A. Доводы сторон
102. Заявители утверждали, что статья 6 Конвенции была применима к рассматриваемому разбирательству по делу, потому что исход данного разбирательства был решающим для их гражданских прав и обязанностей, даже при том, что он подразумевал для заявителей юридические последствия в соответствии с публичным правом.
103. Что касается продолжительности разбирательства [по их заявлению], заявители выразили несогласие с утверждением о том, что власти Австрии не несли ответственности за вызванную задержку. В частности, заявители в своих замечаниях от 19 декабря 2003 года утверждали, что они обратились с заявлением об официальном признании [в качестве религиозного общества] уже в сентябре 1978 года. Поскольку Федеральный министр не вынес никакого решения, Коллегия народной правозащиты в ответ на жалобу заявителей предоставила свое заключение от 5 февраля 1981 года, в котором был сделан вывод о том, что бездействие Федерального министра являлось нежелательным явлением в публичном администрировании (Missstand im Bereich der öffentlichen Verwaltung). Заявители указали на то, что уже в 1988 году Конституционный суд (VfSlg. 11.931/1988) пришел к выводу, что Федеральное министерство было обязано выносить решения по заявлениям об официальном признании. Временная задержка, продолжительностью девять лет — с момента их первого обращения с заявлением об официальном признании [в качестве религиозного общества] в 1978 году и до подачи их заявления, направленного в 1987 году,— уже являлась нарушением требования статьи 6 Конвенции о разумном сроке. В 1992 году Конституционный суд снова указал, что заявители имели право получить решение [административного органа], и даже поданная заявителями жалоба на бездействие государственного органа не дала результата: решение выдано не было. Лишь в декабре 1995 года Административный суд, следуя логике Конституционного суда, дал указание Федеральному министру принять решение и представить материалы дела; однако данное указание суда Федеральным министром исполнено не было. И только 28 апреля 1997 года Административный суд постановил обязать Федерального министра вынести решение по заявлению об официальном признании. Бездействие Федерального министра в период с 1992 по 1997 годы, несмотря на многочисленные требования о вынесении решения — даже в конечном итоге со стороны двух высших судов,— нельзя рассматривать как фактор, не зависящий, по утверждению Правительства, от административных органов власти. Постановления Административного и Конституционного судов также не были вынесены своевременно. Кроме того, разбирательство по делу не было сложным, оно касалось лишь одного вопроса, а именно наличия средств правовой защиты, о которых идет речь в статье 13 Конвенции. Помимо всего прочего, разрешить спор по вопросу соответствия требованиям, предъявляемым для получения официального признания, было нетрудно, и этот вопрос не оправдывал задержки в принятии решения, которое, вместо того чтобы быть принято в 1978 году, было отложено до 2008 года — года, который был бы первой возможной датой получения официального признания после вступления в силу Закона о религиозных общинах 1998 года. Следовательно, за все задержки ответственны исключительно власти Австрии.
104. Правительство утверждало, что статья 6 Конвенции не применима к делу, поскольку предметом рассмотрения являлось заявление, поданное заявителями с целью приобретения статуса юридического лица и связанного с ним статуса публично-правовой корпорации согласно Закону об официальном признании религиозных обществ 1874 года. Однако Правительство — безотносительно к тому, что заявители имели возможность зарегистрироваться в качестве ассоциации и в соответствии с Законом о религиозных общинах 1998 года первый заявитель приобрел статус юридического лица уже 11 июля 1998 года — считает, что не ясно, в какой степени решение, вынесенное по результатам разбирательства по вопросу предоставления официального признания, определяло «гражданские права и обязанности» по смыслу статьи 6 Конвенции, поскольку официальное признание также влекло за собой приобретение религиозной общиной общественных обязанностей. Ссылаясь на дело «Католическая церковь Канеи [против Греции]»» (п.п. 41, 42 указанного выше Постановления Европейского суда (Canea Catholic Church [v. Greece])) и «Бессарабская Митрополитская Церковь и другие [против Молдовы]» (п.п. 141, 142 указанного выше Постановления Европейского суда (Metropolitan Church of Bessarabia [and Others v. Moldova])), Правительство утверждало, что вопрос об отсутствии официального признания или о предоставлении его в соответствии с Законом об официальном признании религиозных обществ 1874 года также никак не влиял на имущественное положение первого заявителя.
105. Правительство утверждало, что, даже если исходить из того, что статья 6 Конвенции была применима, срок разбирательства по делу был разумным и его длительность обуславливалась сложностью дела. К выводу о таком, сложном, характере дела можно прийти, если учесть трудности в применении закона, датируемого 1874 годом, и процесс поиска решения разногласия в позициях Конституционного суда (с одной стороны) и Административного суда (с другой стороны) по вопросу о том, имел ли первый заявитель право на получение решения [административного органа] по его заявлению при несоблюдении требований, предъявляемых для предоставления официального признания согласно Закону об официальном признании религиозных обществ 1874 года. Только 28 апреля 1997 года, когда Административный суд отошел от своей предыдущей судебной практики и согласился с позицией Конституционного суда, согласно которой первый заявитель имел право получить решение [административного органа по своему заявлению об официальном признании], эта юридическая коллизия была устранена. Что касается действий административных органов и судов, Правительство утверждало, что никаких задержек допущено не было, в частности Административный и Конституционный суды вынесли свои решения так быстро, как это было вообще возможно.
Б. Оценка Европейского суда
1. Применимость пункта 1 статьи 6 Конвенции
106. Европейский суд напоминает, что применимость статьи 6 Конвенции зависит от наличия спора о (гражданских) «правах и обязанностях», которые, хотя бы на спорных основаниях, можно рассматривать как признанные национальным законодательством; и если такой спор имел место, то применимость статьи 6 Конвенции зависит также от того, имело ли данное «право» «гражданский» характер по смыслу п. 1 ст. 6 Конвенции (см. п.п. 45—49 Постановления Европейского суда по делу «Оерлеманс против Нидерландов» (Oerlemans v. the Netherlands) от 27 ноября 1991 года, Серия А, № 219, стр. 20, 21).
107. Европейский суд далее отмечает, что в принципе это положение в части, относящейся к гражданскому праву, применимо к процедуре разбирательства по категории дел, связанных с регистрацией объединений, приобретающих в результате такой регистрации статус юридического лица (см., например, п.п. 32—36 Постановления Европейского суда по делу «Объединение пострадавших от «АПЕХ» и другие против Венгрии» (Apeh Üldözötteinek Szövetsége and Others v. Hungary) по жалобе № 32367/96, ECHR 2000-X).
108. В настоящем деле процедура разбирательства по поданному заявителями заявлению об официальном признании первого заявителя в качестве религиозного общества была также связана с приобретением первым заявителем правового статуса, и — в том смысле, в котором в соответствии с национальным законодательством существовало право получения указанного решения — обжалуемая процедура разбирательства подразумевала определение гражданских прав заявителей. В этом смысле статья 6 Конвенции применима.
2. Соответствие требованию пункта 1 статьи 6 Конвенции
109. Прежде всего, Европейский суд отмечает, что необходимо разграничить две разных стадии разбирательства по делу, а именно разбирательство в связи с поданным 25 сентября 1978 года заявлением об официальном признании [в качестве религиозного общества] и разбирательством в связи с заявлением, поданным 22 июля 1998 года.
a) Разбирательство в связи с поданным 25 сентября 1978 года заявлением об официальном признании
110. Что касается продолжительности первой стадии разбирательства, Европейский суд должен также установить, с какого момента существовало указанное право по статье 6 Конвенции. В то время как Федеральный министр образования, искусства и спорта, а также Административный суд, сославшийся на собственное решение и постановление Конституционного суда, пришли к выводу, что в случае отказа в удовлетворении заявления об официальном признании нет необходимости выносить официальное решение [административного органа] — в связи с отсутствием права на такое решение,— Конституционный суд, проведя особое разбирательство с целью разрешения разногласия между высшими судами, указал в своем постановлении от 4 октября 1995 года, что Закон об официальном признании религиозных обществ следовало толковать в том смысле, что право на получение решения [административного органа] по заявлению об официальном признании существовало. Именно с этого момента национальные власти были обязаны выдать официальное решение по заявлению об официальном признании — будь то положительное решение или отрицательное. И именно с этого момента начал течь срок, который следует учитывать согласно п. 1 ст. 6 Конвенции. Разбирательство закончилось 29 июля 1998 года, когда заявителям было вручено решение Федерального министра, которым в соответствии с Законом о религиозных общинах первому заявителю предоставлялся статус юридического лица. Таким образом, разбирательство длилось приблизительно два года и десять месяцев.
111. Европейский суд напоминает, что давать оценку того, являлся ли срок разбирательства разумным, следует исходя из конкретных обстоятельств дела и с учетом критериев, установленных судебной практикой Европейского суда, в частности: сложность дела, поведение заявителя и соответствующих органов власти, а также значимость исхода судебного разбирательства для заявителя (см., например, п. 60 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Гумен против Польши» (Humen v. Poland [GC]) от 15 октября 1999 года по жалобе № 26614/95).
112. По мнению Европейского суда, разбирательство по делу было сложным, поскольку национальные власти выносили свои решения по делу заявителей на основании изменения в судебной практике Конституционного суда и нового закона, введенного тем временем в действие. Кроме того, дело заявителей дважды рассматривалось уполномоченным Федеральным министром, а также Административным и Конституционным судами. С учетом этих обстоятельств Европейский суд не считает, что продолжительность вышеупомянутого разбирательства по делу вышла за рамки требования о разумном сроке, предусмотренном п. 1 ст. 6 Конвенции.
113. Следовательно, в отношении разбирательства по первому заявлению об официальном признании нарушение требования о разумном сроке не имело места.
б) Разбирательство в связи с заявлением об официальном признании от 22 июля 1998 года
114. 22 июля 1998 года заявители подали повторное заявление об официальном признании первого заявителя в качестве религиозного общества. Началом оговариваемого в п. 1 ст. 6 Конвенции периода проведения данного разбирательства являлось 1 декабря 1998 года, когда Федеральный министр отказал заявителям в удовлетворении их заявления, так как именно тогда возник «спор» по смыслу статьи 6 Конвенции. Данный период окончился 25 октября 2004 года, когда [адвокату заявителей] было вручено решение Административного суда. Таким образом, данное разбирательство длилось почти пять лет и одиннадцать месяцев.
115. Европейский суд напоминает, что давать оценку того, являлся ли срок разбирательства разумным, следует исходя из обстоятельств дела и с учетом следующих критериев: сложность дела, поведение заявителей и соответствующих органов власти (среди прочих источников, см. п. 67 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Пелиссье и Сасси против Франции» (Pélissier and Sassi v. France [GC]) по жалобе № 25444/94, ECHR 1999-II).
116. Европейский суд обращает внимание на то, что в течение периода проведения данного разбирательства заявление, поданное заявителями, рассматривалось органами трех уровней юрисдикции. Однако наблюдались два длительных периода бездействия. Во-первых, два года и почти два месяца дело находилось на рассмотрении Конституционного суда, который проверил конституционность различных положений Закона о религиозных общинах и вынес мотивированное постановление по существу жалобы заявителей. Во-вторых, прошло более трех с половиной лет, прежде чем по их жалобе было вынесено решение Административного суда. В то время как задержку при рассмотрении дела Конституционным судом можно объяснить сложностью предмета спора, каких-либо разъяснений по поводу бездействия Административного суда Правительством представлено не было.
117. Подводя итог, Европейский суд считает, что вторая стадия разбирательства по делу не соответствовала требованию о разумном сроке, предусмотренном п. 1 ст. 6 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение статьи 6 Конвенции.
IV. О ПРЕДПОЛАГАЕМОМ НАРУШЕНИИ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ
118. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявители утверждали, что не имели в своем распоряжении никаких эффективных средств правовой защиты, позволявших им добиться получения решения по их заявлению об официальном признании.
Статья 13 Конвенции гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
119. Заявители утверждали, что на протяжении более 110 лет оба высших суда Австрии придерживались той позиции, что средства правовой защиты от бездействия административного органа, выражающегося в непринятии решения по заявлению об официальном признании, отсутствуют. Только в 1988 году Конституционный суд впервые постановил, что обеспечение реализации права на получение официального признания предусмотрено законом; Административный суд в конечном счете согласился с данной позицией в 1997 году. Со вступлением в силу Закона о религиозных общинах 1998 года право на официальное признание было опять приостановлено. Таким образом, на протяжении 130 лет, с момента введения в силу Закона об официальном признании религиозных обществ 1874 года, никаких средств правовой защиты, позволявших обеспечить реализацию права на получение официального признания, не существовало.
120. Правительство утверждало, что права, предоставленные заявителям в согласии со статьей 13 Конвенции, нарушены не были. И хотя данное разбирательство по делу было довольно сложным, Правительство продемонстрировало, что Федеральный конституционный закон предусматривает средства правовой защиты, которыми и воспользовались заявители.
121. Европейский суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует наличие на внутригосударственном уровне средств, необходимых для реализации сути прав и свобод, предусмотренных Конвенцией, в какой бы форме они ни защищались в национальной правовой системе. Таким образом, смысл статьи 13 Конвенции заключается в том, что она требует предоставления национальных средств правовой защиты для рассмотрения по существу «спорной жалобы» в соответствии с Конвенцией и предоставления соответствующей компенсации (среди многих прочих источников, см. п. 157 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Кудла против Польши» (Kudła v. Poland [GC]) по жалобе № 30210 /96, ECHR 2000-XI).
122. Объем обязательств Договаривающихся Государств, предусмотренных статьей 13 Конвенции, варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя; тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть «эффективным» как на практике, так и в теории (см., например, п. 97 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Ильхан против Турции» (İlhan v. Turkey [GC]) по жалобе № 22277/93, ECHR 2000-VII). Термин «эффективный», по мнению Европейского суда, подразумевает также и то, что средство правовой защиты должно быть достаточным и доступным (см. решение Европейского суда по делу «Паулину Томаш против Португалии» (Paulino Tomás v. Portugal) по жалобе № 58698/00, ECHR 2003-VIII).
123. Европейский суд обращает внимание на то, что в целом заявители успешно использовали средства правовой защиты, предоставленные Федеральным конституционным законом, и в конце концов добились на внутригосударственном уровне удовлетворения своих требований. В частности, Конституционный суд своим постановлением от 4 октября 1995 года устранил разногласие между двумя высшими судами по вопросу юрисдикции и указал, что заявители имели право на получение решения [административного органа] по их заявлению об официальном признании. Получив 20 июля 1998 года официальное признание в качестве религиозной общины в соответствии с Законом о юридическом статусе зарегистрированных религиозных общин, заявители снова обратились в Конституционный суд, оспаривая определенные положения этого закона. 14 марта 2001 года Конституционный суд действительно отказал в удовлетворении этой жалобы, но эффективность средства правовой защиты для целей статьи 13 Конвенции не определяется тем, что обязательно должен быть получен положительный результат (среди прочих источников, см. п. 40 Постановления Европейского суда от 25 марта 1993 года по делу «Костелло-Робертс против Соединенного Королевства» (Costello-Roberts v. the United Kingdom), Серия А, № 247 C, стр. 62). Таким образом, заявители имели в своем распоряжении средство правовой защиты, отвечающее требованиям указанного положения Конвенции, и, следовательно, нарушение статьи 13 Конвенции не имело места.
V. О ПРИМЕНЕНИИ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
124. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Моральный вред и материальный ущерб
125. Заявители утверждали, что имеют право на компенсацию морального вреда, возникшего вследствие допущенных нарушений Конвенции. Их репутация серьезно пострадала в результате того, что первый заявитель не был официально признан в качестве религиозной общины на равных основаниях с другими религиозными общинами и обществами Австрии, и ввиду того, что в прошлом власти Австрии обращались с ними как с опасной сектой. Помимо этого, они утверждали, что следовало принимать во внимание чрезвычайно длительный период, на протяжении которого им отказывали в официальном признании в качестве религиозного общества. Решение вопроса о размере компенсации заявители оставили на усмотрение Европейского суда, но при этом указали на аналогичные судебные дела, ранее рассмотренные Европейским судом, как например дело «Бессарабская Митрополитская Церковь и другие [против Молдовы]» (Metropolitan Church of Bessarabia and Others [v. Moldova], п. 146, указанно выше), по которому Европейский суд присудил 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда (п. 146 Постановления Европейского суда по данному делу по жалобе № 45701/99, ECHR 2001 XII).
126. Заявители также предъявили требование о компенсации материального ущерба. По их мнению, они потерпели существенные убытки в связи с необходимостью уплаты налогов — таких, как например налог на наследование и дарение, налог на недвижимое имущество,— от уплаты которых они были бы освобождены, если бы в 1991 году были официально признаны как религиозное общество; а также в связи с неполучением пожертвований от своих членов, поскольку — принимая во внимание, что первый заявитель не являлся официально признанным религиозным обществом — такие пожертвования не подлежали налоговому вычету при уплате подоходного налога. Сославшись на ряд решений вышестоящих налоговых органов по жалобам [на действия нижестоящих налоговых органов], а также на решения Административного суда, заявители оспорили утверждение, что [вспомогательные] ассоциации, на которые указало Правительство, могли облегчить возложенное на них налоговое бремя, обратившись с заявлением о предоставлении им налоговых льгот. Заявители утверждали, что понесенные ими финансовые потери составили свыше 500 000 евро.
127. Правительство выразило несогласие с требованиями заявителей. По вопросу компенсации морального вреда Правительство утверждало, что, даже если будет признано, что имело место нарушение Конвенции, это уже будет являться достаточной компенсацией. Кроме того, подразумеваемый размер компенсации был завышен, потому что дело «Бессарабская Митрополитская Церковь и другие [против Молдовы]» не было аналогичным настоящему делу. В случае Бессарабской Митрополитской Церкви общине-заявителю вообще не был предоставлен статус юридического лица, в то время как в настоящем деле первый заявитель в результате проведенного по делу разбирательства был признан в качестве религиозной общины.
128. По вопросу компенсации материального ущерба Правительство заявило, что предъявленное заявителями требование о такого рода компенсации также являлось завышенным и необоснованным. Правительство, в частности, утверждало, что ассоциации, созданные для поддержания и продвижения религиозной деятельности первого заявителя и являвшиеся налогоплательщиками по налогу на наследование и дарение, а также по налогу на недвижимое имущество, имели возможность обратиться с заявлением о предоставлении им налоговых льгот в связи с тем, что они не преследовали цели извлечения прибыли или имели благотворительные цели. Согласно «Руководству для ассоциаций 2001 года» (Vereins-richtlinien 2001), изданному Федеральным министерством финансов, ассоциации, подобные тем, которые были упомянуты заявителями, имели право на налоговые льготы.
129. Что касается компенсации морального вреда, Европейский суд считает, что установленные им нарушения Конвенции, без сомнения, причинили заявителям некоторый вред рассматриваемой категории. Оценивая размер компенсации, Европейский суд учитывает тот факт, что заявители не представили подтверждения, что на каком-то этапе действительно были созданы препятствия в реализации ими своих религиозных целей. Следовательно, Европейский суд на справедливой основе присуждает в качестве компенсации по данной категории вреда 10 000 евро.
130. Поскольку для присуждения компенсации материального ущерба требуется наличие причинно-следственной связи между установленным нарушением и предполагаемым ущербом, Европейский суд считает, что такая связь наблюдалась бы только в том случае, если при отсутствии одного из установленных нарушений заявители имели бы право на налоговую льготу, непредоставление которой служило бы основанием их требования о компенсации. Европейский суд пришел к выводу, что имело место нарушение статьи 14 Конвенции, взятой в совокупности со статьей 9 Конвенции, которое выразилось в том, что основания для отказа властей Австрии 22 июля 1998 года в удовлетворении заявления заявителей об официальном признании первого заявителя в качестве религиозного общества носили дискриминационный характер. Поскольку законом об официальном признании предусмотрен также целый ряд других требований для получения официального признания в качестве религиозного общества и первый заявитель, если бы власти Австрии не использовали для своего решения основания такого рода, автоматически не получал права на такое признание, Европейский суд не считает возможным предположить результат подобного разбирательства (см. mutatis mutandis п. 54 Постановления Европейского суда по делу «Сосьете Колас Эст и другие против Франции» (Société Colas Est and Others v. France) по жалобе № 37971/97, ECHR 2002 III). Ввиду этого Европейский суд не присуждает компенсации по данной категории ущерба.
Б. Судебные издержки и расходы
131. Заявители требовали 77 091,22 евро в качестве возмещения издержек, понесенных при разбирательстве дела на внутригосударственном уровне, и 68 702,53 евро в качестве возмещения судебных издержек, связанных с разбирательством в Европейском суде. Последняя сумма включает 5 226 евро в счет оплаты консультационной помощи, оказанной адвокатом Соединенного Королевства Даньелом по вопросам судебной практики Европейского суда по статье 41 Конвенции адвокату Колхоферу, основному представителю заявителей. Указанные суммы приведены с учетом налога на добавленную стоимость (НДС).
132. По мнению Правительства, требования заявителей о компенсации судебных издержек завышены. Что касается разбирательства по делу на внутригосударственном уровне, заявители имели право на возмещение только тех издержек, которые они понесли при разбирательстве, инициированном с целью недопущения установленного нарушения Конвенции. Следовательно, могут учитываться только те этапы разбирательства, которые имели место после принятия Федеральным министром по делам образования и культуры решения от 21 июля 1997 года. Кроме того, издержки следовало рассчитывать в соответствии с «Независимым руководством по вопросу компенсации» (Autonomous Remuneration Guidelines), а не «Актом о гонорарах адвокатов» (Lawyers’ Remuneration Act), и тогда бы данная сумма не достигла такого размера. Общее количество участвующих в деле лиц, в отношении которых заявлены требования о возмещении судебных издержек, также вызывает сомнения. Что касается требования о возмещении расходов по оплате услуг еще одного адвоката, оказавшего помощь Колхоферу, Правительство не видит причин, которые бы обуславливали необходимость в получении какого-либо рода помощи по вопросу составления требований по статье 41 Конвенции.
133. Европейский суд напоминает, что в случае установления факта нарушения Конвенции он может присудить заявителю компенсацию судебных издержек и расходов, которые были необходимы при разбирательстве дела на внутригосударственном уровне для недопущения нарушения или для восстановления прав в связи с этим нарушением и являются разумными по размеру (см. п. 56 указанного выше дела «Сосьете Колас Эст и другие [против Франции]» (Société Colas Est and Others [v. France])).
134. Европейский суд согласен с Правительством в том, что следует учитывать только те судебные издержки, которые были понесены после 21 июля 1997 года, когда Федеральный министр по делам образования и культуры отказал в удовлетворении заявления об официальном признании первого заявителя в качестве религиозного общества. Европейский суд считает, что заявленные суммы компенсации неразумны по размеру. Принимая во внимание имеющиеся сведения, а также размер компенсации, присужденной по аналогичным делам, Европейский суд считает разумным назначить компенсацию по всем категориям издержек в размере 42 000 евро.
В. Проценты за просрочку платежей
135. Европейский суд считает целесообразным установить процентную ставку за просрочку платежей в размере предельной годовой ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:
1. постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 9 Конвенции;
2. постановил шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 14 Конвенции, взятой в совокупности со статьей 9 Конвенции;
3. постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 6 Конвенции;
4. постановил единогласно, что не имело места нарушение статьи 13 Конвенции;
5. постановил шестью голосами против одного, что:
a) Государство-ответчик обязано выплатить заявителям в трехмесячный срок со дня вступления в законную силу настоящего постановления в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 10 000 евро (десять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда и 42 000 евро (сорок две тысячи евро) в качестве компенсации судебных издержек и расходов, и эти суммы должны быть увеличены на величину налога, который может быть на них начислен;
б) со дня истечения вышеуказанных трех месяцев и до полного расчета на указанные суммы должны выплачиваться простые проценты по ставке, установленной в размере предельной годовой ставки по займам Европейского центрального банка за соответствующий период плюс три процента;
6. отклонил единогласно требования заявителей о справедливой компенсации в остальной части.
Совершено на английском языке и официально передано в письменной форме 31 июля 2008 года в соответствии с п.п. 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского суда.
Серен НИЛЬСЕН Христос РОЗАКИС
Секретарь Председатель
В соответствии с п. 2 ст. 45 Конвенции и п. 2 правила 74 Регламента Европейского суда к данному Постановлению прилагается частично особое мнение судьи Штайнер.
Х.Л.Р.
С.Н.
ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ШТАЙНЕР
Я голосовала против вывода о наличии нарушения статьи 9 Конвенции, взятой особо и в совокупности со статьей 14 Конвенции, по следующим основаниям.
Изначально заявители обжаловали, со ссылкой на статью 9 Конвенции, непредоставление первому заявителю официального признания в качестве религиозного общества, а позже сослались также на статью 14, взятую в совокупности со статьей 9 Конвенции, и утверждали, что предоставленный первому заявителю статус зарегистрированной религиозной общины относился к более низкой категории по сравнению со статусом религиозного общества.
На мой взгляд, ключевым при рассмотрении указанных требований является тот факт, что первый заявитель был зарегистрирован как религиозная община 20 июля 1998 года. Начиная с этого момента заявители, без сомнения, уже не могут утверждать, что первому заявителю было отказано в предоставлении статуса юридического лица, и, следовательно, они уже не могут утверждать, что являются жертвами нарушения статьи 9 Конвенции. Процедура предоставления статуса юридического лица действительно заняла достаточно много времени, и было бы лучше закончить ее раньше; однако этот пункт жалобы, по моему мнению, был уже достаточно исследован при рассмотрении требования заявителей по статье 6 Конвенции.
Что касается периода, предшествовавшего этой дате, я также считаю, что заявители не могут утверждать, что являлись жертвами нарушения статьи 9 Конвенции.
На всех стадиях разбирательства по делу ни первому заявителю, ни остальным четырем не создавалось никаких препятствий в исповедании их веры в богослужении, обучении, отправлении религиозных или культовых обрядов. Они также не указывали в своих жалобах на какие-либо меры, имеющие характер вмешательства со стороны государственных органов во внутренние установления первого заявителя, такие, как: ликвидация первого заявителя, смещение его священнослужителей или других руководящих лиц, отобрание принадлежащего ему имущества или зданий и помещений, используемых им для религиозных обрядов и церемоний. Они утверждали, что первый заявитель, вместо того чтобы самому существовать как юридическое лицо — желательно в качестве религиозного общества,— не обладал и не мог обладать статусом самостоятельного юридического лица, но был вынужден прибегнуть к приему, позволявшему ему пользоваться правами юридического лица посредством так называемых вспомогательных ассоциаций. Если бы я убедилась в том, что это был единственный имевшийся в распоряжении заявителей способ, то я, возможно, и согласилась бы с выводом большинства судей по вопросу нарушения статьи 9 Конвенции, но доводы, приведенные заявителями в этом отношении, не представляются мне убедительными. На мой взгляд, существовала разумная возможность приобретения непосредственно самим первым заявителем в соответствии с австрийским законодательством статуса юридического лица как ассоциации (Verein), а также разумная возможность того, что такой статус вовсе не относился бы к более низкой категории, чем статус религиозной общины, который был ему в действительности предоставлен.
Утверждение заявителей о том, что у первого заявителя не было возможности указать для приобретения статуса юридического лица такую организационную форму, как ассоциация, основывается на Постановлении Конституционного суда 1929 года. Однако факты свидетельствуют о том, что в этом вопросе Конституционный суд вполне готов изменить даже давно устоявшуюся судебную практику, а Правительство также указало на две религиозные группы, которые действительно зарегистрировались как ассоциации еще до вступления в силу Закона о юридическом статусе зарегистрированных религиозных общин. Наконец, положение п. 4 ст. 2 данного Закона — согласно которому уполномоченный Федеральный министр своим решением, которым он или она регистрируют религиозную общину, должен также ликвидировать любую ассоциацию, целью которой являлось распространение учений данной религиозной общины (см. п. 47 настоящего Постановления Европейского суда) — было бы лишено всякого смысла, если бы не было, как, по-видимому, утверждают заявители, возможности создать ассоциацию для реализации религиозных целей. Принимая во внимание содержание Закона, подробно описанного в настоящем Постановлении Европейского суда (см. п.п. 47—54) и, по сути, устанавливающего порядок создания религиозных общин, контроля над ними и их ликвидации, а также направленного исключительно на предоставление статуса юридического лица, мне непонятно, как этот порядок существенно отличается от порядка, предусмотренного австрийским законодательством для учреждения ассоциаций. Таким образом, если учесть, что еще до регистрации первого заявителя в качестве религиозной общины у заявителей была разумная возможность зарегистрировать его в качестве юридического лица и что, даже при том, что заявители не воспользовались этой возможностью, от них не поступало никаких заявлений о случаях вмешательства со стороны государственных органов в осуществление их права на свободу религии, по моему мнению, они не могут утверждать, что являются жертвами нарушения статьи 9 Конвенции.
Что касается утверждения заявителей о том, что статус юридического лица, предоставленный в конечном счете первому заявителю, относился к более низкой категории по сравнению со статусом религиозных обществ, оно, на мой взгляд, скорее касается ряда вопросов, связанных с участием первого заявителя в общественной жизни, в экономической деятельности, или иных вопросов, затрагивающих общественные и социальные интересы, таких, как: обязанности священнослужителей первого заявителя в сфере национальной обороны или основание и обеспечение функционирования государственных и частных школ.
Хотя я понимаю, что все эти вопросы являются для общины-заявителя и всех остальных заявителей предметом интереса и беспокойства, я не разделяю мнения большинства судей о том, что все эти привилегии (см. п. 55 настоящего Постановления Европейского суда) имеют принципиальное значение для реализации права общины-заявителя на свободу религии и образуют единую совокупность норм права. Следуя такому подходу, большинство судей, вполне естественно, указали на то, что статья 9 Конвенции подразумевает обязанность обеспечить всем религиозным группам возможность приобретения этого статуса, и вследствие этого рассмотрели вопрос о том, являются ли условия для обращения с заявлением о предоставлении статуса религиозного общества справедливыми и равными.
Я бы отдала предпочтение другому подходу. Я, скорее, исхожу из того, что право на свободу религии — особенно, если оно рассматривается в свете статьи 11 Конвенции, как например в настоящем деле — заключается в том, что оно, по сути, предоставляет право на приобретение статуса юридического лица, позволяющего религиозной группе определять свои внутренние установления, защищающие ее от неправомерного вмешательства со стороны государства и кого-либо другого; а также предоставляет право создавать в рамках этих внутренних установлений собственные учреждения, наличие которых религиозная группа считает необходимыми для реализации своих целей, и взаимодействовать, на уровне внешних отношений, с другими организациями и органами для приобретения и защиты средств, необходимых ей для осуществления своих целей. В настоящем деле, по моему мнению, указанные условия были выполнены путем предоставления первому заявителю статуса юридического лица в качестве религиозной общины. Что касается различных привилегий религиозных обществ, которые предусмотрены положениями отдельных законов и касаются самых разных сфер интересов, они, как мне представляется, не образуют единую совокупность норм права, которые следует рассматривать как «статус». Я, скорее, считаю, что Европейскому суду необходимо было установить, следуя принципу рассмотрения каждого отдельного случая in concreto, действительно ли в случаях, приведенных заявителями с целью продемонстрировать различие в подходе к первому заявителю по сравнению с признанными религиозными обществами — при этом не были описаны какие-либо решения, действительно принятые австрийскими властями — была допущена дискриминация. Например, вопрос о праве первого заявителя на применение в отношении него особого режима налогообложения в соответствии с положениями налогового законодательства следует рассматривать исходя из конкретного решения компетентных налоговых органов и после того, как в согласии с требованиями статьи 35 Конвенции были исчерпаны имеющиеся в его распоряжении внутренние средства правовой защиты (см. п. 33 Постановления Европейского суда по делу «Класс и другие против Германии» (Klass and Others v. Germany) от 6 сентября 1978 года, Серия А, № 28, стр. 17, 18).
На мой взгляд, проведение рассмотрения дела таким образом в большей степени бы согласовалось с компетенцией Суда, как она установлена Конвенцией, в частности, с предусмотренным Конвенцией принципом индивидуальной жалобы, а также с практикой отказа в принятии жалобы в порядке actio popularis (см. п. 44 Постановления Европейского суда по делу «„Открытая дверь“ и „Дублинские повитухи“ против Ирландии» (Open Door and Dublin Well Woman v. Ireland) от 29 октября 1992 года, Серия А, № 246, стр. 22; п.п. 30—32 Постановления Европейского суда по делу «Норрис против Ирландии» (Norris v. Ireland) от 26 октября 1988 года, Серия А, № 142, стр. 15 и 16; и решение Европейского суда по делу «С.Л. против Австрии» (S.L. v. Austria) от 22 ноября 2001 года по жалобе № 45330/99) и отказа в исследовании национального права in abstracto (см. п. 54 Постановления Европейского суда по делу «Эрикссон против Швеции» (Eriksson v. Sweden) от 22 июня 1989 года, Серия А, № 156, стр. 23; п. 67 Постановления Европейского суда по делу «Финдли против Соединенного Королевства» (Findlay v. United Kingdom) от 25 февраля 1997 года, Отчеты (Reports) 1997-I, стр. 279; и решение [по вопросу приемлемости] жалобы № 53430/99 по делу «Христианская федерация Свидетелей Иеговы Франции против Франции» (Fédération Chrétienne des Témoins de Jéhovah de France v. France), ECHR 2001-XI).
Ввиду этого я не считаю, что имело место нарушение статьи 9 Конвенции, взятой особо и в совокупности со статьей 14 Конвенции.
Перевод с английского языка на русский
выполнен профессиональным переводчиком
Давиденко Дарьей Вячеславовной
________________________________________________________
|
