Государственная языковая политика в федеративном государстве: политический анализ российского и зарубежного опыта
Скачать 3.02 Mb.
|
| Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования государственной языковой политики в федеративном государстве. 1.1 Федеративное государство как объект исследования политической науки Термин «федерализм» происходит от латинского корня foedus – договор, союз23. Любая трактовка понятия «федерализм», а с ним и «федеральный», «федеративный», «федерация», несет в себе идею объединения на основе договора. Вся многовековая история возникновения и развития федералистских отношений в человеческом обществе доказывает, что федерализм – это союз, но не единство. И это, пожалуй, единственная характеристика понятия, не вызывающая споры среди его исследователей. До сих пор остается актуальным мнение И. Дючесика, высказанное им еще в 1970 о том, что нет ни общепринятой теории, ни "общепринятого определения федерализма. Сам термин представляется неясным, сомнительным и спорным»24. Нельзя не согласиться и с Д. Элейзером, который в своих работах подчеркивал многозначность, скорее, универсальность явления, рассматривая федерализм как политический и социокультурный феномен; и цель, и средство ее достижения, структуру и процесс, возможность сохранения разнообразия и единства и т.д. Исходя из многомерности понятия и различия в подходах к его изучению, федерализм, на наш взгляд, следует рассматривать в двух его главных ипостасях, а именно:
Федерализм как «понятие идеологическое и философское»25 включает в себя весь спектр религиозных, культурологических, правовых и пр. воззрений на развитие человеческих и общественных отношений. Согласно точке зрения И. Альтузия, одним из первых обосновавшего теорию общественного договора, достижение гармоничного общества возможно лишь в условиях добровольного объединения людей. Народ должен иметь суверенные права, а правительство - “осуществлять в первую очередь административную деятельность в государстве, являющемся универсальным общественным объединением“26. Задачей политики здесь становится «осуществление естественного нравственного закона и воли божией“27. В основе федерализма как идеологической доктрины лежит идея союзничества, она и определяет ее сущность: обеспечение личностной и общественной свободы, а также равенства всех участников «договора», сохранение и защита разнообразия внутри него. В таком случае, высшим смыслом федерализма становится объединение людей в мирное и гармоничное сообщество. В определении В.Острома федерализм – это “идеология подлинно самоуправляющегося сообщества”28. По мнению Г.Смита, его можно рассматривать как мировоззрение, согласно которому идеальная форма организации жизни людей наилучшим образом выражается в утверждении многообразия через единство, в балансе автономии и суверенитета, общенационального и регионального29. Федерализм как идеологическую доктрину рассматривали Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж. Руссо, П.Ж. Прудон, А.С. Ященко, А.П. Новосельцев, Н.Я. Данилевский, Н.И. Костомаров и другие видные ученые. Изучая исторические, политические, социальные, культурологические процессы развития общества и наблюдая, как федерализм перерос в «устойчивый политико-правовой феномен глобального масштаба»30, исследователи сегодня видят в нем состоявшееся явление, «реальную политику и практику создания и построения, функционирования и развития федеративного государства»31. С этой точки зрения, федерализм представляется нам как: 1. Форма территориально-политического устройства государства, представляющего собой союз достаточно самостоятельных государственных образований; в определении Ф. фон Шлегеля - всегда свободной системы, само влияние которой носит федералистский характер32. В ее основе лежат принципы обязательного разделения государственной власти по вертикали (в рамках объединенной политической системы) и сочетания «самоуправления и долевого правления через конституционное соучастие во власти на основе децентрализации»33. При этом сущностью федерализма становится «взаимопроникновение единства и децентрализации"34. Федеративная форма государственности устанавливается конституционно, федеральный центр и субъекты наделяются полномочиями, имеющими «строго определенный, взаимозависимый и взаимоограничивающий объем»35. Такой взгляд на федерализм разделяет подавляющее большинство его исследователей. 2. Комплекс инструментов, технологий и механизмов, обеспечивающих функционирование федеративного государства в соответствии с федералистскими принципами; то, что Д. Элейзер называет «управленческим практикумом»36. В данном аспекте федерализм рассматривают как:
Той позиции, что федерализм "не просто подспорье демократии, это одно из главных ее орудий"37, придерживаются многие ученые, среди которых, в первую очередь, авторы научного труда «Федералист» - американские политические лидеры А.Гамильтон, Д.Мэдисон и Д.Джей, а также В. Остром, Д. Элейзер, Л.В. Сморгунов, Б.А. Страшун, У. Райкер, В.Е. Чиркин, П. Кинг, Е. Гибсон и др. Согласно такой точки зрения, “тоталитарные системы, неотъемлемой чертой которых является неприятие разделения властей в какой бы то ни было форме, не могут быть подлинно федеративными”38. Т. Джефферсон называл сам федерализм «территориальной формой демократии»39, а Д. Элейзер, в свою очередь, считал свободу «главным интересом подлинного федерализма»40. Это убеждение, на наш взгляд, абсолютно правомерно, однако современные реалии не всегда ему соответствуют. Исламская Республика Пакистан, Малайзия, Объединенные Арабские Эмираты и некоторые другие федерации не располагают демократической формой правления, большие сомнения политологов вызывает демократия и соблюдение личностных прав и свобод в Индии или Южном Судане. И, тем не менее, мы считаем федерализм одним из наиболее успешных механизмов укрепления демократии и «свободы партнеров по федеральному торгу»41 в государстве, что достижимо благодаря децентрализации власти, созданию собственной вертикальной системы сдержек и противовесов, предоставлению «партнерам по федеральному объединению, будь то индивиды, сообщества или политии, права участвовать в отправлении властных полномочий»42.
При исследовании федеративного государства нельзя игнорировать такой фактор влияния на его формирование как размер территории. Так, А. Токвиль в своем труде «О демократии в Америке» писал, что, хотя большие государства имеют свои преимущества, однако «ничто так не противно благосостоянию и свободе людей, как большие державы»43; и само создание федеративной системы имеет цель «соединить вместе различные выгоды, происходящие от большой и от малой величины наций»44. С этим спорят, но фактом остается то, что семь федераций (РФ, США, Канада, Бразилия, Индия, Австралия, Аргентина) входят в десятку самых больших по территории стран. Россия, Канада и США занимают 1-е, 2-е и 3-е места соответственно. Общая площадь всех федераций — ок. 67млн. кв.км (45% суши Земли)45. Эффективность федеративных отношений даже позволила У. Райкеру заявить, что в XX в. федерализм как способ управления различными народами, проживающими в рамках обширных территорий, пришел на смену империи46. На том же основании И. Дючесик приходит к выводу о том, что «чем больше страна, тем больше практика подсказывает ей федеративную форму самоорганизации»47. Значительная территория становится фактором влияния на все причины и условия формирования государства; экономические, социальные, исторические, геополитические и пр. Е.Н. Барышников отмечает самостоятельную роль значительных территорий в становлении крупных федераций и утверждает, что " сохранение федеративного устройства Канады ...в ряду прочего, определяется ее внушительными размерами и вытекающим отсюда разнообразием географических, природно-климатических условий»48. Исходя из тех же, но куда более выраженных условий, мы можем говорить о бесспорной необходимости федеративного устройства России. Л.В. Смирнягин заявил об этом безапелляционно: «Россия как самая большая страна в мире просто не может существовать без федерализма»49.
Ученые, целью исследований которых стал федерализм как форма распределения финансовых полномочий между центром и субъектами государства (В.С. Назаров, Р. Уоттс, А.Н. Швецов, Ю.А. Крохина, Б. Вайнгаст и др.), видят в нем "возможность в обстоятельствах автономности каждого бюджета органично объединять фискальные интересы федерации с интересами субъектов федерации и органов местного самоуправления”50.
Политологи, рассматривающие федерализм с этой точки зрения, сходятся во мнении, что он является действенным инструментом управления сложно организованным политическим сообществом и эффективным «лекарством против политического сепаратизма»52. Так, труд С. Ридель, вобравший в себя результаты исследований, проведенных в 2016 при поддержке Фонда Науки и политики Германского института международной политики и безопасности, так и называется - "Федерализм вместо сепаратизма. Политические инструменты решения сецессионных конфликтов в Европе"53 - и касается актуальных проблем в отношении Боснии и Герцеговины, а также унитарных Украины, Кипра, Молдавии, Испании, Великобритании. Имплементация федеративных моделей оценивается как перспективный шаг, позволяющий избежать сепаратизма и национализма54, и поддерживается многими политологами - А.Ривера, Дж.Сорбин, Э.Блик, П.Йосика и др. В сегодняшнем мире абсолютное большинство стран имеет поликонфессиональный, поликультурный, полиэтнический и полилингвистический состав населения, сильно влияние глобализационных процессов, наблюдается всплеск вооруженных конфликтов, распад государств, резкое усиление миграционных потоков. При этом, вопреки столь популярному мнению об этнической идентичности как о некоем атавизме, во всем мире мы наблюдаем "процесс этнического возрождения, который назван этническим парадоксом современности"55. Такая ситуация предъявляет повышенные требования к поиску и созданию эффективных механизмов разрешения противоречий и защиты интересов сторон. Вопрос межэтнической напряженности стал своеобразным катализатором спроса на федеративные отношения, и федерализм сегодня «рассматривается как механизм, позволяющий приспособиться к разнообразию, создавая общие связи, охватывающие несколько этнокультурных сообществ»56. В основе такого подхода - сформулированный Д. Элейзером основной принцип федерализма, заключающийся в том, что это явление «по природе своей основывается на признании реальности и легитимности различий и желательности их сохранения»57. Свое практическое воплощение этот принцип находит в реализации схемы взаимоотношений между институтами центральной и региональной власти, где именно региональная власть определяет центральную. В полиэтнических политиях это представляется некоей гарантией улаживания противоречий и соблюдения интересов всех сторон «договора». «Чем сложнее по этническому составу населения страна, тем больше необходим ей федерализм, ибо при этом сочетаются права на самоопределение и единство, целостность государственности»58. Федерализм защищает меньшинства, способствует сохранению, в том числе, и лингвистического многообразия на региональном и федеральном уровнях59. По мнению Ю.П. Бойко, он «придает институционально-конституционную силу местным этнически-территориальным интересам, позволяя им сохраняться хотя бы в ограниченном виде»60. Таким образом, федерализм представляется эффективным механизмом поддержки этнической идентичности и преодоления межнациональных проблем. Такой точки зрения придерживается большинство исследователей, среди которых У. Кимлика, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Р.Г. Абдулатипов, Л.Ф. Болтенкова, М.Х. Фарукшин, Э. Ян и многие другие. Но существует и прямо противоположная точка зрения. Политологи Дж. Мак-Гарри и Б. О’Лири дают следующее заключение: «Федерализм как средство регулирования конфликтов в многонациональных и этнических государствах имеет плохой послужной список, даже в тех случаях, где он дозволяет определенную степень самоуправления для меньшинств»61. В качестве доказательства несостоятельности федерализма часто приводится крах социалистических федераций (СССР, СФРЮ, ЧССР). В сегодняшнем мире кризисные явления, связанные, в том числе, и с проблемами в решении этноязыковых и межнациональных проблем, демонстрируют две крупнейшие федерации Азии и Африки – Индия и Нигерия. На наш взгляд, федеративные отношения все же имеют успешные перспективы в полиэтническом обществе, обремененном «национальным вопросом», в том числе этнолингвистическими проблемами. Гарантией этого выступает универсальность и неоднозначность самого федерализма как системы государственного устройства и управления, формы политико-территориальной, этнической, государственной интеграции, процесса распределения власти, инструмента как централизации, так и децентрализации, но всегда – компромисса, «системы сдержек и противовесов между единством и разнообразием, автономией и суверенитетом, национальным и региональным»62. Исходя из контекста данного исследования, наибольшую важность для нас представляет именно данный аспект рассмотрения федерализма: федерализм как инструмент качественного управления многосоставным – полиэтническим, поликультурным и полилингвистическим - обществом и как технология сохранения разнообразия в условиях единого федеративного государства. Федеративное государство в данном случае выступает в качестве одного из главных составляющих родового понятия «федерализм». Отметим, что федерализм в своих аспектах способен проявляться и в унитарных государствах, и в условиях конфедеративных отношений. Сегодня понятие «федерализм» “соотносится с динамикой, процессом, ...отношениями и в целом обозначает более широкое явление»63, чем термин «федерация», который «характеризует прежде всего статическое, организационное, институциональное состояние”64. Основой федерации является федеративная форма государственного устройства, которая, в свою очередь, определяется формой взаимоотношений между институтами центральной и региональной властей, т.е. отражает структуру «центр – регионы» как вертикальную. В сегодняшнем мире существуют по сути две классические формы территориально-политического устройства государства: унитарная и федеративная. В унитарных государствах центральная власть определяет статус, состав и территорию субъектов. В федеративных - региональная власть определяет центральную, передавая ей часть властных полномочий. «Федерация предполагает учреждение единого центрального правительства, в пределах охвата которого формируется полития, а составляющие ее единицы получают право, с одной стороны, на самоуправление, с другой – на соучастие в общем конституционном управлении образованием в целом»65. Федеральный центр в таком случае берет на себя ответственность за проведение общенациональной политики в принципиальных сферах, а субъекты федерации осуществляют самостоятельную региональную и общенациональную политику, учитывая местную специфику и используя собственные механизмы. Отметим, что в поддержке этой точки зрения исследователи федерализма демонстрируют редкое единодушие. В сегодняшнем мире существует 24 государства с официально закрепленной федеративной формой территориально-политического устройства. ХХ в., особенно его вторую половину, называют эпохой расцвета федерализма. Справедливости ради надо сказать, что в начале ХХ в. в мире существовало около 60 государств. За сто лет их число возросло практически в четыре раза. В зависимости от критериев подсчета, без учета непризнанных стран и зависимых территорий или включая их в список, сегодня в мире насчитывается от 197 до 270 государств. Государств, избравших унитарную форму, количественно несравненно больше, чем федеративных. Но, если обратить внимание на то, что в 24-х федерациях проживает около 40% населения земли, и в их числе – самые крупные государства мира (Россия, Индия, США, Канада), то становится ясно, что федеративная форма государственного устройства сегодня очень востребована. Однако, целый ряд ученых считает федеративное государство не самостоятельной, а промежуточной формой государственного устройства. А.С. Ященко, признавая колоссальное значение федерации в преодолении конфликтов, свойственных миру, состоящему из множества независимых государств, был глубоко уверен в том, что федерализм – не цель, а шаг на пути к интеграции66. А.В. Федякин пишет, что «федерализм являет собой переходную форму территориального устройства, которая ...может стать как результатом (нередко промежуточным) дезинтеграционных процессов в некогда унитарном государстве, ...так и предпосылкой формирования централизованного государства с единой системой органов власти и управления»67. Основывается это мнение на парадоксальности федерализма как явления, в котором одномоментно действуют взаимоисключающие центробежные (стремление к большей, вплоть до сецессии, децентрализации) и центростремительные (стремление к большей централизации и сохранению территориальной целостности государства) силы. Стабильность государства в таких условиях представляется маловероятной. Но реальность демонстрирует, что федеративные государства функционируют сегодня ровно в тех же показателях продолжительности и успешности, что и унитарные. Федерализм как форма государственного устройства объединяет государства, несопоставимые по площади, численности и составу населения, объемам ВВП, уровню жизни, приоритетам во внутренней и внешней политике и другим характеристикам, прошедшие разные пути становления и развития, имеющие разные формы правления. Так, например, Эфиопия как федерация берет начало в 1995 году, а Швейцария – в 1291 (в 1848 году федеративное устройство закреплено конституционно). Королевство Бельгия по форме правления - конституционная монархия, а Республика Ирак - парламентская республика, США стабильно занимают первое место в мире по объему ВВП, а Коморские Острова – традиционно находятся в конце списка, население Федеративных Штатов Микронезии – немногим более 100 тысяч, Индии – около 1,3 млрд., Россия по площади занимает первое место в мире, а федерация Сент-Китс и Невис имеет площадь 261 кв. км.68Нельзя не упомянуть федерации, распавшиеся (как, например, Объединенная Арабская Республика в 1961 или СФРЮ в 1992) или преобразованные в унитарные государства (Федеральная Республика Камерун в 1972). Но последнее обстоятельство не может отнять у нас право считать федерацию абсолютной политической реалией, самодостаточной, стабильно развивающейся формой государственного устройства. Это убедительно доказывают примеры эволюции от унитаризма к федерализму. Переход к федерализму в России во многом предотвратил распад огромного многонационального государства. Переход Индии от унитаризма к федерализму снял остроту межнациональных конфликтов и позволил укрепить территориальное единство страны. Выбор Бельгии в пользу федерализма сыграл большую роль в решении этноязыковых проблем и помог избежать распада государства. Создание государства и принятие той или иной формы государственного устройства всегда является результатом влияния «экономических, природно-географических (территориальных), национально-этнических, исторических и политических»69 факторов в той или иной комбинации. В этой связи следует особо выделить и военный фактор - деятельность государств как оборонительной, так и агрессивной направленности. Так, например, в основе Канадской федерации лежит как экономический (попытка создания объединенного внутреннего рынка прежде разрозненных колоний), так и военно-политический фактор (попытка отведения военной угрозы со стороны США). Создание Швейцарской конфедерации обусловлено историческими, этнолингвистическими и военно-политическими (противостоять империи Габсбургов) факторами. ФРГ имеет в своей основе политические (создана в 1949 на территориях американской, британской и французской зон оккупации по итогам Второй мировой войны) и исторические факторы (современные границы земель в значительной̆ степени повторяют границы государств, составлявших после 1871 года Германскую империю). Возвращаясь к актуальности (в контексте данного исследования) рассмотрения федерализма как технологии управления и урегулирования противоречий в рамках сложносоставного, поликультурного, полиэтнического и полилингвистического сообщества, обратим внимание на важность выбора формы федерального территориально-политического устройства государства в случае его полиэтничности. Среди исследователей федерализма в этом вопросе наблюдаются серьезные разногласия. Как известно, если субъекты федерации образуются на основе "территориально-географической привязки к конкретной местности"70, то речь идет о территориальных (внеэтнических) федерациях (к примеру, ФРГ или Австрия). Если субъекты федерации преимущественно образуются на основе "этноконфессиональных, социокультурных, языковых и т.п. различий между группами, компактно проживающими на соответствующих территориях»71, то речь идет об этнических федерациях. Примером такой федерации служит Индия с ее системой стратификации общин и чрезвычайно сложной этнической, этнолингвистической и религиозной политикой. Похожую ситуацию демонстрирует этнофедерация Пакистан. В случае с Россией и Канадой, к примеру, имеет место смешанный (территориально-национальный) тип федерации, когда в основу образования субъектов ложится целый комплекс «факторов, включая исторические, территориально-географические, этноконфессиональные, социокультурные (тем самым границы субъектов могут иметь природно-географическое, этнолингвистическое и т.п. происхождение)»72. Этнофедерация демонстрирует приоритет этнического фактора и «правомерность этнизации политики»73. По мнению многих исследователей (среди которых Р.Г. Абдулатипов, М.Х. Фарукшин, М.В. Столяров, И.Г. Илишев, Ю.Ф. Яров и др.), эта форма федеративного устройства имеет свои преимущества: является для этнических меньшинств механизмом сохранения собственного языка и культуры, гарантирует этническим группам долю государственной власти, облегчает их политическую интеграцию и т.д. Этнические группы сохраняют собственную идентичность, будучи при этом «полноправными представителями большого сообщества»74. Более того, при таком подходе этнос сам выступает "как носитель коллективной правосубъектности"75. В конечном итоге, это позволяет достичь сохранения этнической идентичности, этнополитической стабильности и укрепления государственности на основе принципа «единства через разнообразие». Критики этнофедерализма (Ю.А. Красин, В.Р. Филиппов, В.А. Ачкасов, С.С. Митрохин, Л.В. Смирнягин, И.М. Бусыгина и др.) воспринимают федерализм как форму внеэтнической региональной демократии и видят в основе государственной структуры принцип административно-территориального деления. Они отмечают низкую эффективность функционирования этнофедерализма и получение, что называется, «обратного результата»: «воспроизводство кризисов в отношениях между «этническими» субъектами и федеральным центром, а также между представителями “титульного этноса» и национальными меньшинствами»76, более того, «генерацию дополнительного конфликтного потенциала»77, усиление сепаратистских настроений в государстве, склонность к сецессии. Последнее облегчает и то обстоятельство, что этнос получает собственные административные границы, те самые швы, по которым государство может "лопнуть". И равенство граждан в таком государстве довольно спорно, т.к. возможность титульного этноса субъекта пользоваться дополнительными правами ограничивается только рамками его территории78, представители нетитульных этносов в этнических субъектах имеют ограниченные права и т.д. Аргументом деэтнитизации политики, признания первичности прав гражданина по отношению к любой группе (национальной, языковой, социальной и т.д.), служит опыт существования США. В ее составе – множество этнических и расовых групп, но «в структуре ее федерального устройства нет и следа учета этнического фактора ни с точки зрения принципов образования субъектов федерации – штатов, ни с точки зрения какого-либо институционального представительства специфических интересов этнических или расовых групп»79. При этом и в 30-е, и в 60-е годы прошлого века звучали претензии со стороны, к примеру, афроамериканского населения вплоть до требования создания собственного штата в США. И сегодня национальные меньшинства апеллируют к тому, что в законодательных органах штатов и в Конгрессе США недостаточно представлены их интересы. Однако опасения, что политическое самоопределение так называемых «титульных этносов» может повлечь за собой дискриминацию других, не столь «значимых» этнокультурных сообществ (история знает тому немало примеров), берут верх. Эксклюзивное положение одних участников за счет дискриминации других противоречит федералистским отношениям в любой их интерпретации. Итак, в условиях внеэтнического федерализма субъектами нации являются все граждане государства, независимо от происхождения. Они, имея свое этническое самосознание, не ставят его во главу угла, формируя единую нацию и гражданский национализм, защищая общегосударственный суверенитет - главную цель национальной политики. Трудно не согласиться с аргументами обеих сторон: совершенно невозможно вытеснить этничность из федеративных отношений, равно как и неприемлемо строить эти отношения исключительно по этническому принципу. Выходом здесь становится обращение к фундаментальным принципам федерализма, где он – «процесс, столкновение позиций и аргументов, поиск компромиссов и меньше всего - правовое, а тем более, силовое принуждение»80. Радикальность в условиях этнического федерализма способна вызвать как дискриминацию доминирующими этническими группами национальных меньшинств, так и некомфортное проживание доминирующего в стране этноса на территориях политических автономий малочисленных национальностей. Но и в стремлении к внеэтнической форме государственного устройства нельзя, на наш взгляд, использовать крайние методы, как то «пожертвовать двумя-тремя российскими автономиями, дав им уйти из России, но на остальной территории все национальные образования упразднить»81. Опыт государств, практикующих этно-территориальный подход к построению федерации, нельзя однозначно расценивать как универсальную формулу, устраивающую всех. Но она содержит механизмы учета притязаний этносов на национальную идентичность и, в то же время, механизмы реализации этнополитической интеграции в рамках федерального государства и формирования единой гражданской нации, что мы наблюдаем на примере Канады или России. Современная Россия – самое обширное по территории и одно из самых многонациональных федеративных государств. Она имеет наибольшее число субъектов федерации – 85, все они различны в своем национальном составе. Согласно Переписи населения 2010, в РФ насчитывается 22 наиболее многочисленных этноса (более 400 тыс. человек каждый), а численность каждого из семи самых крупных превышает 1 млн. человек, при этом общая численность населения коренных малочисленных этносов России составляет 316 тыс. человек82. Безусловным контрастом выглядит положение в федеративной Австрии, где автохтонными меньшинствами признаны 6 достаточно малочисленных этнических групп83. На территории Федеративной Республики Нигерии проживает около 250 этносов, насчитывается около 400 языков. Нигерия – самая крупная по численности населения африканская страна, одна из 10-ти самых населенных государств мира84, страна, в которой этнические, лингвистические и конфессиональные противоречия носят самый острый характер. Эти примеры приведены не случайно. В контексте данного исследования нас интересует федеративное государство с точки зрения реализации этнолингвистического фактора, представляющего собой влияние и взаимосвязь языкового состава государства (языки, их процентный состав, степень родства и т.д.), языковой политики государства и его территориально-политического устройства. И на выбор формы государственного устройства, и на ее функционирование влияет огромное количество факторов, и этнолингвистический, возможно, не всегда первостепенен, но всегда - один из важнейших. С точки зрения языковой политики государства мы можем классифицировать федерации как моно- и полилингвальные. Этот критерий находится в одном ряду таких государственных признаков, как территория, суверенитет, наличие органов власти и управления, символики (герб, гимн), института гражданства и т.д. Монолингвальность федерации не предполагает наличие только одного языка общения внутри страны или наличия лишь одной этнической группы. Сегодня это невозможно. Она предполагает признание на своей территории только одного языка в статусе государственного или национального. Примерами монолингвальной федерации служат Австрия, ФРГ, Бразилия. Полилингвальная федерация предполагает придание статуса государственного двум и более языкам. Полилингвальными федерациями являются Россия, Бельгия, Танзания, Швейцария, Коморские Острова и т.д. Подчеркнем, что само стремление к созданию федеративных отношений часто обусловлено эскалацией межэтнических, а с ними и межъязыковых конфликтов. Взаимозависимость языковых конфликтов и федерализма особенно ярко прослеживается на примере Бельгии, Индии, Нигерии, Канады. Практика показывает, что федерализму нередко сопутствует сложная лингвистическая ситуация. Ведь если национальный этнос сохраняет язык, он никогда не ассимилируется до конца с другими, более того, часто стремится к обретению независимости и собственной государственности и, в любом случае, сохраняет шанс на независимость в будущем. Это обстоятельство усиливает те самые центробежные силы, что в своем крайнем выражении приводят к сецессии и распаду государства. С такой угрозой сталкивались в разное время Россия, Бельгия, Канада и другие федерации. В то же время, монолингвальные федерации характеризуются относительной культурной и языковой однородностью автохтонного населения, и это снижает влияние центробежных сил, нивелирует сепаратистские настроения в государстве. Этноязыковая ситуация федеративного государства и возникающие в этой связи проблемы и противоречия определяют в числе прочих его национальную политику, ее цели, задачи и механизмы реализации, а игнорирование этнолингвистический фактора находит свое выражение в конфликтах, войнах, распаде государств. Исходя из всего вышесказанного и опираясь на понимание федерализма как поиск компромисса, стремление к равенству, соглашаясь с тем, что «общество должно состоять из различных принимающих и выполняющих его решения сообществ, сохраняющих в то же время собственную идентичность»85, мы считаем правомерным рассмотрение федерализма как технологии обеспечения национального единства и безопасности путем предоставления необходимого уровня автономии и независимости местным и региональным уровням, в том числе и в русле гарантирования права на сохранение и развитие этнических языков в условиях соблюдения приоритета языков государственных (общефедеральных). Разнообразие как субъективных (собственного видения исследователей фактической и эмпирической природы федерализма и федерации), так и объективных факторов (истории и механизмов образования, территориальных и геополитических особенностей; этнического, численного, конфессионального состава субъектов и т.д.) обусловливают неоднозначность в оценке основных обязательных признаков федеративного государства. В научной литературе авторами предложено множество вариантов их совокупности. Проанализировав их86, считаем нужным представить основные признаки федеративного государства, а именно:
и дополнить их следующим пунктом:
|
Похожие:
 | Российского гос-ва и общества, На основе теоретического осмысления опыта предшествующих поколений помогает вырабатывать обоснованный... | | Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... |
 | Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления подготовки 030200.... | | Багана Ж., Тупейко Д. В. (Белгород, Россия) Языковая ситуация в современном Марокко |
| | ||
| ... | | Передового отечественного и зарубежного опыта в области энергосбережения и повышения энергетической эффективности |
| Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... | | Методика разработана по результатам (на основе) анализа и экспертной оценки международных и федеральных нормативно-правовых, организационных... |