Европейский суд по правам человека судебное решение
Скачать 0.8 Mb.
|
45. Таким образом, на протяжении почти двадцати лет со стороны правительств сознательно проводилась политика уклонения от разрешения проблемы доступа как таковой. Об этом свидетельствует и то (см. Документ CDH (73) 33 на с. 45), что п. 1 статьи 6 Европейской конвенции в одном из предварительных вариантов содержал выражения, которые можно было бы рассматривать как предусматривающие право доступа как таковое, но в последующем они исчезли и данная идея нигде более не появлялась в терминологии, используемой в документах по правам человека, в том числе подготовленных вслед за Европейской конвенцией (см. выше). Техника толкования международного договора не знает лучшего доказательства намерения не предусматривать нечто, чем его первоначальное включение, а затем отказ от него. 46. Мой вывод из характера приведенных здесь друг за другом нормативных документов в сочетании с соображениями, к которым я привлек внимание в п. 38 выше, состоит в том, что Договаривающиеся государства удовольствовались тем, что de facto полагались на ситуацию, при которой на практике во всех европейских странах была предоставлена очень широкая степень доступа к правосудию, но с их стороны не было определенного намерения выразить это право так, чтобы оно стало связывающим их международным обязательством (см. сноску 25 выше). Обязательство, которое при рассмотрении настоящего дела сформулировал Суд, имеет характер, идущий куда дальше, чем то, что Правительство Соединенного Королевства и (весьма вероятно) ряд других правительств стран - участников Конвенции намеревались допустить как нечто обязательное <28>. Такой тип обязательства не может, по уже изложенным причинам, считаться приемлемым в международном плане, без определения и конкретизации условий и порядка его применения. Конвенция этого не делает, а Суд не удержался и своим ошибочным решением попытался взять на себя задачу, которая относится прежде всего к сфере компетенции соответствующих правительств. Как это признано в тексте самого Судебного решения (п. 39, второй абзац): "В функции Суда не входит ни разработка общей теории ограничений, допустимых в случае с находящимися в тюрьме осужденными, ни абстрактная оценка совместимости... Тюремных правил [Соединенного Королевства] с требованиями Конвенции". Но если выработка ограничений на пользование правом не входит в функции Суда, тогда a fortiori он не может постулировать и наличие самого права, из числа тех, что не могут действовать на практике без тех самых ограничений, вырабатывать которые Суд отказывается. --------------------------------- <28> Аргументация Соединенного Королевства в вопросе о доступе к правосудию строилась на принципе национального режима, предоставляемого обычными международными торговыми договорами. 2. Тексты и отдельные термины 47. Если исходить из вышесказанного, толкование других относящихся к делу статей Конвенции не вызовет трудностей равно как и необходимости в оправдательных объяснениях, что происходит на основании подхода, принятого Судом. Я перечислю и прокомментирую в общих чертах эти тексты в том порядке, в каком они следуют: a) Преамбула - она (как уже было отмечено в п. 42) специально подчеркивает, что подписавшие Конвенцию правительства преисполнены решимости "сделать первые шаги" для коллективного осуществления "некоторых из прав", сформулированных во Всеобщей декларации прав человека. Эти права, как было показано (п. 41 выше), не предусматривают какого-либо самостоятельного права доступа к правосудию как такового, такое право даже не входит в категорию тех прав, что могли быть охвачены Европейской конвенцией. Но если бы даже оно и фигурировало в таковом в качестве, условно говоря, "корректирующего права", то в силу обязывающего характера формулировок преамбулы оно не было бы в числе прав, включение которых в Конвенцию необходимо. Только "некоторые" из корректирующих прав могут значиться в ней, а если основываться на Всеобщей декларации, то право доступа к правосудию общего характера не является даже и корректирующим правом. Кроме того, стороны только собирались сделать "первые шаги" и охватить лишь "некоторые" из прав. Кажущееся "немыслимым отсутствие в Европейской конвенции нормы о праве доступа к правосудию" становится вполне вероятным и не должно вызывать удивления или недоумения. b) Из статьи 1 Конвенции (см. п. 26 - 31 выше) следует требование, чтобы, прежде чем на Договаривающиеся государства будет возложена обязанность "обеспечить каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, обозначенные в данной части Конвенции", куда входит и п. 1 статьи 6, такие права и свободы должны быть "определены". Определения должны быть обязательно точными. Поэтому не получившее определения право доступа к правосудию не может быть выведено в результате логических построений или из подразумеваемых положений статьи 6 в п. 1. Действие статьи 17 Конвенции (см. сноску 17 выше) подтверждает и усиливает эту точку зрения. c) Статья 5 п. 4, и статья 13 i) Судебное решение справедливо учло точку зрения, которая была изложена в сноске 14 выше; но такая точка зрения, несмотря на всю ее правильность, является неполной и не охватывает всего того, что стремилось защитить Соединенное Королевство. ii) Эти две статьи предусматривают, что Договаривающиеся государства должны предоставить в своих судах средство правовой защиты от нарушения материальных прав и свобод, воплощенных в настоящей Конвенции (это описание является чем-то вроде парафразы п. 4 статьи 5, но в основном верно и буквально соответствует статье 13). Я согласен с Судом, что эти положения сами по себе не воплощают каких-либо материальных прав и свобод или какого-нибудь общего права доступа к правосудию, а потому не делают какую-либо норму, оказывающую такое действие, излишней, что утверждало Правительство Соединенного Королевства. Однако это Правительство предположило также, что если общее право доступа к правосудию должно, как постановил Суд, рассматриваться как подразумеваемое п. 1 статьи 6, тогда статья 5 п. 4 и статья 13 в свою очередь становятся лишними, потому что право доступа по статье 6 п. 1 само по себе достаточно. Отсюда следует, что существование этих двух статей скорее всего свидетельствует о том, что п. 1 статьи 6 не охватывает право доступа. Этот довод логически верен, но не совсем безупречен, так как в статьях 5 п. 4 и 13 говорится о предоставлении средств правовой защиты, тогда как простой доступ не обязательно влечет за собой существование таких средств: может иметь место доступ к правосудию и отсутствие таких средств по получении доступа. Тем не менее, если кто-то готов последовать примеру Суда воспользоваться такого же рода аргументами, то тогда он мог бы утверждать, что, так как доступ к правосудию без средств правовой защиты бесполезен, право доступа должно подразумевать наличие средств правовой защиты - что явный абсурд. Однако такой вывод шел бы параллельно рассуждениям Суда о том, что раз право на справедливое судебное разбирательство без суда становится бесполезным, оно должно поэтому подразумевать существование права на обращение в суд. Трудно показать более наглядно нелогичность данного заключения. d) Положения статьи 6 п. 1 - ключевое первое предложение данного пункта уже цитировалось в п. 25 настоящего отдельного мнения, а изложение другого предложения можно найти в п. 24 Судебного решения. Приводить его здесь нет необходимости, так как оно лишь уточняет некоторые аспекты "публичного разбирательства", о котором говорит первое предложение, например: судебное решение "объявляется публично", но пресса и публика могут при определенных обстоятельствах не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части. Поэтому указанное предложение не имеет отношения к преследуемой нами цели, хотя оно одного порядка с первым и связано с ним "ejusdem generis" (общим правовым происхождением), как процессуальная норма, говорящая о порядке и условиях проведения судебного заседания. По поводу первого предложения и пункта в целом, нижеследующие комментарии служат дополнением к тем, что уже были сделаны в п. 25 и 33 - 34 выше (см. также п. 40 в конце). i) Правило "ejusdem generis" - предыдущие пункты данного мнения, на которые я только что ссылался, были направлены на то, чтобы показать, что положения статьи 6 п. 1 полны и автономны, не требуют дополнений или разъяснений для того, чтобы их действие стало понятным; они принадлежат к определенному роду или виду юридических правил процессуального характера, касающихся исключительно порядка судопроизводства. Их общая направленность служит именно этому, как было красноречиво показано аргументами Правительства (CDH (73) 33 на с. 51). Следовательно, правило "ejusdem generis" требует, что если из текста выводится скрытый в нем, но прямо не выраженный смысл с целью включения его в этот текст (а все сходятся на том, что право доступа к правосудию не нашло своего выражения в тексте документа), то этот скрытый смысл должен или относиться к чему-то того же порядка, или к той же категории понятий, что используются в тексте. Но в данном случае дело обстоит не так. Всякое право доступа к правосудию как таковое, хотя оно и имеет процессуальный аспект, является главным образом материальным правом основополагающего характера. Даже в своих процессуальных аспектах оно заметно отличается от вопросов, относящихся к порядку судопроизводства. Как уже было показано, судопроизводство, по идее, имеет только одно необходимое свойство, а именно что суд идет, что ведется судебный процесс. Право возбудить дело в суде относится совсем к другому порядку идей. Следовательно, выведение одного из другого некорректно и нарушает принятые каноны толкования. ii) Правило "expressio unius est exclusio alterius" (одно выражение исключает другое) - данное правило также оказалось нарушенным выводом, содержащимся в настоящем Судебном решении. Это происходит не один раз, но лучшей тому иллюстрацией служит то, как обращаются со статьей 6 п. 1 в самом начале п. 28 Судебного решения, где говорится, что указанная статья "не формулирует право доступа... в конкретных выражениях", она "провозглашает отдельные права, которые являются различными, но они вытекают из одной и той же основополагающей идеи и, будучи взяты в совокупности, составляют единое право, хотя и не получившее конкретного определения в узком значении данного термина" (на самом деле не получившего определения вовсе <29>). Мимо чего здесь проходят по соображениям удобства, так это того, что единственными правами, действительно "провозглашенными" в статье 6 п. 1 (а "провозглашать" гипотетически значит выражать определенно), являются не "отдельные" права, а права, принадлежащие одному и тому же ряду или категории, а именно права, относящиеся к срокам и порядку ведения судопроизводства. В этом нет ничего, что составляло бы воображаемое "единое право", которое якобы включает право доступа к правосудию помимо действительно названных процессуальных прав. Последние, с другой стороны, четко сформулированы таким образом, что требуют применения правила "expressio unis" (одно выражение исключает другое), а так как по причинам, уже изложенным выше (п. 25 и 34), данная статья не содержит ничего, что говорило бы о праве доступа, кроме того, что если доступ уже имел место, то должно быть применено данное правило. С риском повториться разрешите мне сформулировать правильное положение еще раз, а именно, что нормы статьи 6 п. 1 будут великолепно действовать в первозданном виде во всех тех случаях, когда последовало обращение за судебной защитой, без того, чтобы постулировать внутренне присущее им право на обращение в суд. Статья будет действовать автоматически, когда (и если) ведется судопроизводство. Если по каким-либо причинам обращения в суд не последовало, тогда нет и надлежащего условия, чтобы привести в действие указанную статью. Нет оправданий несоблюдению правила "expressio unis". iii) Единообразная регламентация гражданских и уголовных процедур есть еще одна серьезная и, возможно, более конкретная причина, почему никакое право доступа к правосудию, в отличие от права на справедливое судебное разбирательство, нельзя считать подразумеваемым в статье 6 п. 1. Указанная статья явно ставит судебное разбирательство по гражданским и уголовным делам на одну доску - она рассматривает вопросы справедливости разбирательства в обоих контекстах. Вопрос же о праве доступа к правосудию как таковой должен возникать главным образом в связи с гражданским судопроизводством, где судебный процесс инициируется истцом. Помимо очень ограниченного и весьма специфического класса случаев, в которых частное лицо может выступить с инициативой проведения уголовного разбирательства, начинают судебное разбирательство по уголовным делам компетентные органы государственной власти; и в этом контексте говорить о праве доступа было бы явно абсурдным. Вряд ли можно считать настоящим ответом на это утверждение, что данное право присутствует тогда, когда в нем возникает необходимость, а она появляется в одном случае, но не появляется в другом (в любом случае власти могут сами о себе позаботиться). Суть не в этом. Она состоит в том, что данная статья затрагивает сферу как гражданского, так и уголовного права, хотя верно, что ее значение больше в первой - именно применительно к уголовно-правовой области было бы совершенно неуместно в подавляющем большинстве случаев говорить о праве доступа к правосудию у тех государственных органов, которые будут выступать с инициативой возбуждения уголовного судопроизводства. Это важный аспект, служащий подтверждением того, что данная статья занимается лишь самим судопроизводством, а не правом на обращение в суд. iv) Публичное разбирательство дела "в разумный срок" - существуют и другие аспекты, связанные с принципом совмещения в статье 6 п. 1 гражданско-правового и уголовно-правового направления. Один из них отмечен в доводах Соединенного Королевства (ссылка на который в Судебном решении такова, что делает этот довод неуместным и совершенно непонятым <30>), речь идет о требовании разумного срока судебного разбирательства. "В разумный срок" по отношению к чему? В статье об этом не говорится. В случае, когда речь идет о разбирательстве по уголовному делу, нет места сомнению в том, что точкой отсчета должен служить день ареста или предъявления формального обвинения. Исходя только из здравого смысла следует предположить, что эта точка находится где-то в не имеющем четких границ предшествующем периоде, когда власти решают вопрос, следует ли им предъявить обвинение, или пытаются найти обвиняемого, чтобы арестовать его. С моей точки зрения, точно такой же принцип должен быть применен mutatis mutandis и к гражданскому судопроизводству, не только потому что в противном случае возникает большая степень несоответствия между двумя видами судопроизводства, но также и по соображениям практики. В гражданском судопроизводстве разумный срок должен начинаться с момента формализации жалобы путем издания судебных документов, направления повестки или использования иных официальных способов, на основании или в соответствии с которыми ответчик ставится в известность о возбужденном против него деле. Предшествующий этому период времени, когда истец раздумывает о том, следует ли ему предъявлять иск, консультируется с юристом или собирает доказательства, является слишком неопределенным, чтобы служить точкой отсчета, в нем нельзя найти какой-то определенной даты, от которой можно было бы отмерить "разумный срок". Если бы это было не так, то точку отсчета можно было бы отнести назад на многие месяцы, а в некоторых случаях даже годы, что лишало бы всякого смысла требование суда "в разумный срок", единственной реальной целью которого является воспрепятствовать неоправданным задержкам в рассмотрении дела в суде. Но в результате Суд занял позицию, что, раз сама статья 6 п. 1 не определяет какой-либо точки отсчета, ему предстоит определять ее ad hoc и применительно к каждому конкретному случаю. Следствием этого стало то, что правительства никогда не могут знать заранее, в течение какого срока дело должно быть передано в суд с тем, чтобы выполнить требования указанной статьи, - совершенно неприемлемая ситуация. v) Суть в том, что все касающееся права доступа к правосудию по необходимости затрагивает период, предшествующий формальному открытию судебного разбирательства, так как, раз оно началось, доступ к правосудию уже состоялся и вопрос отпадает сам собой. Следовательно, все эпизоды, связанные с правом доступа к правосудию как таковым, в частности, все предполагаемые случаи вмешательства в его осуществление или лишения его, должны относиться исключительно к периоду до начала справедливого публичного разбирательства, и только ему статьей 6 п. 1 предписан разумный срок. Это еще одно доказательство, что данная статья ничего не говорит о праве доступа, так как этот вопрос относится к стадии, предшествующей судебному разбирательству. vi) Выражение "публичное разбирательство" также создает трудности, если понимать статью 6 п. 1 как предоставляющую право доступа к правосудию. Ограничиваясь рассмотрением только гражданского судопроизводства, хочу отметить, что выражение "публичное" предполагает слушание дела по существу в открытом суде, что обычно и происходит, если судебное разбирательство идет нормально. Однако оно может быть прекращено по разным основаниям на более ранней стадии. Суть в том, что если такое происходит, то не в ходе публичного разбирательства, а в закрытом заседании, где присутствуют обычно только стороны и их адвокаты. Поэтому, если считать, что статья 6 п. 1 подразумевает право доступа, это означало бы своего рода неотчуждаемое право на публичное разбирательство при любых обстоятельствах, нечто меньшее уже не было бы "доступом". -------------------------------- <29> Это одно из тех мест, где Суд признает, что данное право не имеет определения, - см. п. 26 - 31 выше, особенно 29 и 30, а также сопровождающие их сноски. <30> Конечно, речь идет о том, что суд должен состояться в разумный срок после обращения к правосудию, а не о том, что доступ к правосудию должен быть предоставлен в разумный срок. Мой вывод по вопросу о праве доступа состоит в том, что независимо от того, нравится нам это или нет, это право нельзя вывести из статьи 6 п. 1 Конвенции иначе как с помощью такого процесса толкования, который я не нахожу ни разумным, ни соответствующим правильно понятому значению права международных договоров. Если право доступа не может быть найдено в статье 6 п. 1, то очевидно, что ему более нигде нет места в Конвенции. Это серьезный пробел, который, без сомнения, должен быть исправлен. Но это задача, которую надлежит выполнить Договаривающимся государствам, а Суд должен возложить эту задачу на них, а не пытаться выполнить ее сам. |
Похожие:
 | Оборудование: Всеобщая Декларация прав человека; Правила обращения с жалобами в Европейскую комиссию и Европейский суд по правам... | | Данное судебное решение становится окончательным при обстоятельствах, изложенных в п. 2 статьи 44 Конвенции. Оно может подлежать... |
 | Незаполненный формуляр жалобы в Европейский Суд по правам человека можно найти в разделе«Конвенция о защите прав человека и другие... | | Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе: Б. М. Цупанчича, Председателя Палаты, Дж Хедигана,... |
| В ее активе – более 20 жалоб в Европейский Суд по правам человека; коммуникации в Рабочие группы и Специальным Рапортерам Организации... | | В декабре 1986 г инспекторы, назначенные Министерством торговли и промышленности, начали расследование, поскольку возникло подозрение,... |
| По делу «Рябых против Российской Федерации» Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе | | Разбирательство дела в Европейском Суде по правам человека начинается с подачи жалобы. Данный сайт посвящен исключительно рассмотрению... |
| Буква закона (66/2010) | |