Использование военной силы
Скачать 7.1 Mb.
|
| Foreign Affairs, Ф. Закария, проводя параллели между ситуацией, в которой в начале XXI в. и в начале XX в. оказались США и Великобритания, подчеркивая, что для последней тогда настал период утери позиций лидера в мире, указывал: «В свете этого будущее Америки выглядит мрачно… Знакомая тема упадка имперского могущества вновь всплыла на поверхность. История снова вступает в свои права»1. Похожими мыслями на страницах The Times, в статье «Конец американской эпохи» 13 октября 2008 г. поделился и П. Кеннеди, который еще в 1987 г. фактически предрек начало «упадка» Америки. В своей книге «Подъем и падение великих держав» П. Кеннеди утверждал, что империи всегда становятся слишком большими, и не могут поддерживать свою жизнедеятельность, так как военные расходы разрушают их экономику. «Наша цель заключается в том, чтобы сделать ослабление нашей мощи медленным и мягким», – писал П. Кеннеди1. Однако уже в 2000-е годы П. Кеннеди считал, что «конец» Америки ждать еще очень долго и он вряд ли наступит быстро. «На днях, отправляясь ко сну по прочтении статей о тревожном падении акций на Уолл-стрит, я пытался вспомнить строки из "Озимандии" Шелли, которые забивали в мою черепушку много лет назад в школе: "... среди песков глубоких Обломок статуи распавшейся лежит... И сохранил слова обломок изваянья: "Я – Озимандия, я – мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья, Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...". Неужели и американская империя переживает то же самое? Неужели каменные ноги Джорджа Буша будут лежать в песках под техасским Кроуфордом, как распавшаяся статуя Озиманда в Луксоре? Судя по числу электронных писем, которые я получил со всего мира, этот вопрос живо волнует людей. Более того, большинство предполагает, что ответ на него, безусловно, утвердителен»2. «Да, американская 500-фунтовая горилла, смирившись с невозможностью выполнения миссии, рухнула в песок. Показное перенапряжение ее военных сил осложнено теперь фискальной расхлябанностью. Согласны ли вы с этим, профессор Кеннеди? Неужели сбылся ваш неоднозначный прогноз из последних глав "Взлета и падения великих держав"?» – задал сам себе вопрос П. Кеннеди3. «Так, сбавим на секунду обороты. Одно дело – говорить о том, что Соединенные Штаты ослаблены фискальной экстравагантностью и перенапряжением военных сил. Совсем другое – напоминать о том, что, невзирая на капризы режимов, экономическое и военное равновесие из века в век постепенно перемещается от одной страны или части мира к другой. Сегодня оба события – американская политическая некомпетентность и геополитические сдвиги – совпали по времени, осложнив жизнь Соединенным Штатам. Но один из уроков исторических "взлетов и падений" состоит в том, что великие державы… распадаются страшно долго. Они время от времени получают по голове, то и дело испытывают поражения и унижения и пару банкротств в придачу. Однако продолжают держаться, чуть ослабленные, но не получившие смертельного ранения. Зачастую они продолжают держаться, потому что новые державы не знают, как занять их место. Кроме того, они продолжают держаться, поскольку обладают мощными ресурсами»1. «Резервы Америки громадны, – продолжал далее П. Кеннеди. – Это не просто великая держава, а сверхдержава… Такую империю пески не занесут в одночасье. И все же нельзя не задаться вопросом: неужели слова, сказанные поэтом об Озимандии, – "из полустертых черт сквозит надменный пламень – желанье заставлять весь мир себе служить" – не имеют никакого отношения к современности? На самом деле Шелли размышлял о постепенном крушении колосса – да, в силу гордыни, но также течения времени. Насколько нам известно, гигантскую статую Озимандии в Луксоре повалили не мародерствующие нубийцы или арабы. Она медленно разваливалась – скорее изнутри, чем под внешним воздействием…»2. П. Ханна, старший научный сотрудник программы «Американская стратегия» в рамках New America Foundation, в статье «Прощание с гегемонией» пришел к выводу, что «после двух президентских сроков Дж. Буша-младшего распределение властного ресурса в мире коренным образом изменилось»3. С более откровенными заявлениями выступил Р. Хаасс, президент Совета по международным отношениям. В статье «Что придет на смену американскому господству?», появившейся 16 апреля 2008 г. в The Financial Times, Р. Хаасс писал: «Эра однополярности – времена беспрецедентного господства Америки – закончилась. Она продлилась около двух десятков лет – в историческом масштабе это, считай, один миг»4. «Почему же она закончилась? – вопрошал Р. Хаасс. – Одно из возможных объяснений – исторические процессы. Государства учатся все лучше генерировать и координировать людские, финансовые и научно-технические ресурсы, на которых зиждется производство и процветание. Это верно и для компаний и других организаций. Взлет новых сил невозможно остановить. В результате неуклонно ширится число игроков, способных оказывать региональное или глобальное влияние. Причина не в том, будто США ослабли, – просто многие другие силы намного усилились. Вторая причина завершения эры однополярности – политический курс нашей страны. Как своими делами, так и за счет того, чего им не удалось сделать, Соединенные Штаты ускорили возникновение новых центров могущества и ослабили свои собственные позиции по отношению к таковым…»1. «Одним из движущих факторов, повлекших за собой крах однополярности, стала энергетическая политика США – а точнее, отсутствие таковой. Со времен первых нефтяных кризисов 1970-х объемы потребления нефти в США выросли примерно на 20 %. Еще важнее, что импорт нефтепродуктов в США более чем удвоился в объеме и почти удвоился в пересчете на его долю в общем объеме потребления. Этот рост спроса на иностранную нефть способствовал взлету мировых цен с чуть более 20 долларов за баррель до более чем 100 долларов. В результате колоссальные потоки денег и политического влияния устремились к государствам, которые располагают запасами энергоносителей. Свою роль сыграла и экономическая политика США. Президент Дж. Буш-младший ведет дорогостоящие войны в Афганистане и Ираке, позволяет дискреционным расходам возрастать на 8 % в год и уменьшает налоги. Финансовое положение США ухудшилось… Это влечет за собой понижение курса доллара, стимулирует инфляцию и способствует наращиванию богатства и мощи другими странами мира. Эти проблемы усугубились из-за плохого регулирования рынка ипотеки в США, повлекшего за собой кредитный кризис»2. «Разрушению американского превосходства способствовал в том числе и Ирак. Этот конфликт оказался дорогостоящей войной, в которой Америка участвует по собственному выбору, – дорогостоящей в военном, экономическом и дипломатическом отношении, а также в том, что касается человеческих жизней. Много лет назад историк Пол Кеннеди выдвинул тезис "непомерной имперской экспансии", утверждая, что Соединенные Штаты в конце концов придут в упадок оттого, что слишком расширят свою сферу влияния, повторив судьбу других великих держав. Как оказалось, теория профессора П. Кеннеди была применима прежде всего к СССР, но США – несмотря на все корректирующие механизмы и динамичность, которые им присущи, – тоже от этого не застрахованы, как показывает опыт»1. «И, наконец, крах однополярности – это не только результат усиления других государств или организаций либо неудач и капризов американской политики. Он также является следствием глобализации. Глобализация увеличила объемы, темпы и важность свободного передвижения через границы практически всего – от наркотиков, электронных писем, парниковых газов, товаров и людей до телевизионных и радиосигналов, вирусов (виртуальных и реальных) и оружия. Многие из этих потоков движутся так, что правительства не могут их контролировать и вообще о них не ведают. В результате глобализация размывает влияние крупных держав, в том числе Соединенных Штатов»2. Между тем, как подчеркивал в заключение Р. Хаасс, «упадок» Америки не повлечет за собой положительные изменения. «Пусть не спешат аплодировать те, кто радуется, что Америка получила по заслугам и однополярность вытеснена бесполярностью, – писал он. – Выработка коллективных мер разрешения глобальных проблем и обеспечение функционирования институтов станут более трудным делом. Угрозы умножатся. Крепить и поддерживать отношения станет сложнее. Соединенные Штаты больше не смогут себе позволить проводить внешнеполитический курс по принципу "кто не с нами, тот против нас". Но этого не сможет и никакая другая сила. Только более сфокусированная, творческая и коллективная дипломатия удержит бесполярный мир от скатывания в еще больший хаос и опасности»3. Таким образом, с точки зрения многих известных экспертов, к концу президентства Дж. Буша-младшего положение, в котором оказались Соединенные Штаты, характеризовалось сложностью, и во многом проблемы привнес разразившийся тогда мировой экономический кризис. Философ Ф. Фукуяма в статье «Падение корпорации "Америка"», опубликованной 6 октября 2008 г. в Newsweek, подчеркнул, что с началом мирового экономического кризиса «рухнули не только крупнейшие компании Уолл-стрита, рухнул определенный набор представлений о капитализме»4. «Пожалуй, трудно представить себе катастрофу более чудовищных масштабов, чем та, что постигла Уолл-стрит. Многие американцы задаются вопросом – почему они должны отдать умопомрачительную сумму за спасение экономики от краха? – но мало кто задумывается о том, как справиться с иной бедой, пусть менее заметной на первый взгляд, но потенциально еще более дорогостоящей: с тем ущербом, который понес бренд под названием "Америка"… Трудно даже представить, насколько сильно последние события дискредитировали основные элементы бренда "Америка". В период между 2002 и 2007 годами в мировой экономике наблюдался беспрецедентный рост… А теперь локомотив роста – экономика США – сошел с рельсов и грозит увлечь за собой весь мир. Хуже того, виновником произошедшего является не кто иной, как сама "американская модель"… С точки зрения глобальной перспективы Америка утратит статус нации-гегемона, удерживавшийся ею до самого недавнего времени…», – пришел к выводу Ф. Фукуяма1. «Ну что, США, добро пожаловать в Третий мир!», – статья именно с таким заголовком появилась 19 сентября 2008 г. в Los Angeles Times, которая подчеркнула, что «экономическая сверхдержава с поразительной быстротой превратилась в экономического калеку»2. В свою очередь, Роберт Дж. Сэмюэльсон, автор книги «Великая инфляция и ее последствия: прошлое и будущее благосостояния Америки», 2 ноября 2008 г. на страницах Newsweek выступил со статьей «Наше темное будущее». «Мы, американцы – прогрессоманы, – писал он. – Мы думаем, что сегодня должно быть лучше, чем вчера, а завтра будет обязательно лучше, чем сегодня. По сравнению с другими народами мы больше верим в то, что "у каждого есть шанс" и что "надо двигаться вперед". Однако сегодня мы стоим на пороге новой эры, которая не оправдывает эти широко распространенные у нас ожидания. Дело не только в нынешнем финансовом кризисе и его потрясающих побочных эффектах – от спасения банков до лихорадочных скачков фондового рынка. Кризис накладывается на целый ряд других проблем, угрожающих экономическому росту: здесь и старение общества, и галопирующие расходы на здравоохранение, образование, и глобальное потепление. Следующий президент Америки вступит в должность в самый трудный момент для экономики за последние десятилетия…»3. Под иным углом на проблему «упадка» Америки взглянула С. Джекоби. В статье «Тупеющая Америка», опубликованной в The Washington Post в номере от 17 февраля 2008 г., она подчеркнула: «"Разум нашей страны, приученный обращаться к низким предметам, пожирает себя изнутри", – это наблюдение Ральф Уолдо Эмерсон высказал еще в 1837 г., но именно в сегодняшней, до неузнаваемости изменившейся Америке его слова отдаются горьким пророческим эхом. В духовном плане мы оказались в большой беде, рискуя, что наш нажитый с таким трудом культурный капитал растает под воздействием ядовитой смеси антиинтеллектуализма, антирационализма и заниженной планки ожиданий…»1. Речь, другими словами, шла о снижении интеллектуального уровня американцев, особенно молодого поколения, что, по мнению С. Джекоби, является одним из проявлений кризисных тенденций. Правда, далеко не все представители политико-академического сообщества США разделяли мнение о начавшемся новом «упадке» Америки. К примеру, Р. Каган, один из представителей неоконсерваторов, в статье «Мы остаемся "всемирным крестоносцем" в белом плаще», которая появилась в Los Angeles Times 6 августа 2007 г., писал: «В первые годы после окончания "холодной войны" перед нами открылась манящая картина нового миропорядка – в рамках которого все страны смогут сотрудничать и процветать, национальные границы будут постепенно стираться, идеологические конфликты прекратятся, а культуры сольются воедино благодаря свободной торговле и беспрепятственным контактам. Это был конец соперничества на международной арене, конец геополитики, конец истории. Либеральному демократическому сообществу очень хотелось верить, что вместе с "холодной войной" завершился не просто очередной стратегический и идеологический конфликт, но и все подобные конфликты теперь ушли в прошлое. В 1990-х годах… главной стратегической целью США было формирование нового миропорядка, основанного на динамичной рыночной экономике, принципах демократии и правовых институтах, – воплощенного триумфа либеральной концепции международного устройства. Оказалось, однако, что нас манил призрачный мираж. Сегодня мы поняли, что в 1990-е гг. национализм и идеология уже готовились к возвращению на международную арену… Силы радикального ислама уже тогда начали свой джихад, глобализация уже вызвала по всему миру ответную волну неприятия, колесница демократии уже забуксовала и опасно накренилась. Но даже сегодня многие еще цепляются за концепцию "изменившегося мира"»1. «Нет, мир не изменился, – продолжал Р. Каган. – Институт суверенного государства так же прочен, как и раньше, не снизился и накал националистических амбиций, страстей и международного соперничества, издревле определявших ход истории. Да, мир все еще остается "однополярным", а Соединенные Штаты – единственной сверхдержавой. Но конкуренция между великими державами вновь набрала обороты: США, Россия, Китай, Индия, ЕС, Япония и другие государства активно добиваются гегемонии в тех или иных регионах. Среди основных черт международной политики мы вновь видим борьбу за власть, влияние, престиж и статус на мировой арене… Со времен окончания "холодной войны" и возникновения однополярного мира многие ожидают, что вскоре ему на смену придет мир многополярный, где американской гегемонии уже не будет места. Ряд специалистов указывает на непрочность, как в теоретическом, так и в практическом плане – не говоря уже о нежелательности – международного устройства, в рамках которого существует лишь одна сверхдержава. Согласно теории "политического реализма" другие крупные государства неизбежно объединятся, чтобы создать единственной сверхдержаве противовес. Тем не менее Америка по-прежнему преобладает на международной арене»2. The Washington Post 2 сентября 2007 г. в статье Дж. Ахенбаха «Ставлю на Америку» подчеркивала: Забудьте о пессимизме. Мы и через 50 лет будем первыми. Америке, прекрасному городу на холме, разросшемуся за века в империю, предстоит проделать долгий путь до заката своего величия. Наш долг сейчас – проследить за нашим относительным упадком. Нас догонят другие сверхдержавы: конечно, Китай, возможно, Россия, объединяющаяся Европа и Япония»3. «У нас была своя эпоха, и она закончилась. Хорошее было время. По крайней мере, именно такие сейчас ходят разговоры (если, например, подслушать беседу двух ботаников, прогуливающихся вдоль расположенных на Массачусетс-авеню всевозможных аналитических организаций). Упадничество поразило партийные ряды. Вы можете обнаружить его в толстых книгах, в газетных статьях и в злых песнях исполнителей хип-хопа. Голливуд воспринимает его как данность. Мы минули эпоху расцвета, мы страдаем от некомпетентных лидеров, чрезмерно раздутой армии и вялого, безразличного ко всему населения. Все это является для меня знаком, что я должен поставить на Америку. Не нужно отчаиваться: нужно удваивать ставку», – писал Дж. Ахенбах1. Томас Ф. Мэдден, профессор истории в Университете Сент-Луиса, автор книги «Империи доверия: как Рим построил – а Америка строит – новый мир», в статье «Не спешите хоронить Америку», вышедшей 3 июля 2008 г. в The Wall Street Journal, выступил с призывом ко всем, кто с пессимизмом смотрел на будущее Америки: «Есть у меня одна маленькая просьба. Нельзя ли хоть сейчас, когда мы празднуем очередную годовщину рождения Американской республики, прекратить пророчить ей безвременную кончину? Уже начинает надоедать, право слово… Готов биться с вами об заклад – на любые деньги, что вы не найдете среди недавно вышедших книг о будущем Америки ни одной, где не прогнозировался бы ее надвигающийся крах. Причин называется множество: властолюбие президента, всевластие спецслужб, перенапряжение сил в военной сфере, шатающаяся экономика, энергетический кризис, избыток многообразия, недостаток многообразия, войны – превентивные и бесконечные. Даже оптимисты – например, Фарид Закария в книге "Постамериканский мир" – убеждают нас: другие державы находятся "на взлете", и Америке лучше всего убраться с дороги»2. «Как историк, я нахожу эту тенденцию крайне любопытной. В конце концов, с тех самых пор, как наши предки слезли с деревьев и устремили взор на просторы саванны, где разгуливали львы, никому и никогда не доводилось жить в условиях такого благосостояния, безопасности и стабильности, как нынешнему поколению американцев. Не только в наши дни, но и за всю историю человечества на земле не было такой богатой и могущественной страны, как Соединенные Штаты. С незапамятных времен никогда и никому не жилось так хорошо и привольно, как гражданину Америки 21 века»3. «С чем же связаны все эти апокалиптические теории? – задался вопросом Томас Ф. Мэдден. – У меня на этот счет есть такая гипотеза: процветание и безопасность навевают скуку. Читать об этом никому не интересно. Такое же явление возникло и в Древнем Риме – единственном государстве в истории, сумевшем добиться столь же прочной гегемонии, как и мы. Ко второму столетию до нашей эры граждане Рима разбогатели, а у их страны уже не осталось серьезных соперников. Когда опасности остались позади, а в деньгах уже не было недостатка, римляне приобрели пристрастие к мрачным пророчествам. Всякий, у кого под рукой был стилус, чернила и свиток папируса, мог отлично заработать на жизнь, рассказывая согражданам, почему их государство, культуру и образ жизни можно спокойно отправлять на свалку… Тит Ливий, похоже, взялся за "Историю Рима" исключительно для того, чтобы читатель "последовал мыслью за тем, как в нравах появился сперва разлад, как потом они зашатались и, наконец, стали падать неудержимо, пока не дошло до нынешних времен, когда мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах". Пожалуй, Рим того времени можно было назвать владыкой мира, но его граждане отнюдь не жаждали об этом читать. А в третьем веке нашей эры, когда упадок империи стал реальностью, критических нападок и предсказаний ее краха заметно поубавилось. Военные диктаторы, захватившие власть в Риме, из-за которых империя и покатилась по наклонной плоскости, не слишком любили, когда им рассказывали о собственных недостатках, и знали, как позаботиться о том, чтобы этих неприятных ощущений не испытывать. То были времена панегириков – подобострастной литературы, превозносившей императоров и империю до небес. И если нечто подобное появится в наших книжных магазинах – вот тогда уж точно надо будет бить тревогу!»1. «Конечно, нельзя исключать, что Америка движется по пути к крушению – но я в этом сильно сомневаюсь, хотя бы потому, что уж слишком велик спрос на апокалипсическую литературу. Поэтому завтра, четвертого июля, я буду смотреть на праздничный салют и благодарить бога, что живу именно в эту эпоху и именно в этой стране. Когда Тит Ливий писал свои труды, у Римского государства впереди была еще тысяча лет жизни. Вполне возможно, что и о нашей республике можно сказать то же самое», – пришел к выводу Томас Ф. Мэдден2. Б. Стивенс, также выступая на страницах The Wall Street Journal, 14 октября 2008 г. в статье «Америка останется супердержавой» писал: «Константинополь пал перед османами после двух столетий ослабления и упадка. Для того чтобы повалить Британскую империю, понадобились две мировые войны, глобальная депрессия и начало "холодной войны". Поэтому можно смело сказать, что эпоху американского господства не завершат дефолтные свопы, учет в текущих ценах и (даже) Барни Фрэнк»1. Между тем представленные мнения показывают, что к моменту вступления Б. Обамы в должность главы государства США действительно оказались в достаточно сложном положении. Мощь США оказалась поколеблена, что не могло не сказаться на состоянии массового сознания американцев и оно, по всей видимости, оказалось подвержено очередным достаточно серьезным трансформациям, продолжающимся фактически до сих пор. Представители политико-академического сообщества США весьма чутко уловили эти изменения и представленные выше мнения, отражающие полемику по поводу нового «упадка» Америки, косвенно выявили также рост скептического отношения к использованию военной силы. Очевидно, что в условиях, когда США оказались перед лицом огромного количества проблем, подавляющее большинство которых относится к внутренней жизни страны, по мнению многих представителей политико-академического сообщества США, руководство страны должно прежде всего сосредоточиться на решении внутренних проблем, отказавшись от той непосильной «ноши» в виде многочисленных международных обязательств, которая рухнула на «плечи» США после окончания «холодной войны», другими словами, проявлять большую сдержанность, в том числе и по вопросам использования военной силы. Это, в свою очередь, со всей очевидностью подтвердило весьма высокую степень восприятия представителями политико-академического сообщества США тех изменений, которые происходят на международной арене и связаны с меняющимися местом и ролью США в мире, что вызывает генерацию в их среде все новых и новых идей. ***  4 ИНТЕРВЕНЦИОНИЗМ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО МЕНТАЛИТЕТА АМЕРИКАНЦЕВ Интервенционизм, который, на наш взгляд, представляет собой установку на гораздо более активное участие в мировых делах, вовлеченность в различные ситуации, возникающие на международной арене, с опорой на использование военной силы, в настоящее время можно расценить в качестве одной из важнейших составляющих внешнеполитического менталитета американцев. Между тем важно подчеркнуть, что интервенционизм сформировался не сразу. Географическая удаленность США от других «центров силы» и отсутствие реальной опасности вторжения извне, весьма обширная территория, как, впрочем, и богатство природных ресурсов, позволяли широким слоям населения на протяжении длительного периода времени едва ли не полностью абстрагироваться от реалий международной жизни. Правда, уже на ранних этапах истории Соединенных Штатов важнейшей характеристикой подхода американцев к проблемам внешней политики оказалась идея «мессианства» – вера американцев в особую «миссию» США, органически связанная с концепцией «американской исключительности». В результате именно на основе этого своеобразного «комплекса превосходства» по отношению к другим странам в США сложились изоляционистская и интернационалистская ориентации, воплотившие в себе различные представления о путях реализации этой «миссии». Моральный долг «избранной Богом» страны (т.е. Америки) заключался: в изоляционистской версии – выступать в качестве «маяка», в интернационалистской версии – выступать в качестве «крестоносца»1. «Американская внешняя политика – как изоляционистская, так и интернационалистская – всегда была чрезвычайно моралистичной по своей тональности и риторике», – подчеркивает И. Кристол2. В структуре внешнеполитического менталитета американцев со всей очевидностью проявилась моралистическая составляющая. «Морализм, – утверждает М. Липсет, – есть ориентация американцев, унаследованная от их протестантского прошлого… Соединенные Штаты являются единственной страной в мире, в которой господствуют религиозные традиции протестантизма… Соединенные Штаты стали первой нацией, в которой религиозные группы рассматривались как совершенно добровольные организации, служившие для усиления проникновения религиозной морали в политику»3. Как подчеркивает Г.Л. Кертман, «моралистическая риторика, на всех этапах истории США преобладавшая в пропагандистском обосновании их внешнеполитического курса, обычно оказывалась вполне "приемлемой" и воспринималась массами с доверием, прежде всего именно потому, что она постоянно актуализировала стереотипные представления о "предначертанной" Соединенным Штатам роли в мире. Кроме того, "базовая", неизменная в своей основе моралистическая схема, согласно которой международные отношения предстают как сфера противоборства "добра" и "зла", … выполняет по отношению к массовому сознанию "компенсирующую" функцию: она обеспечивает "среднего американца" "системой координат", позволяющей ему ориентироваться во внешнеполитических вопросах, очень мало зная о них по существу. Причем сама привычка "человека с улицы" к этой "системе координат" постепенно превратилась в немаловажный фактор, укрепляющий и стимулирующий моралистическую традицию»1. В настоящее время при рассмотрении ориентаций, сложившихся в общественном мнении США относительно проблем внешней политики, пожалуй, самое широкое распространение получила общая типология, в основе которой лежит выделение указанных двух типов – изоляционистского и интернационалистского2. И хотя размежевание по линии «изоляционизм – интернационализм» во многом так же условно, как и противопоставление либералов и консерваторов3, Э.Я. Баталов справедливо отмечает, что либеральная и консервативная типология «составляет существенный элемент политической культуры американского общества и прочно входит в состав принятых им правил и символов… игры, с которыми исследователь обязан считаться»4. И.Е. Малашенко, развивая эту типологию, перенесла ее на внешнеполитические взгляды американцев, выделяя соответствующие внешнеполитические ориентации – либеральный и консервативный варианты изоляционизма и интернационализма5. По мнению И.Е. Малашенко, изоляционизм и интернационализм не существовали во внешнеполитическом сознании в чистом виде, они сохраняли свою силу и влияние лишь в качестве тенденций, наполнявшихся специфическим содержанием по мере исторического развития американского общества. Не оставался неизменным и «удельный вес» каждой из этих ориентаций в массовом сознании: в зависимости от чередования периодов в истории внешней политики США в массовом сознании могли брать верх изоляционистские или интернационалистские тенденции1. Со всей очевидностью установка американцев на активное участие в мировых делах обнаружилась уже во время Второй мировой войны 1939-1945 гг. Ранее, в 1930-е годы, руководство США стремилось избежать вовлечения страны в происходящие в мире события, а речь шла в первую очередь о европейском континенте, где тогда вызревал очередной глобальный конфликт. При этом идея нейтралитета, т.е. неучастия США в делах других континентов, получила свое распространение еще задолго до 1930-х годов, фактически уже в конце XVIII в., когда в 1796 г. первый Президент США Дж. Вашингтон в своем прощальном послании, которое представляло собой достаточно четко оформленные взгляды на будущее американского государства и было опубликовано в печати, предостерег от «постоянных союзов с любой частью зарубежного мира». Его предпочтением, высказанным в форме «предостережения уходящего друга», были «временные союзы при возникновении чрезвычайных обстоятельств и развитие торговых отношений с иностранными государствами при минимально возможных политических связях»2. На тех же позициях стоял Т. Джефферсон, выступавший за развитие связей с другими странами мира, но критически относившийся к перспективе заключения каких-либо союзнических отношений. Однако свое окончательное оформление идея нейтралитета получила в появившейся в 1823 г. так называемой доктрине Монро, которая была провозглашена Дж. Монро в ежегодном послании Конгрессу США3. Джон Куинси Адамс, государственный секретарь США в период президентства Дж. Монро (1817-1825 гг.), подчеркивал: «Америка не должна искать за границей монстров и уничтожать их. Она всем желает свободы и независимости. Но борется и защищает только свои собственные свободу и независимость. К общему благу она призывает своим спокойным голосом и благожелательностью собственного примера. Ей хорошо известно, что, однажды встав под чужие знамена, пусть даже борцов за независимость от иностранного гнета, она попадет в сложную ситуацию, ввяжется в войны не за свои интересы… Она могла бы диктовать свою волю миру. Но тогда она не смогла бы управлять своим собственным духом»1. В результате вплоть до начала XX в. изоляционистские настроения являлись господствующими, доминируя во внешней политике страны, и это использовалось для сохранения «свободы рук» США в международных делах. Дилемма, вставшая в конце 1930-х годов перед руководством США, – изоляционизм или интернационализм – была разрешена в пользу сторонников первого курса. Борьба, которая накануне Второй мировой войны 1939-1945 гг. развернулась в США между сторонниками изоляционистского и интернационалистского внешнеполитического курса, в конечном счете завершилась в пользу первых. Настроения, которые тогда занимали господствующие позиции в американском обществе, отличались именно установкой на невмешательство. После того, как 7 декабря 1941 г. неожиданно для руководства США было совершено нападение ВВС Японии на американскую военно-морскую базу, расположенную в Перл-Харборе (Гавайские острова), значительные потери (американцы потеряли 3,4 тыс. человек убитыми и 1,3 тыс. человек ранеными), но, главное, сам факт нападения сыграли определяющую роль в изменении настроений в американском обществе. Втягивание США во Вторую мировую войну, как свидетельствуют многочисленные факты, хотя и вызвало значительную тревогу у американцев, с другой стороны, сопровождалось тем, что американцы полностью поддержали этот шаг. Как подчеркивает А.И. Уткин, после 7 декабря 1941 г. «интервенционизм получил монополию, удерживаемую им по сию пору». И далее: «В основе новой американской политики лежало спрессованное после 7 декабря 1941 г. единство американского народа, полного решимости энергично преодолеть внешнеполитические проблемы страны. Лишь основываясь на нем, можно было слепо посылать сотни тысяч солдат за океаны, организовать бум в военной промышленности, долгое время нести "тяготы имперского бремени"»1. Уже вскоре после 7 декабря 1941 г. среди американцев стали распространяться настроения, связанные с необходимостью усиления роли США в мире в дальнейшем, т.е. уже после окончания Второй мировой войны, когда соотношение между изоляционистами и интернационалистами окончательно изменилось в пользу последних2, что зафиксировал опрос общественного мнения, проведенный 16-21 июля 1954 г. (рис. 4.1, табл. 4.1). При этом можно было даже говорить о трансформации этой концепции в сторону так называемого интервенционизма. Дело в том, что в условиях, когда к моменту окончания Второй мировой войны роль США в мире чрезвычайно усилилась, выбор между изоляционизмом и интернационализмом был уже не таким сложным, как в конце 1930-х годов3.  Рис. 4.1. Предпочтения американцев: изоляционисты и интернационалисты. |
Похожие:
 | Заказчиком иностранной рабочей силы, получением разрешений на привлечение и использование иностранной рабочей силы, разрешений на... |  | Когда парниковый эффект превратит Россию в цепь островов, снова столкнутся великие антагонисты – силы Тьмы и силы Света, и бой их... |
| ... | | Назначение и выплата пенсий по случаю потери кормильца родителям военнослужащих, погибших (умерших) при исполнении обязанностей военной... |
| Законом Челябинской области от 26. 06. 2003 г. N 167-зо "О социальном обеспечении родителей военнослужащих, погибших (умерших) при... | | Целью разработки настоящего Административного регламента является повышение качества предоставления государственной услуги, в том... |
| Сознательный отказ от военной службы перевод общепринятого в европейских языках выражения conscientious objection (СО). В русском... | | Для получения разрешения на привлечение и использование иностранных работников работодатели, заказчики работ (услуг) или уполномоченные... |
| ... | | Незаконное использование труда военнослужащих по призыву и по контракту в целях, не обусловленных исполнением обязанностей военной... |