Европейский суд по правам человека судебное решение
Скачать 0.8 Mb.
|
ОТДЕЛЬНОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ СЭРА ДЖЕРАЛЬДА ФИЦМОРИСА 1. Я, хотя и с некоторыми опасениями, участвовал в единогласном утвердительном голосовании Суда по вопросу о статье 8 Европейской конвенции по правам человека; я должен признать, что в данном случае имело место нарушение Конвенции со стороны Соединенного Королевства... 2. С другой стороны, я совершенно не могу согласиться с Судом в отношении того, что было главным вопросом права в данном деле, - а именно с позицией большинства относительно применимости и толкования статьи 6 п. 1 Конвенции по вопросу о предполагаемом праве доступа к правосудию. Для меня это вопрос не о том, должна ли Конвенция предусматривать подобное право и предусматривает ли она его. Этот вопрос тесно связан с другим, более общим, а именно: как далеко может идти толкование международного договора, оставаясь вместе с тем толкованием в собственном смысле, т.е. не вторгаясь в сферу, которая граничит с судейским правотворчеством? 3. Мне не нужно излагать обстоятельства настоящего дела, т.к. я согласен с их формулировкой, содержащейся в Решении Суда. I. Статья 8 Конвенции 4. Вопрос, который возникает в связи со статьей 8 Конвенции, заключается в том, явился ли отказ министра внутренних дел Соединенного Королевства дать Голдеру (отбывающему уголовное наказание в тюрьме Паркхерст) разрешение проконсультироваться с адвокатом нарушением положений данной статьи. Две основные группы вопросов - или сомнений - возникают в связи с этими положениями: применимы ли они вообще к обстоятельствам настоящего дела и, далее, если они применимы в принципе, подпадает ли данное дело под какие-либо ограничения или исключения из правила, которые воплощены в данной норме? A. Вопрос о применимости 5. Сомнения по поводу применимости кроются в смысле термина "корреспонденции" и в понятии "вмешательство в осуществление права на корреспонденцию". Термин "корреспонденция" в подобного рода контексте обозначает, согласно обычно понимаемому и практически универсальному словарному <1> значению, нечто, что является менее широким, чем "коммуникация", или скорее одной из нескольких возможных форм коммуникации. На практике он обозначает письменную корреспонденцию, включающую, возможно телеграммы или сообщения по телексу, но не устную коммуникацию от человека к человеку по телефону <2> или при помощи знаков либо сигналов. Поэтому было бы неправильно ставить знак равенства между понятиями "корреспонденция" и "коммуникация". Однако так как, по-видимому, вопрос о том, чтобы Голдер позвонил адвокату, не ставился, то данная проблема здесь не возникает. Возникает другой вопрос, даже в том, что касается письма, Голдер никогда ничего не писал никакому адвокату. Письма не было, поэтому нечему было препятствовать. В этом смысле никакого вмешательства в его корреспонденцию между ним и адвокатом, с которым он хотел бы проконсультироваться, не было, потому что не было самой корреспонденции, в которую можно было бы вмешаться, точно так же, как и в случае с его попытками написать своему члену Парламента <3>. Но причиной этому было то, что, спросив, будет ли ему позволено проконсультироваться с адвокатом для того, "чтобы предъявить в суде иск за клевету", для чего, как я понимаю, необходимо было, по-видимому (во всяком случае первоначально), написать ему <4>, он получил ответ "нет", что на практике означало, что всякое письмо будет перехвачено: потому он не стал его писать. Соответственно буквального или фактического вмешательства в его корреспонденцию в этом отношении не было; но, с моей точки зрения, имело место то, что равносильно, согласно английской терминологии, юридически подразумеваемому воспрепятствованию или вмешательству. Я полагаю, что понятие вмешательства в корреспонденцию было бы истолковано формально и ограничительно, если не распространить его на корреспонденцию, которая не состоялась только потому, что компетентные власти, имеющие возможность принудительно осуществлять свои решения, не позволили ее. Необходимо, я думаю, по тем же соображениям отклонить, как не относящуюся к обсуждаемому вопросу, такую ограничительную точку зрения, что, даже если бы такое разрешение и было дано, Голдер, вероятно, не воспользовался бы им на практике. -------------------------------- <1> Примечательно, что Оксфордский словарь английского языка допускает использование более старого значения слова в смысле "общение, коммуникация" или (глагола) "вступать в коммуникацию или общение [с кем-либо]", но объявляет эти варианты использования сейчас устаревшими, применяемыми исключительно в письмах или письменных сообщениях. <2> В своем монументальном труде "The Application of the European Convention on Human Rights" г-н Дж. Е. С. Фаусетт обращает внимание на практику судов Германии, которые рассматривают "разговор, независимо от того, ведется ли он непосредственно или по телефону, как часть личной жизни" (указ. соч., с. 194), уважение личной жизни является еще одной категорией прав, охраняемых статьей 8 Конвенции. <3> См. п. 13 и 19 Судебного решения. Соответствующая жалоба Голдера была признана Европейской комиссией по правам человека неприемлемой, так как в Соединенном Королевстве у него имелось право обжалования, которое он не использовал. Таким образом, он не использовал имеющиеся у него внутренние средства правовой защиты. <4> С позиций здравого смысла было бы логично предположить, что любые попытки Голдера позвонить адвокату из тюрьмы (доказательств которых не имеется) оказались бы безуспешными, хотя никакого вмешательства в его корреспонденцию, противоречащего статье 8, тогда бы не было, - относительно доктрины личной жизни см. сноску 2 выше. 6. Очень важным обстоятельством является тот факт, что отказ в конце концов не помешал бы Голдеру предъявить свое требование, если бы он получил совет сделать это, потому что после его освобождения из тюрьмы еще не прошел срок исковой давности. Однако в целях статьи 8 он не имеет существенного значения. Напротив, он весьма существен для вопроса о предполагаемом праве доступа на основании статьи 6 п. 1, и я буду рассматривать его в этой связи. 7. Проблема, схожая с той, что обсуждалась выше в п. 5, возникает по поводу того, что в точности означает "право", о котором говорится во фразе "Не допускается вмешательство со стороны государственных органов в осуществление этого права", которая появляется в начале второго пункта данной статьи. Само право, как оно формулируется в первом пункте, состоит в праве каждого человека "на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и корреспонденции". Было бы легко сразу прекратить спор, сказав, что право на корреспонденцию не может нарушаться, если корреспонденции вообще не дали состояться. Но вопрос не так прост. Несомненно, можно было бы оспорить это утверждение, сказав, что право на корреспонденцию уважается до тех пор, пока нет физического вмешательства в осуществление какой бы то ни было корреспонденции, что используемая формула не предполагает, что корреспонденция вообще имеет место. Тем самым полный запрет на корреспонденцию не считался бы равносильным вмешательству в осуществление данного права. Некоторые краски этому аргументу придает контекст, в котором право на корреспонденцию идет вслед за "личной и семейной жизнью" после "неприкосновенности жилища", что предполагает определенную связь с местом проживания, а следовательно, и тип вмешательства, которое может иметь место, если, допустим, чьи-либо частные бумаги дома или в гостинице, или находящиеся у человека при себе, были подвергнуты обыску, а имеющиеся письма арестованы и изъяты. Но ограничивается ли это понятие такого рода случаями? Такое понимание выглядит слишком узким. Право, в которое вмешательство государственных органов не допускается, это, применительно к корреспонденции, "право на уважение", и мне представляется, что корреспонденция не уважается априори, когда государственные власти, чтобы избежать ее перехвата или задержания, которые бы в противном случае имели место, запрещают ее <5>. Поэтому в Решении Суда подчеркивается это обстоятельство, когда говорится, что недопустимо представлять дело так, что статья 8 подлежала применению только в том случае, если бы Голдер действительно обратился к адвокату за консультацией в письме и это письмо было перехвачено, и не подлежала применению, потому что ему лишь сказали (на самом деле), что оно будет перехвачено, если он напишет его, и он не стал писать. -------------------------------- <5> Это, возможно, не совсем справедливо в отношении тюремной администрации, которая действовала совершенно корректно в рамках тюремных правил. Общего запрета на корреспонденцию не было. Но когда Голдер попросил разрешения проконсультироваться у адвоката, ему было отказано. Поэтому можно предположить, что, если бы он попытался получить такую консультацию единственным доступным для него способом - по крайней мере, на первоначальном этапе - при помощи письма, такое письмо было бы перехвачено - см. сноску 4. B. Ограничения и исключения 8. Я не могу согласиться с точкой зрения, выраженной в Решении Суда, что сама конструкция статьи 8 исключает даже возможность каких-либо имплицитных ограничений правила, сформулированного в п. 1 и в первых пятнадцати словах п. 2 данной статьи. Так как "уважение" корреспонденции - статья 8 п. 1 - нельзя приравнивать к понятию полной свободы корреспонденции <6>, отсюда следует, даже без учета исключений, перечисленных в п. 2, что первый пункт вполне правомерно может читаться как предоставляющий нечто меньшее, нежели полная свобода, во всех случаях и при всех обстоятельствах. Его, с моей точки зрения, следует читать с пониманием того, что степень требуемого уважения будет производна от общей ситуации в целом и от конкретного положения заинтересованного индивида в частности. Следовательно - в рамках данного случая, - контроль за корреспонденцией правомерно содержащегося под стражей заключенного не является несовместимым с уважением к ней, пусть даже такой контроль для того, чтобы быть эффективным, включает в качестве особой меры запрет на корреспонденцию полностью или частично. Это действительно должно быть "присуще" понятию контроля за корреспонденцией, который в противном случае стал бы мертвой буквой во всех смыслах этого выражения. Естественно, остается дать ответ на ключевой вопрос, было ли оправданным применение такой степени контроля - запрет или перехват - в конкретных обстоятельствах и применительно к данному случаю, т.е., строго говоря, было ли такое применение совместимым с концепцией "уважения" в ее разумном понимании. -------------------------------- <6> Я рад, что это мнение со мной разделяет такой видный авторитет, как председатель Европейской комиссии по правам человека, который говорит (указ. соч. в сноске 2, с. 196), что "уважение тайны переписки, о котором говорится в статье 8 п. 1, не предполагает, независимо от действия статьи 8 п. 2, неограниченной свободы в данном вопросе". 9. Не подлежит сомнению, что создатели Конвенции отдавали себе отчет в том, что норму статьи 8 следует понимать весьма особым образом, и чтобы сделать ее реально осуществимой, необходим был ряд конкретных ограничений. Эти ограничения носят достаточно широкий и общий характер, чтобы охватить большинство возникающих на практике случаев, но, по моему мнению, далеко не всех. Редакция этих исключений оставляет желать лучшего в одном важном аспекте: даются шесть исключений, разбитых на две группы по три, и неясно, нужно ли, чтобы случай, который предположительно подпадает под исключения, касался одного из трех в обеих группах или достаточно, чтобы он подпадал под одно из трех в любой группе. Эту двусмысленность, которая явно существует в английском языковом варианте текста статьи <7>, я могу оставить в стороне, потому что контроль за корреспонденцией заключенных подпадает и под такое исключение в интересах "общественного спокойствия" и под исключение "предотвращения беспорядков или преступлений". -------------------------------- <7> См. сноску 4. 10. Есть, однако, еще один элемент двусмысленности или скорее недостатка четкости. Суть того, что требует п. 2 данной статьи, в том, что "вмешательство [в право уважения корреспонденции] не допускается, за исключением вмешательства... необходимого... (например) в целях предотвращения беспорядков или преступлений". Нормальный смысл данных слов, по-видимому, означает, что для того, чтобы вмешательство стало оправданным в каком-либо конкретном случае, оно должно быть "необходимым" в данном случае, "в целях предотвращения преступлений" и т.д. На этом основании, хотя определенный контроль за корреспонденцией в принципе нужен для предотвращения беспорядков и преступлений (в противном случае, например, заключенные могли бы организовать свой побег или планировать совершение других преступлений), данное конкретное вмешательство требует также обоснования своей необходимости исходя из обстоятельств самого дела. Хотя на определенном этапе казалось, что Правительство Соединенного Королевства согласно с тем, что необходимость должна быть связана с конкретным случаем, была выдвинута и несколько иная точка зрения - на первый взгляд не такая уж неразумная и вполне приемлемая, - может считаться обоснованным и подпадающим под исключения, установленные в статье 8 п. 2, такое ограничение, применение которого к конкретному случаю должно быть отдано на полное усмотрение тюремной администрации либо ей должна быть предоставлена достаточно широкая сфера усмотрения, при условии, что она будет действовать с должной ответственностью и добросовестностью. Если посмотреть на вопрос так, как на том настаивало Правительство, то Суд не должен устанавливать, что стояло за действиями тюремной администрации, и давать оценку тому, как осуществлялись данные дискреционные полномочия. Другую и более лапидарную версию того же утверждения можно было бы сформулировать так: Правительство стремится оправдать обжалуемые действия ссылкой на характер спорного ограничения, а не на то, что было сделано в порядке реализации данного ограничения. Поэтому, до тех пор пока ограничение в принципе принадлежит к тому же классу или категории исключений и было применено добросовестно, судебное расследование не должно идти дальше. 11. Сожалею, что я не могу принять данный довод, несмотря на всю его убедительность. Мне представляется, что вся проблема вращается вокруг значения слова "вмешательство" в выражении "Не допускается вмешательство... за исключением... необходимого... в целях предотвращения..." и т.п. Думаю, что предпочтительнее та точка зрения, которая рассматривает само действие по ограничению, а не ограничение как тип контроля, реализацией которого оно является. Вмешательство представляет именно само действие - в данном случае отказ дать разрешение, - а не принятие на себя полномочий сделать это на основании регламентирующего акта, который, теоретически, может никогда и не использоваться. Другими словами, недостаточно показать, что определенная степень общего контроля за корреспонденцией заключенных необходима и что время от времени прекращение ее может быть "необходимо... в интересах... общественного спокойствия" либо "в целях предотвращения беспорядков или преступлений". Если бы это было все, то можно было бы сразу согласиться, что в принципе такая необходимость существует и остается лишь решить вопросы степени и особенности применения ограничений. Но помимо этого нужно показать, что соответствующее действие, которым осуществлялось вмешательство, было "необходимым" по этим же основаниям. 12. Соответственно, в данном случае предстоит расследовать конкретный отказ разрешить Голдеру получить консультацию у адвоката (рассматривая это по приведенным ранее причинам как подразумеваемое вмешательство в осуществление его права на уважение тайны корреспонденции). Вопрос стоит таким образом, был ли такой отказ "необходим" по причинам общественного спокойствия, предотвращения преступлений и т.п. Мне представляется, что если он ставится в этой плоскости, то возможен только один ответ: не был. Говоря это, я не упускаю из виду доводы Соединенного Королевства, что если бы Голдеру было позволено получить доступ к адвокату по поводу того, что рассматривалось (властями) как совершенно вздорное требование, то трудно было бы по справедливости отказать в доступе к подобным услугам другим заключенным; при применении любого правила необходима последовательность и приверженность четко определенным принципам, действие которых понятно всем. В справедливости сказанного сомнений нет, но это не избавляет от необходимости показать, что сам отказ кому-либо вообще - т.е. практика отказа по этим конкретным основаниям - является оправданной с точки зрения "необходимости... в интересах общественного спокойствия..." либо "в целях предотвращения беспорядков" и т.п. Это подводит меня к ключевому вопросу - кому надлежит решать, что требование типа того, как заявленное Голдером его желание проконсультироваться с адвокатом, было "совершенно вздорным"? Не должен ли подобный вопрос определяться судебным, а не административным решением? |
Похожие:
 | Оборудование: Всеобщая Декларация прав человека; Правила обращения с жалобами в Европейскую комиссию и Европейский суд по правам... | | Данное судебное решение становится окончательным при обстоятельствах, изложенных в п. 2 статьи 44 Конвенции. Оно может подлежать... |
 | Незаполненный формуляр жалобы в Европейский Суд по правам человека можно найти в разделе«Конвенция о защите прав человека и другие... | | Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе: Б. М. Цупанчича, Председателя Палаты, Дж Хедигана,... |
| В ее активе – более 20 жалоб в Европейский Суд по правам человека; коммуникации в Рабочие группы и Специальным Рапортерам Организации... | | В декабре 1986 г инспекторы, назначенные Министерством торговли и промышленности, начали расследование, поскольку возникло подозрение,... |
| По делу «Рябых против Российской Федерации» Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе | | Разбирательство дела в Европейском Суде по правам человека начинается с подачи жалобы. Данный сайт посвящен исключительно рассмотрению... |
| Буква закона (66/2010) | |