Нижегородский государственный лингвистический
Скачать 3.3 Mb.
|
| VI. O. Henry. The Last Leaf Old Behrman was a painter who lived on the ground floor beneath them. He was past sixty and had a Michael Angelo’s Moses beard curling down from the head of a satyr along the body of an imp. Behrman was a failure in art. Forty years he had wielded the brush without getting near enough to touch the hem of his Mistress’s robe. He had been always about to paint a masterpiece, but had never yet begun it. For several years he had painted nothing except now and then a daub in the line of commerce or advertising. He earned a little by serving as a model to those young artists in the colony who could not pay the price of professional. He drank gin to excess, and still talked of his coming masterpiece. For the rest he was a fierce little old man, who scoffed terribly at softness in any one, and who regarded himself as especial mastiff-in-waiting to protect the two young artists in the studio above. Sue found Behrman smelling strongly of juniper berries in his dimly lighted den below. In one corner was a blank canvas on an easel that had been waiting there for twenty-five years to receive the first line of the masterpiece. She told him of Johnsy’s fancy, and how she feared she would indeed, light and fragile as a leaf herself, float away, when her slight hold upon the world grew weaker. Old Behrman, with his red eyes plainly streaming, shouted his contempt and derision for such idiotic imaginings. Старик Берман был художник, который жил в нижнем этаже, под их студией. Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома. В искусстве Берман был неудачником. Он все собирался написать шедевр, но даже и не начал его. Уже несколько лет он не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни ради куска хлеба. Он зарабатывал кое-что, позируя молодым художникам, которым профессионалы-натурщики оказывались не по карману. Он пил запоем, но все еще говорил о своем будущем шедевре. А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц. Сью застала Бермана, сильно пахнущего можжевеловыми ягодами, в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу уже двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Сью рассказала старику про фантазию Джонси и про свои опасения насчет того, как бы она, легкая и хрупкая, как лист, не улетела от них, когда ослабнет ее прочная связь с миром. Старик Берман, чьи красные глаза очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями. VII. O. Henry. The Cop and the Anthem Soapy had confidence in himself from the lowest button of his west upward. He was shaven, and his coat was decent and his neat black, ready-tied four-in-hand had been presented to him by a lady missionary on Thanksgiving Day. If he could reach a table in the restaurant unsuspected success would be his. The portion of him that would show above the table would raise no doubt in the waiter’s mind. A roasted mallard duck, thought Soapy, would be about the thing – with a bottle of Chablis, and then Camembert, demi-tasse and a cigar. One dollar for the cigar would be enough. The total would not be so high as to call forth any supreme manifestation of revenge from the café management; and yet the meat would leave him filled happy for the journey to his winter refuge. But as Soapy set foot inside the restaurant door the head waiter’s eye fell upon his frayed trousers and decadent shoes. Strong and ready hands turned him about and conveyed him in silence and haste to the sidewalk and adverted the ignoble fate of the menaced mallard. Soapy turned off Broadway. It seemed that his route to the coveted Island was not to be an epicurean one. Some other way of entering limbo must be thought of. At a corner of Sixth Avenue electric lights and cunningly displayed wares behind plate-glass made a shop window conspicuous. Soapy took a cobblestone and dashed it though the glass. People came running around the corner, a policeman in the lead. Soapy stood still, with his hands in his pockets, and smiled at the sight of brass buttons. Сопи верил в себя – от нижней пуговицы жилета и дальше вверх. Он был чисто выбрит, пиджак на нем был приличный, а красивый черный галстук бабочкой ему подарила в День Благодарения дама-миссионерша. Если бы ему удалось незаметно добраться до столика, успех был бы обеспечен. Та часть его существа, которая будет возвышаться над столом, не вызовет у официанта никаких подозрений. Жареная утка, думал Сопи, и к ней бутылка шабли. Затем сыр, чашечка черного кофе и сигара. Сигара за доллар будет в самый раз. Счет будет не так велик, чтобы побудить администрацию кафе к особо жестоким актам мщения, а он, закусив таким манером, с приятностью начнет путешествие в свое зимнее убежище. Но как только Сопи переступил порог ресторана, наметанный глаз метрдотеля сразу же приметил его потертые штаны и стоптанные ботинки. Сильные, ловкие руки быстро повернули его и бесшумно выставили на тротуар, избавив, таким образом, утку от уготованный ей печальной судьбы. Сопи свернул с Бродвея. По-видимому, его путь на Остров не будет усеян розами. Что делать! Надо придумать другой способ проникнуть в рай. На углу Шестой авеню внимание прохожих привлекали яркие огни витрины с искусно разложенными товарами. Сопи схватил булыжник и бросил его в стекло. Из-за угла начал сбегаться народ, впереди всех мчался полисмен. Сопи стоял, заложив руки в карманы, и улыбался навстречу блестящим медным пуговицам. VIII. O. Henry. The Roads We Take. The robbers waved a defiant adieu and plunged down the steep slope into the thick woods that lined the track. Five minutes of crashing through a thickest of chaparral brought them to open woods, where the three horses were tied to low-handing branches. One was waiting for John Big Dog, who would never ride by night or day again. This animal the robbers divested of saddle and bridle and set free. They mounted the other tow with the bag across one pommel, and rode fast and with discretion through the forest and up a primeval, lonely gorge. Here the animal that bore Bob Tidball slipped on a mossy boulder and broke a foreleg. They shot him through the head at once and sat down to hold a council of flight. Made secure for the present by the tortuous trail they had traveled, the question of time was no longer so big. Many miles and hours lay between them and the spryest posse that could follow. Shark Dodson’s horse, with trailing rope and dropped bridle, panted and cropped thankfully of the grass along the stream in the gorge. Bob Tidball opened the sack, and drew out double handfuls of the neat packages of currency and the one sack of gold and chuckled with the glee of a child. Бандиты вызывающе помахали ему на прощанье ручкой и, скатившись вниз по крутому откосу, исчезли в густых зарослях, окаймлявших путь. Через пять минут, с треском проломившись сквозь кусты чапараля, они очутились на поляне, где к нижним ветвям деревьев были привязаны три лошади. Одна из них дожидалась Джона Большой Собаки, которому уже не суждено было ездить на ней ни днем, ни ночью. Сняв с этой лошади седло и уздечку, бандиты отпустили ее на волю. На остальных двух они сели сами, взвалив мешок на луку седла, и поскакали быстро, не озираясь по сторонам, сначала через лес, затем по дикому, пустынному ущелью. Здесь лошадь Боба Титбола поскользнулась на мшистом валуне и сломала переднюю ногу. Бандиты тут же пристрелили ее и уселись держать совет. Проделав такой длинный, извилистый путь, они были пока в безопасности – время еще терпело. Много миль и часов отделяло их от самой быстрой погони. Лошадь Акулы Додсона, волоча уздечку по земле и поводя боками, благодарно щипала траву на берегу ручья. Боб Тидбол развязал мешок и, смеясь, как ребенок, выгреб из него аккуратно заклеенные пачки новеньких кредиток и единственный мешочек с золотом. IX. O. Henry. The Purple Dress The night before Thanksgiving came, Maida hurries home, keen and bright with the thought of the blessed morrow. Her thoughts were of purple, but they were white themselves – the joyous enthusiasm of the young for the pleasures that youth must have or wither. She knew purple would become her, and – for the thousandth time she tried to assure herself that it was purple Mr. Ramsay said he liked and not red. She was going home first to get the $4 wrapped in a piece of tissue paper in the bottom drawer of her dresser, and then she was going to pay Schlegel and take the dress home herself. Grace lived in the same house. She occupied the hall room above Maida’s. At home Maida found clamor and confusion. The landlady’s tongue clattering sourly in the halls like churn dasher dabbing in buttermilk. And then Grace came down to her room crying with eyes as red as any dress. “She says I’ve got to get out,” said Grace. “The old beast. Because I owe her $4. She’s put my trunk in the hall and locked the door. I can’t go anywhere else. I haven’t got a cent of money.” “You had some yesterday”, said Maida. “I paid it on my dress,” said Grace. “I thought she’d wait till next week for the rent.” Sniffle, sniffle, sob, sniffle. Out came – out it had to come – Maida’s $4. “You blessed darling,” cried Grace, now a rainbow instead of sunset. “I’ll pay the mean old thing and then I’m going to try on my dress. I think it’s heavenly. Come up and look at it. I’ll pay the money back, a dollar a week – honest I will.” Thanksgiving. The dinner was to be at noon. At a quarter to twelve. Grace switched into Maida’s room. Yes, she looked charming. Red was her color. Maida sat by the window in her old cheviot skirt and blue waist darning a st – Oh, doing fancy work. “Why, goodness me! ain’t dressed yet?” shrilled the red one. “How does it fit in the back? Don’t you think these velvet tabs look awful swell? Why ain’t you dressed, Maida?” “My dress didn’t get finished in time,” said Maida. “I’m not going to the dinner.” “That’s too bad. Why, I’m awfully sorry, Maida. Why don’t you put anything and come along – it’s just the store folks, you know, and they won’t mind.” “I was on my purple,” said Maida. “If I can’t have it I won’t go at all. Don’t bother about me. Run along or you’ll be late. You look awful nice in red.” Подошел вечер накануне Дня Благодарения. Мэйда торопилась домой, радостно предвкушая счастливое завтра. Она мечтала о своем темном пурпуре, но мечты ее были светлые – светлое, восторженное стремление юного существа к радостям жизни, без которых юность так быстро увядает, Мэйда была уверена, что ей пойдет пурпурный цвет, и – уже в тысячный раз – она пыталась себя уверить, что мистеру Рэмси нравится именно пурпурный, а не красный. Она решила зайти домой, достать из комода со дна нижнего ящика четыре доллара, завернутые в папиросную бумагу, и потом заплатить Шлегелю и самой принести платье. Грейс жила в том же доме. Ее комната была как раз над комнатой Мэйды. Дома Мэйда застала шум и переполох. Во всех закоулках было слышно, как язык хозяйки раздраженно трещал и тарахтел, будто сбивал масло в маслобойке. Через несколько минут Грейс спустилась к Мэйде вся в слезах, с глазами краснее, чем любое платье. - Она требует, чтобы я съехала, - сказала Грейс. – Старая карга. Потому что я должна ей четыре доллара. Она выставила мой чемодан и заперла комнату. Мне некуда идти. У меня нет ни цента. - Вчера у тебя были деньги, - сказала Мэйда. - Я купила платье, - сказала Грейс. – Я думала, она подождет с оплатой до будущей недели. Она всхлипнула, потянула носом, вздохнула, опять всхлипнула. Миг – и Мейд протянула ей свои четыре доллара, - могло ли быть иначе? - Прелесть ты моя, душечка! – вскричала Грейс, сияя, как радуга после дождя.- Сейчас отдам деньги этой старой скряге и пойду примерю платье. Это что-то божественное. Зайди посмотреть. Я верну тебе деньги по доллару в неделю, обязательно! День Благодарения. Обед был назначен на полдень. Без четверти двенадцать Грейс впорхнула к Мэйде. Да, она и впрямь была очаровательна. Она была рождена для красного цвета. Мэйда, сидя у окна в старой шевиотовой юбке и синей блузке, штопала чу… О, она занималась изящным рукоделием. - Господи, боже мой! Ты еще не одета! – ахнуло красное платье. – Не морщит на спине? Эти вот бархатные нашивки очень пикантны, правда? Почему ты не одета, Мэйда? - Мое платье не готово, - сказала Мэйда, - я не пойду. - Вот несчастье-то! Право же, Мэйда, ужасно жалко. Надень что-нибудь и пойдем, - будут только свои из магазина, ты же знаешь, никто не обратит внимания. - Я так настроилась, что будет пурпурное, - сказала Мэйда, - раз его нет, лучше я совсем не пойду. Не беспокойся обо мне. Беги, а то опоздаешь. Тебе к лицу красное. X. O. Henry. The Gift of the Magi Della finished her cry and attended of her cheeks with the powder rag. She stood by the window and looked out dully at a grey cat walking a gray fence in a gray backyard. Tomorrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn’t go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for Jim. Her Jim. Many a happy hour she had spent planning for something nice for him. Something fine and rare and sterling – something just a little bit near to being worthy of the honour of being owned by Jim. There was a pier-glass between the window of the room. Perhaps you have seen a pier-glass in an $8 flat. A very thin and very agile person may, by observing his reflection in a rapid sequence of longitudinal strips, obtain a fairly accurate conception of his looks. Della, being slender, had mastered the art. Suddenly she whirled from the window and stood before the glass. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its color within twenty seconds. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length. Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took a mighty pride. One was Jim’s gold watch that had been is fathers’ and his grandmother’s. The other was Della’s hair. Had the Queen of Sheba lived in the flat across the airshaft, Della would have let her hair hang out the window some day to dry just to depreciate Her Majesty’s jewels and gifts. Had King Solomon been the janitor, with all his treasures piled up in the basement, Jim would have pulled out his watch every time he passed, just to see him pluck at his beard from envy. Дела кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, чтобы такое ему подарить к рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму. В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижный человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством. Она вдруг отскочила от окна и бросилось к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы. Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингхем Юнг было два сокровища, составляющие предмет их гордости. Одно – золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое – волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы – специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана – специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти. XI. S. Maugham. The Painted Veil. She gave a startled cry. “What’s the matter?” he asked. Notwithstanding the darkness of the shuttered room he saw her face on a sudden distraught with terror. “Someone just tried the door. Well, perhaps it was the amah, or one of the boys. They never come at this time. They know I always sleep after tiffin. Who else could it be?” “Walter,” she whispered, her lips trembling. She pointed to his shoes. He tried to put them on, but his nervousness, for her alarm was affecting him, made him clumsy, and besides, they were on the tight side. With a faint gasp of impatience she gave him a shoe horn. She slipped into a kimono and in her bare feet went over to her dressing-table. Her hair was shingled and with a comb she had repaired its disorder before he had laced his second shoe. She handed him his coat. “How shall I get out?” “You’d better wait a bit. I’ll look out and see that it’s all right.” “It can’t possibly be Walter. He doesn’t leave the laboratory till five.” “Who is it then?” They spoke in whispers now. She was quaking. It occurred to him that in emergency she would lose her head and on a sudden he felt angry with her. If it wasn't safe why the devil had she said it was? She caught her breath and put her hand on his arm. He followed the direction of her glance. They stood facing the windows that led out on the verandah. They were shuttered and the shutters were bolted. They saw the white china knob of the handle slowly turn. They had heard no one walk along the verandah. It was terrifying to see that silent motion. A minute passed and there was no sound. Then, with the ghastliness of the supernatural, in the same stealthy, noiseless, and horrifying manner, they saw the white china knob of the handle at the other window turn also. It was so frightening that Kitty, her nerves failing her, opened her mouth to scream; but, seeing what she was going to do, he swiftly put his hand over it and her cry was smothered in his fingers. Silence. Она испуганно вскрикнула. - Что случились? - спросил он. Ставни были закрыты, но он и в темноте увидел, что лицо ее исказилось от ужаса. - Кто-то пробовал отворить дверь. - Наверно, ама или кто-нибудь из слуг. - Они в это время никогда не приходят. Им известно, что после второго завтрака я всегда отдыхаю. - Так кто же это мог быть? - Уолтер,- прошептали ее дрогнувшие губы. Она указала на его ботинки. Он попытался их надеть, но ее тревога передалась и ему - руки не слушались, к тому же ботинки были тесноваты. С коротким раздраженным вздохом она протянула ему рожок, а сама накинула кимоно и босиком прошла к туалетному столику. Волосы ее были коротко острижены, и она привела их в порядок еще до того, как он успел зашнуровать второй ботинок. Она сунула ему в руки пиджак. - Как мне выйти? - Лучше подожди немного. Я пойду взгляну, свободен ли путь. - Не мог это быть Уолтер. Он ведь никогда не уходит из лаборатории раньше пяти. - А кто же? Они говорили шепотом, Ее трясло. У него мелькнула мысль, что в критическую минуту она способна потерять голову, и неожиданно он обозлился. Если риск был, какого черта она уверяла, что риска нет? Она ахнула и схватила его за руку. Он проследил за ее взглядом. Они стояли лицом к стеклянным дверям, выходившим на веранду. Ставни были закрыты, засовы задвинуты. Белая фарфоровая ручка двери медленно повернулась. А они и не слышали, чтобы кто-нибудь прошел по веранде. Среди полного безмолвия это было очень страшно. Прошла минута - ни звука. Потом так же бесшумно, так же пугающе, словно повинуясь сверхъестественной силе, повернулась белая фарфоровая ручка второй двери. Это было так жутко, что Китти не выдержала, открывая рот, готовая закричать, но он, заметив это, быстро накрыл рот ладонью, и крик замер у него между пальцев. Молчание. ХII. J.B.Priestley. Dangerous Corner
XIII. J.B.Priestley. Dangerous Corner
XIV. J.B. Priestley. Dangerous Corner
ОБРАЗЦЫ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА ТЕКСТОВ 1 Отрывок из пьесы Дж.Б.Пристли «Опасный поворот» иллюстрирует особенности английской разговорной речи. На фонетическом уровне эти особенности проявляются чаще всего в употреблении так называемых стяженных форм типа I’ll, we’re, I don’t, I’m, it’s, you haven’t. Фонетическая редукция (стяжение) – характерная особенность служебных глаголов в английском языке, не затрагивающая систему служебных глаголов русского языка, хотя редукция в целом (как гласных, так и согласных) типична для разговорной речи обоих языков (ср. Анна Ивановна - Анна Ванна, Иван Иванович - Ван Ваныч и пр.). На лексическом уровне текст характеризуется наличием сниженной разговорной лексики; infants - младенец (по отношению к взрослым), be crazy - сойти с ума, damn it all - о черт, silly mysteries - дурацкие тайны. Для английского текста характерно преобладание односложных и двусложных слов, что обнаруживается при сравнении любых пяти строк текста (возьмем для сравнения слова Олуэн в реплике, открывающейся предложением I know you have. - Да, знаю, где соотношение односложных и двусложных слов составляет в английском тексте 100% - 0%, в русском 80% - 2(0% или слова Стэнтона I’ll see these infants - Я провожу этих младенцев, где то же соотношение составляет: 100% - 0% и 66% - 33%). Для английского текста характерно наличие фразовых глаголов: turn in, go out, come out, в русском языке им соответствуют глаголы: отправлять, выходить, выходить наружу. Аналитический характер английского языка особенно ярко проявляется на уровне грамматики - морфологии и синтаксиса. Яркая морфологическая особенность - обилие аналитических форм в системе глагола: I’ll see, are left, we’re being truthful, I don’t care, you’d know, you haven’t answered, I'm going, I’ve been waiting, I’ve never had, I had taken, I don’t understand, you can’t have been thinking, I’ve been torturing myself и др. Всем этим аналитическим глагольным формам в русском тексте соответствуют синтетические формы: провожу, думала и пр. Для структуры английских глагольных и именных словосочетаний характерна завершенность синтаксической конструкции, что проявляется в употреблении слов-заместителей; ср. Surely you must have known that Martin look it. You can’t have been thinking all this time that I did. - Должны же вы были знать, что деньги взял Мартин. Не могли все это время думать, что их взял я; But I’m going to ask you one before I do answer yours. - Ho прежде чем ответить, я сама вас спрошу. Слов-заместителей, подобных do и one, в русском языке нет. Изоморфным является употребление слов yes и not и соответствующих им слов «да» и «нет» в качестве заместителей предложения, ср. Did I take the money? - Yes. - Of course not. - Я?! Те деньги?! Да.- Конечно, нет. Изоморфизм проявляется также в частом употреблении эллиптических предложений в ответных репликах. Ср.: Will you be truthful with me?- Good God! Yes - of course I will. - Вы будете со мной откровенны? - О господи, ну конечно! I’ve been torturing myself with it, -But, why, why? - ...эта мысль была пыткой... Но почему, почему? , В английском утвердительном предложении преобладает прямой порядок слов, которому в русском предложении может соответствовать обратный в связи с темо-рематическим членением предложения. Ср.: But Martin took it, of course. - Heт, деньги взял Мартин. Сопоставительный, анализ любого уровня свидетельствует о наличии как алломорфных, так и изоморфных черт в структуре английского и русского языков, а также об их существенных типологических различиях. 2 Her private life was nobody’s business. All the same one couldn’t deny that it wouldn't be very nice if people were laughing at her. She wondered what Michael would do if he found out the truth. He couldn’t very well divorce her and continue to manage for her. If he had any sense he’d shut his eyes. But Michael was funny in some ways; every now and then he would get up on his hind legs and start doing his coolant stuff. He was quite capable of saying all of a sudden that damn it all, he must behave like a gentleman. Men were such fools; there wasn’t one of them who wouldn’t cut off his nose to spite his face. Of course it wouldn't really matter very much to her. She could go and act in America for a year till the scandal had died down and then go into management with somebody else. But it would be a bore. And then there was Roger to consider; he'd feel it, poor lamb; he'd be humiliated, naturally it was no good shutting one's eyes to the fact, at her age she'd look a perfect fool being divorced on an account of a boy of three-and-twenty. Of course she wouldn't be such a fool as to marry Tom. Would Charles marry her? She turned and in the half-light looked at his distinguished profile. He had been madly m love with her for years; he was one of those chivalrous idiots that a woman would turn round her little finger; perhaps he wouldn't mind being co-respondent instead of Tom. That might be a very good way out. Lady Charles Tamerley. It sounded all right, perhaps she had been a little imprudent. She had always been very careful when she went to Tom’s flat, but it might be that one of the chauffeurs in the news had seen her go in or come out and had thought things. That class of people had such filthy minds. As far as the night clubs were concerned, she’d have been only too glad to go with Tom to quiet little places where no one would see them, but he didn’t like that. He loved a crowd, he wanted to see smart people, and be seen. He liked to show her off. “Damn” –s he said to herself. “Damn, damn! Julia didn’t enjoy her evening at the cinema as much as she had expected. (S.Maugham. Theatre, ch.17) Ее личная жизнь никого не касается. Однако, если люди начнут над ней смеяться, хорошего будет мало. Интересно, что выкинет Майкл, если узнает правду? Не очень-то ему удобно будет с ней развестись и оставаться ее антрепренером. Самое умное с его стороны было бы закрыть глаза, но в некоторых отношениях Майкл - человек странный: нет-нет да и вспоминает, что его родитель - полковник, и начинает изображать из себя бог весть что. Он вполне может вдруг сказать: пропади оно все пропадом, я должен поступить как джентльмен. Мужчины такие дураки, они способны наплевать в собственный колодец. Конечно, она и не очень-то расстроится. Поедет на гастроли в Америку на год или два, "пока скандал не затихнет, а потом найдет себе нового антрепренера. Но это такая скука! И потом, у них есть Роджер, об этом тоже нельзя забывать; он так станет переживать, бедный ягненочек, все это будет для него так унизительно. Нечего закрывать глаза: она будет крайне глупо выглядеть, разведясь в ее возрасте из-за мальчишки двадцати трех лет. Конечно, замуж она за Тома не выйдет, на это у нее достанет ума. А Чарлз женится на ней? Джулия обернулась и посмотрела в полумраке на его аристократический профиль. Он безумно любит ее уже много лет, он - один из тех великодушных галантных идиотов, которых женщины запросто обводят вокруг пальца; возможно, он не откажется выступить в суде в роли соответчика при расторжении брака вместо Тома. Это был бы прекрасный выход. Леди Чарлз Темерли звучит неплохо. Возможно, она, и правда, была несколько безрассудна. Она всегда следила, чтобы ее никто не заметил, когда шла к Тому, но ее мог увидеть кто-нибудь из шоферов по пути туда или обратно и вообразить невесть что. У таких людей всегда только неприятности на уме. Что до ночных клубов, она с радостью ходила бы с Томом в тихие местечки, где бы их никто не увидел, но он не хотел. Он любил, чтобы была куча народу, ему нравилось вращаться среди элегантных людей, на них посмотреть и себя показать. Он хотел, чтобы их видели вместе, -Черт подери! - сказала себе Джулия. - Черт подери! Черт подери! Да, вечер в кино оказался далеко не таким приятным, как она ожидала. (Перевод с англ. Н.Ман и Г.Островской). I. Типология фонологических систем
Рассмотрим гласную [i] в ударной позиции в 1-ом стоге слова business ['biznis] и в безударной позиции в 1-ом слоге слова deny [di'nai]. Здесь, как можно видеть, как в ударном, так и безударном слогах фонема [i] сохраняет свой ряд и подъем. Анализ гласной [о] в ударной и безударной позиции в русском языке показывает, что рассматриваемая гласная в русском языке значительно редуцируется. Ср.: много [много] и потом [па'том]. На практике русские учащиеся заменяют английские безударные гласные полного образования, как правило, нейтральной гласной, что может привести к искажению смысла.
II. Типология морфологических систем
Рассмотрим объем значений английского языка притяжательного падежа и русского родительного, т.е. оппозицию – английский притяжательный :: русский родительный. Изоморфным для упомянутых падежных форм является значение принадлежности. Однако, как английский притяжательный, так и русский родительный, различает целый ряд других значений. Ср.: … when she went to Tom’s flat (обстоятельство места); … it was no good shutting one’s eyes (определительное значение); …при расторжении брака (объектное значение); …обводят вокруг пальца (обстоятельственное образа действия); …один из … идиотов (партитивное значение).
Джулия обернулась и посмотрела (много раз)… Объем значений русского несовершенного вида шире, чем объем значений английского длительного вида, а именно, английский длительный вид соотносится с конкретным единичным действием, в то время как русский несовершенный вид допускает повторность действия. Ср.: …нет-нет да и вспоминает; ничего закрывать глаза. III. Типология синтаксических систем
IV. Типология лексических систем
Вопросы по сопоставительному анализу текстов I. Типология фонологических систем
II. Типология морфологических систем
III. Типология синтаксических систем
IV. Типология лексических систем
Сравнительная типология английского и русского языков Учебно-методические материалы для студентов V курса факультета английского языка Составители: Валентина Ильинична Курышева Эмилия Николаевна Плеухина Редакторы: Л.П. Шахрова Н.И. Морозова Лицензия ПД № 18-0062 от 20.12.2000 ________________________________________________________________ Подписано к печати Формат 60 х 90 1/16. Печ.л. Тираж экз. Заказ Цена договорная ________________________________________________________________ Типография НГЛУ им. Н.А. Добролюбова603155, Н. Новгород, ул. Минина, 31а См.: Покровская И.Н. An Essay in Comparative Lexicology. Куйбышев, 1980, p. 46. |
Похожие:
 | Лингвистические основы межкультурной коммуникации. Часть II: Сборник материалов международной научной конференции 10-11 декабря 2009... | | Лингвистические основы межкультурной коммуникации. Часть I: Сборник материалов международной научной конференции 10-11 декабря 2009... |
| Учебные материалы по истории английского языка (среднеанглийский и ранненовоанглийский периоды) | | Печатается по решению редакционно-издательского совета гоу нглу им. Н. А. Добролюбова. Специальность: 022600 – тмпияк. Дисциплины:... |
 | Пакеты прикладных программ служат программным инструментарием решения функциональных задач и являются самым многочисленным классом... | | А. Д. Шпак. Закон «О защите прав потребителей»: Курс лекций – Нижний Новгород: Нижегородский государственный лингвистический университет... |
| Язык. Речь. Речевая деятельность: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск седьмой. – Нижний Новгород: Нижегородский государственный... | | «Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова» (далее – нглу, Университет), регламентирующим порядок... |
| Полное наименование – Предуниверситарий федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования... | | Заказчик – Открытое акционерное общество «Нижегородский водоканал» (сокращенное название – ОАО «Нижегородский водоканал») |