* * *
Еще быстрее, чем Теревсат, промелькнула на московском театральном небосклоне Студия Театра сатиры. Драматург Леонид Субботин, в будущем известный деятель крестьянского театра, выступил в феврале 1920 года на страницах журнала «Вестник театра» со статьей о необходимости создания совершенно нового, рабоче-крестьянского Театра сатиры. Его горячо поддержал Луначарский. «Студия Сатиры, Театр сатиры — это нам необходимо. С этого мы можем начать сближение лучших из молодых профессионалов с народом и выборку лучших народных сил в этот цех артистов от народа, который мы должны организовать»53.
Заседание Центротеатра в марте 1920 года открылось докладом Луначарского об организации в Москве Театра сатиры.
Почти одновременно Центротеатр рассмотрел вопрос о вновь возникающих и существующих с дореволюционных времен театрах типа кабаре и миниатюр. По предложению специально созданной комиссии были закрыты четырнадцать театров миниатюр «ввиду их явно нетерпимого характера»54. Семь таких же коллективов закрыты в Петрограде.
Как бы взамен отжившим свой век Бон ю и другим 15 апреля 1920 года открылась Студия Театра сатиры. Один из ее создателей, известный впоследствии театральный деятель Павел Александрович Марков, вспоминает, что Луначарский активно поддержал Студию, изыскал средства не только на постановочные расходы и оплату преподавателей, но, что самое главное, обеспечил ее помещением (бывш. Театр им. В. Ф. Комиссаржевской в Настасьинском переулке на Тверской). Кроме Луначарского и Маркова в «инициативную {40} группу» входили О. Брик, А. Зонов, С. Игнатов, Л. Субботин. Коллектив состоял из двадцати пяти молодых актеров и такого же числа студийцев, набранных из самодеятельности и пролеткультов. Руководителем Студии был назначен Субботин.
В работе Студии приняли участие Маяковский, режиссеры Радлов, Фореггер, художники Рабинович, Малютин, Осмеркин. «В Студии было весело, но, как во всяком молодом деле, было много самонадеянной уверенности, что именно от этого маленького начинания зависят судьбы советского театра»55. Эта уверенность подкреплялась громким названием «Государственная опытно-показательная студия Театра сатиры» и шумными декларациями, где утверждались «новые формы широкого массового зрелища», «разрыв с комнатным современным театром», борьба с мещанским бытом и мещанской идеологией. В декларации ставились широкие, хотя и довольно общие задачи «выработать новую технику, воспитать нового актера… В этом истинно народном театре актер вернет себе полную меру своего мастерства — выпуклость, яркость, непосредственность». Главной целью Студия ставила «создание сатирических зрелищ, отвечающих современности» («Вестник театра», 1920, № 60). Но для этого недоставало главного — репертуара.
Выручил Маяковский. Когда к нему обратились за помощью, он через несколько дней принес в театр три небольшие агитпьесы, для постановки к Первому мая. «А что если? Первомайские грезы в буржуазном кресле», «Пьеска про попов, кои не понимают праздники что такое?» и «Кто как проводит время, праздники празднуя (На это есть замечания разные)». Три пьесы, различные по теме и сюжету, объединялись одним персонажем, своеобразным конферансье, который в списке действующих лиц фигурирует как Театр сатиры. Он появляется между отдельными сценами и комментирует происходящее. Как и в «Мистерии-буфф», автор широко использовал гиперболу, карикатуру, простонародную шутку. Персонажи такие, как совсем круглый буржуй Иван Иванович, его еще более круглая жена, поп с горой пуховиков и другие, словно сошедшие с карикатур РОСТА, подчинялись задачам антирелигиозной и производственной пропаганды.
Однако Студия не успела выпустить спектакль к Первому мая. Возникло непредвиденное осложнение — пьесы запретила к исполнению Рабоче-крестьянская инспекция. «Я самым решительным образом оспариваю запрет…, — писал Луначарский в РКИ. — Всякий может аплодировать или шикать, сидя в кресле театра, будучи публикой, но из того, что у него на лбу надета та или другая кокарда, совершенно не следует, что его личные вкусы приобрели внезапно необыкновенную чистоту и ясность»56.
После активного вмешательства Луначарского запрет был снят. Но из трех пьес Маяковского показана только одна «А что если?..» в постановке Зонова и Фореггера, в оформлении Малютина и Осмеркина. В один вечер с ней шел раешник Л. Субботина «Скоморохи» и {41} «Прерванный пир» Л. Марселло (премьера — в сентябре 1920 г.). В раешнике Субботина рассказывалось, как кулак у мужика муку за копеечку покупал, а рабочему за рубль продавал. В пьесе «Прерванный пир» действовали обобщенные символические персонажи, пиршество которых прерывалось революцией. Спектакль имел успех и, по свидетельству Владимира Масса, прошел более ста раз.
Однако Студия, не просуществовав и года, была распущена. Уже к началу 1921 года помещение в Настасьинском переулке перешло Масткомдраму. Планы Студии выглядели слишком умозрительно и абстрактно, и ее быстро вытеснили более жизнеспособные и уже сложившиеся как действующие театральные организмы теревсаты.
|
