Юрий Пахомов Белой ночью у залива удк 882 ббк 84 (2Рос-Рус) п 21
Скачать 3.13 Mb.
|
ПаломникРаботу Андрей Комлев выполнил, как всегда, чисто и в срок, но уже утром, вернувшись в Москву и переговорив по мобильнику с координатором, он ощутил неясную тревогу. Координатор повторно на связь не вышел, не отреагировал он и на условный сигнал по пейджеру. Газеты пестрили заголовками, сообщающими о дерзком убийстве крупного петербургского коммерсанта и политического деятеля Алабяна. Проанализировав информацию, Комлев пришел к выводу, что причин для беспокойства нет, так, лабуда: вышли на след, завели уголовное дело и прочее. А сигналы тревоги поступали и поступали, их короткие, как точки и тире азбуки Морзе, всплески, рождались в самой глубине подсознания, требуя незамедлительных действий. Выждав неделю, Комлев взял в охранном агентстве отпуск, купил тур на Кипр - нужно было на время осесть в каком-нибудь недорогом отельчике, затеряться среди престарелых пенсионеров из Бельгии и российской мелюзги, считающей каждый цент. В таких местах знакомых вряд ли встретишь. А там видно будет. Между тем трехзвездочный отель «Карпасиана» оказался вполне комфортабельным, с бассейном, тремя ресторанами, уютным баром, сауной и набором пляжных развлечений - от неплохого местного пива «Кео» до водных мотоциклов-скутеров, моторных лодок и яхт. Вид на море загораживало дерево из породы фикусовых. По вечерам к нему слетались сотни каких-то мелких, похожих на воробьев птиц. Устраиваясь на ночлег в густой кроне, они поднимали такой шум, что приходилось закрывать дверь балкона. Но это, пожалуй, было единственным неудобством. Телевизор в номере брал второй российский канал. На фоне катастрофы атомной подводной лодки «Курск» сообщения о заказном убийстве коммерсанта выглядели бледными и невнятными. Так случалось всегда, когда сыщики теряли след. Впрочем, это могло быть и ловко запущенной дезой, рассчитанной на то, чтобы усыпить бдительность заказчиков и исполнителей. Трюк нелепый, особенно с учетом того, что координатор сидел на Лубянке и владел всем объемом информации. Если его, конечно, уже не взяли. Комлев на всякий случай изменил внешность: выбрил голову, отпустил модную трехдневную щетину. Одевался в поношенные, но дорогие тряпки, какие можно раздобыть только в фирменных бутиках. Золотые цепочки, браслеты, накладная татуировка позволяли причислить его к богеме - удачливым художникам-модернистам, средней руки шоуменам, ранней осенью заполнявшим курорты Средиземноморья. На случай непредвиденных обстоятельств имелась у него парочка паспортов, с которыми легко было сквозануть в любую из стран с безвизовым режимом. Отель на три четверти забили туристы из России, раствориться среди них оказалось не так уж просто. Почему-то было много военных - их Комлев с ходу просек по типичному жаргону, манере держаться, анекдотам. Ребята, судя по разговорам, недавно вернулись из Чечни, были молоды и, к счастью, помнить Андрея не могли. И все же он держался от них подальше. Шведский стол в ресторане позволял ограничить общение. На бильярде Комлев предпочитал играть в самом отдаленном дорогом пабе, где редко появлялись обитатели «Карпасианы». Здесь, на Кипре, тревога погасла, место ее заняла холодная, цепенящая скука. Вставал он рано, занимался в номере специальной зарядкой (нельзя терять форму), долго плавал в бассейне, завтракал, шел на пляж, брал в аренду скутер или занимался пароглайдингом - острое ощущение, возникающее, когда ты висишь на двадцатиметровой высоте на парашюте, увлекаемом мощным катером, на время избавляло от скуки. Взял напрокат автомобиль и за два дня исколесил остров, за исключением части, оккупированной турками. И все ему было не так, все раздражало, и уже несколько раз у него возникала мысль бросить этот обожженный солнцем остров, вернуться в Москву, но он подавлял это желание - не время. А туристы вокруг носились по экскурсиям, старались везде поспеть, все увидеть, все попробовать. Словом, наслаждались жизнью. Комлева не интересовали ни древние руины, ни музеи модернистской живописи, ни экзотические развлечения, вроде кипрских ночей или винных фестивалей, когда пьяных участников действа потом по пути в Ларнаку подбирают полицейские машины. Как-то его партнер по бильярду пожаловался, что перегрелся на солнце, подскочило давление и он вынужден отказаться от экскурсии в Иерусалим. «Жаль, пропадет билет, деньги немалые, почти двести долларов. Может, выручите меня? Когда еще удастся побывать на Святой земле?» И Комлев согласился, надеясь перебить скуку. Круиз на теплоходе все-таки, ночь в пути, день в Израиле и обратно. Все разнообразие, да и мужика выручит. Но, оказавшись на белоснежном лайнере «Атланта», понял, что ошибся. Несколько старомодная роскошь ресторана, вышколенные стюарды, ополоумевшие от предвкушения впечатлений туристы, скучно-стерильная каюта подействовали на Комлева угнетающе. Пока лайнер снимался со швартовов, он сидел в пивном баре, со скукой разглядывая посетителей. Потом, побродив по палубам, на шлюпочном деке обнаружил комнату для бриджа и всю ночь проиграл в карты в смешанной компании - англичане, греки, поляки, сорвав куш в сто двадцать долларов. Выигрыш его позабавил, поднял настроение. Утром тщательно выбритый, свежий, несмотря на бессонную ночь, он с любопытством разглядывал Хайфу. Пал легкий туман, на леерах осела роса, с тентов падали редкие капли, гремели команды. У соседнего причала хищно замерли ракетные катера. Вспомнилось последнее дело: с холодной ясностью он вдруг осознал, что чутье не обманывало его, у координатора, единственного человека, которому он доверял, по-видимому, серьезные проблемы, и, если его прижмут, он сдаст исполнителя, чтобы попытаться договориться. И тогда у него, Комлева, нет никаких шансов. С этой точки зрения Израиль самое неподходящее место - здесь Интерпол действует четко, особенно, если в розыске иностранец. Как всегда в таких случаях, опасность обострила чувства, скука исчезла, мир вновь обрел краски. Он ценил это состояние в себе, в сущности, только оно и оправдывало его жизнь, стало ее смыслом. Комлев подобрался, у него даже походка изменилась, на скулах проступил легкий румянец. Автобус катил по Святой земле, плантации бананов, где каждая гроздь была заботливо обернута синим целлофаном (защита от птиц), перебивали рыжие пустоши, из которых внезапно, словно на экране телевизора, возникали виртуальные города - чудо современной архитектуры, дома переходили в скалы песочного и розового цвета, рассеченные скоростными автострадами, бледное небо постепенно раскалялось от зноя. Здесь, в этой горячей купели, зарождалась история человечества, полчища завоевателей из века в век волнами прокатывались по этой земле, оставляя после себя смерть, разрушение, но жизнь всякий раз возрождалась. Комлев не имел привычки к труду, весь его жизненный опыт - спорт, школа КГБ, служба, война в Афганистане, профессия чистильщика с годами выработали у него презрение к трудовому человеку. Гнуть спину изо дня в день могли только лохи. Но сейчас, глядя из окна автобуса на ухоженные поля, он невольно подумал, что здесь, наверное, и клочка земли не найдется, не политого потом. Вообще на Святой земле строй мыслей был иным. Если одна, сторожевая, часть мозга, анализировала, просчитывала ситуацию, подбирая оптимальное решение, то другая, как бы отделенная от нее, рождала мысли философско-отстраненные. Это было необычно и странно. Русскоговорящий гид, эмигрант из России, рыхлый пожилой еврей (звали его Гриша) забавлял туристов анекдотами, умело вставляя между ними любопытную информацию. В передней части салона сидели немцы, у них был другой гид, суровый и немногословный. А немцы все были на одно лицо, одинаково одеты и казались жутковатой компанией близнецов, а то и пришельцев с какой-то далекой планеты. Автобус миновал предместья Тель-Авива и теперь плавно скользил в четко организованном пространстве, рациональном, скучноватом и, на взгляд Комлева, совершенно не пригодном для жилья. Люди на улицах походили на фантомы, деревья и кустарник казались сделанными из пластика, по искусственным газонам бегали пластиковые собачки, пластиковые младенцы улыбались из разноцветных колясок. Комлев не смог бы жить нигде, кроме России. Он любил свою страну, как любит взрослый сын мать-пьяницу, бросившую его в детстве. Все, что произошло с Россией, весь этот обвал он считал закономерным, по-другому и не могло быть. Поражала наивность людей, считавших, что все плохое случилось за последние десять лет. Обывателям и невдомек, что дело лишь в масштабах, в количественных характеристиках. А ведь и раньше падали самолеты, тонули подводные лодки, бесследно исчезали люди и профессиональные убийцы не сидели без дела. Среди его нынешних богатых и знатных клиентов девяносто процентов бывших советских деятелей, политиков, финансовых воротил, ученых, чиновников. Газетные и телевизионные пустобрехи окружили их ореолом мучеников, а ведь это мусор, гниль, и он, Комлев, выступает в роли санитара, чистильщика, борца за экологическую чистоту общества. Но разве толпа в состоянии это оценить? Человек по сути своей раб. Кто только не изгалялся над ним, кто только не обманывал, а он, как и прежде, живет надеждой в ожидании чудес, и протест его по-скотски пассивен: пьянство, воровство, нищенство и вечное скоморошество. Не сотвори себе кумира! Вся история человечества - сотворение кумиров и поклонение им. За всю свою жизнь Комлев не убил ни одного простого человека - жизнь обывателя ничего не стоила, не имела коммерческой ценности. Но ведь именно эти простые люди, трижды обманутые и униженные, будут ликовать и веселиться, когда его, Комлева, наконец схватят, наденут наручники и заставят позировать перед телекамерой, задавая идиотские вопросы. И найдутся миллионы, которые будут требовать его смерти. Утешает одно: власти не заинтересованы, чтобы он предстал перед судом, слишком много знает, его уберут раньше и сделают это тихо, без всякого шума. Иерусалим поражал воображение. Это и в самом деле был Вечный город, и, когда автобус подъезжал к Храмовой горе, Комлев поймал себя на том, что, поддавшись общему настроению, с интересом смотрит в окно, и вздрогнул, когда гид сказал: «Вон там видите оливковые деревья? Это Гефсиманский сад». В прошлом году, после очередной акции отсиживаясь в недостроенном загородном доме в Голицыно, он впервые прочитал Библию (других книг в доме не оказалось). Библия напомнила Комлеву сборник не очень понятных, но все же интересных сказок, а только что возникший и тотчас скрывшийся за поворотом сад, по которому почти две тысячи лет назад гулял Иисус Христос, свидетельствовал о реальности давно прошедших событий. Об этом говорили и древние стены храмов, и медвяно светящийся купол знаменитой мечети Омара, парящий над Храмовой горой. Автобус остановился, туристы торопливо пересекли проезжую часть дороги и поднялись на площадь Харом эш-Шариф. Гид нес в руке табличку с номером группы и оберегал подопечных, как заботливая курица-наседка своих цыплят. Остановив группу, он с улыбкой сказал: -Ну, вот вы и на Святой земле. Постарайтесь освободиться от скверных мыслей, настроиться на божественный, философский лад. Нам предстоит путь, который совершают миллионы паломников. Сначала мы побываем у Стены Плача. Кто хочет, конечно. К Стене подходят люди разных конфессий, не обязательно иудеи. Затем отправимся по Страстному пути - Via Dolorosa, по которому вели Иисуса Христа на казнь. Путь этот завершится в Храме Гроба Господня, или, как его еще называют, церкви Святого Захоронения, далее возвращаемся к автобусу, заезжаем в ювелирный магазин, где все желающие могут приобрести крестики, цепочки и прочее. Освещать все это будем в Вифлееме в церкви Святого Рождения. По завершении экскурсии каждый из вас получит официальный диплом паломника. Только прошу не потеряться по дороге. Прислушиваясь к словам гида, Комлев даже вздрогнул от поразившей его мысли. А что если и в самом деле все это правда? И второе пришествие Христа, и Судный день, и неизбежная ответственность за грехи? И не на земле перед придуманным людьми правосудием, а перед некоей высшей силой, ТАМ, в выцветших от зноя небесах. И что тогда уготовлено ему? Правосудие, даже небесное, слепо: «Не убий!» - и все тут. Андрей оскалился в злой усмешке. Вздор! Все это вздор! Россказни! Выдумка морализаторов! И благостное настроение, возникшее при въезде в Иерусалим, опаленное неверием, ухнуло вниз. А солнце, несмотря на утро, жгло вовсю. Камни площади Харом эш-Шариф ярко блестели, от бьющего света резало глаза. Комлев вяло двинулся к Стене Плача. У прохода в металлической ограде, какую ставят около стадионов во время матчей, маленький человечек что-то крикнул ему, указывая на коробку, в которой лежали бумажные ермолки, видно, требуя, чтобы посетитель прикрыл голову, но Комлев глянул на служителя с такой ненавистью, что тот испуганно отшатнулся. У Стены Плача содрогались в молитве ортодоксальные евреи в черном, завитые пейсы раскачивались при каждом кивке, по бледным их лицам струился пот. Комлев прикоснулся к шероховатым теплым камням стены - в щелях торчали записки с просьбами, обращенными к Богу, - и с усмешкой подумал, что все эти послания араб-уборщик вечером сметет в кучу и бросит в контейнер с мусором. Мусор свезут на свалку и сожгут. Вот и все. И эти древние камни, и толпы туристов вперемежку с паломниками, не более чем пыль Вселенной - холодной, равнодушной, безжалостно поглощающей и грешных и безгрешных. Да что там! - бесследно исчезли цивилизации, миры. И вся эта возня со святынями лишь жалкая попытка преодолеть страх перед смертью. Уж он-то знает в этом толк: в глазах его жертв, даже самых бесстрашных и сильных, на какой-то миг перед тем, как погаснуть, возникало одно и тоже выражение смертной тоски. Похоже, в этот момент умирающий постигал всю бессмысленность своего существования. Голос Гриши отчетливо звучал в раскаленном пространстве площади. Гид дал десять минут на то, чтобы туристы сходили в туалет. И вот они, сбившись в рыхлую стайку, двинулись дальше по Страстному пути. В узких улочках арабского квартала было сумрачно, от жаровен тянуло прогорклым бараньим жиром, запах кофе мешался с запахами пряностей. В тускло освещенных лавках громоздились восточные сувениры: кувшины, кривые сабли, кинжалы, ятаганы, яркие, шитые золотом ткани, всякая мишура. В мастерских стучали молоточками ремесленники, бойкие мальчишки на русском и английском предлагали туристам купить буклеты и кассеты с видеофильмами. Шагая по каменным плитам, Комлев с раздражением думал, что человек, которого вели на казнь по этой дороге, - блаженный и смерть его напрасна. Нелепа сама идея отдать жизнь за грехи человечества. Наверное, Иисус не знал истории. Чем же еще объяснить такую наивность? Ведь уже были равнодушный к человеческой жизни Египет, жестокий Рим, царь Ирод наконец. С другой стороны, вряд ли одаренный, зрелый человек - тридцать три года как-никак! - не знал о темных сторонах человеческой души и все же взошел на Голгофу. А может, он думал только о себе, сжигаемый внутренним пламенем безграничного тщеславия? Но ведь прошло две тысячи лет, а люди, как и прежде, бредут по Страстному пути, устремляясь к невидимой и недостижимой цели. В чем секрет, в чем притягательность такого поступка? Комлев вспомнил, как тем осенним вечером, когда он в недостроенном загородном доме читал Новый Завет, его поразила Нагорная проповедь, поразила простотой, ясностью мысли и какой-то скорбной надеждой, что люди поймут, примут и пойдут указанным Спасителем путем. Сейчас, вспоминая благостное чувство, испытанное им при чтении Евангелия, он содрогнулся от злости и отвращения к себе. Вот-вот! Пошли человеки по светлому пути. Как же! Побежали! Только совсем в другую сторону, сторону, подсказанную Сатаной. Этот паренек не рассусоливал, не советовал подставлять щеку, когда тебя смажут по роже, гнусную человеческую натуру он изучил лучше Христа, знал, что нужно людям, точно все рассчитал. А запутавшиеся в грехах людишки ждали только одного - чуда. Ничтожества! Не Спаситель им нужен, а фокусник, иллюзионист, экстрасенс! Комлев сжал кулаки и, дергая щекой, хрипло рассмеялся. Какой-то монах, со страхом посмотрев на него, торопливо перекрестился. Комлев прошел еще несколько шагов, нужно было нагнать удаляющуюся во главе с Гришей группу, как вдруг голова его уперлась во что-то мягкое, плотное, незримое, он изумленно отпрянул, чувствуя, как под ногами заколебались камни, словно кочки на болоте, и ноги ощутили стылую, расползающуюся жижу. С отчаянием оглянулся, хотел крикнуть, но рот забило горькой слюной. Комлев тонул, увязал в сгустившемся пространстве, толпа туристов таяла в перспективе узкой улицы, а он не мог сдвинуться с места. Слева и справа его обтекали монахи в черном, и в их мерном движении было нечто зловещее. «Что это?» - с ужасом подумал он, чувствуя студенистую плоть, преграждающую ему путь ко Гробу Господню, попытался рассечь ее натренированным, рубящим ударом, но рука бессильно повисла и стала неметь. Со стороны он походил на пьяного, и арабы с презрением наблюдали за ним из полумрака своих лавок. А сквозь толпу паломников к нему уже пробивался израильский полицейский, на ходу что-то бормоча в крошечную портативную рацию. |
Похожие:
 | К 80-летию производственной деятельности Северо-Кавказского института по проектированию водохозяйственного и мелиоративного строительства... |  | Учебное пособие предназначено для студентов направления подготовки «Юриспруденция» (квалификация бакалавр) удк 347. 73/76 |
| | Креативность библиотекаря : методическое пособие / Волгогр. Оунб им. М. Горького, Отдел нииМР; [сост. А. А. Бауэр; ред.: М. Ю. Караваева,... | |
| Зюляев Н. А. кандидат экономических наук, доцент Марийского государственного технического университета | | Выпускается при информационной поддержке Гильдии маркетологов и Российской ассоциации маркетинга |
| Чоу впо «Республиканская академия предпринимательства и дополнительного образования» | | Философские проблемы математики: Материалы для выполнения учебных заданий. Новосиб гос ун-т. Новосибирск, 2006 |
| Никифоров Иван Валерьевич, кэн, президент ОАО «Совет по туризму Санкт-Петербурга» | | Иркутская областная государственная универсальная научная библиотека им. И. И. Молчанова-Сибирского |