Государственная языковая политика в федеративном государстве: политический анализ российского и зарубежного опыта
Скачать 3.02 Mb.
|
1.2 Государственная языковая политика: понятие, сущностные черты и типы Вследствие набирающих силу глобализационных процессов; экономических, политических, социальных, идеологических факторов, абсолютное большинство государств имеет полиэтническую и полилингвальную структуру. Язык перестает быть просто средством коммуникации. Еще в 1806 году И.Г. Фихте в своей книге «Речи к немецкой нации» утверждал, что говорящие "на одном языке связаны друг с другом множеством невидимых уз..., они ...образуют единое и неделимое целое»87. Так язык становится маркером идентичности, критерием самосознания. Именно это обстоятельство, на наш взгляд, и превращает язык в инструмент политики. В.В. Наумов так определяет его значение: «Язык – это власть, средство достижения любой цели, которую ставит перед собой государство»88. Этим объясняется и столь высокий интерес сегодня к вопросам государственной языковой политики. Факторами, развивающими этот интерес, становятся столь различные в своей этимологии явления, как демократизация общественной жизни, укрепление социокультурных, научных, экономических, социально-политических связей, популяризация федералистских отношений и, напротив, усиление межэтнической напряженности, эскалация этноязыковых конфликтов, ущемление прав меньшинств, усиление центробежных политических настроений и т.д. Представителями различных политических школ предложены различные подходы к рассмотрению понятия «языковая политика». Сам термин «языковая политика» ввел в российскую научную литературу видный российский и советский ученый Е.Д. Поливанов в 1929 году. С тех пор представители советской политической школы видели в языковой политике комплексное экстралингвистическое и экстраполитическое явление. Свой вклад в становление и исследование этой сферы внесли Ю.Д. Дешериев, Н.Ф. Яковлев, Л.И. Жирков, А.Г. Агаев, А.М. Сухотин, А.А. Реформатский, В.А. Аврорин, А.Н. Самойлович, И.Ф. Протченко и др. Отметим, что такой подход - двуединость понятия - разделяли лингвисты, социолингвисты, правоведы, культурологи, педагоги того периода. Наиболее полное, на наш взгляд, определение языковой политики предложили А.Д. Швейцер и Л.Б. Никольский, назвав ее «совокупностью мер, принимаемых государством, партией, классом, общественной группировкой для изменения или сохранения существующего функционального распределения языков или языковых подсистем, для введения новых или сохранения употребляющихся лингвистических норм»89. Во избежание путаницы в терминах, отметим возникшее в СССР в 20-е годы 20-го века понятие «языковое строительство», обозначающее «работу, проводимую государством по развитию малых и окраинных языков»90. В годы активного возрождения языков, названные И.Г. Илишевым периодом «плюрализма и языкового федерализма»91, термин «языковое строительство» был абсолютным синонимом «языковой политики», однако позже, в силу кардинальной смены политического курса в сторону активной русификации, понятия значительно разошлись. Представители зарубежной школы в большинстве своем придерживаются англо-американской традиции при определении понятия. В зарубежной, чаще англоязычной, социолингвистике «языковая политика» часто заменяется термином «языковое планирование» (см. работы Дж. Фишмана, Дж. Ло-Бьянко, Б. Вайнштейна и др.). В научную литературу понятие было введено Э. Хаугеном в 1959 году для обозначения любого, официального и неофициального, воздействия на язык92. В начале своего использования термин носил, скорее, лингвистический характер. Однако, вскоре характеристики понятия значительно расширились. Д. Робинсон называет языковое планирование «официальной деятельностью правительства, направленной на отбор и развитие унифицированного административного языка или языков»93. Д. Бломмерт определяет его как попытку власти «формировать социолингвистические характеристики общества любыми средствами»94. При этом «цели языковой политики имеют социальный, политический и экономический характер»95. Схожую трактовку имеют американские термины «языковой режим» (language treatment) и «языковой инженеринг» (language ingineering), французский термин «языковое обустройство» (amenagement linguistique) и т.д. Все они, с нашей точки зрения, в той или иной степени соответствуют понятию «языковая политика» и позволяют рассматривать их как его синонимы. Параллельно достаточно широкое распространение (и активную поддержку среди отечественных ученых - Н.Б. Вахтина, Е.Б. Головко, Ю.В. Кобенко, С.А. Москвичевой) получило определение языкового планирования как процесса практической реализации языковой политики. Немецкие исследователи Х. Клосс и Б. Хайне рассматривают «языковую политику как формулирование предписаний и законов, а языковое планирование – как реализацию политических решений»96. Это мнение разделяют Р. Балдауф, М. Херрн, Б. Барнаби, М. Раннут, В.Т. Клоков и др. Современная российская политическая школа продолжает богатые традиции советской науки. И актуальный подход к определению языковой политики (на наш взгляд, абсолютно правомерно) соответствует известной точке зрения В.А. Аврорина, согласно которой языковая политика - есть система мер "сознательно регулирующего воздействия на функциональную сторону языка, а через ее посредство в известной мере также и на его структуру»97. Эту точку зрения разделяют В.М. Алпатов, Е.Б. Гришаева, В.Ю. Михальченко и многие другие. Так, в определении В.И. Беликова и Л.П. Крысина языковая политика приравнивается к «практическим мерам государства, касающимся статуса государственного языка, его функций, защиты монопольного использования ...в наиболее важных социальных сферах, регламентации применения «местных языков»98. Подчеркивая значимую роль государственной идеологии, Ю.Д. Дешериев назвал языковую политику совокупностью "идеологических принципов и практических мероприятий по решению языковых проблем в социуме, государстве»99. Обратим внимание на то, что все исследователи отмечают институциональный характер языковой политики, ибо реализуют ее государственные структуры или органы, наделенные соответствующими полномочиями. При этом большинство ученых оставляет право на сознательное регулирование языковых процессов за широким кругом субъектов этого права, включающим общественные организации, партии и т.д., а не только властные государственные органы, регламентирующие языковые (в более широком смысле – этноязыковые) отношения. Самое широкое толкование понятия, с этой точки зрения, предлагает Н.Б. Мечковская, включая в него «все виды сознательной деятельности общества, направленной на регулирование использования языка»100. Рассматривая языковую политику, в том числе, как юридическое понятие, В.М. Алпатов определяет ее как совокупность законодательных актов, имеющих целью решение вопросов развития, норматизации и стандартизации государственного и этнических языков страны101. Соглашаясь с этим мнением, считаем необходимым подчеркнуть, что законодательство в данном случае может иметь и прямо противоположное направление, т.е. на уничтожение, запрет или минимизацию использования языков. И, хотя такой подход не часто встречается в определениях ученых, любая негативная деятельность в этой сфере будет называться языковой политикой также, как и созидательная работа по сохранению языковой палитры государства, развитию государственного языка и укреплению позиций миноритарных. В этой связи, соглашаясь с мнением Л.Н. Москвичевой о том, что языковая политика – это ответ на конфликт и "ряд мер, направленных на стабилизацию обстановки»102, отметим как наиболее близкое к нашему, мнение Н.Б. Мечковской, где языковая политика обозначает любую практику "сознательного воздействия на языковую ситуацию»103. Термин «языковая политика» в трудах исследователей (Л.И. Антроповой, Л.Л. Аюповой, Н.Б. Мечковской, А.И. Баскакова, В.Ю. Михальченко и др.) часто употребляется в тесной связи с понятием «языковая ситуация», что вполне закономерно. Под языковой ситуацией, как правило, понимают совокупность социо- и этнолингвистических компонентов104, комплекс (в разных комбинациях) таких критериев как статус языка, языковой конфликт, языковые компетенции, количество носителей языка и изучающих его. Языковая политика в этой связи представляет собой довольно противоречивое явление; она одновременно фактор влияния на изменение или сохранение текущей языковой ситуации и объект влияния со стороны языковой ситуации, ее зависимая составляющая. Ярким примером такой взаимозависимости может служить государственная языковая политика Швейцарии, обусловленная исторически сложившийся ситуацией четырехязычия и ее же последовательно и продуманно поддерживающая. Вся история языковой политики Канады – это, по сути, одновременные попытки влияния на языковую ситуацию внутри страны и активное сопротивление этому влиянию, давление на субъектов языковой политики в процессе принятия решений, те самые «прежде всего дебаты», чем канадский сенатор Ю. Форен охарактеризовал сам федерализм в этой стране. Объединяет подходы отечественных и зарубежных исследователей языковой политики восприятие ее как значимой составляющей части государственной политики. «Инструментом лидеров, желающих изменить общество …с помощью рационально скоординированных действий»105 называет языковую политику Б. Вайнштейн. То, что она служит «орудием воздействия государства на общество, на функционирование и даже на само существование языков, на межъязыковые, межнациональные и межгосударственные отношения»106, подчеркивает Р.И. Хашимов. Исходя из вышесказанного, объектами государственной языковой политики являются:
Субъектами государственной языковой политики выступают уполномоченные органы государственной власти, соответствующие министерства и ведомства, а также общественные организации, фонды, движения, осуществляющие данную деятельность. Прежде чем обратиться к типологии языковой политики, хотим обратить внимание на объективное противоречие, что, по мнению М.Н. Самойловой, - есть «особенность современной языковой политики»107, и во многом определяет ее сущность. В.М. Алпатов называет это явление «взаимодействием двух естественных, но противоположных потребностей»108. В первом случае речь идет о желании сохранить собственную идентичность и использовать родной язык. Во втором – о «потребности взаимопонимания»109, подразумевающей ничем не ограниченное общение. Обе эти потребности могут быть абсолютно удовлетворены лишь в одноязычном обществе, однако полного языкового единства не наблюдается даже в государствах, условно считающихся моноязычными, такими как Исландия или Япония. Н.Н. Казанский несколько расширяет взгляд на это явление, видя противоречие в тенденциях к освоению наиболее распространенных языков, сохранению устойчивого статуса государственного языка и поддержке развития миноритарных 110. Итак, рассмотрим типологию государственной языковой политики, принимая во внимание неоднозначность ее основ и зависимость от существующей языковой ситуации; национальной ментальности; идеологической основы страны; ее этнолингвистической, социальной, в некоторых случаях и религиозной структуры; отношения к сторонним (иностранным) языкам; исторических, социальных, правовых и экономических (!) реалий. В данном вопросе наблюдается существенная разница в подходах. В предложенном анализе мы исходим из самых разных критериев и рассматриваем на их основе различные типы языковых политик: 1. Исходя из предпринимаемого воздействия на статус или корпус языковой формы, различают статусную и корпусную языковую политику (в зарубежной науке – часто – статусное и корпусное языковое планирование). Понятия были введены Х. Клоссом в 1969 году с целью разграничить: а) корпусную языковую политику, как деятельность, направленную на интралингвистические изменения, обновления или стандартизацию, охватывающие сферы орфографии, грамматики, лексики, фонетики, и б) статусную языковую политику, как деятельность, направленную на изменение или сохранение языка / языков в социальном и геополитическом контексте по отношению к другим языкам (диалектам). Позднее Р. Купер выделил еще одну составляющую – планирование освоения языка как деятельность в целевых социальных группах111. Это обособление носит, на наш взгляд, весьма условный характер, вполне укладываясь в рамки статусной языковой политики. Исходя из специфики работы, приоритетным для нас направлением исследования является статусная языковая политика государства. Однако в современных условиях взаимосвязь корпуса и статуса языка становится все более тесной. Примером тому служит мировая экспансия английского языка и / или англицизмов. Она – причина изменений в корпусе языков, в первую очередь – европейских. Например, в немецком появилось понятие Denglisch, составленное из немецкого (Deutsch) и английского (English), обозначающий новое, скорее самостоятельное, языковое образование в сфере профессиональной, академической, а сегодня уже и бытовой коммуникации. 2. Исходя из критерия исторически сложившейся моно- или полилингвальности общественной структуры, различают языковую политику в одноязычном социуме и языковую политику в двух- и многоязычных социумах. Хотим подчеркнуть, что, на наш взгляд, в сегодняшнем мире понятие «одноязычный социум» утратило свою актуальность. В свою очередь, значение языковой политики в многоязычном социуме значительно выросло, она стала частью межнациональных отношений и национальной политики, где родной язык - есть символ идентичности, предмет защиты, а ущемление языковых прав расценивается как проявление дискриминации112. 3. В зависимости от интенсивности проведения различают активную и пассивную языковую политику113. Исходя из этого критерия, диапазон политических решений и практических действий в рамках языковой политики государства колеблется между двумя крайними точками – активного действия и абсолютного бездействия. Суть этого подхода - в определении языковой политики Б. Джернадда, где она - форма "контроля (в том числе и отсутствия контроля…) политической власти и/или общества по отношению к языку в отдельно взятом политическом образовании»114. 4. Широко используется в трудах Е.Б. Гришаевой, Ю.В. Кобенко, Э.Д. Сулейменовой, В.Т. Клокова и др. авторов введенная Р.Т. Беллом типология, разделяющая языковые политики на эндоглоссную и экзоглоссную по критерию привлечения к решению языковых проблем (вплоть до присвоения статуса государственного) автохтонного или стороннего, «импортированного», языка115. Примером крайней формы реализации эндоглоссной (в другой терминологии – националистической) модели может служить политика Германии времен Третьего Рейха, где любая форма влияния другого языка как на корпусную, так и на статусную составляющую немецкого языка категорически запрещалась. Примером воплощения экзоглоссной политики могут служить действия Индии, где английский получил статус государственного языка вслед за хинди. 5. Исходя из направленности, а в некотором смысле и степени консервативности, языковая политика может быть ретроспективной и перспективной, а перспективная, в свою очередь, - конструктивной и деструктивной. Типология введена А.Д. Швейцером116. Ретроспективная языковая политика ставит своей целью сохранение существующей языковой ситуации. Таковой является политика Швейцарии, последовательно поддерживающая законодательно четыре языка, невзирая на огромную функциональную разницу в их использовании: на немецком говорит около 2/3 населения, а на ретороманском – не более 5000 человек. Перспективная языковая политика направлена на изменение статуса и корпуса языков. Так, согласно принятой в 1999 Конституции Венесуэлы, государственным языком остался испанский, однако и индейские языки стали «официальными для индейских народов и должны быть официально признаны на всей территории страны»117. Принятие поправки значительно упрочило положение и расширило функции миноритарных языков. Перспективная языковая политика, в свою очередь, может быть конструктивной и деструктивной. Конструктивная подразумевает меры, направленные на позитивное развитие языковой ситуации; созидание, сохранение, расширение корпуса и статуса языка; улучшение этноязыкового климата. Примерами такого рода деятельности в мировой практике являются создание новых литературных языков (иврит в Израиле), придание миноритарным языкам статуса официальных (марийский, осетинский, абазинский и еще три десятка языков помимо русского в современной России имеют статус государственных), реабилитация языков (в 1984 году статус официального языка в Люксембурге получил люксембургский язык) и др. Деструктивная языковая политика рассматривается как комплекс мер, ведущих к дестабилизации этнолингвистической обстановки. Такая политика проводилась в СССР в период русификации. Лишение малых языков статуса языков школьного обучения привело к тому, что среди многих народностей (в особенности, северных) «целое поколение утратило язык, культуру и национальное самосознание»118. И, хотя наука в это время активно развивала исследования корпуса миноритарных языков, - были составлены русско-чукотский, русско-нивхский и другие словари, активно изучался фольклор (что стало позже фундаментом возрождения малых языков), политический курс в отношении статуса языков был направлен на глубокую ассимиляцию и поставил на грань выживания языки малых групп. 6. С точки зрения субъектов языковой политики различают централизованную и нецентрализованную языковую политику. Централизованную языковую политику проводит, собственно, государство, и вся его деятельность в этом направлении носит обязательный к исполнению характер. Так, языковая политика СССР 20-х – 30-х годов прошлого века была подчинена тезису Директивы Народного комиссариата национальностей: «Никакого обязательного «государственного» языка – ни в судопроизводстве, ни в школе! Каждая область выбирает тот язык или те языки, которые соответствуют составу населения..., причем соблюдается полное равноправие языков как меньшинств, так и большинств...»119. Последовавший за этим пакет законодательных актов и вся административная, экономическая, политическая, идеологическая, образовательная, культурная деятельность были подчинены этому приказу. В свою очередь, «нецентрализованной является политика местных органов власти, не имеющая обязательной силы за пределами данного региона, а также языковая политика, проводимая общественными организациями и научными обществами»120. В современной России субъекты федерации регулируют свою языковую политику посредством собственных законодательных актов . Что касается деятельности общественных объединений, то их влияние в этой сфере поистине нельзя переоценить. Огромный вклад в сохранение, развитие и популяризацию русского языка и литературы в России и за рубежом вносит фонд «Русский мир», Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина и др. Работают различные организации и в сфере реабилитации, сохранения и развития этнических языков РФ: Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, Институт языка, литературы и искусства им. Г.Цадасы ДНЦ РАН, ХКОО «Объединение по защите культуры, прав и свобод коренных малочисленных народов Приамурья» и множество других. 7. Исходя из реалий современной РФ (в первую очередь, факта установления в республиках наряду с русским собственных государственных языков), свою типологию предложила А.Н. Биткеева. Классификация включает в себя: 1) однокомпонентную модель - языковую политику с разными формами существования русского языка; 2) двухкомпонентную модель - языковую политику с двумя доминантами (русский язык + республиканский государственный язык); 3) трехкомпонентную модель - языковую политику с тремя доминантами (русский язык + 2 республиканских государственных языка); 4) многокомпонентную модель - языковую политику с четырьмя, пятью и более доминантами (например, русский язык + 14 языков Дагестана); 5) дифференцированную модель – языковую политику в области функционирования языков малочисленных народов .121 Подчеркнем, классификация обусловлена уникальностью сложившийся в РФ языковой ситуации и применима исключительно к современной России. 8. Многие ученые, в первую очередь, представители американской школы (А.Х. Лейбовиц, С.Б. Хит, Т. Вайли, Б. Вайнштейн и др.) классифицируют языковые политики по принципу социально-политической открытости на официальные и имплицитные. Официальная языковая политика разрабатывается и реализуется в системе официальных кодов, т.е. следует официальным программам, получает официальное одобрение и т.д. Однако, имплицитные формы имеют зачастую еще более действенные рычаги влияния. Так, в 30-е годы XX-го века, в начале периода русификации СССР, все предыдущие декларации о сохранении этнического самосознания, равенства языков и культур, права получать образование на родном языке де-юре были в силе, но не де-факто; национальные школы и училища закрылись, образовательные учреждения постепенно были переведены на русский язык, велась масштабная работа по фактическому искоренению этнической идентичности и унификации общности «советский народ». Как правило, такая политика проводится под благородными лозунгами помощи миноритарным этносам, защиты прав и пр., но результатом такой «заботы» часто становится утрата тех самых языков и ущемление прав их носителей. 9. Исходя из целевой направленности, статусную языковую политику разделяют на внешнюю, ориентированную на популяризацию языка (языков) за рубежом, и внутреннюю, ориентированную на языковую ситуацию и этноязыковые группы внутри страны. Следует отметить, что при рассмотрении языковой политики учеными, как правило, берется во внимание ее внутригосударственный аспект. Однако, не менее значим и внешний, включающий в себя сохранение и популяризацию национального языка за рубежом. Такое деление поддержано многими известными исследователями: А. Верена, В. Даниленко, Е.А. Курченковой, Д. Штурм, Ю. Ламбах и др. М. Зязиков назвал это явление двумя плоскостями языковой политики: горизонтальной, обеспечивающей продвижение государственного языка в мире и вертикальной - "иерархией изучения языка, владения языком внутри страны»122. Продвижение английского в последние десятилетия в неанглоязычном мире – самое яркое подтверждение взвешенной и долгосрочной внешней государственной языковой политики. Активно занимаются вопросами популяризации немецкого языка за рубежом официальные и общественные структуры ФРГ, где сама языковая политика названа «частью внешней политики, призванной защищать и поддерживать ее цели»123. В последние годы отмечается активизация подобной деятельности со стороны России. Согласно принятой в 2015 «Концепции господдержки и продвижения русского языка за рубежом», русский язык является одним из "основных инструментов в продвижении и реализации стратегических внешнеполитических интересов РФ»124. 10. Исходя из целеполагания и характера полученных результатов (не всегда желаемых) языковые политики типологизировал Х. Клосс, разграничивая 1) политики, ориентированные на распространение какого-либо языка. Таковые связаны с использованием правовых, административных и прочих государственных ресурсов в рамках плана «дальнейшего официального использования языка или языков»125. Примером воплощения политической воли в данной сфере может служить внедрение и получение статуса государственного языка английским в Нигерии, урду в Пакистане и т.д.; 2) целесообразно ориентированные политики, которые «позволяют правительству использовать миноритарные языки для облегчения доступа к образовательным услугам, политической жизни и для предоставления законных прав языковым меньшинствам»126. В канадской провинции Квебек – 80% населения является франкофонным, но французский язык не является мажоритарным на всей территории Канады. Однако, в 1982 (в ответ на провозглашение его официальным в Квебеке, согласно Хартии 1977 года) федеральные власти приняли Конституционный акт о признании официальных языков (французского и английского) равными в правах. Подобное решение непростой языковой ситуации служит ярким примером целесообразно-ориентированной языковой политики; 3) толерантно-ориентированные политики, которые «характеризуются отсутствием значительного государственного вмешательства в языковую жизнь миноритарных групп»127. Х. Клосс имел в виду такую политику, которую Х. Крист позже назвал пассивной, а сам он - «отсутствием языковой политики»128. Так, в отношении народов Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока власти Российской Империи были более чем толерантны. Положение русского языка в этих областях не регламентировалось, управление и общение происходило через переводчиков. А в ситуации с народами Севера и Дальнего Востока куда большую роль сыграла Русская православная церковь, популяризируя христианство и русский язык; 4) ограничительные политики – те, «благодаря которым социальные, политические и экономические привилегии, права и возможности зависят от знания или использования доминирующего языка»129. Так, В США, государстве иммигрантов и переселенцев, в первой половине двадцатого века проводилась языковая политика «Только английский», благодаря которой многие миноритарные языки попросту исчезли; 5) «репрессивные языковые политики –...осознанные политики искоренить языки меньшинств»130. И это уже не ограничение, но декультурация и языковой геноцид – глоттофагия – «подавление и вытеснение языка меньшинства языком доминирующей группы»131. Яркий пример проведения репрессивной языковой политики - политика Австралии, где до 70-х годов прошлого столетия жестко запрещались языки аборигенов, в результате чего погибло более 90% автохтонных языков. Согласно исследованиям, всего четырех поколений носителей языка, постепенно утрачивающих возможность его использовать, вполне достаточно для вымирания языка132. Отметим созвучные видению Х. Клосса точки зрения на проблему классификации языковых политик представителей отечественной науки. Н.Б. Мечковская, И.И. Скачкова, В.М. Алпатов, К.В. Бахнян типологизируют языковые политики, исходя из тех же критериев, однако предлагают свои нюансы, что, на наш взгляд, обогащает предложенный Х. Клоссом подход. Так, В.М. Алпатов определяет диапазон характеристик языковой политики от запрещения и принудительной ассимиляции до культурной автономии и юридического равноправия133. К.В. Бахнян выделяет следующие модели этноязыкового развития: плюрализм, демократизация, интеграция, ассимиляция и сегрегация134. Плюрализм позволяет сохранить и развить этническое самосознание, язык всех народностей, населяющих государство. Демократизация способна обеспечить законность и регулирование развития и функционирования языков и культур. Интеграция рассматривается как процесс, позволяющий сочетать стремление этнических групп к сохранению собственной идентичности и возможность «объединения и упорядочения отношений между различными этноязыковыми группами данного общества»135. Политика ассимиляции всегда имеет своей целью отказ языковых меньшинств от своего языка, а вместе с тем и от этнического самосознания в пользу доминирующего этноса. Ее сторонники находят множество аргументов в ее пользу. Основным становится, как правило, главенство общенационального единства перед этническими чувствами. Довод убедителен, однако опасность состоит в том, что такая политика может привести к декультурации миноритарных групп. Крайней формой дискриминации (в том числе языковой) является сегрегация, т.е. изоляция этноса, отказ в признании его каких бы то ни было прав. Пример такой политики - режим апартеида в ЮАР (1948-1989) - признан международным правом преступлением против человечества. 11. Н.Б. Мечковская в своей классификации расширяет видение проблемы, соглашаясь с предложенными в пункте 10 моделями, и предлагает модели государственной языковой политики, исходя из причинно-следственных связей типа политического режима государства: 1. Языковая политика тоталитарного или авторитарного государства, имеющая в своей основе, как правило, идеологию шовинизма и ксенофобии по отношению к языковой «инаковости». Языковая политика в этом случае служит стремлению нивелировать этноязыковые различия в социуме. 2. Языковая политика демократического общества, которая защищает равноправие этносов, создает юридические гарантии для сохранения как этноязыкового разнообразия социума, так и приоритета прав человека, и не допускает дискриминации по языковому признаку136. Подчеркнем, что границы типов языковых политик чаще всего довольно размыты, и картина, характерная для данного государства в данный период времени, может содержать в себе элементы соседствующих моделей. Нет противоречия и в пересечении предложенных типологий. Так, правомерно, на наш взгляд, соотнести понятия политики языкового плюрализма, демократизации и, до известной степени, интеграции с понятием конструктивной языковой политики, а политики ассимиляции и сегрегации (моноэтнолингвоцентризма) – с деструктивной (пункт 5). 12. Заканчивая классификацию языковых политик, считаем целесообразным внести в нее еще один пункт и разграничить, исходя из критерия выбора формы территориально-политического устройства государства, языковую политику унитарного и федеративного государства. Языковая политика унитарного государства определяется централизованностью его управления, спецификой одноуровневой законодательной системы, а также идеологией единства и неделимости страны. Подчеркнем, что языковая политика унитарного государства и унитаристская политика – не синонимы. Последняя характеризуется "повальной денационализацией и практической дискриминацией малых народов, ...игнорирует этнические различия и решение национальных проблем видит во всеобщей …ассимиляции»137. Шведскому населению в унитарной Финляндии, к примеру, не так легко найти повод для претензий центральным властям в вопросе отношения к шведскому языку, в частности, и этноязыковому шведскому меньшинству, в общем. Языковая политика федеративных государств определяется, в свою очередь, многоуровневостью системы государственных органов, относительной самостоятельностью субъектов и идеологией поддержки «реальности и легитимности различий и желательности их сохранения»138. На наш взгляд, вопрос этноязыковой политики в федеративном государстве имеет очень сложную структуру, основой которой является выбор федерации в пользу этнического или гражданского подхода к самоопределению нации. Идеология этнического национализма исходит от этноса, который «определяет своей нацией только своих членов и на этом основании требует собственной государственности или привилегированности статуса»139. Идеология гражданского национализма заключается в стремлении к тому, чтобы все население оценивало себя как нацию, а государство считало бы себя национальным, что «подразумевает существование ответственных граждан, единой системы образования, версию общего прошлого, символику, календарь, патриотизм...»140. Принадлежность к одному из этих типов является не единственным, но, на наш взгляд, решающим фактором определения вектора государственной языковой политики федерации. В первом случае (в ситуации этнофедерализма) она будет ориентирована на эксклюзивность этнического самосознания, во втором (в ситуации гражданского федерализма) – на развитие единой гражданской идентичности. Среди других факторов влияния следует отметить количественный и качественный языковой состав населения, этнокультурные и этноконфессиональные факторы, характер исторически сложившейся ситуации, особенности географического положения субъектов, политические и экономические факторы. Опираясь на проведенное исследование, считаем, что государственная языковая политика - есть совокупность предпринимаемых мер по сохранению и/или изменению существующей языковой ситуации с целью обеспечения этноязыковой стабильности и национальной безопасности. В свою очередь, языковая политика федеративного государства представляет собой весь спектр политических действий, направленных на достижение разумного компромисса между необходимостью в языковой унификации страны и потребностью в сохранении и развитии ее этноязыковой палитры. Считаем необходимым расширить предложенное понятие следующими сущностными характеристиками: - языковая политика является неотъемлемой частью государственной политики во всех векторах ее проявления: как внутренней, так и внешней; - государственная языковая политика - это официально закрепленная государственная программа, имеющая своей целью формирование и поддержание единства нации в условиях полиэтничности и глобализации; - государственная языковая политика является важнейшим инструментом обеспечения национальной безопасности, направленным на предупреждение и урегулирование этнолингвистических конфликтов; - проведение государственной языковой политики носит общенациональный характер; - применение той или иной модели государственной языковой политики зависит от направлений политического, экономического, социального и культурного вектора развития общества; - характер государственной языковой политики определяется текущей языковой ситуацией, выбором приоритетов актуальной национальной политики государства, государственным подходом к самоопределению нации. |
Похожие:
 | Российского гос-ва и общества, На основе теоретического осмысления опыта предшествующих поколений помогает вырабатывать обоснованный... | | Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... |
 | Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления подготовки 030200.... | | Багана Ж., Тупейко Д. В. (Белгород, Россия) Языковая ситуация в современном Марокко |
| | ||
| ... | | Передового отечественного и зарубежного опыта в области энергосбережения и повышения энергетической эффективности |
| Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... | | Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... |