, §§ 317 - 318, ECHR 2010 (извлечения), в котором предполагаемое заключение дочери заявителя продолжалось около двух часов).
--------------------------------
<1> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2012.
<2> Там же. N 5/2010.
36. Что касается фактов, Европейский Суд отмечает, что после прибытия значительного количества сотрудников милиции в актовый зал заявители были окружены милицией. Они были посажены в микроавтобусы в сопровождении милиции, доставлены в отдел милиции и освобождены после полуночи, то есть оставались там примерно три часа. Их имена были внесены в официальный журнал регистрации лиц, подвергнутых доставлению и задержанию в отделе милиции. Утверждение о том, что заявители проследовали в отдел милиции по собственной воле, было отклонено районным судом как не основанное на фактах (см. § 13 настоящего Постановления). Этот фактический вывод не был опровергнут при обжаловании, поскольку городской суд отклонил иск исключительно со ссылкой на тот факт, что нахождение заявителей в отделе не было достаточно длительным, чтобы квалифицироваться в качестве "задержания" в соответствии с российским законодательством (см. § 18 настоящего Постановления). В своих объяснениях, предоставленных Европейскому Суду, власти Российской Федерации указали, что заявители могли передвигаться по зданию отдела милиции, но они не утверждали, что заявители могли покинуть его, по крайней мере, до тех пор, пока им не было это разрешено. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает установленным, что имел место элемент принуждения, который, несмотря на небольшую продолжительность заключения, свидетельствовал о наличии лишения свободы в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "M.A. против Кипра" (M.A. v. Cyprus), жалоба N 41872/10, § 193, ECHR 2013 (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "Осипенко против Украины" (Osypenko v. Ukraine) от 9 ноября 2010 г., жалоба N 4634/04, § 49, Постановление Европейского Суда по делу "Фока против Турции" (Foka v. Turkey) от 24 июня 2008 г., жалоба N 28940/95, §§ 74 - 79, и Постановление Европейского Суда по делу "I.I. против Болгарии" (I.I. v. Bulgaria) от 9 июня 2005 г., жалоба N 44082/98, § 87).
37. Европейский Суд далее напоминает, что квалификация или отсутствие квалификации со стороны государства фактической ситуации не может решающим образом повлиять на его вывод о наличии лишения свободы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Крянгэ против Румынии" (Creanga v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, § 92). Таким образом, тот факт, что Московский городской суд и государство-ответчик полагали, что заявители не были "задержаны" в значении законодательства Российской Федерации, не означает автоматически, что заявители не были лишены свободы с точки зрения Конвенции.
38. Принимая во внимание фактические элементы дела и прецедентную практику, приведенную в § 31 настоящего Постановления, Европейский Суд находит, что заявители были лишены свободы в значении статьи 5 Конвенции. Европейский Суд далее должен рассмотреть вопрос о том, отвечало ли лишение свободы требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции. Он напоминает в этой связи, что перечень исключений из права на свободу, предусмотренных пунктом 1 статьи 5 Конвенции, является исчерпывающим, и лишь узкое толкование этих исключений совместимо с целью этого положения, которая состоит в обеспечении того, чтобы никто не был произвольно лишен свободы (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Джулия Мандзони против Италии" (Giulia Manzoni v. Italy) от 1 июля 1997 г., § 25, Reports of Judgments and Decisions 1997-IV).
39. Лишение заявителей свободы явно не охватывалось подпунктами "a", "d" - "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Также оно не охватывалось подпунктом "b", поскольку отсутствуют доказательства того, что они не исполнили вынесенное в соответствии с законом решение суда или обязательство, предписанное законом. Как выяснилось, заявители предъявили документы, удостоверяющие личность, по требованию сотрудников милиции, ответили на их вопросы и подчинились их распоряжениям (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда по делу "Василева против Дании" (Vasileva v. Denmark) от 25 сентября 2003 г., жалоба N 52792/99, §§ 36 - 38). Остается определить, могло ли лишение свободы относиться к сфере действия подпункта "c".
40. Заявители официально не подозревались или не обвинялись в каком-либо правонарушении, и в отношении них не было возбуждено уголовное или административное дело. Представитель отдела милиции прямо признал во внутригосударственном разбирательстве, что "в действиях истцов отсутствовал состав административного правонарушения" (см. § 15 настоящего Постановления). Европейский Суд также отмечает, что не были составлены протоколы об административном правонарушении, задержании или аресте (см. там же). Из вышеизложенного следует, что задержание заявителей не могло быть произведено "с тем, чтобы [они предстали] перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения" в значении подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Махмудов против Российской Федерации" (Makhmudov v. Russia) от 26 июля 2007 г., жалоба N 35082/04 <1>, §§ 82 - 85). Следовательно, лишение свободы, которому подверглись заявители, не имело какой-либо законной цели в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции и являлось произвольным.
--------------------------------
<1> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2008.
41. На основании изложенных соображений Европейский Суд заключает, что имело место нарушение статьи 5 Конвенции.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 9 КОНВЕНЦИИ
42. Заявители жаловались на то, что досрочное прекращение их религиозной встречи вследствие приезда милиции приравнивалось к нарушению статей 5, 8, 9 - 11 Конвенции, взятых обособленно и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что, если собрание носит преимущественно религиозный характер, как это было в настоящем деле, в котором заявители собрались для проведения богослужения, жалоба на срыв собрания подлежит рассмотрению с точки зрения одной лишь статьи 9 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации" (Kuznetsov and Others v. Russia) от 11 января 2007 г., жалоба N 184/02, § 53), которая предусматривает следующее:
"1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов.
2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь тем ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц".
A. Доводы сторон
43. Власти Российской Федерации утверждали, во-первых, что богослужение, в котором участвовало, как в настоящем деле, большое количество лиц, создавало шум и нарушало общественный порядок и что милиция действовала в связи с жалобой на это нарушение. Во-вторых, они утверждали, что Сельскохозяйственная академия не была "культовым зданием" в значении пункта 2 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях". Эта статья разрешала верующим проводить богослужения и обряды в "иных местах, предоставленных для этих целей", но она не уточняла, какие места относились к этой категории. Власти Российской Федерации далее указали, что пункт 1 статьи 5 Закона Российской Федерации "Об образовании" запрещает создание и деятельность организационных структур политических и религиозных организаций в образовательных учреждениях. Кроме того, по закону две религиозные группы, которые проводили службу 12 апреля 2006 г., могли использовать лишь помещения, предоставленные их членами, тогда как договор аренды соответствующего помещения был заключен между академией и Административным центром "Свидетели Иеговы". При таких обстоятельствах заявители должны были осуществлять свое конституционное право на свободу собрания в соответствии с пунктом 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", то есть в соответствии с порядком, установленным для проведения публичных мероприятий. Пункт 1 статьи 7 Закона Российской Федерации "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" возлагал на организаторов обязанность предварительно уведомлять местные власти в письменной форме, что не было сделано заявителями. По мнению властей Российской Федерации, уклонение от направления предварительного уведомления противоречило принципу законности, провозглашенному в пункте 1 статьи 3 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", и являлось достаточным основанием для его прекращения в связи с его незаконностью.
44. Заявители возражали против довода властей Российской Федерации о том, что богослужение причиняло неудобство, указывая, что из внутригосударственного разбирательства не следует, что милиция получила какие-либо заявления, жалобы или телефонные звонки о том, что богослужение создает шум или беспокойство. Служба проводилась в специально предназначенной университетской аудитории, из которой доносилось мало шума, если он вообще доносился. Шум транспорта на оживленной улице значительно превосходил тот минимальный шум, который мог просачиваться наружу. Речь шла не о рок-концерте со значительно усиленной музыкой, а о торжественном религиозном обряде, который конгрегация открыла гимном, звучание которого не усиливалось, после чего к собравшимся обратился единственный оратор, звук речи которого был усилен только до такой степени, чтобы его слышала аудитория в зале. Заявители далее отметили, что использование значительных людских и транспортных ресурсов милицией свидетельствовало не о спонтанной реакции на жалобу относительно шума, а являлось доказательством тщательно спланированного рейда, который проводился в целях запугивания членов "Свидетелей Иеговы" в г. Москве.
45. Заявители далее утверждали, что они законно использовали помещение в соответствии с условиями действительного договора аренды и в отсутствие жалоб в течение примерно 10 недель до инцидента. Они отметили, что Европейский Суд уже признал неверной ссылку властей Российской Федерации на Закон Российской Федерации "Об образовании" в Постановлении по делу Кузнецова и других (упоминавшемся выше, § 72). В этом Постановлении Европейский Суд также отметил, что существовала последовательная практика Верховного Суда Российской Федерации, в соответствии с которой религиозные собрания не требовали какого-либо предварительного разрешения местных властей или их уведомления (см. там же, § 70). Даже допуская, что при организации встречи было допущено нарушение закона формального характера, срыв торжественного богослужения не был "необходим в демократическом обществе". Это была одна из 23 аналогичных служб, проводившихся в г. Москве в тот вечер, и единственная, которая была прервана, тогда как остальные прошли без инцидентов или нарушений общественного порядка, действительных или предполагаемых. Начальник милиции, руководивший операцией, должен был реализовать свое полномочие разрешить продолжение богослужения до его завершения, и лишь затем выразить свои претензии лицам, ответственным за его организацию, в связи с любыми предполагаемыми нарушениями. Масштабная демонстрация силы, включая привлечение вооруженных сотрудников ОМОН, против группы мирных верующих христиан, являлась непропорциональной и дискриминационной мерой.
B. Приемлемость жалобы
46. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.
C. Существо жалобы
47. В соответствии со статьей 9 Конвенции свобода мысли, совести и религии является одной из основ "демократического общества" в значении Конвенции. В религиозном аспекте это один из важнейших элементов, составляющих особенность верующих и их представления о жизни, но он представляет ценность и для атеистов, агностиков, скептиков и незаинтересованных лиц. Плюрализм неотделим от демократического общества, которое дорогой ценой создавалось столетиями, и зависит от него. Хотя религиозная свобода представляет собой прежде всего вопрос индивидуального сознания, она также предполагает, в частности, свободу "исповедовать религию". Свидетельствование словом и делом сопутствует самому существованию религиозных убеждений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Церковь Бессарабии и другие против Молдовы" (Metropolitan Church of Bessarabia and Others v. Moldova), жалоба N 45701/99, § 114, ECHR 2001-XII, и Постановление Европейского Суда по делу "Коккинакис против Греции" (Kokkinakis v. Greece) от 25 мая 1993 г., § 31, Series A, N 260-A).
48. Европейский Суд отмечает, что 12 апреля 2006 г. заявители собрались со своими единоверцами для проведения богослужения. Служба являлась формой исповедания их религии, пользующейся защитой статьи 9 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации", § 57).
49. Вскоре после начала службы прибыли сотрудники милиции и приказали прекратить собрание. Досрочное прекращение службы составляло вмешательство в право заявителей на свободу религии (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации", § 62), и Европейский Суд, соответственно, призван рассмотреть вопрос о том, было ли вмешательство оправданным, то есть было ли оно "предусмотрено законом", преследовало ли одну или более законных целей, предусмотренных пунктом 2 статьи 9 Конвенции, и было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе".
50. Стороны не пришли к единому мнению относительно того, было ли вмешательство "предусмотрено законом". Власти Российской Федерации выдвинули несколько правовых оснований для действий милиции, и Европейский Суд рассмотрит эти основания по очереди.
51. Поскольку власти Российской Федерации утверждали, что милиция вмешалась в связи с жалобой на шум и нарушение общественного порядка, Европейский Суд отмечает, что это утверждение не было выдвинуто или проверено в рамках внутригосударственного разбирательства и что власти Российской Федерации впервые выдвинули его в своих объяснениях, представленных в Европейский Суд. Власти Российской Федерации не предоставили доказательств, способных подтвердить это утверждение, таких как, например, письменная жалоба или зарегистрированный телефонный звонок от обеспокоенных соседей. Кроме того, не кажется правдоподобным, как верно отметили заявители, что десятки сотрудников милиции, включая вооруженных сотрудников ОМОН, были направлены, чтобы разобраться с обычной жалобой на шум по соседству.
52. Власти Российской Федерации далее утверждали, как и в деле Кузнецова и других, что проведение собрания в помещении академии противоречило пункту 5 статьи 1 Закона Российской Федерации "Об образовании" (приведенному в § 23 настоящего Постановления). Данное основание вмешательства также не приводилось в судах страны и впервые было выдвинуто в страсбургском разбирательстве. В любом случае оно уже было рассмотрено и отклонено Европейским Судом в Постановлении по делу Кузнецова и других, в котором Европейский Суд заключил, что Закон "Об образовании" прямо разрешал образовательным учреждениям сдавать свои помещения в аренду (см. § 24 настоящего Постановления) и что норма, на которую ссылались власти Российской Федерации, запрещала не физическое использование площадей училища третьими лицами, а скорее клерикализацию образовательных учреждений посредством создания религиозных структур, вовлекающих учащихся или персонал (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кузнецов и другие против Российской Федерации", § 72). В настоящем деле служба проводилась "после захода солнца", то есть вне нормальных академических часов, и отсутствуют доказательства того, что она каким-либо образом мешала образовательному процессу или вовлекала студентов или преподавателей. Таким образом, Закон "Об образовании" не мог служить законным основанием для вмешательства.
|
