Книга рассчитана на широкий круг читателей
Скачать 5.27 Mb.
|
| Социалистической Советской Республики Грузии (подчёркнуто в тексте от руки. - Авт.), Сессия присоединяется к тем резолюциям, которые были приняты Северо-Кавказским Краевым Исполнительным Комитетом от 12 июля и ЦИКами Автономных Областей Северной и Южной Осетии от 20-го января и 25 марта сего года. Секретарь ЦИКа Грузии (Тодрия)»485. Первый пункт данного постановления является в своём роде уникальным свидетельством того, что грузинское общество в принципе имеет возможность освободиться от длительного и губительного воздействия национал-экстремизма на свои исторические судьбы. Вместе с тем речь идёт о вхождении объединённой Осетии в состав грузинского советского социалистического государства, приобретающего, таким образом, качественно новые геополитические параметры и политико-экономическую мощь. Интерес грузинского руководства к вхождению объединённой Осетии в состав советской Грузии вполне понятен. Интерес же осетинского руководства, и прежде всего югоосетинского, заключался в том, что объединение создавало определённые гарантии безопасности для южных осетин от различных форм натиска грузинского национал-экстремизма, гарантии исключения повторения геноцида южных осетин 1920 г. Единая Осетия имела бы значительно больше возможностей отстаивать по сути равноправные отношения с грузинским руководством, так как, с одной стороны, имелся контроль партийно-советского союзного центра, а с другой, определение Владикавказа в качестве административного и политического центра единой автономной Осетии делало тбилисский контроль качественно отличным от контроля, полученного над Цхинвалом и приведшего к трагедии 1937 г. и множеству иных проявлений неафишируемого плана целенаправленного «тихого» подавления и уничтожения южных осетин. Решение о Владикавказе также было соответственно фиксировано: «Исполнительный Комитет Северо-Кавказского Края. Выписка из протокола заседания Большого Президиума от 12-го июля 1925 г. и протокола № 21/45 22233. Слушали: Об объединении Северо-Осетинской и Южно-Осетинской Автономных областей (докл. т. Такоева). Постановили: #1. Не возражать против объединения Северо-Осетинской и Юго-Осетинской Автономных областей со вхождением нового Административного образования в состав С. С. Р. Г. #2. Не возражать против нахождения Административного центра Объединённой Осетинской Автономной Области в гор. Владикавказе на ныне существующих условиях»486. По вопросу положительно высказался Закавказский Центральный Исполнительный Комитет, как высший орган государственной власти: «Выписка из протокола заседания Президиума ЗАК ЦИКа №13 от 16-го июля 1925 г. Слушали: Об объединении Автономных Областей Северной и Южной Осетии (вынесен Грузинским ЦИКом). Постановили: Против постановления 2-й Сессии Всегрузинского Центрального Исполнительного Комитета от 15-го сего июля об Объединении Автономных Областей Северной и Южной Осетии в одну Автономную Социалистическую Советскую Республику не возражать. Секретарь ЗАК ЦИКа (А. Шавердов)»487. При анализе этих архивных документов складывается впечатление, что прохождение вопроса шло обычным административным порядком, однако в реальности сроки рассмотрения почему-то неоправданно растягивались, а затем и вовсе началось уже отчётливое торможение: «Секретарю ЦИКа СССР тов. Енукидзе, от 31 августа 1925 г., получено 7 сентября, № 350. 715/218 С. Уважаемый товарищ! Посылая постановления Северо-Кавказского Крайисполкома, Сессии Грузинского ЦИКа и Президиума Закавказского ЦИКа по вопросу об объединении Северной и Южной Автономных Осетинских областей в одну автономную Республику, входящую в состав Грузии, от имени Обкома РКП (б) прошу Вас ускорить это дело. Безпартийные окружные и областная Конференции, а также и последняя Сессия Севосцика (Северо-Осетинского ЦИКа. – Авт.) поручили нам закончить вопрос к новому бюджетному году. В Президиум ВЦИКа мы уже обратились с соответствующим ходатайством. Если это нужно, то мы очень просим поставить наш вопрос на ближайших сессиях и ВЦИКа и ЦИКа СССР с вызовом представителей Южной и Северной Осетии. С коммунистическим приветом Ответственный секретарь Севособкома (Северо-Осетинского обкома. – Авт.) РКП(б)»488. А затем следующим решением вопрос по сути торпедируется: «Выписка из протокола № 24/48 заседания Большого Президиума Северо-Кавказского Краевого Исполнительного Комитета. 290. #2. Во изменение постановления Президиума от 12/VII с. г. (протокол № 22/46, #239) считать невозможной передачу Северной Осетии в Закавказскую Федерацию. Против объединения Северной и Южной Осетии не возражать, но признать целесообразным таковое объединение лишь в случае перехода Южной Осетии из Закавказской Федерации в РСФСР»489. 4 сентября 1925 г. в Управление делами ЦИК СССР пересылается из Северо-Кавказского Краевого Исполкома Советов рабочих, крестьянских, красноармейских, казачьих и горских депутатов выписка из протокола № 24/48 от 3 августа постановления Большого Президиума Северокавказского Крайисполкома. На сопроводительном документе отметка: «К сведению. Тов. Енукидзе писал о том, что он пока не возбуждает этот вопрос»490. Секретарь Президиума Всероссийского ЦИКа, один из влиятельных грузин в руководстве СССР, А. С. Енукидзе, таким образом, обозначен в блокировании вопроса. Последний документ дела – справка о том, что «в секрет-части не проходило это дело. 1/Х-25 (подпись неразборчива. - Авт.)»491. И. Сталин, судя по опубликованным документам Фонда Сталина в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), по результатам своей встречи 23 мая 1925 г. с представителями Осетии, намеревался поддержать предложение о вхождении объединённой Осетии в состав Грузии. 25 мая 1925 г. он направил письмо А. И. Микояну, где писал: «1) Был у меня Такоев и другие осетины. Внимательное ознакомление с делом убедило меня в том, что можно было бы согласиться на объединение Северной и Южной Осетии в Автономную республику в составе Грузии (…)»492. 8 июня 1925 г. А. Микоян ответил И. В. Сталину телеграммой: «Несмотря на географические неудобства, хозяйственное обобщение Южной и Северной Осетии и их объединение с точки зрения национального вопроса для Осетии, наверное, будет целесообразным. Однако включение объединённой Осетии в состав Грузии и переход (Осетии. – Авт.) в Закавказье ставят под угрозу установившиеся межнациональные взаимоотношения среди национальностей Северного Кавказа и могут явиться брешью в недавно организованном Севкрае (Северо-Кавказском Крайисполкоме. – Авт.), покоящемся на задачах примирения трёх антагонистических слоев – горцев, иногородних с казаками (…). Причём включение объединённой Осетии в состав РСФСР, а не Грузии считаем политически целесообразным, имея в виду внутреннее равновесие Грузии (…)»493. По нашему мнению, А. Микоян в своей оценке «внутреннего равновесия Грузии» был прав, что и подтвердилось дальнейшим ходом событий в грузино-осетинских и грузино-абхазских отношениях. В то же время мы вправе сделать предположение, что здесь свою роль сыграл и фактор конкуренции между Арменией и Грузией, между армянским и грузинским народами на Южном Кавказе (данная тема в высшей степени интересна и актуальна, однако не является предметом нашего рассмотрения в данном исследовании). Что же касается позиции И. Сталина, то она диктовалась, разумеется, не националистическим намерением «грузина» И. В. Дзугашвили в сговоре с Г. Орджоникидзе «сделать территориальный «подарок» своей «малой родине»»494, а исключительно геополитическим расчётом на укрепление создаваемого великого государства: будучи исчёрпывающе информированным об имеющейся в грузинском обществе (и особенно в интеллектуальной элите) сильной тенденции национал-сепаратизма, И. Сталин, очевидно, рассматривал единую Осетию в составе грузинского государства как один из наиболее эффективных способов привязки Грузии к СССР495. Мы считаем, что именно этот мотив преобладал и при принятии решения о вводе в состав грузинского государства Абхазии (совпав в данном случае с «малоимперскими» устремлениями грузинского руководства). 29 июня 1925 г. И. Сталин послал телеграмму Г. Орджоникидзе, в которой было сказано: «Лично я не возражал против плана Осетии, но, ввиду поступивших возражений Юговостока (Юго-Восточного бюро РКП(б). – Авт.), очень колеблюсь и не решаюсь дать никаких советов. Очень бы просил тебя отложить ответом до нашей совместной встречи с Микояном»496. В свою очередь, 9 сентября 1925 г. Г. Орджоникидзе направил Генсеку большевистской партии письмо: «(…) Теперь об Осетии. Сегодня приехал ко мне Такоев и показал разрешение крайкома Севкавказа, в котором говорится, что старое решение их отменяется и что они согласны на объединение Осетии, но при условии вхождения объединенной Осетии в РСФСР. Более никчёмное и неосуществимое решение трудно придумать, а здесь дается пища для всякой болтовни о том, что Россия хочет отнять у Грузии Цхинвал. Такоев их запутал, и они не знают, как и что делать. Я Такоеву говорил о нашем разговоре, он это понимает, хотя и не рад такой постановке вопроса. Решение крайкома считает прямо издевательством. Я ему посоветовал съездить к тебе (…)»497. Антиосетинская позиция грузинского национал-большевика Г. Орджоникидзе, считающего судьбоносный для осетин вопрос объединения Северной и Южной Осетии «никчёмным» и квалифицирующим его как «неосуществимый», таким образом, ясно видна. С учётом этого обстоятельства (и не только) историческим и политическим парадоксом, а также издевательством над осетинами стало переименование Владикавказа в Орджоникидзе (мысль о каком-либо аналогичном переименовании Тбилиси никем не высказывалась). Возвращение городу Владикавказу его настоящего имени состоялось лишь на закате коммунистической власти. В рассматриваемом вопросе победила точка зрения А. Микояна, оказавшегося более сильным и дальновидным политическим деятелем и аппаратным партийным чиновником, чем Г. Орджоникидзе. Весьма различно сложились и их дальнейшие судьбы. 19 октября состоялась ещё одна встреча представителей Юго-Осетинской и Северо-Осетинской автономных областей с И. Сталиным по вопросу объединения Осетии, на которой, видимо, вопрос на то время и был окончательно закрыт498. Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг. нанесла тяжелейший урон всей стране. Потери Южной Осетии, которые до сих пор полностью не исследованы, достаточно внушительны и заслуживают особого изучения. Мобилизация населения Южной Осетии уже в первые два с половиной года составила 17878 человек, всего же за период войны против немецко-фашистских захватчиков сражалось около 20 тысяч представителей Юго-Осетинской автономной области. К этой цифре надо прибавить около 2000 призванных в Красную Армию из Цхинвала до начала войны. Из них 13000 получили боевые награды499. Иными словами, было мобилизовано около 22% населения Южной Осетии, что намного превышает мобилизационный уровень, считающийся предельным при ведении тотальной войны. Население ЮОАО в 1940 г. составляло 108500 человек500 (наивысшая численность за всё время существования автономии). Из них две трети составляли осетины; т. е. на войну ушло практически всё взрослое осетинское население. Область была обескровлена, в промышленности и сельском хозяйстве пришлось максимально использовать детский труд и труд пенсионеров. Перед войной естественный прирост населения в ЮОАО составлял 20,5 человек на 1000, после войны из-за понесённых потерь он упал более чем на 5% и в 1950 г. составлял 16,4 человека, с последующими тяжёлыми демографическими последствиями501. В годы Великой Отечественной войны осетины показали высокие боевые качества, образцы патриотизма, массового героизма и интернационализма, что было отмечено Верховным Главнокомандующим И. Сталиным: «Осетин я знаю хорошо. Это народ гордый, умеет постоять за Родину в любой обстановке и с большим достоинством»502. Эти слова осетины подверждали конкретными фактами. Свидетельством сказанного является то, что 8 уроженцев Южной Осетии были удостоены звания Героя Советского Союза503 (всего в Осетии – 59). В целом осетины дали 35 Героев Советского Союза, что при численности осетин в 417000 человек составляет одного Героя на 12000 человек. По этому показателю осетины занимают первое место среди народов СССР504. Отметим, что это обстоятельство известно специалистам по Великой Отечественной войне, а также практически каждому осетину и оказывает вплоть до сегодняшнего дня глубокое воздействие на национальное осетинское самосознание и психологию. При попытке изучения вопроса об общем количестве погибших жителей Южной Осетии во время Великой Отечественной войны мы столкнулись с фактом отсутствия этой цифры в публикациях по теме. Приводятся немало частичных сведений, в первую очередь, естественно по членам КПСС и членам ВЛКСМ, однако обобщающей цифры не было, что представляется фактом весьма неординарным. Как ни странно, цифра погибших неизвестна и в музее боевой славы Южной Осетии, директор которого, кандидат исторических наук В. И. Гассиев, также не смог сообщить нам требуемую информацию. Не нашли мы её и в изданной недавно его книге «Битва за Кавказ»505. Отсутствует она и в содержательном сборнике документов и материалов о Юго-Осетии в период Великой Отечественной войны506, хотя, например, указывается, что «всего за время Отечественной войны было направлено в Красную Армию 4618 членов ВЛКСМ, т. е. почти половина всего состава областной комсомольской организации»507. При этом отметим, что глава 4 указанного сборника имеет название «Сыны Юго-Осетинской автономной области на фронтах Великой Отечественной войны», и, очевидно, по смыслу предполагает и обязывает публикацию общей цифры потерь (пусть даже и без указания национального состава погибших). Отсутствует она и в содержательных работах Б. З. Плиева, хотя, наряду с данными о Героях Советского Союза - осетинах, он сообщает о том, что в период Великой Отечественной войны звание генерала получили 11 осетин508. Косвенную цифру потерь можно вывести из выступления первого президента Республики Северная Осетия - Алания А. Х. Галазова в 1994 г., в котором он заявил, что «около 50000 осетин, четверть нашего народа, защищая своё отечество, полегли на полях сражений Второй мировой войны»509. Если принять допущение, что для Южной Осетии пропорция потерь сохраняется, то количество погибших южных осетин должно составлять 15 – 17 тысяч человек, что представляется нереальной величиной. В сборнике «Великая Отечественная в письмах и воспоминаниях» утверждается, что «каждый четвёртый человек области встал в строй преданных Отчизне солдат страны социализма. Каждый второй из них не вернулся с войны – сложил свою голову за свободу и независимость великой Родины (…). Из осетинского населения края погиб в той войне каждый шестой человек»510. В таком случае количество погибших южных осетин должно составлять 12 – 12,5 тысяч человек, что также выглядит как весьма преувеличенная цифра. Видимо, из аналогичных источников почерпнул свои сведения профессор Н. Г. Джусойты, когда утверждал, что «южные осетины числом в 78 тысяч человек отдали жизни своих 13,5 тысяч сыновей для победы над фашизмом»511. Некоторые сведения по данному вопросу опубликованы В. М. Андрониковым и П. Д. Буриковым512. По состоянию на 1 января 1941 г. осетин из общей численности 3 млн 866,7 тыс (Красная Армия без Военно-Морского флота и военно-строительных частей) было 0,25%513, т. е. 9667 человек. На 1 июля 1942 г. в Красной Армии по списку было 10 млн 400 тыс человек, из них осетин 0,16%514 (16640). На 1 января 1945 г. в Красной Армии 11 млн 130 тыс человек, из них осетин 0,11%515 (12243). С учётом уже служивших до 22 июня 1941 г. всего было мобилизовано за годы войны 34,4 млн человек. «Как показали исследования, общие демографические безвозвратные потери Вооружённых Сил СССР за годы войны составили 9 млн 168 тыс человек (…). По национальному составу безвозвратные потери армии и флота характеризуются следующими показателями: русские 5747,1 тыс человек (66,3% от общего числа потерь) (…), осетины 10,4 тыс человек (0,12%)»516. Поиск в Интернете дал следующую информацию по данному вопросу517: «В результате анализа общего числа людских утрат, учтённых в оперативном порядке штабами всех инстанций и военно-медицинскими учреждениями за годы Великой Отечественной войны в том числе и за кампанию на Дальнем Востоке в 1945 г. демографические потери Вооружённых Сил СССР (убито, умерло от ран и болезни, погибло в результате несчастных случаев, расстреляно по приговорам военных трибуналов, не вернулось из плена) составили 8 668 400 чел. военнослужащих списочного состава». Общее число мобилизованных почти совпадает с вышеприведённым – 34 476,7 тыс человек. Согласно приведённой таблице, максимальное число безвозвратных потерь, учтённое в ходе войны в оперативном порядке, составило 11 444 100 человек. Осетин, согласно таблице № 121, погибло 10,7 тыс человек, т. е. 0,123%. Делается здесь важное уточнение: «Приведённые в таблице сведения о потерях по национальному составу получены с помощью коэффициентов пропорциональности (в процентах), которые рассчитаны на основе донесений о списочной численности военнослужащих Красной Армии по социально-демографическим признакам по состоянию на 1 января 1943, 1944 и 1945 гг.», и приводится ссылка на ЦАМО, ф. 13-А, оп. 3029, д. 130, 227, 229, 276. Иными словами, прямых данных по национальному составу погибших нет. Мы обратились к единственной публикации, содержащей попытку поимённо отразить картину потерь по Южной Осетии. Это публикация списков погибших в Великой Отечественной войне к 40-летию Победы, осуществлённая по личной инициативе известного писателя-фронтовика Р. Н. Асаева518. К сожалению, автор публикации не является профессиональным историком, редакция же не сочла нужным произвести научную обработку публикации. Р. Н. Асаев указывает, что публикации погибших по районам Южной Осетии – Цхинвальскому, Знаурскому, Дзаускому и Ленингорскому – он производил по данным грузинской «Книги памяти», изданной в Тбилиси в 1989 г. в двух томах на грузинском языке. Списки же погибших жителей Цхинвала он получил из военного комиссариата города. В кратком предисловии к публикации Р. Н. Асаев пишет, что «более 4000 наших земляков не вернулись с боя…», однако произведённый нами поимённый подсчёт дал другие цифры: количество погибших осетин из Южной Осетии составило 5146 человек, грузин 1950 человек, русских 132 человека, армян 74 человека, евреев 46 человека, других национальностей 4 человека. Из общего количества погибших 7352 человек осетины, таким образом, составили 70,0%, грузины 26,5%, что в первом приближении соответствует национальному составу населения Южной Осетии перед Великой Отечественной войне. Однако национальный состав призыва из Южной Осетии в литературе по вопросу отсутствует. Примем, однако, допущение, что национальная пропорция по призыву отражает пропорцию по населению: тогда осетин из 22000 должно быть 15400, и в таком случае процент погибших из призыва осетин составляет 33,4% (а из общего количества южных осетин – 7,35%), что является чрезвычайно большой величиной. Возможно ли, что из общего количества погибших осетин, оцениваемого в 10,4 – 10,7 тыс человек, южных осетин было 5146 человек, т. е. половина или более? В поисках ответа на этот вопрос мы произвели поимённый подсчёт погибших осетин, указанных в четырёхтомной Книге Памяти, изданной во Владикавказе, и получили результат 19002 человека519. В это число входят 1122 осетина, указанных как уроженцы Южной Осетии, и 190 осетин из районов Грузии. Таким образом, всего погибших осетин в ходе Великой Отечественной войны, согласно поимённому подсчёту по опубликованным спискам, получается 24148 человек, что приблизительно в 2,5 раза превышает цифру 10,4 – 10,7 тысяч человек. Если учесть, что последняя цифра, как отмечалось, рассчитывалась по коэффициентам пропорциональности, то очевиден вывод о весьма грубом результате такого расчёта - по крайней мере, в отношении осетин. Вместе с тем, очевидно, вопрос требует более тщательного изучения, учитывая не только его научное, но и большое общественно-политическое значение. Так, например, в Южной Осетии в общественном мнении широкое хождение имеет версия о слишком завышенном призыве осетин в Красную Армию в годы Великой Отечественной войны и, будто бы, за счёт этого уклонялись от призыва грузины. Послевоенный период развития характеризовался общим подъёмом народного хозяйства. Объём промышленной продукции увеличился по сравнению с 1922 г. к юбилейному 1982 г. в 164 раза, а по сравнению с 1965 г. – на 326%, при этом за 1981 г. на 9%, и за 1982 г. на 13%520. В сельском хозяйстве производство зерновых увеличилось с 9000 т в 1922 г. до 12800 т в 1982 г., мяса соответственно с 700 т до 3500 т. Валовая продукция сельского хозяйства с 1965 по 1982 гг. увеличилась на 65%521. Развивалось здравоохранение: по сравнению с предвоенным 1940 г. численность врачей всех специальностей увеличилась в 1982 г. с 66 до 581, или, в пересчёте на 1000 человек населения, с 5,9 до 59,3. Больничных коек соответственно с 41,1 до 137,8. В 1980-х гг. в Юго-Осетинском государственном педагогическом институте (ныне Юго-Осетинский государственный университет им. А. А. Тибилова) и в Юго-Осетинском научно-исследовательском институте работали 8 докторов наук, более 70 кандидатов наук, а всего научных работников – более 170, что для автономной области с численностью менее 100000 человек следует признать высоким показателем. Отметим, что южных осетин всегда отличала сильная тяга к образованию, и в последние десятилетия существования СССР она проявилась в полной мере. В то же время на всём протяжении советского периода развития Южной Осетии имели место непрекращающиеся усилия грузинских властей по искусственному торможению культурного, политического развития, роста национального самосознания осетин и социально-экономических показателей в автономии. Исследователь этой проблемы К. П. Пухаев подчёркивает, что хотя экономическое положение в Южной Осетии не раз становилось предметом обсуждения руководящих партийно-советских органов Грузии, к положительным переменам для области это не приводило. Так, «декабрьский (1926 г.) Пленум ЦК КП(б) Грузии вынужден был констатировать: «Если взвесить на весах, какие достижения имеются в Осетии (Южной. - К. П.), то нам придётся стыдиться». На Пленуме было отмечено, что по Грузии на душу населения приходилось по бюджету 9,3 руб, в Абхазии – 5,6 руб, а в Южной Осетии – 4,2 руб. (…) Июньский (1928 г.) Пленум ЦК КП(б) Грузии вновь констатировал, что «по Юго-Осетии на душу населения отпускается 9 руб 20 коп, а по Грузии без Тифлиса 15 руб. (…) Кто же не знает, - отмечалось в решениях Пленума, - что Юго-Осетия наиболее отсталая область в Грузии, так что отпускать на неё средств нужно не меньше, а больше». Однако и эти решения мало что изменили к лучшему в экономике Южной Осетии»522. Весьма показателен пример со строительством железной дороги Гори – Цхинвал (Сталинир). 14 сентября 1933 г. секретарь Юго-Осетинского областного комитета КП(б) Грузии И. Жвания обращается в Закавказский Краевой Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров ЗСФСР с докладной запиской: «Созданная по вашему предложению при Зак. СНК комиссия по строительству железнодорожной линии Гори – Сталинир в настоящее время закончила свои работы. Проект линии рассмотрен и примыкание линии к станции Гори с западной стороны согласовано с Управлением ЗКВ железных дорог. Комиссия вынесла постановление о необходимости ввода в эксплуатацию линии в 1935 г. Кроме того, транспортная секция Закгосплана предусмотрела в контрольных цифрах 1934 года ассигнования на указанное строительство в размере 4 млн руб. Как я вам неоднократно докладывал, вопрос скорейшего осуществление ж. д. линии Гори – Сталинир имеет исключительное важное народно-хозяйственное, культурное и политическое значение. Отсутствие железнодорожной связи с Закавказской ж. д. магистралью создаёт для области безвыходное положение. Бездорожье (…) вздувает неимоверно накладные расходы на ввозимую и вывозимую продукцию, а большую часть времени года (осень, зима и весна) область бывает отрезана от центра. (…) В области промышленности мы бессильны хоть в какой-либо степени использовать имеющиеся огромные производительные силы из-за отсутствия дороги. Вопрос постройки линии Гори – Сталинир не новый – она должна была быть построена ещё в первой пятилетке (курсив наш. – Авт.). Теперь настал момент, когда, с моей точки зрения, этот вопрос должен быть решён немедленно. (…) Совершенно необходимо теперь же начать подготовительные работы, поручив их закжелдорстрою. (…) Это мероприятие (выделение денежных средств. – Авт) необходимо провести во что бы то ни стало теперь же, ибо, если ориентировать начало работ на 1934 год, то строительный сезон 1934 года может быть сорван по той причине, что реальные ассигнования могут появиться к весне 1934 года, а к этому времени у нас начнутся полевые работы, которые будут продолжаться до осени, и поэтому мы не сможем выделить местную рабсилу, что затянет сроки окончания работ и удорожит строительство. (…) Настоятельно прошу ваших указаний для срочного проведения изложенных мероприятий»523. Как видим, были среди грузинских руководителей и добросовестные работники, подлинные интернационалисты, действующие во имя общего блага грузинского, осетинского и других народов Грузии. Однако, как показывает наш анализ, не они определяли в главном политику республиканского центра в отношении Южной Осетии: ключевые решения всегда или в подавляющем большинстве случаев принимались под решающим влиянием скрытых националистов в грузинском руководстве. Добавим, что несмотря на настойчивость И. Имнадзе и другого секретаря Юго-Осетинского обкома В. Цховребашвили (В. Цховребова), железнодорожная ветка Гори – Сталинир (Цхинвал) была сдана в эксплуатацию лишь 28 декабря 1940 г. В подтверждение отстаиваемого тезиса о «мягком геноциде» южных осетин со стороны националистической части грузинского руководства К. П. Пухаев приводит ряд примеров. Так, «в 1947 г. решением союзных властей в Цхинвал из Вены было завезено оборудование репарационного авторемонтного завода. В декабре того же года завод был сдан в эксплуатацию, а в 1948 г. дал солидную прибыль народному хозяйству области, задание же 1949 г. было выполнено к 7 ноября на 315% (!). До 1950 г. предприятие находилось в подчинении министерства обороны СССР, затем (по просьбе Юго-Осетинского обкома партии) оно было передано в ведение отдела местной промышленности облисполкома Южной Осетии, который, в свою очередь, подчинялся министерству промышленности Грузии. В июне 1950 г., несмотря на настоятельные протесты руководства Юго-Осетинского автономной области, завод был передислоцирован в Кутаиси. В отдельные годы под различными предлогами были закрыты Джалабетский и Чурисхевский лесопильные заводы, прекращены разработки месторождения нефти в с. Гром (выделено нами. - Авт.). На основании решения Совета Министров СССР приказом министра мясомолочной промышленности СССР от 13 сентября 1949 г. по Грузии предусматривалась постройка 9 мясокомбинатов, в том числе один – мощностью 200 тонн – в Цхинвале. Уже в 1950 г. все они, за исключением Цхинвальского, были сданы в экплуатацию, последний не начал строиться даже в 1955 г. Аналогично обстояло дело со строительством Цхинвальского хлебокомбината, а постройка цементного завода на месторождениях мергеля в с. Тбет была вообще изъята из плана»524. С. А. Хубаева и Д. Н. Медоев сообщают в своей статье, что «важнейшие объекты капитального строительства фондами на материально-технические ресурсы обеспечивались на 30 – 40%, сроки строительства затягивались, а важнейшие для автономии объекты не были построены вообще (госпединститут, музей, театр, ряд заводов, в числе которых завод по переработке сельхозпродуктов и др.)»525. Некоторые особенности проводимой Тбилиси экономической политики в сельском хозяйстве Южной Осетии также подводят к совершенно однозначному выводу о торможении или даже подавлении его развития. «По земельному балансу Юго-Осетинской автономной области, принятому СНК (Совет Народных Комиссаров. – Авт.) ГССР 11 апреля 1945 г., - указывает К. П. Пухаев, - в колхозах Южной Осетии на 1 ноября 1944 г. значилось 33862 га пахотных земель. Между тем по планам сева озимых культур 1944 г. под урожай 1945 г. уборочная площадь составляет 40430 га. Стремление колхозов области к выполнению плановых заданий вынуждало их распахивать и сельские выгоны, в результате чего скот оставался без выпасов. Нехватка кормов обусловила рост падежа скота. (…) Многие сёла с богатыми животноводческими традициями стали бескоровными. Так, в селах Нижний Сарабук, Нижний Чареб и других осталось по две коровы, а в Верхнем Руставе, Бриле, Нижнем Монастере, Джере и целом ряде других сёл – по одной корове»526. Таким образом, объективный анализ фактов и событий позволяет утверждать, что в 40-е – 50-е годы ХХ в. продолжалась дискриминационная политика советской Грузии в отношении Юго-Осетинской автономной обалсти. Анализ проблемы убеждает в том, что такая политика не всегда была обусловлена чрезвычайными условиями войны. Дело в том, что «политика экономической дискриминации крестьян Южной Осетии продолжалась и даже усилилась в 50-е годы. До 1950 г. облагаемая площадь Южной Осетии определялась в 80 тыс. га, а с 1950 г. она вдруг возросла до 217 тыс. га. Это было достигнуто путём отнесения правительством Грузии к облагаемой площади Южной Осетии и тех зимних пастбищ, которыми пользовалась область в Ставропольском крае. Путём такой манипуляции резко повысились плановые задания животноводов Южной Осетии, которые практически невозможно было выполнить. Так, план 1950 г. по сдаче шерсти был выполнен всего на 50,1%. Положение усугублялось с каждым годом. На 1 января 1953 г., по сравнению с 1 января 1952 г., поголовье крупного рогатого скота сократилось на 3859 голов, овец и коз – на 11 тыс. голов, свиней – на 4 000. 60% колхозников не имели в личном хозяйстве коров. Хозяйства области вынуждены были закупать скот на стороне с целью выполнения плановых заданий»527. Располагая полной и при этом зачастую плохо контролируемой из союзного центра властью, грузинские республиканские органы власти позволяли себе подлинный произвол в отношении Южной Осетии. Одним из его проявлений был изобретённый грузинскими республиканскими властями так называемый «дифференцированный» подход в планировании, широко практикуемый по Юго-Осетинской автономной области. Механизм такого подхода заключался в том, что план сдачи зерна устанавливался тем горным районам области, где пшеница никогда и не произрастала, или сдачи яиц для районов, в которых не было никаких условий для развития птицеводства. Волюнтаризм (лат.voluntas – воля) в отношении осетин и Южной Осетии был характерной чертой политических взглядов грузинских князей, чиновников, политиков, руководителей высшего звена. Видимо, они считали волю грузинских руководителей побудительной силой, ведущей за собой «толпу», под которой в Тбилиси подразумевали негрузинские народы, в первую очередь осетин и абхазов. Волюнтаризм тбилисских властей, на наш взгляд, связан в первую очередь с укоренением в сознании и психологии значительной или большей части грузин вышеуказанной антитезы «мы» - «они». Даже жёсткая партийно-советская идеологическая машина, чётко ориентированная на интернационализм и укрепление дружбы советских народов, не смогла выкорчевать в советской Грузии антитезу грузинских шовинистов. Экономическое и общественно-политическое развитие Юго-Осетинской автономной области в послевоенные годы убедительно свидетельствует о политическом давлении Тбилиси, произволе высшего партийно-советского руководства Грузии. Интересы осетин как коренного народа Юго-Осетинской автономной области, закономерности поступательного развития осетинской нации систематически игнорировались в Тбилиси. В любом случае в отношении Южной Осетии во главу угла ставился произвол и волюнтаризм республиканских властей Грузии, которые официально и на словах признавали «дружбу между грузинами и осетинами», а на практике всё делалось для доказательства «второсортности» осетин, что ощутимо осложняло взаимоотношения между двумя народами. «Однако наиболее отчётливо, - по мнению К. П. Пухаева, - проявился «дифференцированный» подход руководства Грузии при планировании по районам республики. Так, план сдачи мяса с гектара облагаемой площади на 1951 г. был установлен: для Цхинвальского района – 11,9 кг, а соседнего Горийского – 8,6 кг, Джавского района – 10,1 кг, а соседнего Казбегского – 7,6 кг, Знаурского района – 11,7 кг, а соседнего Карельского – 9,4 кг., Ленингорского района – 11,3 кг, а Душетского – 7,9 кг. В целом по области каждый колхозник обязан был в течение года сдать 52 кг мяса, а по Горийскому и Карельскому районам – 46. Есть и более разительные примеры: планы сдачи молока в пересчёте на гектар облагаемой площади в Знаурском районе составили 13,6 кг, а в соседнем Карельском – 7,5 кг; в Цхинвальском – 13,5 кг, а в Горийском – 7,2 кг. Если план сдачи шерсти по Цхинвальскому району с гектара облагаемой площади равнялся 2250 гр., то в Горийском районе 600 гр., т.е. почти вчетверо меньше!»528. Отсюда видна дискриминационная политика Тбилиси в отношении Юго-Осетинской автономии, районы которой – Цхинвальский, Джавский (Дзауский), Знаурский, Ленингорский – оказались в более тяжёлом положении по сравнению с грузинскими, например, с Горийским, Казбегским, Карельским, Душетским и т. д. Это был узаконенный грабёж Юго-Осетинской автономии. В подтверждение сказанного можно привести и такой факт. В 1984 г., когда умер отец одного из авторов настоящего исследования, известный осетинский писатель Г. Х. Дзугаев, обращение к правительственной комиссии по организации похорон в Цхинвале помочь выделить мясо для поминок встретило сочувственное разъяснение работника областного комитета компартии о том, что мяса нет, так как оно вывозится по плану поставок в Тбилиси, исполнение которого строжайше контролируется (вопрос пришлось решить, минуя местную власть). Нельзя оправдать и неприкрытую культурную дискриминацию южных осетин, осуществлявшуюся властями Грузии в советский период. «Свидетельство тому – поэтапно проведённая «реформа» школ Южной Осетии. До 1944 г. в общеобразовательных школах Южной Осетии обучение велось на осетинском и русском языках (не считая грузинские школы). 4 августа 1944 г. по предписанию из Тбилиси местные руководители, без учёта мнения общественности Юго-Осетинской автономной области, перевели, начиная с 1944/1945 учебного года, обучение в средних и восьмилетних общеобразовательных школах области на русский и грузинский языки, тем самым запретив преподавание на осетинском. (…) Вследствие реформы 1944 г. осетинские дети могли учиться на родном языке лишь в начальных классах. Но республиканским властям и это казалось непростительным нарушением «принципов ленинской национальной политики». И вот в августе 1949 г. была проведена ещё одна «реформа» школ Южной Осетии, согласно которой, начиная с 1949/1950 учебного года, весь учебный процесс, включая и начальные классы, с осетинского был переведён на грузинский и русский языки, тем самым осетины были лишены возможности обучения на родном языке в школах Южной Осетии. В итоге сложилось парадоксальное явление применения двух алфавитов у одного языка: грузинского в Южной Осетии и русского – в Северной!»529. Именно против этого культурного геноцида выступили вышеуказанные студенты Юго-Осетинского государственного педагогического института, все они были членами комсомола. Это законное требование также было расценено как проявление «осетинского буржуазного национализма», и протестовавшие (они дважды расклеили по Цхинвалу листовки, протестовавшие против ассимиляторской политики Тбилиси) были демонстрационно-устрашающе наказаны. Однако ущемление национальных чувств осетин на этом не прекратилось. Дискриминационная политика тбилисских властей давала свои негативные для осетин результаты. Уже «в 1951 г., по самовольному указанию тогдашнего первого секретаря обкома партии Имнадзе А. Г. всё делопроизводство в Южной Осетии было переведено на грузинский язык. В течение дня со стен зданий были сняты все вывески на осетинском языке. Кроме того, была изъята вся литература на осетинском языке в педагогическом институте и зооветеринарном техникуме»530. Разумеется, такое ограничение, лишение прав осетинских детей изучать свой родной язык в общеобразовательных школах было следствием малоимперской политики Грузии, дискриминации в отношении южных осетин. Немало было и других примеров грузинского шовинизма на территории Юго-Осетинской автономной области. Так, например, при въезде в Дзауское (Джавское) ущелье Южной Осетии, у развилки дороги (налево дорога идёт в Квайса, в Кударское ущелье), на пологом склоне горы был установлен большой транспарант с надписью на русском языке: «Цвети, Осетия моя!». В 1987 г., т. е. непосредственно перед началом открытой националистической политики в Грузии, проезжавший на отдых во всесоюзную здравницу в Дзау один из секретарей ЦК КП Грузии выразил недовольство транспарантом как проявлением «осетинского национализма», и приказал его снять. Приказание высокого партийного чиновника было незамедлительно исполнено, что вызвало большой негативный резонанс в обществе и значительно понизило уважение народа к властям Юго-Осетинской автономии, в первую очередь именно к партийному руководству. Транспарант был восстановлен лишь после завершения боевых действий против грузинских национал-экстремистов в 1991 – 1992 гг., и ныне находится на своём месте. Что же касается Дзауского курортного комплекса, то К. П. Пухаев сообщает, что «в Джавском (Дзауском. – Авт.) курорте, начиная с директора и кончая парикмахером, все были грузинами из других районов республики, несмотря на то, что в районе практически не проживало ни одной грузинской семьи!»531, и лишь в последние годы существования СССР там начали появляться работники-осетины. Нельзя сказать, что эти и подобные им действия не были известны в ЦК КПСС. Националистическая политика республиканских властей в отношении национальных меньшинств Грузии, в первую очередь южных осетин и абхазов, как об этом пишет К. П. Пухаев, вызывала обоснованную тревогу в Москве. На серьёзные недостатки в работе партийных органов Грузии указал июльский (1953 г.) Пленум ЦК КПСС, а Президиум ЦК КПСС 10 июля 1956 г. принял даже специальное Постановление «Об ошибках и недостатках в работе ЦК Компартии Грузии», где, в частности, указывалось: «Заслушав и обсудив доклад бюро ЦК КП Грузии о беспорядках и бесчинствах, спровоцированных националистическими и враждебными элементами в Тбилиси и некоторых других городах республики в период с 5 по 9 марта с. г., ЦК КПСС отмечает, что указанные события вскрыли серьёзные недостатки и ошибки в работе ЦК КП Грузии. (…) ЦК КП Грузии не учёл (…) что некоторые важные участки партийной и государственной работы занимали явныеI националисты, проводившие свою подрывную работу. (…) В Грузии грубо нарушались ленинские принципы национальной политики, сеялась вражда между народами. |
Похожие:
 | Сергей Анатольевич Горин сертифицированный специалист по эриксонианскому гипнозу и нейролингвистическому программированию, частнопрактикующий... |  | Ссср и эмигрантов. Дается подробное описание формирования и боевого пути бригады Каминского, 1-й рна хольмстона-Смысловского, 14-й... |
| Книга рассчитана на широкий круг специалистов-управленцев разного уровня, занимающихся подготовкой и оформлением документов, работников... | | Пруссии и ее национальных интересов. Но эта позиция Ф. Меринга делает книгу еще более увлекательной, захватывающей. Она рассчитана... |
| Книга предназначена в первую очередь для представителей класса законотворчества, сотрудников правоохранительных органов, следователей,... | | |
| Охватывают широкий круг вопросов и для их успешного решения не достаточно знания только учебного материала. Студентам следует изучить... | | Перед вами методические указания, охватывающие широкий круг вопросов от выбора темы до процедуры защиты курсовой работы |
| | Предлагаемое вашему вниманию методическое пособие представляет собой учебный курс для освоения модуля «Расчет заработной платы» и... |