Дорогие читатели! Мы предлагаем Вашему вниманию два фрагмента воспоминаний крымчанина, человека яркой и трудной судьбы. Эти воспоминания в настоящее время
Скачать 1.46 Mb.
|
— Спросите у господина коменданта, он разрешил мне выйти. — Да, да! Пропустите ее! — отдал команду охране ничего не заподозривший эсэсовец. Вот так маме удалось единственной выйти из гетто. Я побежал к маме, когда она прошла за первые домики, что стояли через дорогу от казармы. Боясь, что кто-либо может за нами наблюдать, мы быстро направились в сторону, чтобы как можно скорее скрыться от неожиданный свидетелей. Теми же узкими улочками мы добрались к себе домой. Позвонили Прасковье Ивановне, которая нам тут же открыла. Все втроем мы перешли в нашу квартиру. Войдя в свою спальню, маме стало плохо. Я уложил ее на диван, а Прасковья Ивановна побежала к себе за лекарствами. Сильный мамин характер сдал. У нее началась истерика. Она сжимала меня в объятиях, ласкала и, рыдая, говорила: — Мой ненаглядный сыночек, мы должны умереть!.. Покончить с собой! Один выход! Я старался ее всячески успокоить. Целовал ее, гладил ее страдальческое лицо. Прасковья Ивановна принесла ей валерьянку и стала также пытаться ее успокоить. — Дорогая Прасковья Ивановна, ведь нас с Мишей ждет неминуемая позорная смерть! — держа за руки добрую женщину с мольбой в голосе говорила мама. — Мишенька, мы поднимемся на чердак и повесимся!.. — Минна Моисеевна, Господь с вами! Не говорите такое, не думайте так!.. Это грех, Господь не простит! Молитесь, моя дорогая, и Бог поможет! Я всеми силами старался внушить маме надежду, и совершенно незаметно для себя сам стал верить в спасение... Как в мираже, я увидел какое-то бескрайнее пространство то ли полей, то ли лесов, что-то необъятное, и нас с мамой растворившихся, ставших недосягаемыми фашистам и смерти. — Мамочка, поверь мне, мы всюду пройдем.., — совершенно уверенно стал я успокаивать ее. — Мой милый мальчик, ты ребенок! Немцы идут к Москве... весь мир стоит перед ними на коленях! Куда мы можем уйти?.. Я все более и более настойчиво стал внушать ей уверенность и надежду. Этим самым еще четче в моем сознании вырисовывались спасительные пути, мистические фантазии нашей неуязвимости. Судьба в моей душе стала как бы чем-то живым, осязаемым союзником, защитником. Она вошла в комнату, где мы оказались в ту страшную ночь. Я как бы ее видел. Прасковья Ивановна приготовила ужин, и мы сели все втроем за стол. Мама пришла в себя. И тогда она рассказала весь ужас гетто. И как она вышла. Мы стали советоваться. Идти к Сергею сейчас слишком опасно. Зная его взбалмошного отца и не разведав обстановки, — слишком большой риск. Судя по страшной сцене в спортзале и требованию коменданта гетто явиться маме к пяти часам утра, похоже, что намечалась какая-то акция... Нам нужно бежать, бежать из Евпатории, и как можно скорей: сегодня ночью. Мама попросила Прасковью Ивановну перенести к себе большинство наших вещей, одежду, хорошую посуду, столовое серебро. Приняв решение, мы быстро собрались. Оделись, как можно попроще. Так легче пройти, не вызывая подозрения. Распрощавшись с дорогой Прасковьей Ивановной, мы часа в четыре утра вышли из дому. Утренний туман стелился по земле, скрывая уходящие дали улиц. Рядом с нами по булыжной мостовой загромыхала бричка. В кучере мама узнала нашего соседа по улице — Табулджи, в прошлом папиного пациента. Табулджи без колебаний предложил нам сесть на бричку. Он любезно спросил, куда нам надо. Мы ему сказали, что нам нужно выехать на дорогу Евпатория-Симферополь. — Что за вопрос! Минна Моисеевна, куда нужно я вас отвезу. Знаю, что творится... Хорошо, что Григорий Соломонович не дожил до этого ужаса! — объехав немецкий контрольный пост на выезде из Евпатории, мы остановились и, поблагодарив доброго Тубулджи, двинулись по дороге на Симферополь. * * * В этот ранний час дорога была пуста. Поэтому двигаться мы решили по ней. А так как я и мама были похожи, договорились соблюдать между нами дистанцию. Я впереди, а мама метрах в 5 – 10 позади. Подходя к посёлку Саки, мы услышали пулемётные очереди. Через несколько минут впереди показались фигуры двух женщин. Они бежали нам навстречу. Когда они поравнялись со мной, я их спросил: — Что это за пулемётные очереди? Что происходит в Саках? Задыхаясь, женщина проговорила: «Немцы растреливают евреев! Они убивают всех вподряд! Детей! Всех!» Это значило, что фашисты проводят общую акцию. Как видно, по всему Крыму. Нам с мамой нужно было решить, что делать дальше. Спрятаться было негде, да и это не выход. Фашисты найдут и тут же растреляют. На этот крайний случай я знал, как следует вести себя: «Смерть? в бою?» А как моя дорогая мамочка? Впереди, совсем не вдалеке, виднелись небольшие постройки. Одна из них сарай, а вторая, ближе к дороге, была похожа на жилой домик. Мама пошла к нему. А я решил спрятаться в сарае. Сарай оказался складом крестьянского барахла. Посередине возвышалась большая куча зерна, огороженная досками. Из полуоткрытых ворот мне хорошо был виден домик, в который вошла мама. Вдруг на дороге показались две машины. Одна из них понеслась в сторону Евпатории, другая остановилась возле дома. Из неё вышли два немца. Один вошёл в домик, другой направился в мою сторону. Я схватил лапату и стал перелопачивать зерно. Этим нехитрым способом я надеялся отвести от себя подозрение и выдать себя за месного жителя колхозника. А если ситуация станет крайне опасной, то лопата станет моим оружием. Усердно работая, я осторожно наблюдал за быстро приближающимся немцем. Он находу вытащил пистолет и, подойдя, остановился в воротах, внимательно рассматривая меня. Повернувшись лицом к нему, я рукавицей стал вытирать со лба пот. Собрав всю свою волю, я изобразил искреннее дружелюбие и приветливо улыбался. Наступила пауза, внутри всё напряглось. Я был готов действовать. Спрятав пистолет в кобуру, фашист направился к машине. Судьба и какая-то всевышняя сила вновь оказалась рядом со мной и защитила меня. Наконец, из дома вышел второй немец, они сели в машину и понеслись по направлению к Евпатории. Осторожно открыв дверь, я вошёл в домик. В сенях меня встретил среднего возраста человек. Его русское лицо с короткой бородкой и усами выглядело радушно и приветливо. Закрыв за мною дверь, он сразу стал знакомиться. Я почему-то назвал себя Василий (сработала моя мгновенная реакция). — Хорошее имя. Меня называй Кузмич. Войдя в большую комнату, я сразу увидел маму. Она сидела в конце стола. Извинившись, я спросил у Кузмича, не жена ли она его, и подойдя к маме представился: — Меня зовут Вася. Как у вас тут хорошо, как будто и войны нет. Мама мгновенно поняла ситуацию. Кузмич рассмеялся: — Нет, не жена. Моя жена в Москве. И, наверное, гадает на кофейной гуще: «Где я?» Сели за стол и начали беседовать. Кузмич накрыл на стол. Пили молоко со свежим крестьянским хлебом. Оказывается, Кузмич работает помощником пастуха. Его, инженера-химика, перед войной направили на евпаторийский химзавод. Началась воина, и он не успел эвакуироваться. Вот так и застрял. И теперь усердно осваивает новую профессию. Беседа делалась всё более открытой. Я проклинал немцев. Кузмич успокаивал меня и себя заодно: — Увидишь, разорвёт и разотрёт в песок наша Красная Армия этих проклятых фашистов, и это будет в самое ближайшее время! Клянусь! Как, к сожалению, многие тогда, Кузмич тоже ошибался. Я рассказал Кузмичу, что попал в плен, чудом бежал. Единственная моя цель – перейти линию фронта и воевать, воевать, воевать! Лучше всего это сделать в обороняющемся Севастополе или Керчи. Кузмич посчитал, что эта идея правильная. Через несколько часов дорога оживилаь. Мы решили, что наступило время двигаться в путь. До Симферополя оставалось километров 30-35. Следующую ночь мы провели в поселковом клубе. Там, как и мы, много разного народа нашли пристанище. Все спали на полу, но всё же под крышей над головой. На следующий день двинулись дальше. Уже начало темнеть, когда мы вошли в Симферополь. Город кишел немецкими войсками. Колонны военных грузовиков двигались на юг. Сновали взад и вперед мотоциклы, оглушая улицы резким выхлопом своих мощных моторов. Строем двигалась пехота. Полугусеничные огромные тягачи тащили крупнокалиберные пушки. Мирное население, нагруженное всяким барахлом, пробиралось по улицам, с опаской прижимаясь к домам. Повсюду виднелись плакаты, увенчанные фашистским орлом со свастикой. Подойдя к дому Брискиных, мы увидели леденящую картину. На телеграфных столбах, покачиваясь от ветра, висели повешенные со скрученными назад руками и врезавшимися в мертвые шеи веревками с надписями на груди «Партизан», «За воровство» или «Комиссар». Совсем близко у ворот дома Брискиных меня охватил страх. Может, с ними что случилось, или в обстановке общей паники, ужаса и фашистского беззакония они откажутся нас принять? Посмотрев на маму, я понял, что силы ее уже иссякли и в случае чего — это конец... Пройдя ворота, мы вошли во двор. Поднявшись по деревянной лестнице, мы остановились у дверей и, переглянувшись, замерли. Прислушались... Ни звука... Я постучал. Тишина... Отчаяние сковало сознание. Я постучал еще раз. Наконец из-за двери послышался тихий испуганный голос: — Кто там?.. Я узнал голос Анны Абрамовны и счастливый прошептал: — Это я, Миша... Дверь тихо открылась и Анна Абрамовна беззвучно, жестом пригласила нас войти. Увидев маму, она вскрикнула: — Минна, дорогая! Какой ужас! Что же это делается!.. К нам подбежала Валечка, за ней подошла Анюта. Нас усадили за стол. Стали обсуждать кошмарную ситуацию, касавшуюся не только евреев, но и караимов. Немцы не решали этот вопрос, а также стояла проблема смешанных браков. Караимы пытались объяснить палачам, что они по крови не евреи, а тюрки, в далекие времена принявшие иудаизм, но сохранившие свой язык. Немецкие специалисты по расовым вопросам еще не дали ответ по этому поводу. Решалась судьба целой группы людей. Подлежат ли они безжалостному уничтожению или фашисты даруют им жизнь! Также нерешенной осталась проблема смешанных браков. Поэтому семья Брискиных жила под двойным страхом. Анна Абрамовна радовалась только тому, что Толя и Ира, слава Богу, остались в Москве, хотя очень хотели приехать на лето в Симферополь. Мне с мамой Брискины без колебаний предложили укрытие. Трудно себе представить большего героизма в то кошмарное время! Решили, что маме лучше всего разместиться в углу за пианино, отгородили ее кушетку большим шкафом. Мне же лучше всего ночевать в подвале, где хранятся дрова, уголь и всякое барахло. Это место почти никем не посещаемо. К Анне Абрамовне продолжали еще приходить некоторые из ее учеников по музыке. Платили они понемногу, кое-какими продуктами. Анюта ходила на базар-толчок, где выменивала вещи на еду. Были небольшие домашние запасы. Когда началась война, советские люди, наученные горьким опытом, стали спешно закупать муку, масло, консервы, сахар, соль, мыло, спички и так далее. Так же поступили и Брискины. Вопрос питания стал для нас с мамой немаловажным. Почувствовав нашу тревогу, Брискины наперебой стали нас успокаивать. — Минна, дорогая, не беспокойтесь, как-нибудь проживем. Главное не это, не хочется об этом думать... Да, забыла, Мишенька, тебе сказать! Мика, наш Мика, твоя любовь, взята немцами в комендатуру в качестве переводчицы! Представляешь?! — воскликнула Анна Абрамовна. Это известие в первый момент меня ошарашило. Оправившись от первого шока, я стал расспрашивать Анну Абрамовну о подробностях. — А как она попала в комендатуру? — Я точно не знаю, но как я слышала, немцы искали переводчиков среди населения и, как видно, на Мику кто-то указал и ее принудили... Мика с ее эффектной внешностью приглянулась наверняка коменданту, и он ее взял к себе, как бы оправдывая Мику, — рассказала Анна Абрамовна. Я подумал, что это предположение похоже на правду. Зная хорошо Мику, я не смог себе представить, чтобы она могла оказаться предательницей... У меня тут же родилась идея встретиться с ней. Я сам не знал, для чего. Все дружно стали меня отговаривать, считая такой поступок бессмысленным и крайне опасным. Меня их доводы не убедили. Вопрос встречи стал вопросом времени, главное, когда это лучше сделать. — Валюша, скажи, Мика живет все еще там же? — спросил я стройную и повзрослевшую Валю. — Конечно. А где же еще? Там же, с матерью. Ты же знаешь, это отсюда недалеко! Прошло несколько дней, и я решил пойти к Мике. Квартира ее находилась на втором этаже красивого старого особняка. Подойдя к микиному дому, я на всякий случай прошел мимо. Убедившись, что ничего подозрительного не наблюдается, я возвратился и решительно дернул тросик звонка. И вскоре услышал быстрые шаги и в дверях показалась Мика. Узнала она меня сразу и без колебаний бросилась мне на шею, засыпая меня поцелуями! Когда мы оказались за закрытыми дверями, она, изменившись в лице, воскликнула: — Мишка, как ты очутился здесь?! Боже, ты знаешь... — и, схватив мою руку, она потащила меня по лестнице на второй этаж. В большую комнату, где по-прежнему стоял рояль «Бехштейн», мы вошли и плюхнулись на диван. Мика слегка повзрослела, ей исполнилось восемнадцать. Выглядела прекрасно! Стала еще красивее! Оказавшись с ней рядом, я испытал чувство восторга! Забылось все, что вокруг! Хотелось целовать, ласкать... обладать! Эмоциональная память возвратила меня к той незабываемой ночи, когда любовь и страсть открыли нам впервые великое наслаждение близости. Оказалось, что этого мгновения мы оба ждали!.. А после мы сидели, обнявшись, молча, бесконечно близкие, как бы созданные друг для друга существа. Мы долго говорили о трагической ситуации, в которую я и мама попали. Мика в деталях рассказала о своем положение, как она оказалась в комендатуре переводчицей и почему не могла отказаться от этой работы. Она заглядывала мне в глаза, стараясь оправдаться, объяснить мне причины и встретить понимание. Мика призналась, что высший офицер гестапо, в чьем подчинении она оказалась, пытается за ней ухаживать. Отвергать его внимание слишком опасно. Она уже успела понять двойственность поведения немцев. От джентельментской вежливости до варварской изощренной жестокости у них всего шаг. В какой-то момент нашей беседы взгляд Мики потух и, опустив голову, она прошептала: — Мишенька, мой любимый, ты знаешь... — и она замолкла, не решаясь поднять глаза. Почувствовав ее крайнее смущение, я попытался понять причину такого поведения и облегчить признание: — Говори, говори... Я все пойму... Взяв себя в руки, Мика подняла голову и, внимательно посмотрев на меня, заговорила: — Несколько дней тому назад немцы провели страшную операцию... — и она опять замолкла. — По всему Крыму они расстреляли всех евреев, даже детей! — Моя дорогая, я все знаю. Значит, мы бежали в последний момент... — Многие мои друзья погибли в тот страшный день. — Мика встала и, закрыв лицо руками, заходила по комнате. Я подошел к ней и разжал плотно прижатые к лицу ладони. Она беззвучно плакала. — Что же нам делать? Мишенька, дорогой!? Я уверен, что Мика сделала бы все для моего спасения, но никакого реального решения ей в голову не приходило... Мы еще долго сидели, перебирая всевозможные пути спасения, но все они тут же нами отвергались. Время от времени мы забывались и предавались обоюдным ласкам. Да, мы все же были еще детьми! Мика решила искать возможность раздобыть какой-то документ для мамы... Что касается меня, то только тогда, когда мама будет в относительной безопасности, мне станет легче найти какой-то путь к спасению. Единственное, пытаться любым способом попасть к своим! Я сообщил Мике, что мама скрывается у Брискиных. А она призналась, что после того, как ее взяли на работу в комендатуру, она к Брискиным не заходила. Нашу беседу прервал телефонный звонок. Мика встала и, подойдя к столу, сняла трубку. Повернувшись ко мне, она прижав палец ко рту, дала мне понять, чтобы я сидел молча. Судя по ее тону, она говорила с каким-то начальником. Закончив, она мне рассказала, что это звонил ее начальник, шеф Симферопольского гестапо, тот, что ухаживал за ней. И телефон установили у нее по его приказу. |
Похожие:
 | Михалков С. В., Михалков М. В. Два брата — две судьбы: Мемуары. — М.: Зао центрполиграф, 2005. — 447 с. Isbn 5–9524–1884–8 | | Уважаемые посетители сайта! Предлагаем Вашему вниманию для ознакомления и практического применения Методические рекомендации по применению... |
 | | Предлагаем Вашему вниманию информацию о новых поступлениях, пополнивших фонды библиотеки Кубгау в первом полугодии 2016г | |
| Предлагаем Вашему вниманию образец заявления о переходе организации к системе сбора отчетности в электронном виде с использованием... | | Рф по Свердловской области проводило интернет-конференцию, посвященную предоставлению отчетности в пфр. Пользователи сайта «Консультант... |
| Наша фирма постоянно растет и развивается, мы реализуем новые решения и идеи, занимаемся модернизацией существующей базы нашей продукции.... | | Предлагаем Вашему вниманию полезный материал по учету, налогообложению и отчислениям в социальные фонды, который размещен в книге... |
| Предлагаем Вашему вниманию открытый (публичный) доклад, в котором представлены результаты деятельности учреждения за 2014 2015 учебный... | | Написать заявление на имя Главы администрации Юрьев-Польского района Родионовой Е. В. с просьбой предоставить указанные документы.... |