Рославл ь 2 0 0 6 оглавлени е
Скачать 3.29 Mb.
|
| § 8 Интернат № 72 В сентябре 1962 года я начал учиться в 10 классе спецшколы-интерната № 72 с математическим уклоном при Академии наук СССР. Это было время школьной реформы, когда человек, заканчивающий среднюю школу, должен был овладеть каким-нибудь ремеслом. В этом интернате выпускники приобретали специальность программиста для работы на электрон- но-вычислительных машинах. Интернат открыли в 1961 году, и сначала у них почему-то ещё не было преподавателей по спецпред- метам, так что в 9 классе они занимались по прог- рамме обычной дореформенной школы. Теперь таких преподавателей дали, и мы должны были под их руко- водством за два года пройти трёхгодичный курс спе- циальной подготовки и стать программистами. При этом один десятый класс должен был доучиться по дореформенной программе и получить просто аттеста- ты без всякой специальности. В старших классах (о других не знаю) почему-то оказалось много детей офицеров, служивших в Герма- нии и Венгрии. Эти ребята детство своё провели за границей и рассказывали про жизнь немцев, про их пунктуальность, про ненависть к нашим оккупацион-ным войскам и про случаи гибели от этого наших солдат. В разговорах, которые они вели между со- бой, я однажды услышал упоминание о восстании в Венгрии в 1956 году. Заговорщики выступили внезап- но и организованно, благодаря чему вырезали много наших. Но наши бросили против них танки, так что на гусеницы намотались кишки раздавленных смутья- нов. Все уроженцы Германии упоминали об этой стране с уважением и даже с восхищением. Там всё или мно- гое достойно похвал, за исключением девиц, у кото- рых у всех красивые фигуры, но почти нет красивых на лицо. Дороги в Германии просто великолепные, и их будто бы построили при Гитлере. Мне начертили схему пересечения дорог с полной развязкой движе- ния, и впоследствии я видел такую же систему на Московской Кольцевой дороге. Ребята говорили, что переезды с одной дороги на другую и вообще поворо-ты там сильно наклонены, чуть ли не под 45°, чтобы машины могли ехать с большой скоростью без опасе- ния вылететь с полотна или перевернуться. Даже к самому плохенькому сарайчику подведена дорога, и если на ней где-то слегка треснуло покрытие, то мчатся аварийные машины чуть ли не с сиреной, и сразу же производят ремонт. Эти ребята были необыкновенно развитыми, если сравнивать с той средой, в которой я раньше учил- ся. Все были спортсменами, все или почти все игра- ли на музыкальных инструментах, а в разговорах чувствовался такой жизненный опыт и проницатель- ность, что иногда я ощущал себя как бы младшим среди старших. Живший в нашей палате Валера Ярных ездил заниматься куда-то в баскетбольную секцию и имел первый мужской разряд, а потом стал кандида- том в мастера. Слава Сотников - тёзка и однофами- лец моего бирюлёвского соседа - был приблизительно моего роста и потому не мог сделать карьеру бас- кетболиста, но играл в баскетбол неизмеримо лучше Валеры Ярныха. Он мог делать дриблинг левой рукой у себя за спиной, причём не как отдельный фокус, а во время обводки противника. Такого я больше ни-когда не видел даже по телевизору. Только потому, что и другие ребята были почти такие же юркие, ко- манде нашего класса победы доставались нелегко. В целом же зрелище по разнообразию и молниеносности всего происходящего нельзя и сравнивать с офици- альным каким-то столбообразным двухметровым бас- кетболом. Юра Копчёнов умел крутить на перкладине “сол- нышко”. Кузнецов занимался десятиборьем и хорошо ходил на руках, а Шерстюк ходил на руках ещё лучше Кузнецова. Другие ребята увлекались лёгкой атлети- кой и однажды взяли меня с собой на дальнюю про- бежку. Но бегать с ними постоянно я не стал, а на-учился ходить на руках и потом лет двадцать иногда похаживал. Нередко вечерами возникали соревнования, кто лучше допрыгнет до потолка, большее число раз ото- жмётся от пола вниз головой, выше взбежит по стене или ещё что-нибудь. В спальных корпусах на каждом этаже в одном месте пространство, равное палате, не было отгорожено от общего коридора, и получа- лась большая выемка, которую называли рекреацией. Вот в такой рекреации обычно и проходили наши со- ревнования. При этом десятиборец Кузнецов имел ис- ключительные достижения в бегании по стене. Он разбегался по полу рекреации босиком, одной ногой вскакивал на стену, другую резко выбрасывал вверх и большим пальцем этой ноги почти под потолком ус- певал сделать на побелённой части стены чёрточку. Так что никаких споров о высоте его пробежки потом не могло быть. Приблизиться же к его результату никому не удавалось, хотя большинство ребят пре- восходило его ростом. И ещё он отличался тем, что брошенные им камни летели со свистом, пролетая ра- за в три большее расстояние, чем у любого из нас. Он хорошо делал флик-фляк и однажды летом, когда нас возили купаться на Пахру, показал нам серию этих переворотов. Единственное, в чём я мог как-то соперничать с остальными ребятами - это была игра в шахматы. Из тех, с кем я играл, лишь трое меня заметно превос- ходили и ещё одна девочка из нашего класса играла не хуже. А сначала я даже слегка поразил местных шахматистов. Вскоре после поступления в интернат шёл я по первому этажу нашего спального корпуса (там было просторнее, чем на других этажах) и уви- дел как двое ребят играют в шахматы. Их обступила группа болельщиков, которые кому-то из соперников советовали сдаться. Слышался возглас: - Сдавайся, ну что ты... Подхожу, всматриваюсь в позицию и случайно за- мечаю отличный ход за проигрывающего. - А чего сдаваться, - говорю, - ходи вот так. И показав ход, иду своей дорогой. Через неко-торое время, возвращаясь, снова прохожу мимо этой группы. Партия продолжается, но теперь в безнадёж- ном положении другой соперник. Опять слышу как в прошлый раз: - Сдавайся, ну что ты... Опять всматриваюсь в позицию и вижу великолеп-ный ход за проигрывающего. Опять говорю: - А чего сдаваться? Ходи вот так. Все затихают, и я улавливаю доносящуюся из толпы приглушённую фразу “вот это играет!” А через несколько ходов проигрывавший добивается оконча- тельной победы. На чемпионате интерната я занял третье место. Правда, повезло - как-то случайно обыграл одного более сильного соперника. Сначала жизнь в интернате шла однообразно, строго по распорядку, как я и представлял себе за- ранее - подъём, зарядка, завтрак, уроки, обед, са- моподготовка (домашнее задание), ужин, сон. Неожи- данными были лишь рассказы ребят о первом годе ра- боты интерната. Дисциплина у них тогда почему-то совсем развалилась, так что даже на директора не обращали внимания. Шайка во главе с каким-то Пуп- ковым ночью залезала по пожарной лестнице, прони- кала через чердак в спальный корпус и с ножами в руках грабила палаты. Две девятиклассницы много времени проводили у ребят, и одна из них забереме- нела. Зимой в самые морозы лопнули трубы и отопле- ние две недели не работало. Теперь назначили новую директрису Востокову, и я во всём видел только образцовый порядок. Но за- тем начались чрезвычайные происшествия. То одного, то другого из старшеклассников уличали в каких-ни- будь недозволенных делах или в воровстве. Востоко- ва сразу же устраивала общее собрание в актовом зале учебного корпуса, где нам сообщали подробнос-ти происшествия, затем проходило обсуждение и при- нималось решение с учётом нашего мнения. Виновные обычно исключались из интерната и до милиции дело не доходило. Из моих одноклассников интернат поки- нули Слава Сотников и Бобровицкий, который жил в нашей палате и воровал у нас книги. Как раз перед тем, как его поймали, у меня из тумбочки пропала “Алгебра” Туманова и первый том Фихтенгольца. Ут- ром, когда я шёл на урок, они были на месте, а за- бежав в палату перед обедом, я нашёл в тумбочке лишь пару копеечных брошюрок - всё, что осталось от моих книг. Впоследствии, при обсуждении этого происшествия в актовом зале, Востокова рассказыва- ла, что похищенные книги Бобровицкий сдавал в бу- кинистический магазин. А поскольку ему ещё не было 16 лет, и он не имел паспорта, то нашёл себе 16-летнего соучастника среди местных жителей. Потом в разных палатах у ребят стали пропадать деньги. Дети офицеров, жившие здесь по существу самостоятельно, получали от родителей весьма суще- ственные по нашим детским потребностям денежные переводы. Одному прислали даже 50 рублей, что в те времена было больше минимальной месячной зарплаты. Он положил эти деньги в нагрудный карман своей школьной гимнастёрки, повесил её на спинку кровати и лёг спать. Утром проснулся - денег нет. Также пропадали и у других - у кого три, у кого пять, у кого десять рублей. У нас был ночной воспитатель - 26-летний студент МИФИ, приёмный сын Востоковой. Он укладывал нас спать и на нём лежала ответствен-ность за поддержание порядка в ночное время. И он решил воров изловить. Подобрал несколько надёжных ребят, и мне тоже, когда кругом никого не было, сказал, чтобы ночью я не засыпал, а через некото-рое время, когда все уснут, осторожно встал, одел- ся и приходил к нему, где все мы и соберёмся. Ве- чером того же дня, когда он находился в нашей па-лате, из другой палаты пришёл мой приятель Витя Горовенко, и завязался разговор как раз о пропаже денег. - Больше деньги пропадать не будут, - сказал я, - сегодня ночью идём их ловить. По взгляду воспитателя я почувствовал, что он чем-то очень недоволен. Но только когда Витя ушёл, и воспитатель сделал мне внушение, я наконец по- нял, что по существу провалил операцию. Горовенко казался мне абсолютно надёжным человеком, и я не подумал, что о наших замыслах вообще не должно быть никаких упоминаний. Чтобы прекратить наконец воровство, во всех палатах врезали замки. Но поскольку мы жили по 6-9 человек в палате, на каждого не хватало ключей. Те, у кого ключа не было, пробовали подобрать себе такой же из старых, принесённых из дома или ещё где-то раздобытых ключей. В результате многие об- завелись целыми связками, и у меня тоже появилась связка из десятков ключей. Пробуя затем их в раз- личных замках, я в конечном итоге мог открыть лю-бую дверь интерната с врезным замком, за исключе- нием одной в подвале учебного корпуса, которая бы- ла обита жестью. В ней стоял замок под ключ с дву- мя бородками, а такие тогда ещё только появились, и у меня не было достаточного количества соответ- ствующих ключей. Витя Горовенко специализировался по английским замкам. Он утверждал, что раньше у него было 300 ключей, но однажды, когда он шёл на урок и прохо- дил мимо кабинета Востоковой, около которого стоя- ла она сама, уронил папку. Ключи вывалились, она их все забрала, и пришлось ещё по этому поводу объясняться. Затем он снова стал их собирать и на- брал уже небольшую связку. Как раз в это время, выходя из квартиры у себя в Бирюлёво, я захлопнул дверь с английским замком, забыв там ключ. Приш-лось обращаться к Вите. Мы приехали в Бирюлёво, он взглянул на внешнюю часть замка с замочной скважи- ной и сказал: - Система знакомая. Потом достал свою связку и, держа её на ладони левой руки, указательным пальцем правой отодвинул в сторону один ключ, затем второй, наконец взял третий и открыл им замок. Вся операция заняла 5-7 секунд. Кто-то из ребят нашей палаты принёс “патент” - так все называли эту штуку, привезённую из Герма-нии. Я увидел круглую железочку величиной с трёх-копеечную монету и толщиной меньше сантиметра. На- верное это была лишь часть механизма, потому что прилагавшийся к этому “патенту” ключ был длиннее его толщины. Ребята вынули наш врезной замок, вставили в него или как-то приладили к нему “па- тент”, и в результате с наружной стороны двери те- перь было лишь круглое отверстие величиной меньше копеечной монеты, в которое надо было вставлять ключ. Ключ же представлял собой две пересекающиеся под прямым углом плоскости, каждая из которых была по существу ключом от английского замка, только с насечками с обеих сторон. Так что насечки на ключе были с четырёх сторон, а замочная скважина в “па- тенте” имела форму крестика в полсантиметра высо-той и столько же шириной. В результате наша палата стала недоступной для проникновения посторонних. Но ключей было лишь 4 штуки на 9 человек, и это создавало неудобства. Впоследствии мне довелось видеть ключ к сейфу, ко- торый тоже состоял из пересекающихся плоскостей с насечками с обеих сторон, только в нём таких плос- костей было больше. Однажды кто-то из ребят, живших на нашем эта-же, предложил мне пойти на крышу пострелять. Это меня немного удивило, потому что никакой дружбы мы с этим парнем не водили. Поднявшись по лесенке с нашего этажа на чердак, мы затем вышли оттуда на крышу. Уже стемнело, насколько это возможно в го- роде, улицы которого ночью освещаются. Он достал пистолет и я увидел, что это настоящее оружие, а не какой-нибудь самодельный пугач, как мне пред- ставлялось сначала. Затем он вынул массивную ме- таллическую трубку величиной почти с батон сыро- копчёной колбасы. - Что это? - спросил я. - Глушитель, - ответил он и надел его на дуло пистолета. Такая оснащённость дополнительным приспособле- нием произвела на меня впечатление. Теперь я рас-считывал услышать лишь лёгкий хлопок. Но когда он выстрелил, раздался сильный грохот, вызвавший у меня недоумение: зачем надо было надевать глуши- тель, если всё равно получился звук полноценного выстрела? Через некоторое время после этого попался с какими-то недозволенными делами живший в нашей па- лате Орлов, и Востокова на общем собрании расска- зывала как она беседовала с ним два часа в своём кабинете, а он всё это время, оказывается, сидел на пистолете, который у него был как-то подвешен внутри брюк. В соседней палате, где жили ребята из другого 10 класса, кто-то принёс магнитофон. Качество за-писи было неважное, да к тому же слышалось всё это из-за стены, но кое-что я запомнил. Через 28 лет по памяти записал восемь блатных песен и одну вро- де бы народную (“Сам я вятский уроженец”) С питанием у нас сложился несколько странный распорядок. Вообще-то в каждом классе были дежур-ные по столовой, которые приходили туда заранее и накрывали на стол для всего класса. Но старшеклас- сники, как более самостоятельные и занимавшиеся различными дополнительными делами, обычно собира-лись в столовую не все сразу. Сначала приходила часть или большая часть класса, для которых дежур- ные и исполняли свои обязанности. Через некоторое время появлялась группа отставших и получала на раздаче свои порции. При этом на кухне не было точных сведений, сколько в классе человек и чья очередь дежурить, так что подошедшие немного позже ребята могли получить дополнителные порции на нес- колько якобы ещё не евших учеников, хотя на самом деле все одноклассники уже поели. И мы этим поль- зовались, почти всегда получая больше порций, чем приходило людей. А в конце ужина, когда какое-ни- будь блюдо кончалось, вместо него можно было полу- чить несколько дополнительных порций чего-нибудь другого, чего на кухне ещё был избыток. Я как-то получил на себя 4 порции гречневой каши с молоком, а Вите Горовенко дали почти полпротивня пирога с повидлом. К моему удивлению, гречневая каша заин- тересовала его больше этого пирога, и в результате я съел почти весь его пирог, а он - большую часть моей гречневой каши. Всегда или почти всегда мы съедали что-нибудь дополнительное, и однажды зашёл разговор, кто сколько самое большее съедал. Витя заявил, что он как-то в обед съел два первых, четыре вторых и во- семь третьих. По комплекции он был не только худо- щавым, но и несколько утончённым - значительно тоньше меня во всех частях тела, и потому я ему полностью не поверил. Но сам решил выяснить, сколько же смогу съесть. И вот однажды в обед я съел одно первое (больше не захотелось), три вто- рых и выпил 8 стаканов компота. Потом было тяжело подниматься на четвёртый этаж в свою палату, и последнюю лестницу я даже прошёл на четвереньках, но всё же до кровати добрался и немного отлежав- шись, снова приобрёл свою обычную подвижность. Так я установил личный рекорд и теперь не верю, будто человек может умереть от объедения. Простой народ от объедения не умирает. У него есть для этого другие причины. Витя Горовенко имел более устоявшиеся взгляды на многие явления жизни, чем я. Так мне тогда ка- залось. И эти взгляды иногда были для меня неожи- данными. Он, например, считал, что хотя обед в ресторане стоит 10 рублей, но там всё готовят вкусно, и потому можно заплатить такую сумму. А однажды он меня уверял, что денежные купюры обла- дают свойством вписываться в любой пейзаж. Где их ни положи, куда ни урони - везде они подходят к окружающему их фону. Как-то я предложил Вите идти в клуб ДОСААФ учиться летать на самолёте, но он сразу ответил: - Рождённый ползать летать не может. Я всё же съездил в местное отделение этого об- щества, которое тогда находилось около метро Доб- рынинская. Кажется, из-за возраста поступить на обучение лётному делу оказалось для меня невозмож-ным, и беседовавшая со мной женщина полюбопытство- вала, из какой я школы. Из 72-го интерната - отве- чаю. Она оживилась и попросила прихватить с собой книги, которые должен был получить от них этот ин- тернат. Я расписался в ведомости и привёз пару увесистых связок, которые затем с явным недоумени- ем принял кто-то из должностных лиц. Для них это тоже оказалось неожиданностью. Через некоторое время Востокова снова собрала нас в актовом зале и сообщила, что Витю Горовенко и его приятеля Кривова, который жил в той же пала- те, поймала милиция около магазина радиодеталей на Пятницкой улице. Они торговали триодами, которые тогда были большим дефицитом. Дело однако утряс- лось и оба они остались в интернате. Впоследствии Витя показывал мне служебный проездной билет на все виды общественного транспорта Москвы на 1963 год. Он, оказывается, обчистил какого-то пьяного, лежавшего в сквере на лавочке, и кроме всего про- чего прихватил этот билет, по которому теперь бла- гополучно ездил и даже однажды показывал его кон- тролёрам. Действительно, фотография там была нем- ного похожая на Витю. Среди ребят, живших на нашем этаже, был такой парнишка Валера, с которым мы иногда беседовали на разные темы. Отношения у нас сложились очень хоро- шие, а столкновений, ссор и обид даже и быть не могло, поскольку нам нечего было делить - мы учи- лись в разных классах и жили в разных палатах. И вдруг однажды он без всякой для себя выгоды меня оклеветал. В нашей палате в это время находился воспитатель, который что-то говорил о непорядках в интернате, и тут вошёл Валера и сразу обвинил меня в том, будто я в туалете прикреплял к потолку го- рящие спички. Я уже давно замечал, что иногда в туалетах на потолке висят как бы сгоревшие спички, но не мог себе представить, чтобы кто-нибудь при- носил лестницу и лазил на потолок. Поэтому у меня не было полной уверенности, что это действительно спички. И только когда Валера стал подробно рас-сказывать, как я это якобы делал, мне стала понят-на простая технология этой забавы. Воспитатель хо- тел заставить меня чистить потолки в туалетах, но я полностью отверг обвинение Валеры и никаких пос- ледствий оно не имело. Другой парнишка, которого я знал только в ли-цо, наоборот, однажды меня выручил. Я потерял ре- мень от школьной формы, то есть забыл его где-то и не мог найти. А ходить без ремня было невозможно, потому что гимнастёрка висела мешком. Положение сложилось прямо отчаянное, и я не знал что пред- принять. Но тут вдруг в нашу палату входит этот парнишка и подаёт мне мой ремень. Оказывается, он нашёл его в спортзале. Я туда иногда заходил, что- бы полазить на руках по канату. А в тот день там появилась штанга весом в сто килограммов. Я занял- ся с этим новым для меня развлечением и обнаружил, что гриф у неё легко вращается, так что при мед-ленном поднимании вверх она как бы вырывается из рук. Увлёкшись этими исследованиями, я и забыл про свой ремень и умудрился прийти в спальный корпус без него. Теперь я не знал как благодарить своего спасителя, но он сам попросил: - Дай мне 15 копеек за находчивость, - и я с удовольствием вручил ему награду. Как-то сидим в палате и вдруг дверь открывает- ся и к нам вносят одного из ребят ногами вперёд и сверху накрытого простынёй. Я при этом обращаю внимание, что ботинки у него не зашнурованы и на- деты на босые ноги, а ноги эти почему-то неправдо- подобно тонкие. И только тут вижу, что всё это ил- люзия. Ребята скидывают простыню и оказывается, что один идёт сзади, подняв лицо вверх, как будто находится в лежачем положении, другой идёт впереди нагнув голову вперёд, чтобы она была вровень с плечами, и вытянул вперёд руки с надетыми на них ботинками, а пространство между ними покрыто прос- тынёй, как будто всё это один человек. У идущего сзади несут ещё под затылком подушку, и получается почти полное впечатление, будто несут какого-то человека, голова которого лежит на подушке. Я взял аккордеон и стал играть похоронный марш, а ребята снова составили и накрыли простынёй “покойника”, и так мы вышли в коридор. Все, кто выглядывал из соседних палат, поняв в чём дело, начинали смеяться и присоединялись к нам. Возрас-тающей толпой мы прошли в корпус девочек, где все тоже хохотали и даже смеялась оказавшаяся там вос- питательница. Впереди процессии один из ребят нёс свою подушку, на которую положил застёгнутый школьный ремень, как обычно на похоронах несут на- грады покойного. Пару раз у нас в палате происходили потасовки подушками, когда от избытка резвости каждый стре- мился шлёпнуть другого подушкой и в то же время увернуться самому. Через некоторое время после этого захожу в одну из палат на нашем этаже и ви-жу, что один блок стены у них почему-то выпирает приблизительно на сантиметр. Раньше этого не было, и я спрашиваю что случилось. Оказывается, в сосед- ней палате тоже произошла потасовка подушками по системе “каждый за себя”, и это её последствие. Там жил самый большой и мощный парень интерната Володя Костюков, который был ростом выше всех, кроме Валеры Ярныха, и весил 85 килограммов, то есть на 10-20 килограммов больше любого из нас. И потасовка у них почему-то закончилась тем, что все вместе они вдруг схватили Костюкова и бросили его на стену. В результате один блок слегка выдвинулся в соседнюю палату (здание было блочным). Одно время мы несколько разбаловались и до двух часов ночи играли в карты, а потом открывали своими ключами чёрный ход и шли гулять. Но вскоре после этого я перешёл в вечернюю школу, которую через четыре месяца закончил, а ещё через три ме- сяца поступил в институт. Из ребят нашей палаты Юра Лясковский, Витя Шлапак и Валера Ярных впоследствии поступили в МИФИ и жили там в одной комнате в общежитии. А Же- ня Черноусов, Игорь Дуброво, учившиеся в нашем классе, и муж нашей одноклассницы Гали Высоцкой преподавали в Инженерно-экономическом институте. Володя Костюков стал врачом, Женя Тлустенко закон- чил МИСИ, а 24 марта 1985 года я случайно встретил Юру Копчёнова. Он говорил, что квартиру ещё не по- лучил и живёт в коммунальной квартире в районе ме- тро ВДНХ. У него жена и дочка. |
Похожие:
 | Мир подвластен Богу, Бог подвластен принципам, Принципы подвластны нам! Кто же тогда Бог? |  | Проблемно-ориентированный анализ работы педагогического коллектива за 2012-2013 учебный год. Основные направления и задачи на 2013-2014... |