2. Методология исследования опыта предыдущей миграции среди киргизов в Москве
Данные для настоящей работы имеют следующую структуру:
результаты опроса киргизов [Варшавер, etc 2014], проведенного в начале 2014 года в Москве Центром исследования миграции и этничности РАНХиГС, на которых основывается выбор фокуса на опыт предыдущей миграции как значимый фактор интеграции (более подробное описание приведено в части 2.1);
данные переписей, международных отчетов и аналитикие заметки [INS 1993, Abazov 1999, Peyrouse 2008, ILO 2009, UNICEF 2011, Илибезова 2013, EABR 2013] по истории Киргизии, или содержащие описание характера киргизской трудовой миграции и эмиграции из Киргизии в разные периоды времени (подробнее в части 3.1);
18 биографических полуструктурированных интервью, собранных для данной работы, которые должны помочь найти ответы на вопросы, следующие из количественного опроса (подробнее в части 2.2)
Методы анализа информации. Переписные и опросные данные проанализированы на основании существующих по ним отчетов. Содержательный анализ интервью осуществлен через процедуру кодирования, методологическая рамка – обоснованная теория [Страус, Корбин, 2001]. Интервью закодированы при помощи софта семейства QRDAS, облачного сервиса Dedoose (http://www.dedoose.com/).
2.1. Обоснование выбора темы и методология количественной части исследования
Сбор количественных данных проводился Центром исследований миграции и этничности (РАНХиГС) зимой 2014 года. Опрошено 350 человек. Опрос билингвистичный: респондент мог выбрать, на каком языке ему удобнее заполнять анкету. Опрашивающие свободно говорили по-русски и по-киргизски. Точки опроса были выбраны из списка станций московского метрополитена с использованием генератора случайных чисел.
Настоящий опрос является нерепрезентативным6. Причина этого в отсутствии четких представлений о генеральной совокупности киргизских мигрантов в Москве. Однако является уникальным в своем роде и наиболее полным из доступных источником информации об объекте настоящего исследования. Случайность выборки была достигнута объединением процедуры рандомизации точек опроса и процедуры квотирования. Выборка имеет смещение в сторону киргизов, пользующихся общественным транспортом, т.е., скорее всего, не затрагивает высокодоходные группы мигрантов, группы, проживающие по месту работы. Сезонная миграция также не представлена в силу времени проведения опроса.
Квоты (Таблица ) повторяют демографическую структуру группы киргизских мигрантов на территории РФ по данным7. В отсутствии надежной информации по численности мигрантов в Москве, было решено ориентироваться на эту информацию, так как известно, что 85% разрешений на работу и патентов мигрантам из Киргизии было выдано в Московском регионе, а 70% - непосредственно в Москве8 [Варшавер, etc. 2014].
Таблица . Квотная структура выборки
Мужчины
|
Возраст, лет
|
18-29
|
30-39
|
40 +
|
|
N, анкеты
|
130
|
48
|
42
|
220
|
|
Женщины
|
Возраст, лет
|
18-29
|
30-39
|
40 +
|
|
N, анкеты
|
50
|
40
|
40
|
130
|
|
|
|
|
|
N, анкеты
|
180
|
88
|
82
|
350
|
Подробнее ознакомиться с процедурой проведения опроса можно в препринте Центра [Варшавер, etc. 2014].
2.1.1. Социально-демографический портрет киргизских мигрантов в Москве
Кратко представляя данные опроса (Таблица ), из Киргизии в Москву обычно едут мужчины до 30 лет со средним профессиональным образованием. У большинства опрошенных есть дети, в основном они проживают в Киргизии, не в Москве. Супруги опрошенных также чаще находятся в Киргизии. Существенно среди участников опроса количество тех, кто приехал в Россию в первый раз. Средний месячный доход в Москве составляет 30 000 рублей. Каждый десятый опрошенный владеет плохо русским языком9. Каждый пятый является гражданином РФ.
Таблица . Социально-демографические характеристики опрошенных
|
%
|
N
|
|
|
%
|
N
|
Пол
|
100
|
350
|
|
Количество визитов в Россию
|
100
|
339
|
мужской
|
37
|
130
|
|
1 раз
|
39
|
132
|
женский
|
63
|
221
|
|
2-3 раза
|
36
|
122
|
|
|
|
|
4 и более
|
25
|
85
|
Возраст
|
100
|
350
|
|
|
|
|
18-29 лет
|
52
|
182
|
|
Ребенок до 18 лет в РФ
|
100
|
350
|
30-39 лет
|
25
|
88
|
|
Да
|
15
|
53
|
40 и более
|
23
|
81
|
|
Нет
|
85
|
298
|
|
|
|
|
|
|
|
Образование
|
100
|
347
|
|
Доход в месяц
|
100
|
350
|
Среднее и ниже
|
61
|
212
|
|
до 20 тыс
|
38
|
133
|
Среднее специальное
|
11
|
38
|
|
21-30 тыс
|
41
|
144
|
Высшее и выше
|
28
|
97
|
|
31-40 тыс
|
13
|
46
|
|
|
|
|
41 тыс и более
|
8
|
28
|
Наличие детей
|
100
|
350
|
|
|
|
|
Да
|
57
|
200
|
|
Супруг(а) в РФ
|
100
|
348
|
Нет
|
43
|
151
|
|
Да
|
33
|
116
|
|
|
|
|
Нет
|
67
|
233
|
Владение русским языком
|
100
|
339
|
|
|
|
|
Свободно говорит
|
53
|
180
|
|
Гражданство РФ
|
100
|
350
|
Может объясниться
|
38
|
129
|
|
Да
|
20
|
70
|
Не говорит
|
9
|
31
|
|
Нет
|
80
|
280
|
|
|
|
|
|
|
| 2.1.2. Обоснование фокуса исследования: опыт внешней и внутренней миграции
Подробнее о переменных, собранных в блок “Регион проживания и опыт внутренней миграции” и позволяющих понять, откуда именно респонденты приехали и есть ли у них опыт предыдущей миграции (Таблица ).
Большинство принявших участие в исследовании приехали в Москву с юга Киргизии10. Более половины приехали из города.
Таблица . Регион проживания в Киргизии и опыт внутренней миграции
|
%
|
N
|
Регион
|
100
|
346
|
Юг
|
65,9
|
228
|
Север
|
34,1
|
78
|
|
|
|
Тип населенного пункта
|
100
|
344
|
Город
|
53,2
|
183
|
Село
|
46,8
|
86
|
|
|
|
Опыт внутренней миграции
|
100
|
342
|
Да
|
26,9
|
92
|
Нет
|
73,1
|
67
|
Если указанные респондентом место рождения и место жительства в Киргизии различны, считалось, что у респондента был опыт внутренней миграции, если одинаковы – опыта не было. Только 27% опрошенных переезжали внутри страны до приезда в Россию, подавляющее большинство приехали в Россию из того населенного пункта, в котором родились.
По результату анализа бинарных логистических регрессий (полный перечень регрессионных таблиц приводится в приложении А) установлено, что опыт жизни на родине до приезда в Россию связан с уровенем информированности о киргизских институтах в Москве, также дело обстоит и с их использованием.
Так, мигранты, приехавшие с юга и из сельской местности, в большей степени информированы о киргизских институтах в Москве. Из сказанного, можно предположить, что социальные сети и модели трудовой миграции, а, следовательно, и уровень владения информацией о киргизских институтах значимо отличается у мигрантов, приехавших из разных регионов Киргизии, похожим образом дело обстоит с приехавшими из городской и сельской местности.
Другой значимый фактор, влияющий на уровень информированности и использования киргизских институтов – опыт внутренней миграции на родине. Те мигранты, у кого был такой опыт (к примеру, из села в город, с севера на юг), значимо лучше информированы о киргизских институтах в Москве. Можно предположить, что у данной группы мигрантов в процессе внутренней миграции сложились новые знакомства за приделами их родного города или села, следовательно, они имеют более широкие социальные сети и больше потенциальных источников информации о киргизских институтах в Москве.
Этими двумя названными полный перечень факторов, проверенных в исследовании Центра, не исчерпывается. Однако именно они послужили основанием для настоящей работы. Связь уровня информированности и пользования «этническими» социальными институтами с опытом внутренней миграции показалась неоднозначной и нуждающейся в дополнительной проверке на материалах биографических интервью.
|
