Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток


НазваниеДокументальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток
страница7/19
ТипРеферат
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   19

3 Губернские и уездные архивы Сибири послепетровского времени

Реформирование местного административного аппарата в первой четверти XVIII в. привело к крупным перемещениям архивов. На смену хранилищам документов приказных изб в городах Сибири учреждались архивы при вновь создаваемых учреждениях: губернской и провинциальных канцеляриях, а в уездах - при земских комиссарах. Эти хранилища комплектовались документами действующих местных учреждений, сюда же свозили старые дела упраздненных приказных изб и острогов. Таким образом, общее количество архивов по Сибирской губернии увеличилось; возросли и объемы хранящихся в них документов.

С целью упорядочения местных архивов в 1728 г. Сенат разослал наказ губернаторам и воеводам, которым обязывал их, вступая в должность, обязательно принимать архивы по имеющимся описям, а при приеме-передаче составлять особую опись («росписной список»), один экземпляр которой отсылать в Сенат, а другой хранить в канцелярии. Все старые архивные дела и документы ликвидированных учреждений предписывалось собрать, описать и хранить в отдельном безопасном помещении 87. Тем самым было положено начало созданию при губернских и провинциальных канцеляриях специальных архивов, хранивших документы не только Данного учреждения, но и его предшественников.

Судя по всему, тобольские власти исправно выполнили требования указа 1728 г. об отделении архивных дел от текущей канцелярской переписки и приняли меры по его безопасному хранению. По описанию Г.Ф. Миллера, Сибирская губернская канцелярия занимала в 30-40-е XVIII в. большое двухэтажное каменное здание, стоявшее напротив Нижнего города в один с крепостной стеной; вход был изнутри крепости. На верхнем этаже хранился архив («все губернские дела»), а в первом

116

располагались гарнизонная канцелярия, полицмейстерская контора и казначейство 88. К сожалению, во многих остальных городах Сибири, включая уездные центры, условия хранения архивов были несравненно хуже из-за отсутствия приспособленных помещений и квалифицированных кадров чиновников. В этом отношении характерен, например, пограничный город Нерчинск, игравший важную роль в отношениях России с Китаем. К началу XVIII в. здесь имелся весьма крупный и ценный архив, поскольку в субординации сибирских городов Нерчинск имел несколько обособленный статус - до 1661 г., а затем с 1689 по 1710 г., пока не была образована губерния, нерчинские воеводы, как правило, рапортовали в Москву, минуя Тобольск, т.к. подчинялись напрямую Сибирскому приказу. «Раньше, когда Нерчинск был еще в хорошем состоянии, особенно во время китайских торговых караванов, - писал Г.Ф. Миллер, - здесь был представлен обычно один подсекретарь или так называемый подьячий с приписью, который управлял делами вместе с воеводой. Сейчас этого нет уже... Во время нашего присутствия в 1735 г. весь штат канцелярии составляли шесть канцеляристов и несколько копиистов, из них еще трех самых умелых забрали в Иркутск» 89.

Почти все центральные и местные учреждения, созданные при Петре I, функционировали без принципиальных изменений более полувека, до губернской реформы 1775 г. Исключением была Сибирь, управление которой в царствование Анны Иоанновны; претерпело дополнительную реконструкцию, отразившуюся на документообороте местных учреждений 30-х - начала 60-х годов XVIII в. и, соответственно, на составе дошедших до нас их архивных фондов.

Главное изменение было связано с восстановлением 20 декабря 1730 г. Сибирского приказа, который в 1708 г., с образованием Сибирской губернии, был упразднен, а точнее - преобразован в ее Московскую канцелярию. Вновь созданный приказ подчинялся Сенату, обеспокоенному бесконтрольностью властей в отдаленных местах Сибири, где «ни о чем не видно, как воеводы поступают». Но теперь его права значительно урезали: он ведал только

117

делами местной администрации, таможенными, кабацкими и иными сборами, откупами, казенными караванами между Россией и Китаем, «соболиной казной», научными экспедициями в Ледовитом и Тихом океанах. Из его компетенции были изъяты горно-металлургические предприятия, ямская и таможенная службы, воинские команды (с 1748 г.) и посольские отношения с сопредельными странами 90. Поскольку некоторые вопросы Сибирский приказ решал совместно с Коммерц-коллегией, Адмиралтейств-коллегией, Коллегией иностранных дел и т.д., немало документов его компетенции представлено в архивных фондах этих учреждений.

Структура архивных фондов сибирских учреждений, созданных в результате петровских преобразований, отражает чрезвычайно громоздкую систему управления краем на протяжении XVIII и начала XIX вв. Как заметил В.О. Ключевский, своей губернской реформой Петр I создал «поверх местного управления довольно густой новый административный пласт», не показав при этом «ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной сметки» 91. Например, схема подчиненности самого удаленного от столицы Охотского уезда, ставшего в 1731 г. фактически административным центром всех территорий, прилегающих к тихоокеанскому побережью России, выглядела следующим образом: Охотск (канцелярия начальника порта) - Иркутск (провинциальная канцелярия) - Тобольск (губернская канцелярия) - Сибирский приказ - Сенат. Соответственно в делопроизводстве каждого из этих учреждений откладывалась документация, относящаяся к Дальнему Востоку.

На преодоление такой многоступенчатости в какой-то мере был направлен указ от 30 января 1736 г. о том, что Иркутская провинция, управляемая вице-губернатором, подчиняется напрямую Сибирскому приказу, минуя губернатора всей остальной Сибири, находившегося в Тобольске, в ведении которого по-прежнему остались Тобольская и Енисейская провинции 92. Можно считать, что с этого времени наиболее важные дела, касающиеся Охотско-

118

Камчатского края, а затем и американских колоний России, решались уже не через Якутскую, а через Иркутскую провинциальную канцелярию, и документы, соответственно, попадали в ее архив, формировавшийся с момента ее образования в 1727 г. Кстати, под номером 1 «по указной, приказной описи» за этот год в нем значилось дело «О винах Антона Девиера и Григория Скорнякова-Писарева», из которого А.С.Сгибнев почерпнул материал своей статьи о двух первых начальниках Охотского порта 93, дальнейшем, почти на полтора столетия, до учреждения в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства, Иркутск стал столицей Восточной Сибири и Дальнего Востока. Именно в учреждениях этого города концентрировалась основная документация по управлению обширным краем и формировались наиболее важные архивы, дошедшие до нас, к сожалению, с большими потерями.

Одна из причин этого состояла в том, что постановка архивного дела в городах Сибирской губернии, как и во всей России послепетровского времени, зачастую находилась в противоречии с законодательными актами. Достаточно напомнить ряд указов Сената, которые предусматривали строительство для архивов «каменных палат» с железными решетками (указ 1736 г.); запрещение выносить документы из хранилищ, а архивы держать за печатями (указ 1763 г.); «выбирать в архивариусы людей трезвого жития и не подозрительных, в пороках и иных пристрастиях не замеченных» (указ 1768 г.); в учреждениях документы ежегодно описывать и проверять состояние архивов (указ 1781 г.) и т.д. За нарушение этих требований закон грозил штрафами и наказаниями, но в реальной жизни, как правило, все оставалось по-прежнему 94.

Как отметил В.Н. Самошенко, на протяжении XVIII в. диаметрально менялось отношение к архивам носителей верховной власти и их окружения. Если на некоторых бумагах, прошедших через руки царя-реформатора, остались резолюции: «Положить в архив к вечному известию», что свидетельствует о понимании Петром I роли документа как исторического источника, то в указах его преемников на троне наоборот встречались указания: «Отдать в архив; к вечному забвению» 95. Понятно, что в такой формулировке речь шла не об архивных документах как таковых, а о заключенной в них информации. Это показатель разных подходов к архивному делу как одному из элементов внутренней политики государства.

119

«… В архив к вечному забвению», - политический принцип, способ воз действия на умы своих подданных и на общественную память. Он широко применялся правителями России на протяжении столетий. Этот принцип был порожден эпохой дворцовых переворотов, начавшейся со смерти Петра I, и политическими кознями при дворе с непременным выявлением грехов предыдущего царствования. Была и другая причина нелюбви чиновников к архивам. Ее можно обозначить одним словом - коррупция. Воздействие этого явления на национальные архивы почти не изучено, что не дает повода его преуменьшать. Во всяком случае, для Сибири это был важный фактор, влиявший на судьбу архивов.

Можно сказать, что в послепетровское время, по крайней мере, до вступления на престол Екатерины II, в столице и в провинции возобладало пренебрежительное отношение к «архивским бумагам», обреченным пребывать в тесноте и сырости неприспособленных хранилищ. Немало старинных архивов по-прежнему истреблялось пожарами. Так, например, «от пожарных случаев згорело» много дел бывшей Мангазейской воеводской канцелярии 96. Произошло это в 1712 г. в Туруханске, где, как уже отмечалось, находились архивы Старой Мангазеи, перенесенной на Енисей. «Древние акты», другого крупного центра Сибири - Енисейска, также сохранились крайне фрагментарно. Огромный архив этого старинного города, где Г.Ф. Миллер извлек некогда немало ценных исторических документов, погиб при пожаре в 1778 г.; та же участь постигла и Красноярский архив 97.

Правда, в годы «просвещенного абсолютизма» внимание властей к сбережению документального наследия несколько возросло. В правление Екатерины II стала складываться сеть общегосударственных архивов. В 1763 г. при ликвидации Московской конторы Сената ее документы объединили с делами Разрядного приказа, образовав самостоятельный Разрядно-Сенатский архив. Развертывание работ по Генеральному межеванию российских губерний потребовало хранения значительных объемов документов, и для них в 1768 г. был учрежден специальный Межевой архив. Реорганизация Сената и местных учреждений в 60-70-е годы XVIII в. привела к ликвидации коллегий (кроме иностранных дел, военной и морской) и их контор, документы которых сдавались в Петербургский и Московский архивы старых дел, учрежденные в

120

1780 и 1782 гг. Документация, отражающая помещичье землевладение, рассредоточенная по различным приказам, с 1786 г. поступала в Поместно-Вотчинный архив 98.

В этой системе общегосударственных хранилищ наиболее важные документы, отражающие политику России в отношении стран Центральной Азии и Дальнего Востока, концентрировались в Московском архиве коллегии иностранных дел, созданном еще в 1724 г. Основой его собрания послужил старейший в России а хив Посольского приказа, хранивший материалы дипломатического характера 99. С середины XVII в. сюда поступили документы о торговле с Индией и о русско-китайских отношениях: статейные списки послов Ф.И. Байкова и Н.Г. Спафария, дневник путешествия последнего по Сибири и Китаю 100. «Сибирские дела» в собрании этого архива (ф.130, 34 д., 1570-1798 гг.) представлены документами не только о связях с иностранными государствами, но и. по внутреннему управлению. Среди них материалы об отправке из Иркутска в Петербург пяти японцев, доставленных с Курильских островов (1746); переписка Иностранной коллегии с Иркутской; канцелярией об экспедициях русских промышленников на Курилы и о сношениях с Китаем и Японией во второй половине XVIII в. 101. С 1772 по 1783 г. Г.Ф. Миллер, будучи управляющим Московского архива Коллегии иностранных дел, поддерживал тесные связи с Дальним Востоком, где у него были надежные корреспонденты, помогавшие в собирании исторических документов. Среди них сибирский губернатор Ф.И. Соймонов, главный командир Анадырского острога (затем Охотского порта) Ф.Х. Плениснер, начальник Больщерецкой канцелярии Т.И. Шмалев. Они не только постоянно общались с купцами и мореходами, совершавшими морские «вояжи», но и имели доступ к местным архивам 102.

К сожалению, такие ценители архивных древностей, как Т.И. Шмалев, в среде сибирского чиновничества встречались редко, Служба «у архивы» считалась непрестижной, и огромные объемы малосодержательной переписки, забивавшей архивы XVIII в., - показатель не только бюрократической волокиты, но и низкой квалификации чиновников, порождавшей массу казусов и ошибок, вроде пресловутого «подпоручика Киже». В.Н. Татищев по этому поводу; саркастически писал: «...в Сибирь и Астрахань во все городы присланы указы о нерублении дуба, не ведая того, что во всей Сибири

121

дуба не знают, а в Астрахани никакого леса почти нет. Следственно, бумага, труд и провоз туне приключен» 103.

Проблему кадров для сибирских канцелярий власти пытались решить за счет подготовки чиновников на месте. Первыми специальными образовательными учреждениями были навигацкие школы в Якутске, Иркутске, Охотске, Нерчинске. В 50-90-е годы XVIII в. их выпускники шли штурманами на суда, служили по адмиралтейству и нередко замещали чиновничьи должности: приказных служителей, уездных землемеров, канцеляристов нерчинского горного ведомства и т.п. 104. Большинство таких чиновников-«архивариусов» относилось к своей службе как к надоевшей рутине и едва ли серьезно заботилось о сохранности вверенных им архивов.

Мы коснулись темы весьма важной и острой для российского архивного дела. Причины исконной нелюбви чиновной бюрократии к архивам многообразны и имеют в России очень глубокие корни. Наверное, это могло бы стать темой еще одного исследования, имеющего множество аспектов, - культурологического, социологического, психологического и юридического свойства и т.д. Но в данном случае мы вынуждены ограничиться и остановиться очень кратко только на одном из этих аспектов.

Дело в том, что весь имеющийся и, кстати, весьма обширный и достоверный, фактический материал, убеждает в том, что, кроме плохих условий хранения, на состоянии сибирских и дальневосточных архивов XVIII - начала XIX вв. отразились неимоверная коррупция и произвол местных чиновников, которые зачастую видели в архивных документах ненужный и, главное, - опасный для себя бумажный хлам, из которого могли извлечь против них лишние улики в случае какой-либо ревизии или следствия, проводившихся в тот период довольно часто.

Как уже отмечалось, в ХVII столетии ревизии назывались «сысками», объектами которых являлись не только злоупотребления воевод, но и различные «непорядки» в управлении Сибири. Но что характерно: именно начало самостоятельного царствования Петра I было отмечено широкими «сысками» и разоблачениями. В 1689-1696 гг. под руководством Сибирского приказа было организовано сразу три «сыска» о «воровском винном курении»: то-

122

больского дворянина Б.И. Струнина в Енисейском, Красноярском и Илимском уездах, тобольского дворянина Ф.Р. Качанова и подъячего Сибирского приказа С. Великосельского в Якутском уезде и тобольского дворянина И.С. Полозова в Енисейском, Иркутском и Илимском уездах. Вслед за этим по результатам «сыска» Ф.Р. Качанова был начат, пожалуй, один из самых громких в тогдашней Сибири «большой сыск», который вели в 1696-1702 гг. думный дьяк Д.Л. Полянский и дьяк Д. Берестов. Первоначально им поручалось провести следствие о злоупотреблениях в городах Сургут, Нарым, Кетск, Енисейск, Илимск и Якутск. Но в итоге их «сыск» охватил почти всю Сибирь и вылился в целый ряд «розысков», под которые попали воеводы и приказные люди Мангазеи, Якутска, Иркутска, Нерчинска, Сургута, Красноярска, Братского и Балаганского острогов 105. Описание Н.Н. Оглоблиным материалов «сыска» Д.Л. Полянского, хранящихся в фонде Сибирского приказа, дает представление о видовом составе документов, привлекавшихся в ходе следствия. В их числе были и бумаги, извлеченные «сыщиками» из сибирских архивов, а также материалы прежних «сысков» 106.

Судя по всему, архивные материалы были привлечены и по делу о злоупотреблениях первого сибирского губернатора князя М.П. Гагарина. Материалы следствия («выписки» и т.п.) охватывали более чем десятилетний период его деятельности, начиная еще с должности нерчинского воеводы 107. Приговор М.П. Гагарину - «казнить смертию», наказания кнутом и тюрьмой не изменили сибирских порядков и чиновничьих нравов. Язва мздоимства, казнокрадства и самоуправства разъедала бюрократический аппарат, особенно в глухих «медвежьих углах» Сибири. При этом единственным более или менее эффективным орудием борьбы с этим злом по-прежнему были все те же следственные комиссии - сенатские и местные, коих в XVIII столетии было множество. Поводом к их созданию являлись жалобы и доносы, а учреждались они всегда органом более высоким, чем учреждение или лицо, деятельность которого подлежала расследованию 108.

Для нашей темы стоит отметить определенную положительную роль следственных комиссий и ревизоров в сбережении архивов и отдельных ценных, порой - уникальных исторических документов. Их полномочия позволяли арестовывать переписку,

123

опечатывать канцелярские дела и изымать необходимые бумаги из архивных сундуков. Все эти материалы откладывались в делах следственных комиссий, которые затем сдавались на постоянное хранение в Сибирский приказ или Сенат, реже в местные архивы. Например, в делопроизводстве лейб-гвардии капитан-поручика М.П. Измайлова, расследовавшего в 1723-1727 гг. злоупотребления должностных лиц Якутской провинции, имеются материалы более раннего периода - архивные выписки с 1703 г., допросы служилых людей с описанием событий 1704-1720 гг., документы о восстании на Камчатке в 1717 г. и возведении Большерецкого острога 109. Следствия тянулись годами, и их результатом было массовое изъятие документов, причем достаточно важных, т.к. зачастую речь шла о крупных чиновниках. Иногда следователь сам оказывался в роли подсудимого. Так произошло в 1730-1732 гг., когда подполковник Енисейского пехотного полка А.М. Сухарев вел следствие в отношении тарского воеводы И. Рукина и, насколько можно судить, вел его энергично и добросовестно. Но двенадцать лет спустя уже А.М. Сухарев, в чине генерал-майора и в должности сибирского губернатора, сам попал под следствие, тянувшееся до его смерти. И чем крупнее было дело, тем дольше и сложнее оно велось, тем больше изымалось в сибирских канцеляриях документов, в том числе и архивных, часто без какой-либо реальной пользы. Так, например, когда исследовались проступки того же А.М. Сухарева, то следственной комиссии пришлось вести переписку не только с Сенатом, но еще и с Тайной канцелярией, сенатской конторой и Сибирским приказом в Москве. «Само собою разумеется, - писал Ю.В. Готье, - что необходимость принимать во внимание интересы различных учреждений и ведомств очень замедляла дело», понижая успех следственных комиссий 110.

Этот аспект деятельности следственных комиссий и ревизий мы затронули столь подробно по двум причинам. Во-первых, сами комиссии и ревизии, как и «сыски XVII в., были распространенным явлением сибирской жизни рассматриваемого периода. Во-вторых, изъятия документов из местных архивов достигали иногда значительных объемов, в виде многих десятков и даже сотен дел, что, безусловно, сказывалось на содержании дел и полноте архивных фон-лов. Столь крупные изъятия объясняются тем, что, по завершении следствия, все делопроизводство комиссий, вместе с показаниями подследственных лиц и свидетелей, обычно отсылалось в столицу.

124

Главной частью этого производства были донесения самих следователей и «экстракт» всего дела, предназначенный для доклада Сенату или даже самому императору. В связи с этим, кстати, стоит обратиться к статье-памфлету принадлежащей перу декабриста В.И. Штейнгеля. Она была написана в 1834 г., но прежде, еще до того как оказаться в роли «государственного преступника», он, будучи морским офицером, служил в Охотске и Иркутске, объехал всю Камчатку, бывал на Курилах и в Забайкалье. Создавая галерею «сибирских сатрапов» за 1765-1819 гг., он опирался на собственные наблюдения и, «сверх того, по некоторому случаю имел многие бумаги Иркутского архива в своих руках» 111. Видимо, оттуда В.И. Штейнгель привел фрагмент императорского указа по поводу судебного дела над генерал-поручиком И.В. Якоби, начинавшегося так: «Читано перед нами несколько тысяч листов (курсив мой. - А.К.), под названием Сибирского, Якобиевского дела, из коего мы ничего иного не усмотрели, кроме ябеды, сплетен и кляуз...» 112.

Действительно, доносы - очень распространенный вид документации следственных дел. «Слово и дело» процветало в ту эпоху и считалось нормой жизни. Например, дух доносительства пронизывал ежедневность Второй Камчатской экспедиции. Писали многие, но самыми кляузными доносами отличались капитан-поручик В.И. Казанцев, лейтенант М.Г. Плавутин и начальник Охотского порта Г.Г. Скорняков-Писарев. Абстрагируясь от нравственных аспектов темы, следует признать, что доносы, спустя три столетия, - истинный подарок историку. В них заключена уникальная информация о житейских взаимоотношениях людей, не попавшая в официальные бумаги. Написаны доносы, как правило, эмоционально, сохраняют для потомков личностные переживания и амбиции авторов 113.

В целом же коррупция была для архивов таким же злом, как и невежество. Можно лишь догадываться, сколько ценных документов охотских, камчатских, как и других местных сибирских архивов, сгинуло по злому умыслу чиновников, чье самодурство, деспотизм, и злоупотребления вошли в историю. «Собачьей оспой» называла людская молва поездки по краю охотского коменданта полковника Г.А. Козлова-Угренина, снятого с должности и отданного под суд в 1800 г. (Поскольку допуск к портовому архиву был в его ведении, не исключено, что именно при содействии этого выдающегося взяточника в 1787 г. соплаватель Лаперуза Ж.Б. Лессепс «нашел» в Охотске рукописную карту «неизвестного мореходца», на которой близ 18-го курильского острова обозначена земля, «золотом и серебром изоби-

125

луюшая») 114. Еще более одиозной фигурой был охотский совестный судья И.Г. Кох. С его именем, вошедшим в поговорки («Кох не бог, а все его боятся», «На небе бог, а в Охотске - Кох»), та же молва связывала неожиданную смерть Т.И. Шмалева - честнейшего офицера и. кстати, прекрасного знатока дальневосточных архивов.

Следует признать, что проследить в деталях историю архивных фондов Сибири и Дальнего Востока второй половины XVIII в. необычайно сложно. Во-первых, причиной тому являются огромные утраты исторических документов этого периода, уничтоженных «особыми архивными комиссиями» в 60-70-е годы XIX в. Во-вторых, это было связано с неоднократными реорганизациями административно-территориального деления и всей системы управления, коснувшимися сибирских учреждений с верху до низу в царствования Екатерины II и Павла I.

Для начала, 15 декабря 1763 г., Екатерина II своим указом упразднила Сибирский приказ, который, по выражению П.А. Словцова, «крепко держался за старый порядок». Его полномочия отошли к V департаменту Сената и учреждениям Сибирской губернии. Архив приказа поступил в хранилище кабинета Е.И.В., фонды которого затем вошли в состав Государственного архива МИД, основанного в 1834 г. и более известного как Государственный архив Российской империи (ГАРИ). Он сформирован по коллекционному признаку из бумаг личных императорских канцелярий, центральных и местных учреждений, в том числе ведавших делами управления и хозяйственного освоения Сибири и Дальнего Востока 115. Так образовался второй документальный комплекс Сибирского приказа, также находящийся ныне в РГАДА (ГАРИ, ф. 24.-Разряд XXIV, 642 д., 1703-1825 гг.) 116.

Среди документов этого фонда имеются дела с материалами о Второй Камчатской экспедиции В. Беринга (1732-1735); об организованной «охотским начальником» Ф.Х. Плениснером экспедиции сержанта С. Андреева, открывшей Медвежьи острова (1763-1766); о службе Т. Шмалева (имеется письмо Г.Ф. Миллера статс-секретарю С.М. Козьмину о снаряжении его экспедиции, 1770), о плаваниях капитанов П. Креницына и М.Левашова (1766), И.Биллингса и Г-Сарычева (1791-1794). Не меньший интерес представляют разного рода проекты и записки: «Известия о плаваниях из устья Лены Для открытия восточных стран с 1636 по 1736 гг.»; «Известие о ко-

126

ряках и чукчах» Д. Коростелева (1750); записка Ф.Х. Плениснера о Чукотке (1763-1766); записка иркутского наместника И.В. Якоби о предоставлении купцу Г.И. Шелехову монополии пушных промыслов на Аляске (1789); сочинения И.Ф. Крузенштерна и других лиц по истории колонии России в Калифорнии (1821-1825) и т.д. 117.

Года не прошло после упразднения Сибирского приказа, как 19 октября 1764 г. Сибирская губерния была преобразована в Сибирское царство в составе двух губерний - Тобольской и Иркутской, во главе с генерал-губернаторами. Губернии делились на провинции, а те в свою очередь на уезды и комиссариатства. Дальний Восток относился к Иркутской губернии, которая включала три провинции: Иркутскую (уезды Иркутский, Киренский, Балаганский); Верхнеудинскую (уезды Удинский, Селенгинский, Баргузинский, Нерчинский); Якутскую (уезды Якутский, Илимский, Алданский, Олекминский, а также Гижигинское, Верхоянское и Среднеколымское зимовья) 118. Как известно, для царства Сибирского чеканились даже свои монеты, но порядок воеводского управления краем почти не изменился. Хотя число местных учреждений все увеличивалось, можно сказать, что эта реформа не повлияла принципиально на сеть и характер комплектования сибирских архивов, поскольку функции воевод и их канцелярий, как исполнительных органов власти, остались прежними.

В начале 1766 г. в Иркутске, как и в других губернских городах, был получен указ Сената от 12 декабря 1765 г., которым повелевалось «канцелярии, архивы, губернские и воеводские дома и прочие публичные здания для лутчей безопасности и крепости делать каменные» 119. Это мера оказалась более чем своевременной, т.к. уже в начале 80-х годов XVIII в. местные архивы Сибири пережили настоящий обвал старых дел. Это было вызвано тем, что важнейший акт екатерининского законодательства - «Учреждение для управления губерний» от 7 ноября 1775 г., довершивший создание новой структуры местного управления, наконец-то было решено распространить и на Сибирское царство.

На этом фоне стоит отметить один малозаметный факт, имеющий значение не столько для исследователей сибирских архивовов, сколько для архивистов-практиков, связанных в наши дни с проблемами сохранности и реставрации исторических документов. Дело в том, что в 70-е годы XVIII в. в сибирских городах появляются наконец-то чернила собственного изготовления. Например

127

как отметил в «Иркутской летописи» Ю.П. Колмаков, в 1777 г. в Иркутск впервые были привезены «для письменных дел» чернильные орешки и купорос, т.е. при создании документов стали применяться чернила. До этого жители Иркутска, как и других городов Сибири, пользовались при письме китайской тушью 120.

Еще одна из примечательных черт преобразований екатерининской эпохи - дальнейшее развитие сибирской геральдики. Так, например, в 1776 г. были учреждены гербы городов Ирбита, Усть-Киренска, Балаганска и Алдана. Известно, что в составлении трех из них лично участвовал главный герольдмейстер князь М.М. Щербатов - видный государственный деятель, автор «Истории Российской от древнейших времен» 121. Полное геральдическое оформление восточных окраин империи связано с Высочайшей грамотой «на права и выгоды» городам, пожалованной Екатериной II 21 апреля 1785 г. Городовое положение (ст. 28) предписывало каждому городу иметь герб, утвержденный императрицей, «и оный герб употреблять во всех городских делах». При учреждении новых губерний и провинций надо было возводить в ранг городов некоторые села и слободы, для которых в герольдмейстерской конторе создавали гербы. Последнее было необходимо и для городов, не имевших прежде гербов 122. Прямого отношения к архивному делу эти меры не имели, но они нашли отражение в делопроизводственном оформлении документации местных учреждений конца XVIII в. Итогом большой работы стало утверждение 26 октября 1790 г. собственных гербов для городов Иркутского наместничества, таких как Акланск, Баргузинск, Верхне-Удинск, Верхоленск, Гижига, Жиганск, Зашиверск, Иркутск, Киренск, Нерчинск, Нижне-Камчатск, Нижне-Удинск, Олекминск, Охотск, Сретенск, Якутск 123.

Система воеводского управления была окончательно разрушена в ходе новой губернской реформы и образования за Уралом трех наместничеств: Тобольского (1782 г), Колыванского (1783 г.) и Иркутского (1783 г.). Тобольское наместничество объединялось с Пермским и поручалось генерал-губернатору Е.П. Кашкину, а в Иркутске у генерал-губернатора И.В. Якоби сосредоточилось управление Колыванским и Иркутским наместничествами. К последнему относилась территория Восточной Сибири и Дальнего Востока в составе четырех областей - Иркутской (4 уезда), Арчинской (4 уезда), Якутской (5 уездов) и Охотской (4 уезда). Характеризуя последствия этой реформы для сибирских

128

архивов, П.А.Словцов отмечал, что «вообще, старина юридически попалась в опалу с открытием наместичеств, все прежнее было брошено с небрежением» 125. Думается, эта оценка была все-таки излишне строгой. На исходе XVIII в. в городах Сибири имелись колоссальные архивы, и власти предпринимали кое-какие меры их сохранности.

Реорганизация 1782-1783 гг. сопровождалась сдачей большого объема дел ликвидированных учреждений. В городах, являвшихся центрами наместничеств и областей, для их хранения создавались обособленные архивы, вводились должности архивариусов. Например, имеются упоминания о существовании в Тобольске с 1782 г. губернского (областного) архива, когда в городе было учреждено наместническое правление для областей Западной Сибири 126. В одном из описаний Иркутска этого периода отмечается, что в каменном здании бывшей губернской канцелярии «ныне пребывание имеет архивариус с некоторыми делами». Кроме того, имелся еще и деревянный дом «архивской», в котором находилось, надо понимать, хранилище документов 127.

С губернской реформой 1783 г. связана попытка упорядочения архивов прежнего административного управления в Якутской области. В Якутске в том же году для этой цели была создана комиссия, которую возглавил подпоручик геодезии Яков Федоров. Ему подчинялось около десяти человек, приступивших к систематизации архивных документов «по годам» и «по родам». Такие же комиссии функционировали в других уездных городах, приведя в порядок немало старых бумаг 128. К сожалению, о деятельности этих комиссий известно мало, и это кажется весьма симптоматичным, ибо любые усилия по упорядочению архивов не приносили результатов из-за плохих условий их хранения и частых пожаров. Самой невосполнимой утратой этого периода была, безусловно, гибель архива при Тобольском наместничестве в 1788 г., когда город в очередной раз охватил грандиозный пожар 129. Выгорели даже каменные строения, не говоря о деревянной застройке. Сгорел и великолепный каменный дворец наместника, построенный в 1780- 1782 гг. Его обгоревший остов стоял разоренным более тридцати лет, затем был перестроен под здание Присутственных мест, считающееся памятником архитектуры первой трети XIX в. 130. К этому времени Тобольск утратил свое былое административно-экономи-

129

ческое значение и, следовательно, перестал быть местом концентрации архивных документов в Восточной Сибири.

Анализ паспортных данных, хранящихся в РГАДА, фондов местных учреждений по управлению Сибирью до образования наместничеств, т.е. до 1783 г., свидетельствует о том, что их архивы дошли до наших дней с огромными потерями. Например, фонд самого главного архива Сибири, сформировавшегося в Тобольске при губернской канцелярии (ф.415, 581 д., 1712-1780 гг.) 131, значительно уступает по полноте даже некоторым фондам уездных канцелярий. То же самое можно сказать и об архивных фондах учреждений среднего звена в губернской иерархии, каковыми являлись канцелярии провинциальных воевод - Енисейского (ф.428, 307 д., 1720-1782 гг.), Иркутского (ф.1025,81 д., 1722-1777 гг.) и Якутского (ф.416, 33 д., 1773-1873 гг.)132. По существу, это фрагменты некогда крупных провинциальных архивов, по которым сложно составить представление об их истинных объемах до 1782-1783 гг.

Несколько иная картина складывается при анализе уцелевших архивов уездных воевод, являвшихся важным звеном в системе государственных учреждений Сибири и Дальнего Востока. Под их началом состояли уездные канцелярии, делившиеся на повытья (столы или отделы) во главе с подъячими. Число столов разнилось в зависимости от объема работы и нужд управления. Канцеляристы, подканцеляристы и «пищики» назначались воеводой. Кроме них, в уездных канцеляриях работали так называемые счетчики, занимавшиеся учетом и хранением казенных денег и Ценностей. Они выбирались посадскими людьми и заменяли прежних целовальников 133.

Централизация управления, охватывая все стороны жизни, порождала обширное делопроизводство. Движение дел начиналось с указов губернских учреждений. В ответ следовали рапорты уездных канцелярий об их получении и выполнении. Уездный воевода слал по волостям свои указы, получая ответные рапорты, Доношения и заявления. Так, например, через Илимскую воеводскую канцелярию с 1725 по 1774 г. прошло до 200 тыс. различных по содержанию и объему дел. Большая часть ее документооборота приходилась на переписку с волостными приказными избами, воеводские указы, а также ответные рапорты, доношения и заявления волостей составляли 81,5 % ее корреспонденции. Указы губернских учреждений и ответные рапорты воеводских канцелярии составляли только 18,5 % деловой переписки. Показательно

130

распределение исходящих из приказных изб документов внутри илимской воеводской канцелярии. По данным за 1732 г., 29,2 % бумаг оседало в денежном повытье, 21,4 % - в хлебном, 20,6 % - в судном, 13,5 % - в разрядном, 11,1 % - в подушном, 2,9 % - в соляном, 0,9 % - в ясачном и 0,4 % - в счетном 134.

Из приведенных данных можно предположительно судить о составе и физических объемах документации, наполнявшей на протяжении XVIII в. архивы сибирских канцелярий. По крайней мере, до середины XIX в. архивы эти и в самом деле были колоссальны, показа их чистку не принялись «особые архивные комиссии». В настоящее время в государственных архивохранилищах России имеется около трех десятков фондов воеводских уездных канцелярий, входивших в Сибирскую губернию до 1783 г., т.е. до образования наместничеств и окончательного упразднения системы воеводств 135. В результате неоднократных перемещений на протяжении XIX и первой половины XX вв. большая часть архивов воеводских уездных канцелярий Сибири (20 фондов, насчитывающих около 9,5 тыс. дел) сосредоточил РГАДА, где они были полностью упорядочены и описаны; с учетом частей фондов, имеющихся в архиве Петербургского института истории РАН и Национальном архиве Республики Саха (Якутия), а также государственных архивах Тюменской и Читинской областей (7 фондов, объемом около 7,7 тыс. дел) в распоряжении историков имеется в общей сложности примерно 17,2 тыс. дел (таблица 2) уездных воеводских канцелярий Сибири 136. По современным меркам это объем хранения одного не очень крупного муниципального архива, например, такого, как в городе Киренске Иркутской области, игравшего в рассматриваемый период важную роль в освоении восточных окраин Российской империи 137.

Закономерно возникает вопрос - насколько вообще презентативны фонды этой категории сибирских учреждений XVIII в.? Не претендуя на абсолютную истину, попробуем на него ответить, взглянув на проблему с двух точек зрения: географической и статистической.

Географический аспект наиболее нагляден. Дело в том, что большинство этих фондов насчитывает, как правило, несколько десятков, реже - сотен дел, представленных к тому же не всегда систематически, с явными лакунами по хронологии. Из имеющихся для подсчета 20 архивных фондов лишь немногие выделяются относительной полнотой. Это хранящиеся полностью в РГАДА фонды Илимской (ф.494, 4929 д. 1717-1774 гг.) 138, Кузнецкой (ф.517, 1069 д., 1723-1780 гг.) 139 и Усть-Киренской(ф.1424, 1398 д., 1740, 1773-1785 гг.) 140 уездных воеводских

131

канцелярий, а также фонд Тюменской воеводской канцелярии, основной массив которого находится в ГАТО (ф.47, 5541 д., 1604-1782 гг.) и немного в РГАДА (ф.665, 13 д., 1741 г.) 141. В общей сложности это 12950 дел. Следовательно, уездное звено, составлявшее в 20-70-е годы XVIII в. фундамент пирамиды государственных учреждений Сибири, на 75,2 % представлено документами только четырех фондообразовате-яей: Илимской, Кузнецкой, Усть-Киренской и Тюменской воеводских канцелярий.

Следует подчеркнуть, что в эти подсчеты не включены архивные фонды учреждений Охотско-Камчатского края. Хотя они и относились к Иркутской провинции, но в рассматриваемый период имели несколько обособленный статус в системе государственного управления Сибири. Как и до 1783 г., наиболее важная документация, касающаяся Дальнего Востока и Русской Америки, формировалась в делах канцелярии наместника Иркутского и Колыванского, которые вскоре пришлось принимать губернскому архивариусу в Иркутске.

Едва вступив на трон, император Павел I 12 декабря 1796 г. издал именной указ «О новом разделении государств и губерний», которым были ликвидированы наместничества и образована Иркутская губерния из 15 уездов. При этом упразднялись областные правления в Якутске, Охотске и Нерчинске, ставших уездными городами. Кстати, в 1796 г. впервые в отечественном законодательстве упомянуты и американские владения Российской империи, отданные в административное управление Иркутской губернии 142. Новая реорганизация была неожиданной для местных властей в Иркутске и Тобольске и, безусловно, добавила неразберихи в делах упраздненных учреждений Сибири конца XVIII в. Вместе с тем, именно в правление Павла I, стремившегося к упрощению и удешевлению чиновничьего аппарата, завершился процесс унификации низового административного звена. Для формирования местных архивов это имело важное значение, поскольку в Сибири, как и в центральных губерниях, низшая исполнительно-распорядительная структура, именовавшаяся «судной избой», с 1762 г. - «земской избой», а с 1797 г. - «волостным правлением», играла значительную роль в жизни крестьянского населения.

При Павле I для казенной и приписной деревни на смену острогам, слободам, сотням и иным видам территориальных образований пришла единая структура - волость, имевшая свой небольшой архив. Юридически это закрепил Высочайше утвержденный

132

7 августа 1797 г. доклад Экспедиции государственного хозяйства «О разделении казенных селений на волости и порядке внутреннего их управления». В нем говорилось: «...В том селении, где будет волостное правление, назначать ежегодно по очереди одну из обывательских изб для его пребывания, или установить оное в одном непременном месте..; там в ларце или сундуке за замком и печатью волостного головы... хранить приходные и расходные тетради, деньги той волости.., все письменные дела и насылаемые от начальства повеления» 143.

В системе местного самоуправления, оформившейся к исходу XVIII в. на территории Сибири, за исключением, пожалуй, только, Охотско-Камчатского края, волостные правления являлись самой многочисленной категорией учреждений, имевших свои архивы. Причем кое-где в Восточной Сибири волостные архивы хранили весьма древние документы. Например, в 1914 г. член Иркутской ученой архивной комиссии М.П. Овчинников во время командировки в Киренск обследовал более 50 хранилищ в волостных правлениях и сельских обществах. В некоторых из них обнаружились архивные дела, относившиеся к XVIII и даже концу XVII в. 144.
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   19

Похожие:

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток icon2. Землепроходцы Тема Русское население Сибири в XVII начале XVIII века
Рекомендовано управлением народного образования Администрации Новосибирской об-ласти

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconИстория английской духовной миссии в забайкалье начало XIX столетия
Тиваненко А. В. История Английской духовной миссии в Забайкалье. (Начало XIX столетия). Улан-Удэ, 2009

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconПояснительная записка Данное планирование составлено на основе авторской...
Данное планирование составлено на основе авторской программы «История России XIX века» А. А. Данилова, Л. Г. Косулина, М. Просвещение,...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconИздательство саратовского университета
Франции и Англии xvii–xix вв до нынешних проблем культурного сотрудничества в Западной Польше. Особое внимание уделяется практике...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconИздательство саратовского университета
Франции и Англии xvii–xix вв до нынешних проблем культурного сотрудничества в Западной Польше. Особое внимание уделяется практике...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconФормирование городской среды байкальской сибири в XVIII первой половине XIX в
Д 212. 074. 05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при фгбоу впо «Иркутский государственный...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconКнига посвящена истории современной психологии с конца XIX столетия...
История современной психологии / Пер с англ. А. В. Говорунов, В. И. Кузин, Л. Л. Царук / Под ред. А. Д. Наследова. – Спб.: Изд-во...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconГосударство и право Нового времени (XVII-XIX вв.) (В. В. Кучма)
Нового времени охватывает относительно непродолжительный период, исчисляемый приблизительно тремя столетиями. При этом в исторической...

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток iconСтатья Понятие свободного порта Владивосток Под свободным портом...
Настоящий Федеральный закон регулирует отношения, связанные с созданием и функционированием свободного порта Владивосток

Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток icon«Байкал жемчужина Сибири»
Цель урока: Сформировать представление об уникальной природной жемчужине Сибири – озере Байкал

Вы можете разместить ссылку на наш сайт:


Все бланки и формы на filling-form.ru




При копировании материала укажите ссылку © 2019
контакты
filling-form.ru

Поиск