Третья. Региональные проблемы между США и РФ
Скачать 2.68 Mb.
|
Российское направление Когда Горбачев писал о новом политическом мышлении "для нашей страны и всего мира", происходящие вокруг феноменальные перемены могли впечатлить самого большого скептика. Генеральный секретарь писал шаблонной обкомовской прозой, но вокруг происходило нечто прежде немыслимое - примирение первого и второго миров. Россия, лидер крупнейшего из когда-либо в истории противостоявших Западу блоков, сделала неимоверные по своей жертвенности шаги ради того, чтобы сломать барьеры, отъединяющие ее от Запада, как от лидера мирового технологического и гуманитарного прогресса. В период между 1988 и 1993 годами Запад не услышал от России "нет" ни по одному значимому вопросу международной жизни, готовность новой России к сотрудничеству с Западом стала едва ли не абсолютной. Имел место довольно редкий исторический эпизод: невзирая на очевидный скепсис западного противника, ни на сантиметр не отступившего от защиты своих национальных интересов, Россия, почти в эйфории от собственного самоотвержения, без всякого ощутимого физического принуждения начала фантастическое по масштабам саморазоружение. Историкам будущего еще предстоит по настоящему изумиться Договору по сокращению обычных вооружений (1990 г.), развалу Организации Варшавского Договора и Совета экономической взаимопомощи. Возможно, что только природный русский антиисторизм мог породить такую гигантскую волю к сближению с Западом, в течение сорока лет рассматривавшимся в качестве смертельного врага. В недавно изданных мемуарах президента Буша можно прочесть, с каким изумлением официальный Вашингтон воспринял нисхождение своего глобального контрпартнера до распада и конечного бессилия. Новые вожди прежде непримиримого противника начали докладывать высоким американским собеседникам о расколе страны, о ступоре армии, о готовности жертвовать многим ради нового партнерства со всемогущей Америкой. Культурный шок был столь велик, что многие изощренные американские специалисты - от Адама Улама до Брента Скаукрофта - заподозрили в действиях русских фантастический блеф, феноменальный обходный маневр, и сам президент Буш несколько первых месяцев своего президентства молчал (он принимал одного за другим трактователей русского чуда), не желая попасть впросак. То была нелепая (хотя и понятная) предосторожность. Уж больно лихо все шло по-западному на самом главном для США направлении мировой политики. Какие бы объяснения не выдвигал позднее софистичный западный мир (русские выдохлись в военной гонке; коммунизм достиг предела общественной релевантности; либерализм победил тоталитарное мышление; национализм сокрушил социальную идеологию и т. п.), неоспоримым фактом является добровольное приятие почти всем российским обществом, от левых до правых, идеи сближения с Западом и его авангардом - Соединенными Штатами. Приятие, основанное на надежде завершить дело Петра, стать частью мирового авангарда, непосредственно участвовать в информационно-технологической революции, поднять жизненный уровень, осуществить планетарную свободу передвижения, заглянуть за горизонты постиндустриального общества. Сорок лет Россия смотрела на Америку через объективы разведывательных спутников, перископы подводных лодок, экраны радаров ПВО. В 90-е годы застоявшийся маятник истории сделал огромное колебательное движение на Запад. На своем пути он разрушил КПСС, СССР, СФРЮ, ЧСФР, ОВД, СЭВ (не говоря уже о менее значимой аббревиатуре). Вызрела острая нужда в новой формуле отношений с США. Министр Козырев определил ее как "стратегическое партнерство". Необычным было определение двусторонних отношений лишь одной стороной; необычным было наблюдать стремление радикальных российских западников собственным "указом" включить Россию в западный мир; необычным было предположение, что Вашингтон будет поддерживать некую биполярность в условиях, когда второй полюс столь драматически самоуничтожился. Феноменальные события рубежа 80-90-х годов сломали противостояние. Но маятник российской истории не достиг трех желанных для новой России высот: подключения к технотронной цивилизации, повышения жизненного уровня, свободы межгосударственного перемещения российских граждан. Какой бы ни была амплитуда движения маятника, неизбежно обратное движение. И мы живем сейчас в мире обратного движения маятника - от "планетарного гуманизма" к осознанию мирового эгоизма, тщетности примиренческих потуг, наивности самовнушенных верований, железобетона национальных интересов, своекорыстия внешнего мира. Россия достаточно быстро обнаружила, что коммунизм не был единственной преградой на пути сближения с Западом. Православие, коллективизм, иная трудовая этика, отсутствие организации, иной исторический опыт, отличный от западного менталитет, различие взглядов элиты и народных масс – все это и многое другое смутило даже стопроцентных западников, увидевших трудности построения рационального капитализма в “нерациональном” обществе, свободного рынка в атмосфере вакуума власти и очага трудолюбия в условиях отторжения конкурентной этики. Безусловно, действовала великая сила инерции. В новом "однополюсном" мире, Вашингтон еще немалое время действовал так, словно в глубине Евразии стоит вторая опора мирового порядка, словно мост между двумя величайшими державами не прогнулся, словно новая, неведомая российская демократия будет вечно смотреть на североамериканский эталон глазами Козырева. С уходом удивительного министра (который словесно характеризовал демократию как величайшую ценность, а действовал в лучших традициях тоталитарного сознания, сообразуясь лишь с одним мнением - кремлевским) замедлилась инерция, столь долго продлившаяся из-за постоянной уступчивости одной из сторон. Наступил новый этап американо-российских отношений. Сейчас в обеих столицах, в Вашингтоне и Москве формируется новая парадигма двусторонних отношений, которой предстоит главенствовать в ХХI веке. Чтобы понять американскую политику в отношении России нужно видеть происходящую в США борьбу трех концепций “русского феномена”. В их столкновении формируется российская политика Вашингтона. Примат идеологии Первая концепция исходит из видения противника не в России, не в русском народе, а в коммунизме - учении и практике, которые были навязаны России после неудач первой мировой войны, изнеможения России 1917 года. Словами современного русолога Майкла Макфола: “Советская коммунистическая система - а не Россия как страна или русские как народ - угрожали национальным интересам Америки во время холодной войны... Коллапс коммунизма, а не искусная дипломатия привели к величайшему прогрессу по основным спорным вопросам”. Можно верить в то, что причиной взаимного ожесточения был коммунизм, но тогда не очень просто объяснить некоторые явления. Прежде всего, именно дипломатия, а никак уж не крах коммунизма (который произошел позже) привели к объединению Германии, отказу СССР от своего превосходства в обычных вооружениях, краху Организации варшавского договора и распаду СССР. Но главное даже не это: освободившаяся от “идейного яда,” молодая российская демократия не ощутила изменения отношения со стороны тех, чьей дружбе мешал якобы коммунизм - не получила своего “плана Маршала”, не была принята в главные западные организации. Более того, с января 1994 года Америка начала продвигать границы своего главного военного союза к границам уже не коммунистической, а демократической России. К чему бы это? Ведь коммунизм уже почил. При этом польские или венгерские коммунисты оказались приемлемыми партнерами для Соединенных Штатов. Неприемлемым оказалось протежирование демократической России (а не Польши с президентом-коммунистом) при попытке вступления в Европейский союз, приглашения ее в НАТО, в Организацию экономического сотрудничества и развития, в ВТО, в нео-ГАТТ, реализации подлинного членства в “семерке”. Десятки миллиардов долларов были предоставлены коммунистическому правительству СССР, и гораздо более скромные суммы выделены в качестве кредитов демократической России. Тут уж самый непреклонный западник начнет сомневаться в том, что именно коммунизм является причиной западного отчуждения в отношении России. Представители идеологической концепции ожидали того, что им с такой легкостью обещали российские радикалы-рефоматоры, ожидали быстрой рекультуризации населения, радикального изменения социума, внедрения всесильных рыночных отношений. Неудачи на этом пути породили к рубежу ХХI века вполне понятное разочарование. Соединенные Штаты испытывают разочарование, как минимум, в трех сферах: -в России так и не сложился и не складывается подлинный рынок с классическими правилами биржевой игры, со здоровой конкуренцией, акционированием, действительной денационализацией, открытием страны внешнему миру, оформлением стабильного законодательства, гарантирующего полномасштабное участие американских компаний. То, что имеет место сейчас, едва ли можно назвать зрелой рыночной экономикой - это и объясняет незначительное присутствие американских производителей (да и то не первостепенных - ”Пепсико”, сигареты, "ножки Буша"). Гигантская американская индустрия так и не вышла на российские просторы в условиях отсутствия надежного законодательства, чиновничьего произвол и открытого криминала. Соответственно, в Вашингтоне не действует "русское лобби" (в отличие, скажем от активно действующего "китайского лобби"). Экономического Эльдорадо, нового Дальнего Запада из России, где сужается (а не расширяется) внутренний рынок, не получилось, взаимозависимость не реализовалась. -Русская демократия не достигла западных норм. В стране нет ни одной политической партии западного типа, не сложилась система разделения трех властей, ибо судебная власть заняла заведомо подчиненное положение, а исполнительная по конституции 1993 года имеет полномочий больше, чем законодательную ветвь. Эксцессы, подобные Октябрю 1993 года, победа левых на выборах в декабре 1995 года, чеченское фиаско территориального урегулирования выдвинули противостояние, а не компромисс во главу угла нового русского политического устройства, не знающего законченных форм ни в территориальном отношении (СНГ, ССР, договор четырех), ни в политическом (демократы не создали партии массового характера с собственной идеологией), ни в военном смысле (Договор о фланговых ограничениях нарушается, СНВ-2 не ратифицируется). Надежды 1991 года на стремительную демократизацию, на создание стабильной прозападной России оказались завышенными. -После нескольких лет (1988-1993) непрерывного "да" Россия стала говорить Америке "нет" на международной арене. Обозначились пункты противоречий в конкретных вопросах. С американской точки зрения российское оружие продается во многом "не тем странам" (к примеру, криогенные двигатели для индийских ракет). Такими сделками как обязательство построить АЭС Ирану, Россия нарушает американское видение режима нераспространения. Москва заняла самостоятельную позицию в югославском кризисе. Объединительный порыв некоторых московских интеграционистов грозит суверенитету "ближнего зарубежья", предвещает попытки восстановления остова прежней сверхдержавы со всеми ее великодержавными видением мира. По оценке Майкла Макфола прежде всего выявились следующие противоречия: “Договор об ограничении вооружений СНВ-2, расширение НАТО, торговля с Ираном и Ираком, новый российский драконовский закон, санкционирующий деятельность лишь определенных религий... Эта старая повестка дня говорит лишь о том, что контуры нового послекоммунистического стратегического партнерства между Соединенными Штатами и Россией не определились. Заново звучат аргументы, что Соединенные Штаты и Россия попросту обречены быть противниками. Представители этой точки зрения полагают, что последний экономический кризис в России выдвинет к рычагам власти российских лидеров, враждебных Западу; это вынудит западный мир снова сдерживать угрозу России рынкам и демократии... Если демократия и капитализм потерпят здесь поражение, тогда умножится число спорных вопросов между Россией и Соединенными Штатами и возникнут новые угрозы американской безопасности.” Кумулятивный эффект вышеперечисленных процессов разрушил в Вашингтоне то, что А. Козырев самонадеянно называл "стратегическим партнерством", и в чем в Вашингтоне едва ли не гарантированное желание россии приобщиться к западному лагерю. Иллюзии в отношении гарантированной податливости России увяли, реальность оказалась для американских стратегов жестче и грубее ожидаемого. Новый мировой порядок не установился не по вине России, но и российское неустроение добавило нестабильности в общую картину. Представители идеологического подхода (П. Редуэй, Р.Стаар, Р. Пайпс, Э. Лутвак, У. Лакер), борясь за свой способ решения российской проблемы в условиях поражения в России коммунизма, лишенные красного жупела стали все чаще обращаться к цивилизационным различиям (иначе им трудно стало объяснить сложности капиталистической трансформации России). Базовой идеей этой школы к концу 90-х годов стал тот постулат, что “целью НАТО и Атлантического союза была не просто защита Запада от Советского Союза. НАТО была также защитницей Запада от Востока, а, говоря точнее, западной цивилизации от восточной отсталости, тирании, варварства. Формирование НАТО было тесно связано и четко легитимизировано с распространением идеи западной цивилизации, с распространением академических курсов, основанных на этой идее, распространившейся в американских университетах”. Джеймс Курт старается соединить идеализм с реализмом. он говорит о тесном взаимодействии “между (1) идеей Западной цивилизации, (2) жизненными интересами Соединенных Штатов и (3) членством в Атлантическом альянсе”. Да, коммунизм повержен. Но осталось различие между Западом и не-Западом - ключевое для определения американской стратегии различие. Отодвинутая на тысячу километров к востоку, ныне Россия, как говорит не очень успешный опыт 90-х годов, вовсе не потенциальная часть Запада, а потенциальный его противник. Примат геополитики Если гибель коммунизма не сделала Америку и Россию друзьями, то поневоле приходится обращаться ко второму объяснению, выдвигаемому западными интерпретаторами российской политики Вашингтона. “Глупый, это же геополитика”. Два прекрасных знатока России (и американской стратегии в отношении ее) - Дэниэл Йергин и Тэйн Густафсон недвусмысленно определили главную стратегическую посылку Вашингтона: “Если Россия восстановит свою экономическую и политическую мощь, она станет конкурентом и соперником Соединенных Штатов; это будет не идеологическое соперничество, а соперничество великих держав”. Если кому-либо нужно более распространенное изложение подобных аргументов, отсылаем к идеям Уильяма Одома, Колина Грея, к ставшей (благодаря быстрому переводу) доступной российскому читателю книге Зб. Бжезинского “Великая шахматная игра”. Основной тезис тех, кто подозрительно воспринимает Россию любой политической окраски - не идеология, а геополитические реальности определяют правила мировой политики. Если основа поведения США в мире - геополитика, постараемся разобраться в ее основных параметрах. В новом мировом раскладе сил сегмент России уменьшился весьма значительно. Но не до черты необратимого несамостоятельного следования за более сильными. Россия все же сохранила немалое из наследия СССР. Вовне - место постоянного члена Совета Безопасности ООН, влияние среди ближних соседей, тропу дружбы с великими государствами. Внутри - ракетно-ядерный меч в рукахочень терпеливого, не избалованного историей народа. Это обеспечило ей свободу выбора пути, образования союзов, формирования партнерских соглашений. Никакая прозападная “гибкость” российской элиты не может в одночасье изменить того обстоятельства, которое является частью национального генетического кода: никогда не быть ничьим сателлитом, идти на любые жертвы ради самостоятельного места в истории, ради свободы выбора в будущем, ради сохранения этого выбора у грядущих поколений. Медленно но верно Москва начала освобождаться от поразительных иллюзий. Безоговорочные западники начали уступать в управлении страной место более отчетливым радетелям национальных интересов. И что же они видят на Западе, где США укрепили свои позиции лидера? Происходящее одновременно расширение НАТО и увеличение числа членов Европейского союза во всей остроте ставит вопрос о европейцах, не охваченных этими процессами, о подлинном месте в Европе России. Где это место? Далеко не все на Западе с легкостью вопринимают игнорирование крупнейшего европейского государства. Сошлемся на мнение уравновешенного англичанина - Джонатана Хэзлема: “Простым фактом является вытеснение России на задворки Европы, чего не может скрыть никакая казуистика”. К началу ХХI века школа реалистов, исходя из геополитических реалий, стоит перед реальностью того, что, помимо трех “великих неизвестных”, не находящихся под контролем США - конфуцианского Китая, индуистской Южной Азии и мусульманского мира (каждый из которых включает в себя более чем миллиардную массу населения), на севере евразийского континента приходит лишившаяся двух своих союзов - Варшавского договора и СССР -Россия. Любое, ощущающее изоляцию государство стремится найти выход. Россия в этом отношении не лучше и не хуже других, отодвигаемых и игнорируемых стран. трудно не повторить старое правило, что великие державы не следует загонять в угол. Переход России в разряд “отвергнутых” усиливает значимость четырех потенциальных опасностей обнаруживаемых Вашингтоном в глобальном раскладе сил. 1. Потеря контроля над Евразией. После пяти войн (две в Европе и три в Азии), которые США вели в текущем веке, перед ними встает, словами возглавляющего Библиотеку конгресса Джеймса Биллингтона (специалиста по России), “по существу та же задача, которую решала Британия в предшествующие столетия в континентальных войнах: предотвратить авторитарную гегемонию над величайшей земной массой и хранилищем ресурсов. Подобная империя маргинализировала бы и свела бы в конечном счете до положения вассала более свободные, более предприимчивые в своих контактах государства, развившиеся на морской периферии в Северной Европе и Северной Америке... Если Россия обратится к скрытно-фашистскому авторитарному национализму, угрожающему ее хрупкой правящей коалиции, в то время как радикальные мусульманские государства и ленинистский колосс- Китай начинают экспансию своей мощи, двумя вероятными итогами, угрожающими демократическим государствам будут распространение этнического и религиозного насилия югославского образца, либо формирование альянса авторитарных стран против малочисленного демократического мира”. Оси и треугольники (Москва-Пекин, Москва-Дели-Пекин и др.) страшат американцев с 1949 года. Отсюда обостренная реакция на подобное сближение незападных государств после окончания холодной войны. 2. Совершенствование и распространение оружия массового поражения. Хотя холодная война считается оконченной и обычные вооружения России резко ослаблены, “Россия все же обладает, - напоминает Биллингтон, - способностью нанести удар по центрам населения и инфраструктуре Северной Америки; не подчиняющиеся международным законам государства могут получить часть ее арсенала.” Стратегические силы России остаются единственным на земле арсеналом, способным уничтожить самую мощную нацию планеты (разумеетсяю одновременно и себя). Нератификация договора СНВ-2 прерывает процесс совместного российско-американского понижения уровней военного противостояния. С растущим желанием Америки создать систему противоракетной обороны в зону пересмотра попадает Договор о запрещении строительства противоракетной обороны (Договор о ПРО) - основа двусторонней стабильности. Крах российской экономики подталкивает к немногим “незакрытым” путям получения конвертируемой валюты; одним из источников является массированная помощь странам, желающим укрепить свой военный потенциал, т. е. вооружение стран, чья суверенность делает независимое использование военных средств одним из рычагов силовой дипломатии. 3. Характер национальной самоидентификации российского государства. Если Россия признает своими гражданами лишь тех, кто живет в ее пределах и смирится с долей тех этнических русских, которые живут за ее пределами, то она объективно явится охранительницей сложившегося в 90-е годы статус кво. Но если она не откажется от опеки 25 миллионов русских, живущих в республиках, прежде входивших в СССР, если она станет их активным опекуном, то она может превратиться в “ревизионистскую” страну. 4. Россия может вернуться к своей прежней социальной роли защитника униженных и оскорбленных. На фоне глобального демографического взрыва Россия может попытаться возглавить переживающий социальные катаклизмы, теряющий свои позиции в ходе “догоняющей модернизации” Юг, противостоящий “золотому миллиарду” благополучных стран индустриального Севера. Такой поворот мог бы заменить противостояние Восток-Запад не менее ожесточенным противодействием по линии Север-Юг. Россия воспользовалась бы ожесточением маргинализированных историей стран. Ярко проявившая себя в конце ХХ века этническая ненависть могла бы интенсифицироваться социальной ненавистью, которая начала бы проявляться на фоне постоянного увеличения значимости мировых природных ресурсов, обладание которыми становится оружием обездоленных. Указанные четыре опасности приобретают тем большие черты реальности, чем плачевнее экономическое состояние России, безнадежнее ее чувство национального унижения, безрассуднее этнократическая политика стран с большой русскоязычной диаспорой. Исторически Россия не в первый раз ищет пути выхода из национального кризиса, и прежние ее попытки были не безуспешны. Примат постепенного вовлечения |
Похожие:
 | Главная цель Программы – укрепление культурно-академических связей между народами США и России, улучшение взаимопонимания между нашими... |  | В случае, если у Вас возникли неразрешенные проблемы в связи с пользованием услугами авиакомпании «Нордавиа – региональные авиалинии»,... |
| В случае, если у Вас возникли неразрешенные проблемы в связи с пользованием услугами авиакомпании «Нордавиа – региональные авиалинии»,... | | Сша и уменьшился по сравнению с 2011 годом на 16,1% в том числе, экспорт составил 307,0 млн долл. Сша (снижение в 2,6 раза), импорт... |
| Главная цель программы – укрепление культурно-академических связей между народами США и России, улучшение взаимопонимания между нашими... | | Оговой службой США (irs), предполагающее, помимо прочего, сбор информации о налогоплательщиках США. Fatca направлен на предотвращение... |
| В связи с чем, на практике возникает большое количество споров между налогоплательщиками и инспекциями фнс россии, а также нередки... | | Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе: Б. М. Цупанчича, Председателя Палаты, Дж Хедигана,... |
| Медиация представляет собой процесс, в котором нейтральная третья сторона (медиатор) помогает разрешению конфликта, содействуя конфликтующим... | | Статьей 40(I) Статута Международного Суда, имеем честь передать Вам подлинник Специального соглашения о передаче спора об Элизийских... |