Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования
Скачать 8.74 Mb.
|
Литература:
УДК 82-31 КОМИЧЕСКОЕ И УЖАСНОЕ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ФОЛЬКЛОРА И В ПОВЕСТЯХ Н.В. ГОГОЛЯ Т.Х. Ахмадова, к.пед.н., доцент кафедры отечественной и мировой литературы Чеченского государственного университета Аннотация. В статье рассматривается попытка выяснения сочетания комического и ужасного в произведениях фольклора и в повестях Гоголя, как эти категории взаимосвязаны и насколько в этом Гоголь ориентировался на фольклор. Комическое и ужасное в ранних повестях Гоголя развивалось на фольклорной основе, которая тесно связана с преданиями, поверьями и народными легендами. Н.В. Гоголь показал, что комическое и ужасное всегда уживаются рядом, вместе они составляют причудливое единство противоположностей, отражают существо действительной жизни. Ключевые слова: предания, сказки, фольклорные мотивы, Гоголь, творчество, смех, ужасное, легенды, комическое, нечистая сила, черт, ведьма. COMICAL AND FRUSTRATING OF FOLKLORE AND IN THE STORY NV GOGOL T.H. Akhmadova, candidate of pedagogical sciences , assistant professor of national and world literature Chechen state University Abstract. The article deals with an attempt to determine the combination of comic and terrible in the works of folklore and stories of Gogol, these categories are interrelated and how the Gogol guided by folklore. The comic and awful in the early Gogol developed based on folklore, which is closely linked to the legends, superstitions and folk legends. NV Gogol showed that comic and horrifying always coexist side by side, together they form a bizarre union of opposites, represent the essence of real life. Key words: stories, fairy tales, folklore motifs, Gogol, creativity, laughter, horrible, legends, comic, evil spirits, the devi, a witch. Любовь Гоголя к народным преданиям, сказкам, легендам – к фольклору со временем переросла в серьезное увлечение, об этом писали почти все исследователи. Именно интерес Гоголя к народной культуре, особенно малороссийской, оказал серьезное влияние на его творчество и ценностные ориентации. Бахтин считает, что гоголевский смех в его рассказах – чистый, народно-праздничный смех [4. С. 536]. Это смех, который освобождает от напряжения, очищает и радует. Но существует и другой смех: смех «ужасный», «тревожный» и «пугающий», относящийся к области ужасного. В поэтическом наследии Гоголя эта категория ужасного занимает центральное место. Андрей Белый указывает на то, что «смех Гоголя переходит в трагический рев, и какая-то ночь наваливается на нас из этого рева…» [1, С. 361]. Белинский писал, что в гоголевских повестях смешное перемешано грустным, с серьезным, прекрасным и высоким. Нельзя в произведениях Гоголя видеть одно смешное, один комизм…» [6, С. 110]. «Комизм Гоголя, утверждал Пропп, непременно связан с духовной жизнью человека» [12, С. 27–43]. Наша задача состоит в том, чтобы выяснить, как в повестях Гоголя сочетается комическое и ужасное, как эти категории связаны между собой, и насколько в этом Гоголь опирался на фольклор. В сюжетах фольклорных преданий и в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» привлекает особое внимание обилие таинственного, страшного, непонятного, колдовского. Мифологическое представление славян об этих и других днях оказалось неиссякаемым источником для народной культуры и литературного творчества писателя. Например, в словаре «Славянская мифология» об Иванове дне говорится, что это «время, когда открываются тайны природы, растворяются небеса…в костре символически уничтожается нечистая сила и отпугиваются ведьмы, которые, по народным поверьям, становятся особенно активными в ночь накануне Ивана Купалы» [18, С. 194]. Одно то, что нечистая сила – ведьмы, черти, колдуны присутствовали в жизни людей, усиливало предчувствие чего-то ужасного, что нельзя избежать. Страшно было и тем, кто был участником происходящих событий, и тем, кто слушал эти рассказы о них, особенно, когда в этих рассказах были эпизоды убийств и встреч с покойниками. Возьмем примеры «страхов» из известных сказок о Василисе Прекрасной и Марье Моревне: «…На заборе избы Бабы-Яги из человечьих костей торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами» [7. С. 28]; «....Кругом дома Бабы-Яги двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый» [8, С. 55–56]. Также возьмем несколько примеров из «Русалки» и «Киевские ведьмы» Ореста Сомова, которые были опубликованы немного раньше «Вечеров» и известных Гоголю: «…В ногах у колдуна сидела огромная черная жаба, выпучив большие зеленые глаза… За кругом кипел и вился клубами всякий гад: и ужи, и змеи, и ящерицы» [15, С. 32, 33, 35]. … Лицо ее посинело, все члены окостенели и стали холодны как лед…Страшно было глядеть на ее безжизненное лицо, на ее глаза, открытые, тусклые и, не видя, смотрящие [16, С. 29–37]. У Сомова мы видит прием, очевидный уже в гоголевских повестях: он делает попытку преодолеть страх смехом, но только смех при этом совсем не веселый: «Отыскал небольшой ларец,…остолбенел от ужаса и омерзения. В нем были человеческие кости и волосы, сушеные нетопыри и жабы, скидки змеиной кожи, волчьи зубы, чертовы пальцы» [17, С. 56–69]. Увидеть смешные черты в страшном мы можем и в сказках В. Даля. Например, в «Сказке о похождениях черта-послушника», которая была опубликована в том же году, что и «Вечера» Гоголя: «Черт Сидор подошел, обнюхал незнакомца кругом, в одно ухо ему влез, в другое вылез, и таким образом узнал все его замыслы и помышления. ...» [10, С. 411]. В повестях Гоголя мы замечаем привычные для фольклора образы и мотивы, но и видим постоянное нарушение привычного их восприятия. Например, если взять ведьму. Об этой «героине» в словаре «Славянская мифология» говорится, что «обычно ведьма – старая и безобразная, горбатая или хромая женщина с седыми растрепанными волосами, крючковатым носом. У нее дикий или хмурый взгляд, покрасневшие и бегающие глаза» [19, С. 63]. Эту характеристику дополняет «Демонологический словарь», в котором указывается на то, что «Баба-Яга – колдунья, с ней можно встретиться в любом селе, где она живет обычным домом, у нее есть дети и хозяйство ... Это вечная старуха, которая никогда не была ни девицей, ни молодкой» [14, С. 30]. Интересно, а как же выглядит на этом фоне гоголевская Солоха? Солоха была по-своему симпатична, ни хороша, ни дурна собою. С удовольствием и с усмешкой изображает Гоголь, как она возвращается через трубу в дом «подобно человеку, летящему на коньках» (9, С. 105).. Она привлекательна, ее женские чары действуют не только на людей, но и на потусторонние существа (черт). В этом мы видим еще одну особенность фольклорного представления о ведьмах, которые очень красивы и могут завоевать сердца мужчин. Она внешне не похожа на ведьму: «А пойдет ли, бывало, Солоха в праздник в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх ее синюю юбку… то дьяк уже, верно, закашливался и прищуривал невольно в ту сторону глаза; голова гладил усы, заматывал за ухо оселедец и говорил стоявшему близего соседу; «Эх, добрая баба! Черт-баба!» (С. 106). Очень смешно выглядит сцена, когда прячет в мешках своих поклонников Солоха. Для «плотного гостя» – головы, самый большой мешок с углем: «И дюжий голова влез с усами, с головой и с капелюхами» (С. 112). Чуба посадили в мешок поверх дьяка: «Бедный дьяк не смел даже изъявить кашлем и кряхтеньем боли, когда сел ему почти на голову тяжелый мужик и поместил свои намерзнувшие на морозе сапоги по обеим сторонам его висков» (С. 114). Конечно, нам и в голову не взбредет бояться такой ведьмы. Не кажется страшной и сцена с чертом, с помощью которого отправляется Вакула за черевичками: «Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу ... Однако ж, мало спустя, он ободрился и уже стал над чертом подшучивать» (С. 127). Также смешна сцена, когда «Пацюк, разинув рот, посмотрел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснув из миски, шлепнулся в сметану, перевернувшись на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот». В очередной раз мы убеждаемся в том, что не зря Белинский первым применил к Гоголю в литературе термин «смех сквозь слезы» [6, С. 110].Смех Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» здоровый смех человека, который ценит прекрасное, верит в торжество добра над злом. Комичен образ злой и сварливой Хиври, которая потом превращается в нежную и застенчивую любовницу, а также и сам попович. Особенно раскрывается этот комизм в сцене свидания Хиври и поповича: «…Услышав стук в дверь, прячет кокетливого поповича на доски под потолком». Этот фрагмент является усеченным сюжетом народной сказки "Поп". В сказке, несмотря на игривость ситуации, нет конкретно-чувственного начала. У Гоголя же оно играет не меньшую роль, чем сам сюжет: "Вот вам и приношения, Афанасий Иванович! – проговорила она, ставя на стол миски и жеманно застегивая свою как бы случайно расстегнувшуюся кофту. Варенички…пампушечки…!» (С. 110). Традиционным является и образ панночки-ведьмы («Вий»), которая может менять свой облик. В фольклоре ведьм-красавиц называли «стригами» или «морами» – это особый тип злых духов («даже сам чёрт их боится»). Гоголь создает темный женский образ, соединяет привлекательную женскую красоту с коварством и злостью нечистого духа. Даже капризная мачеха в «Сорочинской ярмарке» или «ведьма» Солоха в «Ночи перед рождеством» показаны хоть и с ядовитым, но не уничтожающим юмором. В «Сорочинской ярмарке» много в народном духе описанных смешных сцен, Гоголь высмеивает слабые черты характера своих героев. По свидетельству Гоголя, рабочие с типографии, набиравшие книгу, «помирали со смеху». Талант сатирика Гоголь проявляет, ловко высмеивая слабости своих героев и черты их характера. Например, в "Пропавшей грамоте" используется легенда о запроданной душе, за которой отправляются в ад. (Сознательно путает Гоголь фантастическое и комическое, подменивает в повести "душу" – "шапкой".) Очень комична сцена игры с чертом в карты деда Фомы Григорьевича, который выигрывает хитростью. «Заколдованное место», как и повести «Вечеров», опирается на традиционные фольклорные мотивы. Фольклорный материал не воспроизводится в точности, а создается свое собственное произведение. Для повести особенно характерен юмористический тон повествования. Автор вводит детали бытового комического характера. Не раз звучат слова о смехе. Но смех этот – не веселый, а страшный. Безумная Катерина засмеялась и начала говорить о «забавном», «о том, что ей на ум пришла смешная история: вспомнила, как погребали ее мужа. Ведь его живого погребли ... какой смех забирал ее ... » (С. 170). В «Заколдованном месте» дед пытается откопать клад, ему очень страшно: беззвездная ночь…непонятные звуки. Но вид вдруг показавшейся нечисти нелеп до смешного: «... мигает какая-то харя: у! у! нос как мех в кузнице; ноздри – хоть по ведру воды влей в каждую! Губы, ей-богу, как две колоды! Красные очи выкатились наверх, и еще и язык высунула и дразнит!» (С. 211). И уже окончательно страхи снимаются комическим, когда на приближающегося в темноте к дому деда вылили горячие помои: «Ай! – закричало басом. Глядь – дед. Ну, кто его знает! Ей-богу, думали, что бочка лезет. Признаюсь, хоть грешно немного, а, право, смешно показалось, когда седая голова деда вся была окунута в помои и обвешана корками с арбузов и дыней» (С. 212). В «Страшной мести» образ колдуна, приближен к фольклорным повествованиям о колдунах. Даже сам колдун испугался страшного смеха: «ему чудится, что все вокруг замерло, недвижный всадник шевелится и разом открыл свои очи; увидел несшегося к нему колдуна и засмеялся. Как гром, рассыпался дикий смех по горам и зазвучал в сердце колдуна, потрясши все, что было внутри его. Ему чудилось, что будто кто-то сильный влез в него и ходил внутри его и бил молотами по сердцу, по жилам ... так страшно отдался в нем этот смех!» (С. 175). Особенность подхода Гоголя к фольклорным мотивам и образам в том, что он соединят то, что существует в народной культуре рядом, но не вместе. Несмотря на то, что в сказках много ужасов, они преодолеваются, и все заканчивается хорошо. Страшна нечистая сила, но страх перестает быть всепобеждающим, если герои не потеряют способность смеяться, играть, шутить. Чаще всего ужасы у Гоголя заканчиваются смешной ситуацией. И грех над ними не подшутить, когда черты выглядят нелепо. Рассуждая о поэтике Гоголя, Ю. Манн говорит о «свойственном карнавалу смягчении и травестировании всего страшного» [11, С. 9] и о «переплетении» страшного и смешного. Веселая ярмарка проходит в «страшном месте» («Сорочинская ярмарка»). Правда, один раз, по мнению ученого, происходит «наоборот»: в «страшном» доме происходят совсем нестрашные вещи и творится добро («Майская ночь»). Сгруппируем эпизоды, в которых у Гоголя, как и в фольклорных произведениях, возникает (у героя, и у слушателя) ощущение ужасного: преддверие праздника (вечер, ночь); столкновение с колдовской силой (заколдованное место, заколдованные вещи, люди); встречи с покойниками; общение с «нечистью» – черти, ведьмы. Гоголь, благодаря смешному, снял напряжение, поборол боязнь, показал, что страшное, скорее всего, нелепо, глупо, чем ужасно. Цель «ужасной» чертовщины «Вечеров» – очаровать, вызвать восхищение, а не страх. Герои Гоголя сталкиваются с необъяснимой нечистой силой и автор шутовски решает их противостояние. В развязке, хотя персонажи «холодеют» при виде чертовщины, зло побеждается мудростью, силой и сноровкой. Смех выполняет традиционно очищающую, катарсическую функцию. Бахтин говорит, что «зона смеха у Гоголя становится зоной контакта, здесь соединяется противоречащее и несовместимое, оживая как связь» [5, С. 533]. В повести «Вий» присутствует страшная дьявольская сила. Это или «огромное чудовище»…или сам Вий - "приземистый, дюжий, косолапый человек». Конечно, такой ужас заставляет читателя дрожать от страха. Чрезвычайно напряженную обстановку создают гробы, летающие в воздухе, встающие мертвецы, духи, кружащиеся в церкви. Гоголевские герои как бы оказываются втянутыми в мир ужасного какой-то страшной, необъяснимой, враждебной природе человека силой. Имеет значение вывод Н.Ф. Сумцова – исследователя фольклорных источников "Вия", который отметил такую огромную схожесть с народными сказками о смерти ведьмы повести Гоголя, что «повесть можно считать переделкой сказки». Благодаря такому выводу, мы как бы можем подтвердить слова авторского примечания к «Вию», что «вся повесть является народным преданием». Поиски непосредственного фольклорного "прототипа" гоголевского Вия практически оказались безрезультатными (в народных сказках его "заменяет старшая киевская ведьма"). И.Ф. Анненский пишет о том, что «более тесного сплетения фантастического с реальным, чем у Гоголя, трудно будет найти в русской литературе». В ранних произведениях Н.В. Гоголя мы видим контрастность между красивым народным миром и миром ужасным, который представлен в образе нечистой силы, постоянно стремящейся навредить человеку. В этих произведениях зло в основном торжествует. Нравственная победа остается за героями, которые символизируют народную мудрость, талант, ум и достоинство («Вий», «Страшная месть»). В более поздних произведениях Гоголя изменился и сам принцип изображения. Совсем по-иному ставится вопрос о колдовской силе. Не будет удивительной легкости отношения к ужасному, как к сказочному, игровому, комическому. В статье «Проблемы комизма и смеха» Пропп говорит о том, что «произведения Гоголя оказались величайшей сокровищницей» [13]. Исследователи творчества писателя всегда отмечали внимательное и заинтересованное отношение Гоголя к народной культуре. По мнению М.М. Дунаева, Гоголь одарен «особым даром [3], обостренным видением, ощущением мирового зла, что редко дается в мире». И комическое, и ужасное в ранних повестях Гоголя развивалось на народной фольклорной основе, которая тесно связана с преданиями, поверьями и народными легендами. Н.В. Гоголь показал, что комическое и ужасное всегда уживаются рядом. Вместе они составляют причудливое единство противоположностей, отражают существо действительной жизни. Гоголь предстал перед нами как величайший юморист и сатирик, оставивший далеко позади себя как русских, так и нерусских мастеров. |
Похожие:
 | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |  | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |