Раздел I. Российско-европейские отношения
(от составителя)
Проблема российско-европейских отношений исторически – одна из актуальных проблем мировой политики. Сегодня, в условиях все более растущей глобальной взаимозависимости государств, когда вызовы XXI столетия императивно предполагают необходимость совместных действий и сотрудничества по самому широкому кругу вопросов, эта проблема актуальна, как никогда.
В деятельности ИДС тема отношений России с европейскими государствами, многостороннего российско-европейского сотрудничества, безусловно, занимает особое место. Отстаивая идею цивилизационного единства России и Европы, Институт с первых дней своего существования стремится привлечь к обсуждению этой темы влиятельных представителей политического и экспертного сообщества. Главная задача подобных многочисленных дискуссий, прошедших на площадке ИДС или организованных с его участием – способствовать осмыслению безальтернативности нового уровня и масштаба общеевропейского сотрудничества, необходимости устранения искусственных барьеров и преград на пути его развития. И в конечном итоге совместными усилиями российских и европейских политиков и экспертов содействовать рождению устойчивой модели взаимодействия России с государствами Старого Света.
В настоящем разделе, посвященном российско-европейским отношениям, публикуются выступления на мероприятиях ИДС таких грандов европейской и мировой политики, как Евгений Примаков и Вацлав Клаус, размышляющих о судьбах Европы. Нынешний вице-премьер российского правительства по вопросам ВПК Дмитрий Рогозин посвятил свое выступление вопросам архитектуры безопасности Европы. Примечательно, что этот материал был подготовлен в тот момент, когда Рогозин занимал пост российского полпреда в НАТО, и таким образом выражал официальную позицию российского политического руководства.
Советник президента России Сергей Глазьев в своей статье обсуждает перспективы формирования Евразийского союза – первого серьезного интеграционного объединения на постсоветском пространстве со времен распада СССР, а также взаимодействие ЕвразЭС с Европейским союзом.
Член Военно-промышленной комиссии при правительстве России Михаил Ремизов говорит о перспективах взаимодействия НАТО, крупнейшего западного военного блока, и ОДКБ, объединенного вокруг России союза государств постсоветского пространства.
Далее опубликованы выступления таких видных европейских политиков, как сенатор Эмери де Монтескью и министр экономической кооперации ФРГ с 1974 по 1976 гг. Эгон Бар, которые недвусмысленно высказываются за развитие стратегического сотрудничества между ЕС и Россией. Кандидат в президенты Франции на выборах 2012 года Николя Дюпон-Эньян выступает в пользу создания Европы от Атлантики до Владивостока, возвращаясь в какой-то мере к идее общеевропейского единства в той ее форме, как она была сформулирована еще генералом де Голлем. Наконец, министр топлива и энергетики РФ с 1993 по 1996 годы Юрий Шафраник и руководитель «НИИгазэкономика» Николай Кисленко говорят о перспективах партнерства России и Европы в сфере топливно-энергетического комплекса.
Разные по формату, тематике, видению настоящего и будущего Европы, все эти выступления тем не менее могут рассматриваться как подтверждение главной идеи: Россия и Европа зависят друг от друга и потому нуждаются во взаимном партнерстве вне зависимости от разногласий, время от времени возникающих между ними.
Евгений Примаков1 Россия в современном мире
Я начну с описания современного мироустройства. Сейчас многие верят, что мир становится многополярным. До начала кризиса доля Китая в приросте мирового ВВП в шесть раз превышала долю Соединенных Штатов. Индии — в четыре раза. Европейского союза – в полтора. В настоящее время Китай сократил темпы роста ВВП с 13% до 9%. В то время как у всех развитых государств отмечалось падение ВВП.
В XX веке было две системы мироустройства: многополярность, которая была перед Второй мировой войной, и двухполярная система, образовавшаяся после Второй мировой войны. Однополярная система существовала только теоретически. Я не хочу, чтобы меня заподозрили в сопоставлении СССР с Германией первой половины XX века. Я не считаю, что это одно и то же. Германия при Гитлере хотела создать однополярную систему, которая базировалась на фашисткой, человеконенавистнической идеологии. Советский Союз, особенно в период, когда в его руководстве видную роль играл Троцкий, выступавший за экспорт мировой революции, также вел речь об установлении однополярного мироустройства. Но этого не получилось. После окончания холодной войны проявилась тенденция создания однополярного мира с центром в лице Соединенных Штатов.
Тогда появилась доктрина унилитарилизма, за которую выступали американские консерваторы и которой руководствовалась администрация Буша-младшего. Согласно этой доктрине, США сами определяли, откуда грозит им опасность, определяли государство – источник угрозы и сами принимали решения о применении силы, не совещаясь ни с международными организациями, ни даже со своими союзниками. Примером, на котором можно продемонстрировать, куда привела эта доктрина, является Ирак. Совершенно ясно, что вторжение США в Ирак не было обусловлено решением мирового сообщества. Сейчас в Ираке тупиковая ситуация.
Я не являюсь сторонником Саддама Хусейна, хотя был знаком с ним с 1969 года. Во время войны в зоне Персидского залива я три раза был в Ираке и виделся с ним. За десять дней до американского вторжения в Ирак я был у Саддама Хусейна и передал ему устное послание президента Путина, в котором он призывал Хусейна уйти с поста президента и провести демократические выборы.
Однако при Саддаме Хусейне Ирак был светским государством. Сейчас практически все партии, которые входят в парламент, имеют религиозный, исламский характер. До американского вторжения не было такой ситуации, когда не на жизнь, а насмерть борются шииты и сунниты в Ираке. Я не думаю, что США удастся навязать федерализм Ираку. Если курдская автономия существовала и при Хусейне, то рассчитывать на федеративное устройство, в котором шииты будут выделены в отдельную федеральную единицу, не приходится. Еще до вторжения США в Ирак вышла книга Буша-старшего и Брента Скокрофта, который был у него советником по вопросам безопасности. В этой книге было объяснено, почему в ходе войны в зоне Персидского залива военная операция ограничивалась границами Кувейта и американцы не пошли на Багдад. Авторы пришли к выводу, что если будет свергнут режим в Багдаде, то будет ликвидирован противовес Ирану, и это изменит обстановку в регионе.
Далее говорилось, что тогда не избежать хаоса, из которого трудно будет выйти. Но Буш-младший и окружающие его неоконсерваторы не считались с этими соображениями и осуществили операцию, которая завела ситуацию в тупик. Положение меняется с приходом к власти президента Обамы. Трудно предположить, что Обама не хочет лидерства США в мире. В то же самое время все больше понимаешь, что Обама расценивает это лидерство не как навязанный другим странам гегемонизм. Он не взял в свое окружение никого из неоконов. Он понял, что США нуждаются в хороших отношениях с союзниками, с Китаем и Россией. Конечно, будущее покажет, как это будет воплощено в жизнь. Одновременно ясно, что ему будет нелегко проводить этот курс, потому что на уровне среднего звена чиновничества достаточно много тех, которые действуют по инерции холодной войны.
Российское руководство считает, что наступили перемены и ими следует воспользоваться для упрочения безопасности во всем мире. Теория однополярного мироустройства опять зашла в тупик, и реализация подобной модели в ближайшее время невозможна. В тупик заводят и попытки США экспортировать демократию в другие страны.
Это хорошо видно на примере Афганистана. Американцы мне рассказали такой анекдот. Полковник американской армии во время войны во Вьетнаме сидит в парикмахерской. И парикмахер спрашивает его, как боевая обстановка. Полковник отвечает: «Стабильная». Парикмахер опять задает тот же вопрос. И ему все время отвечают – «стабильная». А потом полковник спрашивает его, почему он так часто задает вопрос. Тот отвечает, что когда вы говорите «стабильная», у вас волосы встают дыбом и мне легче вас стричь. Мне кажется, что этот анекдот можно сейчас рассказать и про Афганистан.
Я говорю это с сожалением, потому что Россия поддержала, в числе многих держав, политику, направленную на борьбу с международным терроризмом. У нас есть свой опыт, и мы хорошо знаем, что военным путем в Афганистане ничего не решишь. Сейчас вырисовывается другой вариант. Известно, что конфиденциально ведутся переговоры с талибами. Но в этом есть свои особенности. Очевидно, что афганское руководство хочет договариваться напрямую, без американцев. Об этом свидетельствует отстранение двух министров, обороны и иностранных дел. Они были достаточно тесно связанны с Соединенными Штатами. Можно сделать вывод, что руководство афганского правительства хочет напрямую договариваться с талибами, но эта договоренность может привести к катастрофическим последствиям.
Мне кажется, американцы в этих условиях, после демонстрации ряда локальных успехов, начнут выводить свои войска. Афганистан — нерешаемая сейчас проблема.
Я далек от мнения, что ислам порождает терроризм. Но борьба с терроризмом, которая выражается в оккупации исламских государств, в конце концов приводит к тому, что столкновения будут происходить с исламским миром. Второй путь – ближневосточное урегулирование, как ни парадоксально это звучит на первый взгляд. Мне кажется, что сейчас очень опасная ситуация на Ближнем Востоке. Можно предположить, что Иран ждет и считает реальным удар со стороны Израиля по его ядерным объектам. В Иране готовятся запустить новый караван судов с гуманитарной помощью под охраной своих военно-морских сил. Если будет столкновение с Израилем в море, это может привести к удару по Ирану, что может вызвать симпатии у мировой общественности, поскольку этот удар будет связан не с ядерным оружием, а с прорывом блокады сектора Газа. Исключать такое развитие событий полностью не приходится.
Что сейчас делается с ядерной программой Ирана? По имеющимся данным (они проверялись, когда я был руководителем Службы внешней разведки), у Ирана нет политического решения о создании ядерного оружия. Очевидно, что Иран хочет использовать модель Японии, когда технологически все готово, но принять решение можно в других условиях, когда это будет необходимо. Что делать? Многие считают, что нужны очень жесткие санкции. Россия и Китай придерживаются другой линии. Санкции нужны, но не должны быть слишком жесткими. Санкции – деликатный инструмент. Если перегнешь палку, это может обернуться плохими результатами.
Россия голосовала за санкции в Совете Безопасности, но сумела до этого убрать из проекта резолюции острые моменты. Наша позиция заключается не только в том, что в интересах России развивать сотрудничество с Ираном, и не только в том, что санкции бьют по иранскому народу. Мы считаем, что жесткие санкции могут привести к сплочению иранского руководства на экстремистской платформе.
Но худший сценарий – нанесение военного удара по Ирану. Это может привести к катастрофическим последствиям.
Теперь несколько слов о мировом экономическом кризисе. Я не буду говорить о причинах – они общеизвестны. Остановлюсь только на одном вопросе: будет ли вторая волна кризиса, связанная с кризисом в зоне евро. Кризис в зоне евро носит системный характер. При создании интеграционного поля валютный союз был отнесен исключительно к компетенции ЕС. Страны передали на наднациональный уровень установление процентных ставок и право изменять обменный курс валют. Однако одновременно ЕС строится на координации самостоятельных экономических единиц. И произошло быстрое расширение ЕС. Я не думаю, что в обязательном порядке будет действовать система «домино». Хотя положение достаточно серьезное в Португалии, Испании, Венгрии и некоторых других государствах. Для того чтобы приглушить кризис, создается фонд со значительными средствами. Эти меры играют положительную роль в ограничении влияния кризиса и, возможно, даже прекращении его.
Но в долговременном плане могут быть значительные трудности в жизни Европейского Союза. У меня сравнительно недавно была интересная беседа с Гельмутом Шмиттом. Это очень мудрый человек, несмотря на свой возраст. И как он видит будущее ЕС? Он говорит, что в глубину интеграционные процессы не пойдут. Скорее всего, образуется ядро из Франции, Германии, нескольких других стран, где будет более глубокая интеграция. А остальные страны, по его мнению, будут второстепенными членами ЕС. Эта идея может быть воплощена в жизнь.
Каково место России в этом мире? Есть традиционные показатели. Даже после того, как распался СССР, Россия — самое крупное по территории государство мира. В недрах – огромная часть, до 40% мировых природных ресурсов. Единственная страна, сопоставимая по ракетно-ядерным возможностям — Соединенные Штаты, постоянный член Совета Безопасности ООН. Один этот перечень говорит о месте России в современном мире. Многое упирается в экономику. Многие проблемы мы стали чувствовать острее сейчас, во время кризиса. Россию в большей степени затронул кризис, чем другие страны Большой двадцатки. Почему так произошло? Мы вступили в кризис, имея две серьезные диспропорции.
До 40% ВВП России создается за счет экспорта сырья. Когда цены на сырье резко упали и когда спрос на сырье сократился в результате кризиса, мы оказались в тяжелом положении. Могут сказать, что и в Китае значительная часть ВВП создается за счет экспорта. Но экспорта готовых изделий, товаров, а не сырья. Поэтому того маневра, как у Китая, у нас не было. Что сделал Китай? Он значительную часть свой экспортной продукции развернул на внутренний рынок, поднял платежеспособность населения и бизнеса и таким образом вышел из кризиса. У нас пространства для такого маневра не было.
Вторая диспропорция. Мы вошли в кризис, имея 500 млрд корпоративного долга перед зарубежными банками. Это сумма золотовалютных запасов на тот период. Как образовался этот долг? Те средства, которые были получены от высоких мировых цен на нефть и на газ, не вкладывались внутри страны. И поэтому была очень низкая капитализация банков. В этих условиях предприниматели выталкивались за длинными деньгами за границу. Положение усугубляется тем, что подавляющее большинство заёмщиков — государственные или со значительным государственным участием. Это сопоставимо с государственным долгом. И когда наступает срок погашения или встает вопрос о реструктуризации долгов, государство обязано вмешиваться и тратить на это средства.
Я хотел бы сказать еще о двух проблемах. Первая проблема: когда снова выросли цены на нефть и газ, у нас опять появилась значительная часть людей, которые говорят – давайте вернемся к докризисной модели развития. Устойчивое было развитие, реальные доходы населения росли. Чем плохо? Тем более, что во время кризиса меры, которые предприняло руководство, сохранили банковскую систему, реальный сектор экономики, привели к тому, что медленно, очень медленно, растет население. Нет у нас быстрорастущей безработицы. Все это имеет место быть. Но есть и другие показатели.
Росстат привел сводку о положении России за 1992 – 2008 годы. Это годы реформ. Население России сократилось на шесть миллионов человек. На 17% выросло число государственных чиновников. Наряду с ростом уровня жизни населения резко увеличилось его расслоение по доходам. Разница между доходами 10% самых богатых и 10% самых бедных – 17 раз. На 40% сократилось число организаций, выполняющих научные исследования. Число научных сотрудников сократилось на 50%. В три раза выросло число защищенных диссертаций. В два раза сократилось число дошкольных учреждений. С 7,5% до 13% увеличился вес полностью изношенных основных фондов предприятий.
Поэтому когда выдвигается лозунг модернизации, это не лозунг, который порожден политическими причинами, это лозунг, который порожден положением нашей экономики. Многие решения, которые принимаются, правильные, но они не осуществляются. Или осуществляются таким образом, что это не соответствует тем целям, которые ставились первоначально. Приведу один пример. Всем понятно, насколько важна при модернизации замена устаревшего физически и морально оборудования на предприятиях.
Торгово-промышленная палата ставила вопрос о необходимости отменить пошлины на ввоз высокотехнологичного оборудования, которое не производится в нашей стране. Соответствующее решение было принято. Отменили и НДС. Недавно мы провели исследование, и выяснилось, что только 13% ввозят то оборудование, которое отвечает требованиям сегодняшнего дня. Почему? Потому что либо нет средств, либо экономят и покупают морально устаревшее оборудование.
Один пример. На Западе предприниматель борется за прибыль и на пути к прибыли развивает научно-технический прогресс. Наше рыночное хозяйство не адекватно крупномасштабной конкуренции. У бизнеса нет мотивов добиваться научно-технического прогресса. Эту миссию берет на себя государство. Модернизация будет осуществляться, потому что мы понимаем, что это не лозунг, а требование жизни. Успех модернизации весьма вероятен, потому что у нас в стране значительный интеллектуальный потенциал.
Россия заинтересована в максимальном сближении с остальной частью Европы. Но главный торговый партнер у нас – это ЕС. Мы являемся частью Европы. Я думаю, нас не примут в Европейский Союз. Побоятся, что такая большая Россия раздавит Европейский Союз. Но это отнюдь не означает, что не надо развивать экономические связи и идти к созданию единого экономического пространства. Наше отношение к Европе продиктовано не только геополитическими соображениями, не только соображениями единой безопасности для Европы, но и экономическими соображениями. Разве об этом не свидетельствует тот факт, что мы предлагаем отменить визовую систему. Раньше нас обвиняли, что мы пытаемся изолироваться себя, построить стену вокруг себя, а сейчас мы говорим: давайте отменим визы. Что касается отношений России с Китаем, то когда я был министром иностранных дел, а затем работал в правительстве, то я всегда отстаивал точку зрения о необходимости диверсификации внешней политики. В свое время даже выдвинул идею «треугольника» — Россия, Китай, Индия. Не для того, чтобы создать военное образование, но для того, чтобы были тесные линии, связывающие углы этой геометрической фигуры. Эта идея помогла наладить отношения между Индией и Китаем. Она жива до сих пор.
В то же самое время мы понимаем, что самая сильная сейчас в экономическом, политическом и военном плане страна – это США. И игнорировать это не приходится. Это не значит, что Россия будет ведомой. Моим предшественником на посту министра иностранных дел был человек, который говорил, что главное – связи с цивилизованным миром, а все остальные – шантрапа. Совершенно ясно, что у нас есть свои национальные интересы, которые мы будем защищать.
|
