1.5. Теория вежливости и анализ разговора
Одним из аспектов развития теории речевых актов стало изучение категории вежливости. На сегодняшний день в науке нет единого, общепризнанного, определения термина вежливость. Среди существующих подходов выделяются следующие:
вежливость как речевые максимы, правила которой должны быть зафиксированы в грамматиках (Р. Лакофф сформулировала два главных правила и назвала их правилами прагматической компетенции: излагай свою информацию ясно (Be clear) и будь вежлив (Be polite). При этом все постулаты П. Грайса (Грайс 1985: 222) вписывались в первое правило, а для второго автор добавила еще три новых) (цит. по: Watts 2003: 60);
вежливость как этическая категория (Н. И. Формановская: «…регулирующие правила речевого поведения, система национально-специфичных стереотипных, устойчивых формул общения, принятых и предписанных обществом для установления контакта собеседников, поддержания и прерывания контакта в избранной тональности» (Формановская 1987: 9);
вежливость как «общественный договор» (см.: Fraser 2010);
вежливость как сохранение лица (П. Браун и С. Левинсон) и многие другие.
Именно работа П. Браун и С. Левинсона «Politeness: Some Universals in Language Usage» (Brown, Levinson 1987) стала теоретической основой для многих исследований, посвященных категории вежливости. В основе их теории лежит представление о том, что любой компетентный член общества обладает социальным лицом – публичным образом. Социальное лицо – это потребности человека (“face as wants”), связанные с общественным взаимодействием.
Публичное лицо человека имеет два аспекта, которые формируются из двух противоположных стремлений человека: принадлежать сообществу, быть частью группы, ощущать одобрение членов социума и быть независимым, свободным от воли и мнения других. Эти два аспекта, составляющие социальное лицо любого человека, называются позитивное и негативное лицо. Соответственно вежливость понимается как стратегия поведения, направленная на сохранение социального лица всех участников коммуникации (в том числе своего собственного). Эта стратегия может быть реализована двумя способами. Позитивная вежливость связана с языковым выражением и демонстрацией солидарности, близости, включенности коммуникантов в одну группу с говорящим, негативная – стремление дать себе или собеседнику как можно бОльшую дистанцию и наложить как можно меньше обязательств.
Кроме того, в реальной коммуникации существует множество речевых актов, которые «угрожают лицу» – Face Threatening Acts (FTA). Они делятся на четыре группы в зависимости от того, какому лицу они угрожают:
позитивному лицу говорящего (извинение, принятие комплимента, признание, неконтролируемость действий и др.);
негативному лицу говорящего (выражение благодарности, оправдание, принятие предложения и др.);
позитивному лицу слушающего (выражение неодобрения, противоречие или несогласие, непочтительность, упоминание о табуированных темах и др.);
негативному лицу слушающего (приказы и просьбы, предложения и советы, угрозы, предупреждения, вызовы, комплименты и др.) (Brown, Levinson 1987: 65-68).
П. Браун и С. Левинсон описывают пять стратегий осуществления FTA:
1) прямое высказывание, «без смягчения ущерба»;
2) позитивная вежливость (со смягчением ущерба позитивному лицу);
3) негативная вежливость (со смягчением ущерба негативному лицу);
4) косвенное высказывание, иллокутивная сила которого размыта (это намеки, ирония, обобщение и др.)
5) отказ от выполнения FTA (там же: 68-70).
Несмотря на то что теория П. Браун и С. Левинсона очень подробно разработана, стоит отметить, что она часто подвергалась критике другими исследователями. Главная претензия была к сомнительной универсальности этой теории, ввиду культурологических особенностей, находящих отражение в разных языках (см. об этом: Wierzbicka 1985, Blum-Kulka 1987, Matsumoto 1988, Gu 1990, Nwoye 1992, O’Driscoll 1996).
Другим аспектом прагмалингвистики, лежащим в сфере наших интересов в рамках данного исследования, является метод конверсационного анализа, или анализ разговора.
Основоположником конверсационного анализа является Х. Сакс, работавший в рамках этнометодологии3. Целью этнометодологии было выяснить, как люди остаются в контексте, понимают происходящее, более того, сохраняют, воссоздают и поддерживают созданный некогда социальный порядок. Г. Гафринкель в своей монографии «Studies in Ethnomethodology» задается вопросом, каковы процедуры и методы, посредством которых повседневная жизнь становится объяснимой, а значит, нормальной, правильной и упорядоченной? (Garfinkel 1967).
А. М. Корбут называет конверсационный анализ Х. Сакса радикальной этнометодологией. Х. Сакс считал, что социология должна работать с реальными событиями, с актуальными действиями в их деталях, «речью-во-взаимодействии», а не с искусственно созданными примерами или вторичными данными (например, руководство по этикету, контексты из художественной литературы) (Корбут 2015: 122).
Первым объектом конверсационного анализа стали повседневные диалоги, что было обусловлено не столько тем, что такие разговоры представляют собой яркий пример социальной организации, сколько их технической доступностью. Согласно Э. Щеглоффу, Х. Сакс впервые осознал, насколько детально упорядочены социальные практики, когда анализировал записи звонков в Центр предотвращения самоубийств (Schegloff 1992: 16–17).
Разговор рассматривался Х. Саксом как упорядоченная повседневная практика, но при этом исследователь не считал, что это особенная система; по его мнению, в социуме упорядочено любое взаимодействие. Интересно, что детали, подмеченные и проанализированные Х. Саксом, он считал единицами, которые может заметить и описать не только лингвист-исследователь, но и любой коммуникант, потому что «рядовые члены общества совершают действия таким образом, чтобы они были анализируемы другими рядовыми членами общества <…>; любой разговор – это совместное достижение его участников, “слышимость” отдельных реплик является условием и результатом текущего взаимодействия в каждый момент времени» (Корбут 2015: 125).
Поскольку разговоры, как и любые другие обыденные практики, упорядочены на детальном уровне, Х. Сакс и Г. Джефферсон в рамках конверсационного анализа разработали процедуру транскрипции записей деталей естественной речи (Jefferson 2004). Например, одно из обязательных обозначений – это число в скобках, которое фиксирует продолжительность паузы (обычно измеряется в десятых долях секунды). Так, (0.3) указывает на продолжительность молчания в три десятых секунды. Знаки препинания используют для определения характеристик произношения речи, а не как грамматические символы и т. д
Согласно Дж. Хэpитэджу, конвеpсационный анализ базиpуется на тpех основных тезисах:
1) веpбальное взаимодействие является стpуктуpно оpганизованным;
2) вклад, вносимый каждым участником в интеpакцию, контекстуально оpиентиpован. Пpоцесс индексиpования высказываний к контексту неизбежен;
3) эти особенности естественной pечи актуализиpуются в каждой детали интеpакции, так что нельзя пpенебpечь ни одной из них как малозначимой, случайной или «непpавильной» (Heritage 1996).
По мнению О. Г. Исуповой, у конвеpсационного анлиза как метода есть тpи особенности. Во-пеpвых, этот метод следует за данными, т. е. анализ базиpуется на эмпиpии без пpивлечения (по возможности) заpанее сфоpмулиpованных гипотез. Во-втоpых, мельчайшие детали pассматpиваются как аналитический pесуpс, а не как помеха, котоpую надо отбpосить. В-тpетьих, автоpы метода убеждены, что поpядок в оpганизации деталей повседневной pечи существует не только для исследователей, но и – пpежде всего – для людей, констpуиpующих эту pечь (Исупова 2002: 33-52).
В настоящей работе конверсационный анализ понимается как детальный анализ разговора, который происходит в естественных ситуациях. Этот анализ связан с обнаружением лежащих в основе разговора структур, во взаимодействии людей и с достижением порядка через взаимодействие.
|
