Гл. 3. Советский период истории южных осетин.
К осени 1920 г., как указывалось выше, экономическая и этнополитическая обстановка в меньшевистской Грузии стала чрезвычайно сложной. Хозяйственная разруха за годы меньшевистского правления всё более обострялась и становилась угрожающей. Промышленность Грузии фактически была парализована. Большой знаток истории Грузии первой половины XX в., академик Г. В. Хачапуридзе писал: «Большинство заводов и фабрик (в Грузии в 1920 г. – Авт.) не работало, резко сократилась добыча марганца и угля. До полного развала дошёл также железнодорожный транспорт. Железнодорожное депо в Тифлисе представляло собой сплошное кладбище разбитых паровозов и вагонов. Железная дорога была не в состоянии обеспечить ни внутренний товарооборот, ни пассажирское движение.
В условиях общего кризиса всего народного хозяйства Грузии происходило дальнейшее катастрофическое падение стоимости бумажных денег. Меньшевики не успевали уже печатать денежные знаки, общая номинальная сумма которых к осени 1920 г. достигла 9 млрд руб. О темпах падения курса грузинских бон можно судить хотя бы на основании того факта, что если осенью 1918 г. английский фунт стерлингов на грузинские боны стоил 40 рублей, то в ноябре 1920 г. он уже котировался на рынке в 22 тыс. грузинских рублей»427. Положение Грузии, как независимого государства, действительно было катастрофическим. Окончательно истощились интендантские запасы, оставленные в Тифлисе царской армией до 1917 г. Большое разорение переживала и деревня, которая из-за кризиса перестала снабжать города продуктами сельского хозяйства. Это способствовало углублению общего кризиса, росту спекуляции, уголовных преступлений, включая бандитизм и массовые грабежи. В этой чрезвычайно тяжёлой ситуации министерство снабжения Грузии «выдавало населению вместо хлеба неудобоваримый суррогат»428. Меньшевистское руководство страны прилагало большие усилия для того, чтобы уйти с меньшими потерями от экономического кризиса путём получения внешних займов. Однако иностранные «друзья демократической Грузии» не спешиили с предоставлением займов Тифлису. В то же время правительство Грузии продолжало давать обещания рабочим и служащим поднять уровень жизни, предоставить им квартиры и т. д. Однако меньшевики не смогли выполнить ни одно своё обещание, и недовольство народных масс достигло критической черты.
Сам глава меньшевистского правительства Грузии Н. Н. Жордания в октябре 1920 г. признал безвыходность положения страны. На экономическом совещании в Тифлисе он говорил: «Несколько времени тому назад мы говорили, что в экономическом отношении мы быстрыми шагами идём к катастрофе. Впоследствии мы несколько раз повторяли это, так что к этим словам даже привыкли и перестали придавать им значение. Но… теперь каждый из нас чувствует, каждый из нас во всей остроте испытывает на себе горькую действительность, мы уже дошли до катастрофы»429. Из такого признания главы правительство можно было сделать самые пессимистические выводы. Действительно, Грузия переживала тяжёлый системный кризис. Меньшевики, обещавшие грузинскому народу высокий уровень жизни, демократию и процветание общества, терпели публичное фиаско, обнажив до крайности свою антинародную политику. Они разоблачили себя как тоталитарная партия, отождествлявшая себя с государством. Меньшевики Грузии, как подчёркивалось выше, не смогли выполнить ни одно обещание, данное народу. В то же время характерными чертами грузинского меньшевизма были воинственный антидемократизм, антибольшевизм, антироссийская и антисоветская ориентация, шовинизм, идея национального грузинского превосходства над другими народами, культ тоталитарного, геноцидного грузинского государства, концепция грузинской нации как вечной и высшей реальности, интересам которой должны были быть принесены в жертву судьбы и перспективы южных осетин, абхазов, армян и других негрузинских народов. Характерными чертами меньшевистской Грузии были постоянная готовность «проглотить» Южную Осетию и Абхазию, ассимилировать южных осетин и абхазов, окончательно «по грузински» решить эти две «вечные проблемы». Оправдание всевозможных притеснений, открытой дискриминации южных осетин, абхазов и других негрузинских народов вплоть до оправдания геноцида южных осетин летом 1920 г. также стало характерной чертой правящей меньшевистской партии, которой было уже всё равно, законно или противозаконно то или иное решение (например, насильственное выселение осетин за пределы Южной Осетии), демократично или недемократично то или иное действие. После разгрома Южной Осетии и насильственного выселения даже тех осетин, которые не участвовали в борьбе за установление советской власти, стало ясно всем трезвомыслящим людям, независимо от национальности и вероисповедания, что меньшевики попирают законность и ради удержания власти готовы на любые преступления. По существу, меньшевики Грузии были экстремистской политической партией с характерными чертами фашизма. Вышеперечисленные характерные черты меньшевиков Грузии в сущности являются признаками фашизма и это легко доказуемо430.
Воспользуемся, например, исследованием известного западного политолога, доктора Лоренса Брайта (Lawrence Britt). Его результаты сопоставительного анализа фашистских режимов Гитлера (Германия), Муссолини (Италия), Франко (Испания), Сухарто (Индонезия) и Пиночета (Чили) и др., весьма показательны в применении к режиму Жордания в Грузии в 1918 – 1921 гг. Так, первым из выделенных им четырнадцати сущностных признаков фашизма определяется «мощный и продолжительный национализм – фашистские режимы постоянно используют националистические лозунги, девизы, символы, песни и т. д.». Применительно к меньшевистской Грузии данный признак в комментариях не нуждается. Второй признак: «Пренебрежение к общепризнанным правам человека – из страха перед врагом (если врага нет, его надо создать. – Авт.) и под предлогом обеспечения безопасности фашистские власти убеждают, что права человека могут игнорироваться в определённых случаях ради «необходимости» достижения блага для государства. Людей заставляют «думать по другому» или даже одобрять избиения, убийства, продолжительное лишение свободы задержанных и т. д.» (а также, добавим мы, одобрять этнические чистки, массовые убийства, депортации народов или отдельных их категорий). Третий признак также более чем симптоматичен: «Идентификация неприятия, искупительные жертвы как причина объединения – народы при фашистских режимах сплачиваются в патриотическом движении в борьбе против общей опасности или противника: расовые, религиозные или этнические меньшинства (курсив наш. – Авт.)». Четвёртый признак является весьма актуальным и для сегодняшней Грузии: «Преимущественное положение вооружённых сил: даже если широко распространены острые внутренние проблемы, вооружённые силы получают повышенное бюджетное финансирование, а внутренние проблемы остаются нерешёнными». Пятый признак для правительства Н. Жордания налицо вместе с предыдущими: «Необузданная дискриминация по признаку половой принадлежности. В фашистских правительствах почти исключительно доминируют мужчины». Особым шестым признаком Л. Брайт выделяет ситуацию со средствами массовой информации: «Средства массовой информации управляются или непосредственно правительством или косвенно через правительственное регулирование ответственными представителями и цензурой». Седьмой признак описывает мощный идеологический приём: «Мания национальной безопасности. Мнимые опасения используются как мотивационный инструмент правительства для давления на массы». Одиннадцатый признак (мы приводим наиболее характерные для меньшевистско-нацистского режима Н. Жордания) посвящён положению интеллигенции: «Презрение к интеллигенции и искусству. Фашистские государства поощряют или терпимо относятся к проявлениям открытой враждебности к высшему образованию, академиям. Не являются необычным, когда профессоры и академики подвергаются цензуре, притеснениям или даже арестам. Свобода самовыражения в искусстве подвергается открытым нападкам, и правительство часто отказывает финансировать искусство»; и действительно, в весьма плачевном положении в 1918 – 1920 гг. в Грузии оказались деятели грузинской культуры и просвещения, доведённые правящей экстремистской меньшевистской партией до отчаяния. Лучшие силы грузинского театра (например, К. Марджанишвили, Л. Месхишвили, выдающийся композитор З. Палиашвили и другие) вынуждены были жить и продолжать своё творчество в советской России, против которой была направлена внешнеполитическая деятельность «демократической» Грузии. Полицейский произвол – двенадцатый признак: «Навязчивая идея преступления и наказания. При фашистских режимах полиции даются почти неограниченные полномочия. Люди часто предпочитают не замечать полицейских злоупотреблений, даже нарушение своих гражданских свобод во имя патриотизма. Часто создается национальная полиция с неограниченной властью». Наконец, четырнадцатый признак – о фарсовых выборах: «Мошеннические выборы. Часто выборы в фашистских государствах превращаются в фарс, полный лжи. Нередко проводится клеветническая кампания (или даже убийства) кандидатов от оппозиции, используется законодательство для управления числом голосов избирателей, для манипуляции средствами массовой информации. Фашистские режимы часто используют судебную систему для управления выборами»431. Отсюда, следовательно, мы вправе сделать хорошо обоснованный вывод о том, что режим Н. Жордания в Грузии 1918 – 1921 гг. явился если не первым, то по крайней мере одним из первых режимов в XX веке с ярко выраженными фашистскими чертами. Безусловно, этот аспект проблемы нуждается в дальнейших специальных исследованиях, равно как, заметим, нуждается в аналогичном исследовании (а не одних лишь пропагандистских высказываниях) и нынешний режим в Грузии, являющийся как минимум продолжателем практики режима Н. Жордания в отношении осетин и Южной Осетии.
В сентябре 1920 г. в Грузию приехали лидеры II Интернационала К. Каутский, Т. Шоу, Вандервельде, Макдональд, Ренодель и другие. Цель их приезда в Тифлис состояла в поддержке меньшевиков Грузии, которые испытывали «кризис власти». Кроме того, антисоветски настроенная «социалистическая» делегация II Интернационала намеревалась активизировать в Грузии кампанию травли советской России. К. Каутский везде выступал, давая лестные оценки меньшевикам Грузии за то, что они ведут страну по «демократическому пути», но при этом о геноциде южных осетин, дискриминационной политике Тифлиса в отношении Абхазии и Аджарии он предусмотрительно умалчивал. Конечно, подробности геноцида южных осетин, дискриминации негрузинского населения «территориально целостной» Грузии он мог и не знать. Однако трудно поверить в то, что К. Каутскому были неизвестны вопиющие факты государственного террора, организованного в отношении Южной Осетии и осетин, продолжительной дискриминационной политики Тифлиса в отношении Абхазии и абхазов, Аджарии и аджарцев. Он вынужден был признать, что Грузия неуклонно «катится к большевизму»432. В том, что Грузия действительно постепенно «катилась в большевизму», была, на наш взгляд, и «заслуга» самих меньшевиков, которые вели открытую антинародную политику, не отличавшуюся от классически фашистской, например, в отношении Южной Осетии или Абхазии. В межнациональных отношениях в многонациональной Грузии никогда не было столько острых проблем, сколлько их создали меньшевики в 1918 – 1921 гг. Негрузинские народы, особенно южные осетины и абхазы, добивавшиеся с 1917 г. национального самоопределения (по примеру самих грузин), из-за грубейших ошибок меньшевиков в национальном вопросе отказались от пребывания в составе Грузии и союза с грузинами. Другие народы (например, армяне, азербайджанцы, русские, месхетинские турки и т. д.) также испытывали жёсткое давление грузинского национал-экстремизма, шовинизма и, разумеется, постепенно отходили к оппозиции меньшевикам Грузии, т. е. к большевикам, которые с 1903 г. провозгласили национальное самоопределение ключевым принципом своей национальной политики, как наиболее полного выражения демократизма в национальных отношениях. Как принцип оно родилось из мирового опыта решения национального вопроса. Национальное самоопределение нашло своё выражение в образовании многих молодых независимых государств в первой четверти XX в (например, Норвегии, отделившейся в 1905 г. от Швеции, Финляндии, Польши, Грузии, Армении, Азербайджана, отделившихся после октябрьской революции 1917 г. от советской России, и т. д.).
Южные осетины, абхазы и другие народы, упорно добивавшиеся национального самоопределения, в целом хорошо знали историю возникновения новых независимых государств Европы в первой четверти XX в., мировой опыт национальных движений и формирования национально-государственных образований. Политики и интеллектуалы Южной Осетии, Абхазии и Аджарии знали об успехах большевистской национальной политики в РСФСР, где к 1920 г. уже возникло немало автономных национально-государственных образований. Так, например, 13 ноября 1920 г. в Темир-Хан-Шуре (ныне г. Буйнакск) состоялся съезд народов Дагестана, где народный комиссар по делам национальностей РСФСР И. Сталин огласил «Декларацию о советской автономии Дагестана». Он говорил: «Теперь, когда армия Врангеля разгромлена, жалкие её остатки бегут в Крым, а с Польшей заключён мир, Советское правительство имеет возможность заняться вопросом об автономии дагестанского народа (…). Россия превратилась в рычаг освободительного движения, приводящий в движение не только народы нашей страны, но и всего мира»433. В действительности, советская Россия стала своеобразным политическим ориентиром для угнетённых народов, которые по примеру нерусских народов бывшей Российской империи, стремились к национальному самоопределению. «Советская Россия, - говорил И. Сталин на съезде народов Дагестана, - это факел, который освещает народам всего мира путь к освобождению от ига угнетателей»434. Уже первые шаги молодой советской России продемонстрировали принципиальную позицию большевистской партии в решении национального вопроса. Уместно напомнить, что ещё в период гражданской войны в России большевистский принцип федерации свободных советских республик стал весомым аргументом против белого движения, добивавшегося возврата к дореволюционной формуле о «единой и неделимой России», которую с оружием в руках отстаивали Деникин, Колчак, Врангель, Юденич и другие авторитетные антибольшевистские деятели. В годы гражданской войны принцип полного отделения некоторых нерусских регионов, например, Северного Кавказа, от советской России, также не оправдал себя. Буржуазно-националистические лидеры народов Северного Кавказа П. Коцев, Б. Шаханов, В.-Г. Джабагиев, А. Кантемир (Кантемиров), А. Цаликов, Т. Чермоев, Г. Баммат и другие, провозгласившие «независимую» Горскую Республику на территории Северного Кавказа (1918 – 1921 гг.), своими конкретными действиями лишь усугубили и без того тяжёлое положение кабардинцев, балкарцев, осетин, ингушей, чеченцев, кумыков и других народов многонационального Северного Кавказа.
Осуществление в конкретных условиях многонациональной и многоконфессиональной России принципа федерации для строительства нового социалистического государства было, на наш взгляд, новым концептуальным подходом к решению запутанного, сложного и противоречивого национального вопроса.
Теоретически разработанный В. Лениным, И. Сталиным и другими лидерами большевистской партии вопрос о создании союза свободных и равноправных советских республик стал вопросом практического воплощения сразу после установления советской власти. О чрезвычайно ответственном подходе к решению национального вопроса в советской России свидетельствуют множество фактов и аргументов. Они достаточно известны, и, тем не менее, отдельные из них необходимо напомнить, чтобы дальнейший анализ проблемы был более понятным и логичным. Так, например, II Всероссийский съезд Советов, состоявшийся 25 – 26 октября 1917 г., учредил Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (РСФСР), которая стала законодательно утверждённой формой диктатуры пролетариата, основанной на союзе русского пролетариата с трудящимися массами нерусских народов страны. Тот же съезд образовал в составе первого советского Правительства (Совета Народных Комиссаров) Народный Комиссариат по делам национальностей во главе с И. Сталиным, как государственный орган освобождения и защиты интересов бывших угнетённых народов Российской империи, орган борьбы за фактическое равноправие народов РСФСР, за создание национальной государственности нерусских народов, их подлинно интернационального единения.
|
