. 100 КоБС было еще не достаточно для удовлетворения требований родителей об отмене усыновления. Закон предусматривал еще одно условие: возвращение ребенка родителям должно соответствовать его интересам. Таким образом, отмена усыновления по требованию родителей могла иметь место лишь в тех случаях, когда было установлено: во-первых, что родителям не может быть поставлено в вину то обстоятельство, что ребенок находился у других лиц и у родителей не было своевременно получено согласие на усыновление; и, во-вторых, что родители в состоянии создать необходимые условия для надлежащего воспитания, возращение им ребенка не нарушало бы его интересов2. По второму основанию - отсутствие согласия ребенка на усыновление, требовать отмены усыновления вправе были органы опеки и попечительства либо прокурор. Ребенок, не достигший восемнадцатилетия, не мог сам обратиться в суд с требованием об отмене усыновления, поскольку не обладал гражданской процессуальной дееспособностью (ст. 32 ГПК РСФСР), а по достижении совершеннолетия отмена усыновления не допускалась. О своем желании отменить усыновление ребенок мог сам сообщить в орган опеки и попечительства, либо последние могли узнать об этом из заявлений других лиц. Что касается третьего основания отмены усыновления, то супруг усыновителя не перечислен в качестве лица, имеющего права требовать отмены усыновления. Если он считал необходимым, чтобы усыновление было отменено, как противоречащее его интересам и произведенное без его согласия, то он имел право обратиться в орган опеки и попечительства либо к прокурору с просьбой предъявить соответствующее требование в защиту его прав. Усыновление прекращалось со времени вступления в законную силу решения суда об отмене усыновления. Отмена усыновления была необратима. В связи с названными основаниями прекращения усыновления (признание усыновления недействительным и отмена усыновления) в науке того времени велась дискуссия относительно критериев разграничения указанных понятий. В частности, отмечалось, что имеющиеся противоречия приводят к неправильному разрешению на практике споров об усыновлении1. В связи с этим Л.А. Кузьмичева указывала: «Аналогичные примеры трудно понимаемого на практике разграничения исков о признании усыновления недействительным и отмены его приводятся и в обзоре судебной практике Верховного Суда РСФСР, в котором даже отмечается, что непонимание некоторыми судами отличий в основаниях таких исков служит причиной объединения этих исков в одну категорию и наименование их исками о признании усыновления недействительным и отмене усыновления2». Более того, указывалось, что вынесение решения о признании усыновления недействительным не поставлено в зависимость от интересов ребенка3. Для оценки указанных мнений и позиций представляется целесообразным обращение к анализу судебной практики тех лет. Так в период войны, когда многие дети были оторваны от своих родных, встречались случаи усыновления, совершенного без согласия родителей. Впоследствии узнавшие об этом родители или родственники предъявляли иски об отмене усыновления и возврате им ребенка. Вот одно из таких дел. Орел И.И. обратился в суд с иском к Кринзберг З.М. о передачие ему его сына Леонида. Истец указал, что во время его пребывания в рядах Красной Армии его жена Плотова Д.С., эвакуировавшаяся вместе с детьми в г. Ташкент, будучи тяжелой больной и находясь в тяжелом материальном положении, поместила на воспитание в детский дом младшего сына Леонида, которого она не могла кормить грудью из-за отсутствия у нее молока. Детский дом без согласия отца ребенка передал затем мальчика супругам Кринзберг. Ответчик, возражая против иска, ссылался на усыновление ребенка. Дело неоднократно рассматривалось в судебных органах. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР, рассмотрев протест председателя Верховного Суда СССР на определение судебной коллегии Верховного Суда Узбекской ССР, которым в иске Орел к Кринзберг о возврате сына было отказано, нашла протест подлежащим удовлетворению. В своем определении Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР указала, что признание Ташкентским областным судом акта усыновления недействительным следует считать правильным, поскольку материалами дела установлено, что при усыновлении Леонида в органы опеки была представлена соответствующая действительности справка об отсутствии у мальчика родителей. Помимо этого, решение исполкома об удовлетворении ходатайства Кринзберг не было оформлено надлежащим образом. Ввиду того, что передача ребенка в детский дом была вызвана не недоброжелательным отношением к нему родителей, а их тяжелым материальным положением, сложившимся в период войны, возвращение ребенка родителям, у которых имеется еще двое детей, не может отрицательно повлиять на трехлетнего ребенка и не противоречит его интересам. На основании изложенного Судебная коллегия отменила определение Верховного Суда Узбекской ССР и оставила в силе решение Ташкентского областного суда, согласно которому, мальчик Леонид должен быть возвращен его родителям1. Не всегда иски родителей об аннулировании усыновления и возврате им ребенка расценивались судом как соответствующие интересам последнего и подлежащие удовлетворению. И здесь показательным является следующее дело, суть которого такова. В связи с тем, что между супругами Демичевыми установились ненормальные отношения, приведшие к расторжению брака, и так как Демичева С.А. не выполняла своих материнских обязанностей по отношению к своему малолетнему сыну Владимиру, Демичева М.Ф. (тетя) была назначена опекуном своего племянника Владимира. Демичева С.А. против этого не возражала. Впоследствии ввиду того, что Демичева С.А. выбыла в неизвестном направлении, а отец мальчика погиб, Демичева М.Ф. усыновила Владимира, переехала к нему на жилплощадь и воспитывала его. В 1945 году Демичева С.А. (мать) предъявила иск об отмене усыновления и передаче ей ребенка на воспитание. Верховный суд СССР, отменяя решение народного суда об аннулировании усыновления и передаче ребенка на воспитание С.А. Демичевой, указал, что суд упустил из виду, что согласно ст.44 КЗоБС и опеке суд не связан формально правом родителей воспитывать своих детей и разрешает дело, исходя исключительно из интересов ребенка. Между тем имеющиеся в деле доказательства говорят за оставление ребенка на воспитании у его тетки М.Ф. Демичевой, а не за передачу ребенка матери2. Из вышеперечисленных примеров четко не усматриваются различия между отменой усыновления и признанием усыновления недействительным, хотя в первом случае, по сути, речь идет о признании усыновления недействительным, а во втором - о его отмене3. Таким образом, следует заключить, что полемика в юридической литературе имела реальный результат, законодатель воспринял критику проблемы разграничения оснований прекращения усыновления, и с точки зрения юридической техники упростил нормы, регулирующие отношения по прекращению усыновления1. Вместе с тем необходимо учитывать, что суд в соответствии со ст. 112 КоБС РСФСР «Основания и последствия признания усыновления недействительным» может признать недействительным усыновление, произведенное до введения в действие СК РФ в случае, когда решение об усыновлении было основано на подложных документах или когда усыновителем являлось лицо, лишенное родительских прав либо, признанное в установленном законом порядке недееспособным или ограниченно дееспособным, а также при фиктивности усыновления. Таким образом, усыновление, произведенное с указанными выше нарушениями после введения в действие судебного порядка усыновления (т.е. в период с 1 марта по 26 сентября 1996 г.), может быть признано недействительным, если это отвечает интересам ребенка2. Если указанные нарушения были допущены при усыновлении ребенка в судебном порядке, то они могут являться основанием к отмене судебного решения об усыновлении и к отказу в удовлетворении заявления об усыновлении, а не для признания усыновления недействительным. Этот вопрос также решается судом исходя из интересов ребенка3. В настоящее время правоотношения между усыновителем и усыновленным прекращаются исключительно путем отмены усыновления в судебном порядке при наличии оснований, предусмотренных законом, и только в тех случаях, когда это соответствует интересам ребенка. 7.2. Правовая природа дел об отмене усыновления (удочерения) детей Согласно ст. 140 СК РФ отмена усыновления ребенка производится в судебном порядке, а закон, детально регламентирующий судебный порядок – ГПК РФ – в ст. 275 закрепляет, что рассмотрение и разрешение дел об отмене усыновления осуществляется по правилам искового производства. Это обстоятельство объясняется тем, что при рассмотрении судом заявления об отмене усыновления возможно возникновение спора о праве, для разрешения которого единственно возможным видом гражданского судопроизводства является исковое производство в гражданском процессе1. Однако, оценивая указанную норму ГПК РФ, ученые процессуалисты высказывают весьма противоречивые воззрения, которые условно можно разбить на четыре группы. Первая группа ученых позитивно оценивает решение законодателя об отнесении дел об отмене усыновления к делам искового производства. Так, З.З. Алиева указывает следующее: исходя из того, что в ст. 140 СК РФ говорится не об отмене ранее вынесенного решения, речь идет об иной категории дел со своим предметом и специфическими основаниями к возбуждению, которая должна рассматриваться в порядке искового производства2. Вторая группа ученых вообще отрицает возможность рассмотрения дел об отмене усыновления в порядке искового производства. Так, М.А. Викут, подчеркивала, что в делах этой категории отсутствует спор между равноправными субъектами материально – правового отношения, в связи с этим исковая форма производства с ее характерными признаками невозможна3. Но данная позиция не нашла широкого отклика в научных кругах. К примеру, Е.Э. Терещенко находит ее противоречивой, поскольку, по ее мнению, она «подрывает основные принципы и начала гражданского судопроизводства, исключает действие принципа состязательности и принципа равноправия сторон, предусмотренных ч. 3 ст. 123 Конституции РФ. При исключении принципа состязательности усыновители лишаются права обосновать свою правовую позицию, высказать требования и возражения, которые связаны с юридической стороной дела»1. Третья группа ученых, представленная преимущественно современными процессуалистами, предлагает рассматривать дела об усыновлении и дела об отмене усыновления по правилам какого-то одного вида производства – искового или особого – отвергая, тем самым, законодательно закрепленную дифференциацию (дела об усыновлении – особое производство, а дела об отмене усыновления – исковое производство). Так, Г.И. Вершинина указывает, что отмена усыновления (впрочем как, и усыновление – примечание автора) должна происходить с использованием неисковых форм защиты нарушенного права2, а именно, в порядке особого производства. Помимо аргументов, на которые указывалось ранее3, автор обосновывает свою позицию тем, что, дела об отмене усыновления, во-первых, возникают только в результате предшествующего усыновления и, во-вторых, норма об отмене усыновления закреплена законодателем в одной главе, посвященной усыновлению4. Возражая представителям науки семейного права (в частности, А.М. Нечаевой5, М.В. Антокольской6), относящим дела об отмене усыновления к спорам, связанным с воспитанием детей, Г.И. Вершинина утверждает, что в суде достаточно доказать наличие совокупности юридических фактов, указанных в ст. 141 СК РФ. Также автор полагает, что в случае отмены усыновления по иску усыновителя при отсутствии его вины он фактически должен предъявить иск к самому себе, что на практике создает трудности, неустранимые с позиции ГПК РФ1. З.З. Алиевой, напротив, аргументируется необходимость отнесения рассмотрения дел об усыновлении и отмене усыновления к исковому производству, поскольку это, по мнению автора, привело бы к унификации процессуального регламента разрешения этих категорий дел2. И, наконец, четвертая группа ученых, отождествляя дела об усыновлении и дела об отмене усыновления, полагает возможным рассматривать и те, и другие, как в порядке особого производства, так и в порядке искового производства. Так, по мнению О.И. Шолгиной, «..есть основания утверждать, что усыновление и отмена усыновления в некоторых случаях… относятся к самостоятельной категории споров, затрагивающих интересы ребенка, - спорам, возникающим при устройстве ребенка в семью третьих лиц (курсив мой – Е.Б.)»3. В свою очередь, Н.И. Батурина полагает, что «нельзя путать понятия «спор о праве» и «защита права»; последняя осуществляется судом как в рамках искового, так и особого производства. Отмена усыновления во многом схожа с самим усыновлением. Если при усыновлении суд должен установить, что усыновление отвечает интересам ребенка и соблюдены все предусмотренные законом условия, то при отмене усыновления его задача так же установить, что в результате усыновления нарушаются права ребенка и имеются основания для его отмены»1. Продолжая свои рассуждения, указанные ученые обосновывают бесспорный характер ряда дел об отмене усыновления, в зависимости от категории заявителя и основания, по которому производится отмена усыновления: 1. По мнению Н.И. Батуриной «отмена усыновления по основаниям первой группы (п. 1 ст. 141 СК РФ) должна осуществляться по правилам искового производства, так как здесь имеет место наличие спора о праве (в частности, необходимость доказать вину усыновителей). Истцом будет выступать ребенок, а ответчиком всегда будет усыновитель (усыновители). При отмене усыновления по основаниям второй группы (п. 2 ст. 141 СК РФ), как правило, отсутствует разрешение спора о праве, так как необходимо установить факт того, что усыновление не отвечает интересам ребенка. Возможно, усыновители будут оспаривать данный факт, но наличие спора о факте не препятствует рассмотрению дела в порядке особого производства»2. 2. О.И. Шолгина, в свою очередь, указывает, что «в соответствии со ст. 144 СК РФ отмена усыновления ребенка не допускается, если к моменту предъявления требования об отмене усыновления усыновленный ребенок достиг совершеннолетия, за исключением случаев, когда на такую отмену имеется взаимное согласие усыновителя и усыновленного ребенка, а также родителей усыновленного ребенка, если они живы, не лишены родительских прав или не признаны судом недееспособными». По мнению автора, «в подобной ситуации отсутствует какой-либо спор о праве на воспитание, поскольку усыновленный уже достиг совершеннолетия. В этой связи подобные дела вполне могут быть отнесены к особому производству»3. Все вышеприведенные мнения представляются ошибочным в силу следующих причин: во-первых, дела об усыновлении изначально отнесены законодателем к категории дел особого производства, то есть бесспорных дел. Спор о праве по ним лишь гипотетически может возникнуть, в связи с чем, употреблять применительно к делам об усыновлении термин «споры» следует весьма осторожно. В свою очередь, дела об отмене усыновления, в соответствии с действующим гражданским процессуальным законодательством, рассматриваются только в порядке искового производства; во-вторых, предмет спора по исковым делам об усыновлении и делам об отмене усыновления – различен. В первом случае решение суда является правообразующим фактом (усыновление просят разрешить, подтвердить силой судебного решения фактически сложившиеся отношения), во втором – правопрекращающим и правовосстанавливающим (усыновление просят прекратить по основаниям, предусмотренным в законе и одновременно, если это соответствует интересам ребенка, восстановить его правовые связи с родителями и другими кровными родственниками); в-третьих, следует поддержать позицию З.З. Алиевой, которая верно указывает на то, что далеко не по всем категориям семейных дел, рассматриваемых в исковом порядке, имеется спор, который понимается как разногласие между сторонами1. Таким образом, дела об усыновлении и дела об отмене усыновления – это две самостоятельные категории дел, безусловно, находящиеся в тесной взаимосвязи, обусловленной природой материально-правовых отношений, из которых они возникают. В этой связи не можем поддержать утверждение О.И. Шолгиной о том, что «есть все основания предполагать, что при наличии определенных условий и усыновление, и отмена усыновления могут сопровождаться спором (курсив мой – Е.Б.), затрагивающим интересы ребенка, передаваемого усыновителям или уже воспитываемого ими. Учет материально-правовой природы отношений, связанных с устройством ребенка в семью усыновителей, является объективной предпосылкой правильного применения гражданско-процессуальных правил, в том числе и при определении вида производства»1. Данный вывод, по меньшей мере, не соответствует действующему гражданскому процессуальному законодательству. Так, если по делу особого производства возникает спор о праве, суд оставляет заявление без рассмотрения, и разъясняет участникам процесса обратиться за разрешением возникшего спора в порядке искового производства. Это прямо предусматривает ГПК РФ – переход от особого производства к исковому (ч. 3 ст. 263 ГПК РФ). Соответственно, подобный вариант и рассматривается в качестве приемлемого для дел об усыновлении. Однако не существует в ГПК РФ нормы, которая бы позволяла рассматривать исковое дело в порядке особого производства по причине того, что суд или кто-то из участников процесса посчитает, что спор о праве отсутствует. Поэтому метод «отпротивного» для дел об отмене усыновления категорически неприменим. И это правильно, так как в данном случае спор есть всегда, независимо от того, какой субъект материально-правового отношения является заявителем и по какому основанию, предусмотренному в законе, ставится вопрос об отмене усыновления. В свете вышесказанного, убеждены, что необходимо четко разграничивать две самостоятельные категории семейных дел – дела об усыновлении и дела об отмене усыновления. В свою очередь, дела об отмене усыновления могут быть разрешены максимально в интересах несовершеннолетнего ребенка только в порядке искового производства с присущими ему характерными чертами. |
Похожие:
 | Чувашской Республики по предоставлению муниципальной услуги «Подготовка заключения в суд об обоснованности и соответствии усыновления... | | «Представление заключения в суд об обоснованности усыновления (удочерения) и о его соответствии интересам ребенка, об отмене усыновления... |
 | «Представление заключения в суд об обоснованности усыновления (удочерения) и о его соответствии интересам ребенка, об отмене усыновления... | | «Процессуальные особенности рассмотрения и разрешения отдельных категорий гражданских дел» |
| В. дв. 10. Процессуальные особенности рассмотрения гражданских дел в суде общей юрисдикции | | Работа выполнена в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации |
| «О предоставлении гражданам социальной выплаты на погашение остатка основного долга по жилищному (ипотечному) кредиту, оформленному... | | Ния качества исполнения и доступности результатов предоставления государственной услуги по государственной регистрации усыновления... |
| Усыновление — наилучший способ устройства детей, оставшихся без родителей. Взрослые, принимающие решение об усыновлении ребенка,... | | Усыновление — наилучший способ устройства детей, оставшихся без родителей. Взрослые, принимающие решение об усыновлении ребенка,... |