Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток
Скачать 4.24 Mb.
|
2 Архивоведческие исследования Г.Ф. Миллера и Академического отряда Второй Камчатской экспедиции Многовековой опыт российских архивистов вывел простую истину - любые кардинальные реформы в жизни страны неизменно ложатся на их плечи тяжким грузом ответственности за миллионы архивных дел предшествующего периода, о которых новые власти заботиться не спешат. Так уж повелось в России с Петра Великого, и в первые десятилетия XVIII в. это испытали на себе в полной мере прежние дьяки и подъячие, переименованные по Табели о рангах в «секретари» и «регистраторы». За 20-25 лет, прошедших после губернской реформы Петра I, архивы многих уездных городов Сибирской губернии оказались не только перегружены «делами прежних лет», но пришли в основательное запустение. Это отметил профессор Г.Ф. Миллер, возглавлявший в 1733-1743 гг. Академический отряд Второй Камчатской экспедиции. Г.Ф. Миллер и некоторые его сотрудники, прежде всего Г.В. Стеллер и С.П. Крашенинников, были по сути первыми исследователями, осуществившими сплошное обследование архивов сибирских городов и острогов - от древней Чердыни до далекой Камчатки. Практическая работа самого Г.Ф. Миллера с архивами Сибири оставила глубокий след в российском архивоведении и источниковедении. Как отметил С.С. Илизаров, в трудах Г.Ф. Миллера мы впервые встречаем употребление научного термина «источник». Зафиксированы три случая его применения, из них два - в неопубликованном тогда предисловии к «Истории Сибири», написанном Г.Ф. Миллером на русском языке в 1749 г. 52. Ему же принадлежит заслуга введения в научный оборот архивоведческих понятий: «архивные письма», «списки», «архивное дело» 53. Наконец, именно во 104 время экспедиции в Сибирь Г.Ф. Миллер открыл для исторической науки и впервые широко использовал в научных трудах, вышедших из-под его пера, новый вид источника - делопроизводственные материалы сибирских приказных изб XVII в. 54. Восприятие нынешними историками огромных заслуг Г.Ф. Миллера в становлении научного сибиреведения чуть затеняет, на наш взгляд, тот факт, что за годы напряженных исканий его отношение к сибирским архивам, приемы работы с ними также претерпели эволюцию. На этом следует остановиться подробнее, условно разделив все путешествие Г.Ф. Миллера на два этапа - до и после его знакомства с архивом Якутской воеводской канцелярии. Есть немало оснований (в том числе свидетельства самого Г.Ф. Миллера) считать, что его мнение об архивах Сибири изменилось именно после Якутска, где перед ним предстал «эталон» архива уездного города допетровской эпохи. Благодаря этому он как ученый приобрел критерий оценки архивно-информационных ресурсов других городов Сибирской губернии и важный опыт восполнения исторических лакун путем осмысленного поиска необходимых документов. Всего этого, преодолевая Уральский хребет, двадцативосьмилетний профессор истории, конечно же, еще не знал. В конце января 1734 г. Г.Ф. Миллер достиг Тобольска и, преодолевая собственную робость, приступил к архивным изысканиям. «...Я еще не очень знал все, что мне следовало требовать или о чем спрашивать, - вспоминал Г.Ф. Миллер. - Для этого нужны практические сведения, которые приобретаются только опытом, даже если бы и даны были предварительные наставления, которых мне недоставало. Здесь я положил начало осмотра сибирских архивов и велел списывать из дел, которые могли объяснить историю и географию страны... Все бумаги прошедшего времени были щедро сообщены из архива: по большей части они хорошо сохранились, и только некоторые потерпели порчу от пожара». Увидев, что дела «не в отличном порядке», Г.Ф. Миллер стал систематизировать их по хронологии, «чтобы старинные столбцы и книги каждого места расположить по годам» и, просматривая, отмечал, что следует для него выписывать. Тобольский губернатор А.М. Плещеев оказывал историку всемерную помощь. Сам Г.Ф. Миллер признавался: «Для большего себе удобства, я волен был брать с собою на дом что хо- 105 тел. Мне только надобно было ставить знаки на полях, а в переписчиках, которые мне давались из губернской канцелярии, а после из всех прочих канцелярий, не было недостатка... Во многих местах канцелярии распорядились потом расположить архивные дела по моему распорядку» 55. Кажется, Г.Ф. Миллера озадачило то, что в присутственных местах сибирской столицы не сохранилось документов конца XVI в., как он надеялся. Самые древние свитки тобольской «архивы» датировались 1625 г. Позднее он уже не удивлялся этому обстоятельству и, посетив Кузнецк, Колывань, Томск, Енисейск, Красноярск, с огорчением констатировал: «...Много я трудился в пересматривании канцелярских дел, не принимаясь еще за старинные архивские подлинники, потому что они по большей части уже сгнили». Только в архивах Тюмени, Пелыма, Березова и Тары имелись документы с 1593-1594 гг., т.е. от времени основания этих городов. Чуть забегая вперед, напомним, что в итоге обследования сибирских архивов Г.Ф. Миллер 1 марта 1742 г. докладывал в Академию: «...Я имел счастье извлечь из архивов подробные известия о всех главных происшествиях, случившихся с 7101 года по греческому времяисчислению (т.е. с 1593 г. от Р.Х. - А.К.). Но о годах предшествовавших, а также о первых, которые были учреждены и приказаны из России после начатого Ермаком Тимофеевым в 7085 [году] покорения Сибири, - в сибирских архивах ни каких старинных известий не попадалось...» 56. Неожиданно для себя этот провал в источниках Г.Ф. Миллер компенсировал, получив от енисейского воеводы П.Ф. Мировича рукопись Ремезовской летописи. «Я был так счастлив, - писал он позднее, - что достал в Тобольске старинную сибирскую летопись с изображениями, которая разъясняет все недоумения и против которой невозможно возражать. По возращении моем я преподнес эту рукопись академической библиотеке, как особенную драгоценность. С нее не существует ни одного списка кроме того, который я велел сделать для собственного употребления. На ней основывается история завоевания, как оно рассказано мною в первой части моей Сибирской истории» 57. Но, прежде всего, Г.Ф. Миллера интересовали, конечно, первоисточники. Тобольск стал исходным пунктом многолетней кропотливейщей работы по их выявлению и копированию. В ней 106 Г.Ф. Миллеру и его помощникам-студентам помогали десятки служащих уездных канцелярий. В итоге в распоряжении ученого оказался массив документов конца XVI - начала XVIII вв., составивший 35 объемистых томов: 34 из них хранятся в Петербурге (филиал Архива РАН) и один в РГАДА. Более двух столетий к ним не иссякает интерес историков Сибири и Дальнего Востока, т.к. значительная часть подлинников этих документов позднее была утрачена. Описание 34 «копийных книг» сибирских архивов, составленное под руководством самого Г.Ф. Миллера в 40-е годы XVIII в., находится в РГАДА и недавно опубликовано 58. Эти описи служат сами по себе не только ценным историческим источником, но и дают сведения о местонахождении и основном содержании почти всех документов, занесенных в указанные копийные книги. Как известно, после Тобольска для сбора географической, экономической, демографической и исторической информации Г.Ф. Миллер широко использовал метод анкетирования. Его «вопросные пункты» неизменно включали также и данные о наличии в сибирских городах и острогах старинных архивов и условиях их хранения. Особенно интересовали Г.Ф. Миллера те места, где могли находиться документы, касающиеся «северного морского хода», казачьих походов в Приамурье, к берегам Тихого океана и других крупных событий XVII в. Педантично по крупицам собирая и анализируя эти сведения, он в 1735-1737 гг. составил анкеты для Иркутской провинциальной канцелярии, уездных канцелярий в Селенгинске, Нерчинске, Илимске, Якутске, а также для канцелярии Охотского порта. Однако, как отметил А.Х. Элерт, посвятивший монографию изучению этого уникального источника, получаемые ответы не всегда удовлетворяли ученого, т.к. местные власти зачастую отделывались отписками типа «в архиве дел не отыскано» или «все дела от воли божеской згорели без остатку» 59. Столкнувшись с фактами недостоверности при анкетировании, Г.Ф. Миллер продолжал лично обследовать сибирские архивы, совершенствуя приемы работы с ними. Так, о своей работе с бумагами Илимского острога в марте 1736 г. он писал: «...Прежде всего требовал я только архивным делам реестры и по оным замечал, что мне потребно было; а где реестров не было, то переводчик и студенты дела читали и ежели по своему разсуждению к моему намерению и к выписке в мои книги что находили полезного, оное особо 107 откладывали и потом мне для пересмотру приносили. В разсуждение небольшого числа в илимской архиве книг принял я такие меры: понеже архивным письмам реестру еще не было сделано, то сам я трудился в перекладывании оных по годам, и между тем временем как реестры изготовлялись, одну книгу за другою пересматривал и что к моему намерению прилично было, оное приказывал выписывать. Сей труд подал мне великую ясность в обстоятельном познании подлинного архивы состояния. При том же удостоверился я, как то впредь на чужие глаза не надлежит надеяться (курсив мой. - А.К.). Потом хотя архивы сколь велики ни были, однако я в пересматривании оных поступал всегда выше показанным образом и имел от того такую великую пользу, которая может быть в последующие времена явна будет» 60. Позволим себе небольшое отступление, ибо это замечание Г.Ф. Миллера кажется примечательным в свете того, что после экспедиции его ждали отнюдь не лавры первоисследователя сибирских древностей, а ревнивые гонения академического начальства. В числе прочих обвинений именно его собирательская работа в архивах Сибири подверглась критике, когда в октябре 1750 г. возник известный конфликт М.В. Ломоносова с Г.Ф. Миллером, и последний был разжалован на год «из профессоров в адъюнкты» 61. Тогда в определении президента Академии наук графа К.Г. Разумовского Г.Ф. Миллер был обвинен в том, что он «не поехал в Камчатку» и послал вместо себя Крашенинникова, «а сам, претворяя болезнь, как то известно было тогда, остался в Сибири, пользуясь напрасно чрез девять лет немалым иждевением ее императорского величества, и оттуда ничего иного не привез, кроме собранных им из сибирских архивов по большей части копий с грамот, летописцев и других канцелярских дел, что все тамошними служителями учинено. А оные самым малым иждевением можно было получить чрез указы правительствующего сената, не посылая его Миллера, на толь великом жалованье содержащемся...» 62. На самом же деле те десять месяцев, с 4 сентября 1736 по 9 июля 1737 г., что Г.Ф. Миллер прожил в Якутске, стали, пожалуй, наиболее плодотворными за всю его сибирскую эпопею. По мнению его омографа П.П. Пекарского, их омрачили бесчинства и унижения со стороны находившегося там же В. Беринга. При виде его самодурства и дрязг меж офицеров экспедиции, у Г.Ф. Миллера и его спутника профессора И.Г. Гмелина, кажется, «явилась впервые мысль 108 уклониться от поездки с Берингом в Камчатку» 63. К этому периоду относятся занятия Г.Ф. Миллера с архивом Якутской приказной избы, где он вплотную занялся выявлением документов о географических открытиях на Тихом океане. Обнаружив в Якутске залежи документов о походах и морских вояжах казаков на восток, он явно удивился этому обстоятельству. Посылая Сенату в январе 1737 г. описание Селенгинского и Нерчинского уездов, Г.Ф. Миллер отмечал, что оно составлено «гораздо совершеннее» прочих (описания Томского уезда и др.). «Не только о Иркутске, Илимске и Якуцке, - продолжал он, - но и о самой Камчатке уже многие документы имею, а из здешнего архива получил столько известия, что над оными до будущей весны трудиться и пространнее прежнего описывать буду, причем описание реки Амура и всех по ней прежде всего бывших российских селений и завоеванных мест из здешнего архива опять подробнее и обстоятельнее сочинить надобно, нежели в описании Нерчинского уезда находятся». По срочному предписанию из Петербурга в конце 1740 г. Г.Ф. Миллер подготовил работу, посвященную Амуру, использовав материалы Якутского и Иркутского архивов 64. В общей сложности Г.Ф. Миллеру удалось скопировать 714 различных документов «Якуцкой архивы» за период с 1639 по 1720 г., составивших пять толстых тетрадей 65. По его мнению, Якутский архив мог служить образцом для остальных городов Сибири. В декабре 1737 г., сообщая в Академию наук о своей затянувшейся «ипохондрической болезни», мешавшей исследованиям, он писал: «...а в Якутске времени в забавах терять не хотел для того, что тамошний уезд весьма велик, а особливо, что я тамошний архив в полном состоянии нашел и для того ничего упустить не хотел дабы ежели нам в Камчатку ехать не случится, то дабы я однажды в состоянии быть мог об отдаленнейших и северных краях надлежащее известие учинить» 66. В целом же сохранность архивов на восточных окраинах России Г.Ф. Миллер считал неудовлетворительной. Осмотрев архивы 20 сибирских городов и острогов, он с огорчением писал, что во многих из них «великие недостатки примечены: инде от пожаров, а инде дела от небрежения сгнили» 67. Известны также случаи умышленного уничтожения документов, с целью сокрытия злоупотреблений местных властей. Так случилось, например, в городе 109 Томске, где почти весь архив уездной канцелярии уничтожили по приказу воеводы накануне приезда Г.Ф. Миллера, приняв его за ревизора. Несколько ночей старинные архивные дела и свитки тайком вывозили и сбрасывали в воды реки Томь 68. В результате этой акции документов архива Томской приказной избы XVII в. почти не осталось. Ныне лишь несколько десятков случайно уцелевших дел имеется в РГАДА (фф.633, 859; 6 д., 1624-1676 гг.) и архиве Петербургского Института истории РАН (фф.110, 158, 238; 27 д., 1634-1694 гг.) 69. Увы, в нашей работе мы еще не раз будем возвращаться к теме чиновничьего вандализма в отношении исторических документов, как одной из главных причин невосполнимых потерь сибирских архивов. Столкнулся с этой проблемой и Г.Ф. Миллер, когда на обратном пути из Восточной Сибири осенью 1740 г. он вновь оказался в Тобольске. Прошло около семи лет после того, как он разобрал и даже частично описал старые дела в архиве губернской канцелярии, но труд сей был затрачен зря. «Я снова принялся за просмотр здешнего архива, - писал Г.Ф. Миллер, - но он во время моего отсутствия пришел в такой беспорядок, что многие volumina, или так называемые старинные столбцы, находившиеся там прежде и из которых я намеревался велеть делать выписки, вовсе не отыскиваются. При этом, так же как и во всех прочих делах, о которых, по своим занятиям письменно и словесно предлагал канцелярии, я встречал холодность и медленность в исполнении дел». Тобольск, так понравившийся ему в первый приезд, Г.Ф. Миллер покинул, не скрывая досады, и вынужден был в донесении сенату 28 марта 1741 г. пожаловаться на сибирскую губернскую канцелярию 70. Кроме Г.Ф. Миллера, некоторыми ценными сведениями о сибирских и дальневосточных архивах мы обязаны другим учас тникам экспедиции, прежде всего - С.П. Крашенинникову и Г.В. Стеллеру. Степан Петрович Крашенинников вошел в анналы отечественной и мировой науки своими исследованиями на Камчатском полуострове 71. Менее известны материалы о путешествиях С.П. Крашенинникова по Забайкалью, где он впервые Приобрел опыт обследования местных архивов. Они были опубликованы при содействии академика А.П. Окладникова только в 110 1966 г. 72. «Дорожный журнал» С.П. Крашенинникова с сентября 1734 по март 1736 г. отражает его маршрут через старинные сибирские города и остроги: Кузнецк, Томск, Енисейск, Красноярск, Канск, Удинск, Иркутск, Селенгинск, Нерчинск, Чита, Баргузин, Верхоленск и далее на Якутск. Первоначально он во всем помогал профессорам И.Г. Гмелину и Г.Ф. Миллеру. Позднее, увидев старательную заинтересованность студента в полевых исследованиях, они поручали ему самостоятельные поездки во главе небольших отрядов. Для нас особенно интересно путешествие Крашенинникова зимой 1736 г. в район целебных источников близ Баргузинского острога. Основанный в 1648 г., этот острог 73 служил важным пунктом на пути русской колонизации Забайкалья и Приамурья. Здесь имелись документы второй половины XVII в., интересовавшие Г.Ф. Миллера. Поэтому к поручению профессора Гмелина по изучению «теплых вод» он присоединил свое задание пересмотреть «тамошние старинные приказные дела и выписать нам все то, что до истории оного острогу и дистрикту принадлежит» 74. Прибыв 8 февраля в Баргузинский острог, Крашенинников вручил здешнему «прикащику» указ Иркутской провинциальной канцелярии, разрешавший ознакомиться с архивом. Об этой работе, занявшей более недели, он позднее сообщал: «...Как мы оные дела пересматривали, то мы в них ничего не нашли, что бы до построения оного острога принадлежало, кроме того, что мы о изменах баунтовских, и кучидских, и верхнеангарских ясашных тунгусов выписали, а прочее все было о делах челобитчиковых» 75. Обратный путь Крашенинникова и его спутника геодезиста А. Иванова пролегал по льду Байкала через остров Ольхон, вдоль западного побережья до Верхоленского острога, где они находились с 1 марта по 19 мая 1736 г. Здесь он также занялся изучением архива, о чем и докладывал в рапорте: «...Мы в канцелярии старинные дела пересматривали и выписали все то, что, нам казалось, принадлежит до истории Верхоленского острогу» 76. Слишком краткие сообщения Крашенинникова, к сожалению, не дают полного представления об обследованных архивах, где наверняка имелись очень ценные документы XVII в. Например, как известно, именно в Верхоленском остроге завершился поход отряда казаков во главе с И.Ю. Москвитиным; здесь в 1640 г. он сдал собранный ясак, а в доказательство наличия на 111 Амуре руды предъявил медный котел и три круга серебра, которыми эвенки украшали одежду 77. Едва ли такое событие не оставило в Верхоленске документальных следов. Следующим этапом архивных розысканий С.П. Крашенинникова стал Камчатский полуостров. Главный итог его напряженных исследований с октября 1737 по июнь 1741 г. -книга «Описание Земли Камчатки». Это фундаментальный научный труд географа, ботаника, зоолога, этнографа, лингвиста. Можно добавить, что он проявил себя и как историк, собиратель документальных памятников. При отправлении на Камчатку ему «позволено было пересматривать и списывать приказные дела в острогах» 78. В 1737-1738 гг. он написал две исторические работы под одним и тем же названием: «О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцев изменах и о бунтах служивых людей». Обе они основаны на «словестных известиях» старожилов современников В. Атласова. Видимо, первое время Крашенинников хотя и просматривал местные архивы, но мало использовал их. Можно сказать, что его разочаровали документы камчатских канцелярий. В рапорте «благородным господам профессорам» Гмелину и Миллеру от 5 августа 1739 г. он писал: «А живучи в означенном остроге (Верхне-Камчатском. - А.К.) пересматривал я старинные дела, которых хотя и много было, однако ж из них к выписанию годного мало нашлося, ибо все почти книги ясачного збору и челобитные были» 79. Столь скептическая первоначальная оценка Крашенинниковым просмотренных архивов в общем-то объяснима. К этому времени у него было представление о старых архивах Восточной Сибири и Забайкалья, формировавшихся с первой половины XVII в. и имевших более разнообразный видовой состав материалов. По сравнению с ними «молодые» камчатские архивы выглядели скудновато на исторические известия. В бытность Крашенинникова на Камчатке было три главных острога, основанных в 1703 г., - Верхне-Камчатский, Нижне-Камчатский и Болыперецкий 80. В них проживало постоянное русское население и находились местные канцелярии. Следовательно, здесь имелись документы, относящиеся к (событиям примерно тридцатилетней давности, а возможно и более Ранним, поскольку, как отмечал Б.П. Полевой, история возникновения этих острогов известна плохо 81. Впрочем, интересовавшие 112 Крашенинникова и его наставника Г.Ф. Миллера исторические документы в относительной сохранности могли быть только в Верхне-Камчатске и Большерецке. Едва ли что-то уцелело от бумаг в канцелярии Нижне-Камчатского острога, сожженного дотла в 1731 г. восставшими камчадалами. Проводившие следствие по этому делу подполковник В.Ф. Мерлин и капитан Д.И. Павлуцкий занимались отстройкой острога и оставались на Камчатке по август 1739 г. 82. Позже С.П. Крашенинников изменил отношение к местным архивам. Заключительная часть его книги построена на документах, с привлечением устных известий. Например, в главе «О бунте камчатских казаков, о убивстве трех прикащиков, о бывшем по тому делу следствии, и об отправлении служивых для проведывания островов и Японского государства для заслуживания вин своих» (ч. 4, гл. 2) он дал яркое описание первых походов казаков на Курилы. Использование воспоминаний камчатских казаков - участников тех событий, делает книгу Крашенинникова оригинальным источником, ибо, как уже отмечалось, по разным причинам многие события того времени не фиксировались документально. С.П. Крашенинников первым попытался собирать подлинники документов из загадочной «страны Нипон», изредка попадавших на Камчатку при крушениях японских судов или же через Курильские острова от тамошних туземцев. В августе 1738 г. он сообщал: «В остроге Большерецком подарил мне обретающийся здесь иркутский сын боярской Матвей Новограбленной книжку на четверте листа незнаемым языком писанную, которая состоит из листов 73. Оная книжка местами по краям объедена, а взята она на японской же бусе». В декабре 1739 г. в Нижне-Камчатске один из казаков подарил ученому «маленький столбик незнаемого письма». Все эти документы, вместе со своими научными материалами и коллекциями, он отсылал Г.Ф. Миллеру. Поиск японских документов очень интересовал Крашенинникова. Отправлявшемуся на Курилы сборщику ясака С. Плишкину он, в частности, поручил «купить у тамошних иноземцев японских писем и денег» для отсылки в Кунсткамеру 83. Из первоисследователей дальневосточных архивов и собирателей документов, живших в самой Сибири, стоит упомянуть Якова Ивановича (Jakob Johann) Линденау, также работавшего во Второй Камчатской экспедиции. В 1744 г., просматривая дела Якутской 113 воеводской канцелярии, он собрал сведения об Охотском, Удском острогах и прилегающей части Охотского побережья. Последние годы жизни отставного прапорщика Я.И.Линденау прошли в Иркутске и, к сожалению, большая часть его личного архива погибла в 1795 г., когда «он, 95-летний, вместе со своим жилищем, со всеми бумагами и записками сделался добычей пламени» 84. Рукописи Я.И. Линденау, в основном на немецком языке, хранятся в РГАДА в «портфелях Миллера», а его переписка и некоторые копии документов - в Петербургском филиале архива РАН. Часть из них увидела свет лишь в 1983 г. благодаря прекрасной публикации З.Д. Титовой 85. Труды Академического отряда Второй Камчатской экспедиции положили начало изучению документальных памятников Сибири. Г.Ф. Миллер и его сотрудники, выполнив огромный объем работы, сделали их достоянием современников и потомков, что позволяет говорить о крупном научно-практическом значении их деятельности. Г.Ф. Миллер первым обозначил проблему спасения сибирских архивов, придав ей публичное звучание, по крайней мере, в академических кругах. Даже сам факт, что «благородные профессора» из далекой столицы интересовались пыльными бумагами старых сибирских архивов, едва ли остался без внимания местных воевод. В частности, возможно, именно с этим была связана попытка Якутской канцелярии вывезти с Камчатки исторические архивы, о которой упоминал Г.В. Стеллер. На Камчатку он прибыл осенью 1740 г. и затем участвовал в плавании В. Беринга к берегам Америки. Возвратившись на полуостров 26 августа 1742 г., Стеллер прожил здесь еще почти два года, интенсивно работая над своей книгой «Описание земли Камчатки», русский перевод которой вышел в свет в 1999 г. В целом о местных архивах ученый с огорчением писал: «Достойно сожаления, что в архивах Камчатского приказа не найти ни малейших указаний на все то, что касается присоединения страны... Хранились они без всякого присмотра в сырых амбарах и поэтому отчасти сгнили, отчасти совершенно потускнели и стали неудобочитаемыми. Уже много лет назад это зло оказалось непоправимым. Несмотря на это, несколько лет назад сюда было направлено из Якутска специальное лицо с поручением изъять местный архив изо всех 114 острогов и доставить его в Якутск, но и этому лицу пришлось безрезультатно вернуться» 86. Удалось ли Г.Ф. Миллеру и Г.В. Стеллеру побудить местное начальство к мерам по сохранности исторических документов, мы: не знаем, поскольку научная литература крайне бедна сведениями о сибирских архивах XVIII столетия, методично истребленных «особыми архивными комиссиями» в 60-70-е годы XIX в. Следует подчеркнуть, что обследуя архивохранилища Сибири и Дальнего Востока, Г.Ф. Миллер, а также остальные члены Академического отряда Второй Камчатской экспедиции ограничивались, преимущественно, выявлением «древних актов» допетровской эпохи. Документов текущего делопроизводства первой трети XVIII в. в провинциальных и уездных канцеляриях Сибири они, как правило, не касались, да и доступ к ним по порядкам того времени был строго ограничен. Этот пробел своих архивных розысканий Г.Ф. Миллер компенсировал позднее. Будучи директором МГАМИД, он продолжил целенаправленно собирать материалы о русских плаваниях в Тихом океане до и после В. Беринга. В принципе это уже иной пласт документальных источников, формировавшийся в архивах Сибири и Дальнего Востока с 20-40-х годов XVIII в. под влиянием нововведений в архивном деле, рожденных петровскими реформами. Большей частью эти документы создавались в деятельности учреждений, связанных с изучением северной части Тихого океана. Главным образом это были морские и сухопутные экспедиции, как государственные, так и частные. Их документация в большом количестве откладывалась в делопроизводстве центральных, а также местных учреждений Сибири. 115 |
Похожие:
 | Рекомендовано управлением народного образования Администрации Новосибирской об-ласти | | Тиваненко А. В. История Английской духовной миссии в Забайкалье. (Начало XIX столетия). Улан-Удэ, 2009 |
| Данное планирование составлено на основе авторской программы «История России XIX века» А. А. Данилова, Л. Г. Косулина, М. Просвещение,... |  | Франции и Англии xvii–xix вв до нынешних проблем культурного сотрудничества в Западной Польше. Особое внимание уделяется практике... |
| Франции и Англии xvii–xix вв до нынешних проблем культурного сотрудничества в Западной Польше. Особое внимание уделяется практике... | | Д 212. 074. 05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при фгбоу впо «Иркутский государственный... |
| История современной психологии / Пер с англ. А. В. Говорунов, В. И. Кузин, Л. Л. Царук / Под ред. А. Д. Наследова. – Спб.: Изд-во... | | Нового времени охватывает относительно непродолжительный период, исчисляемый приблизительно тремя столетиями. При этом в исторической... |
| Настоящий Федеральный закон регулирует отношения, связанные с созданием и функционированием свободного порта Владивосток | | Цель урока: Сформировать представление об уникальной природной жемчужине Сибири – озере Байкал |