Рассказывая о Павле Васильевиче Рудакове, я забыл об одной забавной истории, произошедшей с моим соавтором Володей Синакевичем. История эта не связана с
Скачать 3.97 Mb.
|
| ..Х…………………… Сочи. Голубая мечта всех гастролеров страны. Десятки здравниц для беспробудного концертного „чёса“ по два в день! Море, солнце, фрукты, пляж, в изобилии красотки и красавцы для короткого гастрольно – курортного флирта и, наконец, три престижные площадки в центре города, на которых так приятно „блеснуть ржавым боком“: Фестивальный зал, Зимний театр и Зеленый театр в парке. В основном, летний и бархатный сезоны местная филармония укомплектовывает столичными „звездами“. Эстрадная „шалупень“ заполняет приличные закрытые площадки зимой, а в сезон работает на дальних выездах в Лоо и Лазаревской, куда нужно три часа в один конец тащиться по горным „тещиным языкам“ в старых, пыльных „фурцвагенах“, выпускаемых специально для филармоний (по распоряжению Фурцевой), отвратительных холодных автобусах на базе грузовика, а то и еще дальше. „Звезд“ размещают в „Жемчужине“, „Ленинграде“ и „Приморской“, - „шалупень“ - где придется. Из Сочи можно попасть в летний театр Гагр. Это вотчина Абхазской филармонии, но для её директора, - знаменитого на всю „эстрадную державу“ страны, - дяди Леши Гагиберия, гиганта с массой тела в сто семьдесят килограммов, никогда не выпускающего сигарету изо рта, не существовало межведомственных республиканских границ. Он „брал“ любого нужного ему актера, когда хотел. Дядя Леша, а иначе его никто не называл, в молодые годы был знаменитым цирковым борцом. Легенда гласила, что даже с непобедимым Иваном Поддубным он дважды боролся вничью. Сыграв в его театре более полусотни концертов, я никогда не видел дядю Лешу во весь его гигантский рост. Годы и огромный вес сломали могучий хребет, и он практически никогда не вставал из-за своего огромного письменного стола, заваленного кипами бумаг. Меня дядя Леша любил. Небольшая группа и непременный аншлаг, который обеспечивали моим концертам имена „звезд“ на афише, давали филармонии приличную чистую прибыль, а это был немалый стимул для администраторской любви. Вспоминаю один забавный эпизод, связанный с Гаграми. Год уже не помню, - семьдесят какой – то, месяц август, а число 29, – то есть день моего рождения. В это время в Гаграх гастролировал оркестр ленинградской филармонии под управлением великого дирижера Мравинского. Среди оркестрантов были у меня два приятеля: Леша Людевиг, сын моей учительницы по фортепиано (в детстве), - первый альт, и Буся Марголин – первая труба. Буся был личностью легендарной, его знали все известные музыканты не только страны, но, пожалуй, и Европы. А славен он был, кроме своего замечательного музыкального дарования, очень любопытной историей. Во время войны он как-то повздорил с солдатом своего взвода, и тот, пустив в ход саперную лопатку, выбил Бусе передние зубы. А зубной аппарат для трубача - это штука наипервейшей важности. За многие годы постижения вершин своей профессии трубач приспосабливает свой зубной аппарат к игре, и замена даже пары передних зубов может привести к трагедии. Правда, Буся тоже не остался перед боевым товарищем в неоплатном долгу. Он отправил его в госпиталь, огрев котелком с кашей, однако, этот обменный гамбит отнюдь не восстановил Бусин музыкальный „статус кво“. Былой дивный звук из инструмента, увы, не шел! Буся на несколько лет забросил трубу, издавая громкие звуки исключительно из автомата Калашникова, но перед самым окончанием войны ему повезло: полковой врач сделал ему съемный протез, который капризной трубе идеально подошел. С ним Буся прошел конкурс в знаменитый Ленинградский оркестр и дошел до заветного первого пульта. Как-то, купаясь в море, он случайно ударился о борт проходившей лодчонки, и драгоценный протез ушел в морскую пучину. Всесильный морской владыка Нептун не понял важности неожиданно попавшего к нему подарка и, очевидно, именно потому не вернул его несчастному трубачу. Не знаю стал ли грозный владелец трезубца великим морским трубачем, но Бусина карьера резко пошла вниз. Он перепробовал добрый десяток протезов, сделанных руками самых знаменитых зубных светил. Он несколько лет тратил почти все деньги на новые протезы, однако каждый следующий давал звучание хуже предыдущего. Итак, в начале он скатился до третьего пульта, а затем со всей серьезностью встал вопрос о его исключении из оркестра. Буся начал лихорадочно искать того самого полкового зубодера, и господь сжалился над ним. Новый протез был сделан, и труба зазвучала соловьем. Былая слава вместе с благосклонной фортуной, былой зарплатой и первым номером пульта вернулись к нему. Итак, немного назад, вновь к дате моего рождения. Дядя Леша заказал в местном кабачке всякую национальную вкуснятину, а мы с Бусей отправились на поиски самого большого арбуза. У ворот базара огромный КАМаз - самосвал сгрузил гору абхазских кавунов. Буся, как большой специалист арбузного дела, взобрался на вершину этой сладкой горы. Искомый экземпляр нашелся быстро, и через час тосты во здравие именинника должны были начать изливаться как из рога изобилия. В обычные дни и часы до концерта „игральные зубы“ Буся заменял на „повседневные“. А так как за арбузом мы отправились сразу после утренней репетиции оркестра, то „игральные“ он положил в карманчик рубашки. И вот стаканы, наполненные искрящейся на солнце „Алазанской долиной“, подняты. Длинный, красоты неописуемой, первый заздравный тост во славу новорожденного дядей Лешей произнесен. Буся поднимает золотую трубу для исполнения туша, лезет в нагрудный кармашек рубашки и вдруг с ужасом обнаруживает, что бесценных „игральных“ зубов в карманчике нет!!!…А до начала концерта остается всего три часа! Буся пулей выскакивает из-за стола и мчится на базар к арбузной куче. Я за ним. Ничего не понимающие гости, плюнув на идиотов, начинают долгожданное застолье. За полтора часа мы вдвоем переложили пятитонную арбузную пирамиду. Зубы уютно устроились под коркой последнего, раздавленного арбуза. Чуть живые, но беспредельно счастливые мы вернулись к жалким остаткам некогда роскошного праздничного стола и в последующие пятнадцать минут набрались до гостевой кондиции! Я пошел отсыпаться в гостиницу. Буся, отрезвляясь, целый час сидел в море и почти трезвым вылез за пять минут до первого звонка. Вот уж воистину верна поговорка: „Когда бедный еврей радуется? – Когда он что-то теряет и снова находит“! ……………………………Х……………………… Эту главку я посвящу очень любимому и уважаемому мной человеку (теперь я уже боюсь сказать другу) - Феликсу Дашкову. Феликс - для меня счастливое имя (оно и в каталоге имен означает „Счастливый“). Феликсом зовут моего любимого младшего братца. Мой нынешний и очень дорогой дружок, замечательный хирург, как и я отчаянный экспериментатор, умница, редчайшей в наше время чистоты породы и интеллигентности человеческий экземпляр, - академик Феликс Баллюзек. Мы с ним сделали два патента, каждый из которых (без ложной скромности, от которой , как вы уже догадались, мой уважаемый читатель, я не умру, во всяком случае, надеюсь, что в ближайшее время), если и не тянет на саму „Нобелевскую“, то уж на какую-нибудь ближайшую к ней, – наверняка! Была еще пара – тройка славных дружков - Феликсов, но они так крепко не врезались в память. С Дашковым нас познакомил в Сочи мой приятель. По тем временам достаточно большой и влиятельный коммунистический начальник - Володя Лифшиц. Личность также очень неординарная и крайне любопытная. О нем я обязательно напишу несколько слов. Феликс на тот момент был капитаном флагмана черноморского, да, пожалуй, и всего советского пассажирского флота - парохода „Адмирал Нахимов“. Это была огромная, старой немецкой постройки, элегантная для своего времени посудина, очень богато и красиво выполненная изнутри. В девичестве она носила фамилию – „Берлин“, и нога бесноватого фюрера, наверняка, оскверняла её в свое время и не единожды. Невероятная и столь же идиотская история его гибели, унесшей сотни человеческих жизней, надолго войдет в анналы истории мировых катастроф судоходства. Я же, со слов Феликса и других очевидцев, то есть, как-бы из первых рук, как смогу, опишу эту ужасную трагедию. Феликс - человек уникальный. Вот уж воистину тут Господь постарался и изготовил не конвеерный, а сугубо „штучный“ экземляр хомосапиенса. Второго подобного ему человека я в своей жизни не встречал и бесконечно благодарен судьбе, что она подарила мне долгую дружбу с ним. Перечитывая свои регалии (похоронные принадлежности, - по меткому выражению замечательной актрисы Фаины Раневской) и натыкаясь на Американскую медаль – „Ведущий интеллектуал мира“, я с грустью и стыдом думаю о том, что владельцем ее должен был быть не я, а, бесспорно, Феликс, так как более интеллигентного человека и знатока мирового искусства почти во всех его многочисленных ипостасях, пожалуй, я и не знаю! В числе его хороших друзей были Владимир Высоцкий с Мариной Влади, Михаил Жванецкий, Иосиф Кобзон, Валентин Гафт, Галина Волчек, прелестная певица Майя Кристаллинская, Первый секретарь компартии Литвы Снечкус, прекрасный кинорежиссер и замечательный человек Иосиф Хейфиц. Он много лет дружил с семьей Мориса Тореза и неоднократно ездил к ним в гости во Францию. Жена Тореза, - генерального секретаря коммунистической партии Франции, - Жанетта Вермерш была до мозга костей преданной сталинисткой, и, очевидно, поэтому после смерти вождя получила у французов кличку - „карга.“ С ним знакома практически вся интеллигентная московская элита от искусства, я уже не говорю о советских капитанах, которые до сего дня (включая и новое, молодое поколение) считают за честь пригласить его гостем в тот или иной международный круиз. Я как-то спросил, - любит ли он море. „Оно дало мне возможность в те затхлые и страшные времена вырваться из „мелихи“ (советского партийного строя) и увидеть мир. Да и сейчас дает“. – ответил он. Судьба его особо не баловала. В 1930г. в связи с оккупацией японцами Манжурии, где в Харбине проживала его семья, они перебрались в Москву, где Феликс в 1941 году окончил семилетку. После ареста отца беременную мать и его выкинули из квартиры. На их счастье в Москве жила бабушка по матери, муж которой был арестован на полгода раньше отца, и они переехали к ней. Из Москвы их эвакуировали в Татарию, но через год бабушка с Феликсом нелегально вернулись в столицу, где он впервые понял, что значит быть сыном „врага народа“. Его не взяли на работу даже на тяжелое литейное производство завода им.Войкова, так как там отливали корпуса мин. По этой же причине мандатная комиссия военкомата не пропустила его и в летное училище, что наверняка спасло ему жизнь, ибо уже через полгода он должен был сесть за штурвал штурмовика, что в то время было равносильно смерти. В сентябре 1944 года, скрыв арест отца, он поступил в Одесское мореходное училище и уже через год возил по Черному морю репарационную кукурузу и пленных немцев из Констанции в Поти. В 1946 году на пароходе „Николаев“с грузом марганцевой руды и козлятины попал в США. Пароход простоял 40 суток в Балтиморе и 15 - в Нью – Йорке. И его глазам открылся совершенно иной, потрясший его до основания, мир. После окончания училища его направили на Дальний Восток, хотя как курсант, окончивший ущилище с „красным дипломом“ и „занесением на доску почета“ он мог бы и сопротивляться. Но КГБ докопалось до истины, и в течение 14 лет загранвиза для него была наглухо закрыта. Он понял, что без визы и в Одессе ему ничего не светит и не стал бунтовать. В Дальневосточном Гос.пароходстве на молодого способного парня начальство положило глаз, и в 1954 году в возрасте 27 лет он становится капитаном в Чукотском пароходстве. В 1956 году отца посмертно реабилитировали, и через четыре года Феликсу, наконец, открыли долгожданную визу. Он вернулся в Одессу и, будучи капитаном пароходов „С.Киров,“ а затем совсем новенького „Трансбалта“, возил оружие в Ирак, Индонезию и на Кубу. В 1965 году он стал капитаном одного из самых престижных советских пассажирских лайнеров тех лет „Литва“, который обслуживал рейсы на линии Одесса - Констанца – Варна – Стамбул – Пирей – Неаполь – Генуя – Марсель. Затем командовал только что построенной заграницей красавицей „Белоруссией“, в постройке которой также принимал самое непосредственное участие. В 1978 году этот чудесный пассажирский паром „понадобился“ Заведующему транспортным отделом ЦК КПСС товарищу Симонову, так как его дочь вышла замуж за моряка, которому понравился этот лайнер. С Феликсом разыграли спектакль в лучших традициях КГБ и, закрыв визу на рейсы за пределами Черного моря, перевели на флагман Черноморского флота паровую старушку „Адмирал Нахимов“, на которой он отплавал пять лет. Нахимов плавал только в советской акватории „Черного моря“. Единственной заграницей, куда Феликсу еще было разрешено заходить, да и то только на ремонт, была Болгария. Характер у Дашкова был строптивый, и жирным котам в морском министерстве это было не по нутру. Тупым малообразованным бонзам, в ведомстве которых находился весь пассажирский черноморский флот, очень не нравилось, что полуеврей Дашков, ибо стоило ему пришвартоваться в каком-либо заграничном порту как он, игнорируя все инструкции „первого отдела“ немедленно мчался на берег в одиночку! Причем, не в какой-нибудь портовый кабачок, или что-нибудь в этом роде, что еще было бы понятно партийному советскому „нормальному человеку“, а обязательно в картинную галерею, в оперу, или, итого страшнее, на мюзикл, где полуодетые молодые женщины, кривляясь и показывая свои интимные прелести, поют совершенно „западные“ песни! Причем, песенки эти пелись не на нормальном русском языке, что опять – таки было бы понятно „нормальному человеку“, а на совершенно непонятных и чуждых, иностранных. Какой ужасающий пример он, капитан корабля, подает партийному и комсомольскому составу парохода! Да и биография-то у него тоже была совсем не советская. Он родился в Харбине (Китай Манджурия) в 1927 году. Отец в те годы служил на КВЖД. В ноябре 1937 года его арестовали, а в 1942 году он погиб в ГУЛАГе. Мать Дашкова - Эсфирь Израилевна была библиотекарем и в 1972 году умерла в Москве. Нет, такой капитан был не нужен ни флоту, ни партии, ни народу! К этому окончательному и мудрому решению пришло руководство одесского обкома партии, когда выяснилось, что кроме всего прочего этот закомуфлированный жиденок еще сопротивляется их разумному решению пустить старую галошу „Адмирал Нахимов“ на слом. Этот „самый умный капитанишка“, видите ли, считает, что „Нахимов“ - это один из последних оставшихся кораблей класса „Титаника“, слишком хорош внутри с его добрым десятком ресторанов и ресторанчиков, танцзалов, зимних садов и всяких там надраенных бронзовых перил, люстр, канделябров и прочих буржуазных штучек. Он, видите ли, рекомендует спилить верхние палубы и поставить всю эту трихомутию на берег в качестве действующего музея - ресторана. Нашему советскому народу, покоряющему космос, только этого сейчас и не хватает. Я несколько раз был на „Нахимове“. Восхищался его внутренней отделкой. У Феликса была великолепная двухкомнатная каюта с красивой гостиной и роскошной медной, надраенной до золотого блеска, ванной. Обслуживала его личная длинноногая красивая буфетчица. На столе всегда стояла ваза с очень красивыми фруктами и виноградом. В баре - батарея бутылок с лучшими кавказкими винами и коньяками. На стоянках в Сухуми и Батуми к нему обязательно приходили в гости самые именитые и уважаемые люди города, считая за честь быть принятыми. Феликс Дашков, Вадим Никитин (капитан т/х „Одесса“, флагмана пассажирского флота страны, корабля, который стал известным во всем мире своим непревзойденным сервисом, и Сергей Дондуа (капитан другого флагмана пассажирского Черноморского флота „Максим Горький“) вошли в десятку лучших капитанов мира. Все трое подвергались страшному давлению транспортного отдела и связи Одесского обкома партиии, поскольку зная себе цену, не пресмыкались перед партийными функционерами, не мирились с бестолковыми ограничениями в хозяйственной деятельности и жизни экипажа. Феликса списывают на берег и милостиво оставляют лоцманом в ялтинском порту. Три года мой друг-капитан, один из самых уважаемых капитанов пассажирского флота страны (а я это неоднократно видел и слышал, общаясь с его коллегами) прозябал в Ялте. Мало интересной для его постоянно жаждущей чего-то нового и интересного натуры. И, наконец, с грустью бросив любимое море, он перебрался в кипящую постоянными новинками от искусства Москву. Однако, советский капитан на пенсии, – это вам не капитан - пенсионер гнилого запада. В его пенсионном активе мешок денег заменяет куча прошлых неприятностей. Воровать Феликс, увы, не умел, а скорее не мог себе этого позволить в силу того же „вшивого интеллигентного воспитания,“ хотя, не сомневаюсь, что возможности для этого у него, наверняка, были и еще какие!. Посидев в полной соблазнов „новорусской столице“ пару лет на хлебе с кефиром, дабы иметь возможность приобретать билеты в театры и на вернисажи, он раскинул вполне еще свежими мозгами и, вняв моим настойчивым призывам, продал московскую квартиру, став земляком по „ридной германщине“, о чем, по-моему, нисколечко не жалеет. Здесь по вечерам его также не застать дома, и ни одна более или менее приличная выставка или театральная премъера в округе Дюссельдорф – Дюйсбург – Кельн не обходится без его присутствия. |
Похожие:
 | Читая эти страницы, вы, возможно, много узнаете об истории церкви. И все же церковная история в этой книге не главное. Книга эта... | | Володей Синакевичем. Мой день, а он был рабочим и по субботним, и по воскресным дням, начинался в семь утра и заканчивался, почти... |
| ... | | Что будет, если школьник забыл поставить свою подпись на бланке или забыл указать код школы? |
| Отечества, истории Древнего мира, Средних веков, Новой и Новейшей истории зарубежных стран. Его главная задача- сформировать у старшеклассников... | | Бки, в котором хранится кредитная история субъекта кредитной истории, порядок и форму направления из цкки информации о бки, в котором... |
 | Мках подготовки к кандидатскому экзамену по дисциплине «История и философия науки» аспирант (соискатель) представляет реферат по... | | Ганса Касторпа, следует отметить, что это именно его история, а ведь не с любым и каждым человеком может случиться история. Так вот:... |
| ... | | ... |