Скачать 5.48 Mb.
|
гами, балансируют, чтобы не упасть Переодеться бы сейчас в цивильное платье! Противоречив человек Сам с собой, что уж про других говорить Там, в Зоне, мне казалось – я свободен, но в какой-то момент я стал рабом этой свободы Нет, не у власть предержащих стал я рабом, а сам себе Добровольно Одна лишь мысль: «А не повторится ли весь этот ужас вновь?» сделала меня рабом, закабалила на всю оставшуюся жизнь Только осознав весь ужас вокруг, можно понять, что свободен? И теперь моя рабская зависимость будет моим же господином Это со мной всегда будет теперь Но я достойно пережил всё, что со мной при- ключилось, и свобода моя – не материальная, внутренняя Свобода коварна, потому что кажется доступной – руку протяни Ко- му-то нестерпимо мечтается, чтобы она наступила, и он идёт на пре- ступление Она как солнце, которое светит для всех, да всем ли во благо и какое растение взойдёт под этим солнцем? Тугие щёки бутонов счас- тья или ядовитые цветы зла? Поди узнай! Человек не может жить без кислорода, воды, еды, солнца А без сво- боды? Ведь свобода насыщает кровь кислородом У кого-то от большого глотка свободы начинается помутнение разума, и тогда свобода превращается в воровскую песню про «волю» преступную Степень, глубина свободы На какую глубину сможешь погрузиться, но, возвращаясь, можешь смертельно заболеть кессонной болезнью, потому что в жилах закипает кровь от громадной свободы Кто-то об этом и не догадывается – живёт, как птицы, деревья, кам- ни Он свободен изначально, он часть этой природы вокруг и поэтому не задумывается, насколько свободен Может и не знать такого слова – свобода, но прожить всю жизнь с полным ощущением внутренней свободы Личность, если свободна, то лишь в короткие мгновения творческих озарений Они как инъекция, прививка от серости вокруг Потом наступает разочарование Депрессия – обратная сторона вдохновения Свободный человек не может быть ни рабом, ни господином, но есть мир вокруг, в котором я не смогу быть свободным от самого главного, при всём желании Христос был свободен, но Христос – любовь Значит, любовь – это свобода Наказание несвободой – пожизненный срок Я уезжал в Зону из той страны, в которой вырос, учился, работал Ничтожная степень свободы казалась мне настоящей свободой Теперь я возвращаюсь в другую страну, которая только нарождается Я это ощущаю очень остро, потому что там, где я был, время стремительно несётся по другим законам А прошло-то его совсем немного – времени Катастрофа мгновенно, трагически обозначила черту, от которой, стало ясно очень многим, – новая эра наступила Вышли на вокзале Посмеялись, разбегаясь по домам:
Стою на светофоре Вдруг какой-то лихач тормознул передо мной Я дыхание задержал, хлопнул себя привычно по боку, а респиратора-то нет! Хорошая реакция! Посмеялся над собой Приехал домой, обнялись, девчонки меня не отпускают, а я про ра- диацию думаю! Погоны, знаки отличия снял скоренько, в пакет форму, сапоги, и в контейнер мусорный, да и бегом после этого – под душ Так привычней и спокойней Наутро смотрю – дворник щеголяет в моей униформе! Что я ему – объяснять буду? Надо было бы закопать в роще – да уж ладно, с него обмундирование вместе с кожей только снимешь! А он довольный Останавливает жильцов, хвалится и удивляет- ся, говорит: «При товарище Сталине – к стенке бы за такую безхо- зяйственность поставили Полный бардак в стране творится с этой перестройкой!» Да, думаю, – открыл бы ты рот при товарище Сталине! «Сто шест- надцать пополам – пятьдесят восьмая, враг народа» Дома праздник настоящий! Ходим друг за дружкой Потом обни- машки, и снова друг за другом топаем Смеёмся и – обнимашки! Обнимализм – максимализм объятий, одним словом Закрепили ликвидаторов за спецполиклиникой, в ней ветеранов пар- тии и прочая, прочая лечили Пришли вдвоём с Гунтисом встать на учёт Кушетки напротив, лег- ли Врач достала родной наш ДП-5Б Пощёлкала переключателем Воз- ле шеи зондом поводила, у каждого по очереди
Гунтис
Врачи – неумехи, профессиональную форму давно потеряли с этим заслуженным контингентом, даже кровь из вены взять – проблема! Локтевой сгиб – синий, в кровоподтёках Но! Не пошла у меня с первого раза «формула крови»! Плохие отно- шения у лейкоцитов с эритроцитами сложились, если вглубь не лезть Искололи изрядно усталое тело бойца Плюнул я в один прекрасный день на все эти заморочки медицинские И всей семьей полетели мы на Азовское море, через Киев Чудесно на родине моей, только опасно, радиация кругом Были-то всего один день Поехали в Лавру Дочь до сих пор эту красоту вспоминает Сколько уж лет прошло И три недели отдыхали беззаботно на море, фрукты, вино домашнее! Вернулся, врачи проверили – отличные анализы Спрашивают:
Сошлась «формула»! И сделал я ещё один важный вывод – не зацик- ливаться на болячках, переключаться на светлое А тут уже перестрой- ка – в полный рост, и кому я нужен, кроме самых близких да парочки друзей? Врочем, этим тоже нельзя сильно заморачиваться И вдруг однажды начался сильный перезвон – срочно скликали «чернобыльцев» в 40-е отделение ре спубликанской клиники им Страдыня Скоренько слетелись мы Каждый подписал некую бу- магу Плотную, серую, с гербами и «курицами» – о нераспростране- нии информации и что нет у нас претензий к правительству США и впредь не будет Только что присягнуть не заставили и знамя ло- бызнуть Взяли у нас анализ крови в разовую колбочку, выдали под роспись десять баксов Новенькие, слипшиеся, краской пованивают, будто фальшак всю ночь печатали Объявили, что всё это мероприя- тие проплачено заботливыми американцами По результатам отберут двести человек из «первой волны» и на военно-транспортном «Гер- кулесе» отвезут в военный госпиталь, во Флориду, для дальнейшего обследования На месяц Так всё и затихло А ведь какой уникальный урожай фактического материала собрали! Всего за 60 000 «зелёных» (шесть тысяч «черно- быльцев» из Латвии умножаем на десять баксов) По стоимости лиму- зина средней паршивости Вот такие они и есть, пиндосы, – горазды на чужом горбу в рай прокатиться! Посмеялся потом над своими нереальными ожиданиями Медленно возвращался к жизни после Зоны Первое время по два-три раза в год в больнице вылёживал Пришёл на комиссию
тётка с глумливой ухмылкой
там всё написано, потом делайте выводы Не понравился я той тётке И другие сурово поглядывают Такое ощущение, что из зарплат членов комиссии мою пенсию сложат Или у них установка – отсеивать На оборону не хватает, а тут путаются какие-то инвалиды! В итоге сняли десять процентов нетрудоспособности Осталось – семьдесят пять Семь раз за десять лет обследовали: по двадцать-тридцать специа- листов обойдёшь, и на комиссию А вдруг – обманываю! И получил я пожизненную группу инвалидности Выдали удостоверение на десять лет
Недавно налог ввели на пенсию инвалидов второй группы Думаю, на очереди инвалиды первой группы Как-то лежим в палате, шесть человек Трое из Риги, остальные со всей Латвии Утром видимся и вечером В остальное время бегаем по врачам, об- следование проходим, курс лечения назначили Надо всё успеть за две недели А везде очереди Угрюмые люди смотрят на нас – какие вы, мол, инвалиды, руки-ноги при вас, своим ходом передвигаетесь! Не будешь же спорить, но неприятно Как только соберёмся в палате – давай рассказывать про своё житьё-бытьё Вадим из Резекне, у окна лежал, а я в углу, по диагонали
кий Живём в шалаше, собираем грибы, ягоды, травки лечебные су- шим Заготовки делаем, а главное – выносим на продажу, и всё лето денежку копим, складываем копейку, чтобы зимой хватило за квартиру заплатить Отопление страшно дорогое Ночью просыпаюсь от шороха Привстал на кровати, смотрю, а он с вечера яблоко от кожуры очистил, нарезал дольками, сахаром из банки ложечкой посыпает и ест Утром ему сдавать анализ на сахарный диабет Заметил, что я смотрю, стал оправдываться:
рём, если группу инвалидности отберут, пенсии лишат Лёг я Сна нет Слушаю, как он яблоком хрустит с сахаром, думаю грустную думку, и так меня это по душе корябает: «Вот он – кто? Дезертир, самострел, ответственный человек или ге- рой? С кого спросить за жизнь такую? Да и не жизнь это – выживание героическое в надежде на хорошую жизнь» Бесплатная медицина закончилась, убрали 11-й пункт Сатверсме – Основного закона Фонды выделяют разным категориям, чтобы лечить- ся бесплатно Только это отдельная очередь, ждать надо месяцами, к июлю они уже заканчиваются, а болезнь дожидаться не будет Хочешь быстрее? Плати! Реабилитация по Закону предусмотрена раз в год Только приписка в этом Законе – «…но в порядке очереди» И вот эта-то приписка Закон херит полностью Так что ждём по два года, а кто и больше Частенько возражали разные людишки по разным поводам, когда ар- гументы заканчивались, – «мы вас туда не посылали» Зато сейчас посылаете на все четыре стороны, а то и вообще… и вы- живайте, как хотите Мы знакомы давно У него трое детей Лет двадцать тому назад уе- хал в Москву, чтобы прокормить себя и семью Выжил, состоялся, уве- ренно стоит на ногах в жизни и в бизнесе Действительно талантливый предприниматель По-настоящему предприимчивый, можно и так сказать Имеет свою точку зрения на всё и вся Может её убедительно от- стоять Одно время общались часто и подолгу, теперь всё больше по Скайпу Зашёл разговор и про Чернобыль
и не думал Решил – обычные сборы приписного состава из запаса, я уже бывал дважды на таких Хотя, если бы и знал… да я знал Потом нам сказали: «Выдвигаемся в Чернобыль, на ликвидацию последствий аварии»
поехал Молодец! Выглядишь неплохо, морда, прямо скажем, счастли- вая, незаметно, чтобы ты сильно убивался по работе Это меня радует Я даже завидую немного, что ты забил на работу
года Да и не думалось даже… мыслей таких не было, не появлялось Надо – значит, надо Чего там рассусоливать Вот я не поехал, он не по- ехал, другие не поехали И где бы ты сейчас был? Те, кто остался дома? «Если не я, то кто же?»
с тобой, инвалидом, нянчилась бы Ты бы лежал весь в капельницах, памперсах обделанных, шесть пересадок костного мозга, и ты уже ви- дишь перед собой вечность одним глазом Помахал там лопатой, а потом радость на всю жизнь У меня знакомый с Рижского электромеханичес- кого завода, бегал счастливый, всем рассказывал, какие там у него будут надбавки, доплаты, льготы Ну и что? Закопали в прошлом году
вой, можно сказать, но у меня был дозиметр, я мог не только другим помочь, определяя, где какая радиация, уровень, но и сам реагировать, защититься, что ли А главное, никогда не заморачивался ни там, ни после
подряд Дать им денег соответственно, и пусть ликвидируют
решать! Устранять опасность Да, мне заплатили около восьми тысяч рублей За восемьдесят дней
пил Пенсию приличную получаешь В принципе, Чернобыль позволя- ет тебе писать книги, не думая о куске хлеба Это неплохо! Тут, конеч- но, повезло, но в этом есть некая… В принципе, оказывается, ничего не делается просто так
Это попахивает буддизмом
ации От домов, мостов, тоннелей
Звонят телефоны, он извиняется, даёт указания подчинённым, прощается
Каждый год, 26 апреля, встречаемся Все, кто смог и кто остался в живых из нашей роты, других подразделений Дал заранее объявление в газете, на первой полосе: «Сталкеров из роты радиационно-химической разведки приглашаем на встречу, сбор в 14 часов у Христорождественского собора в Риге» Прихожу на работу утром, а там сидит мужик в чёрной форме под- полковника Морда французского бульдога, приземистый Корочки по- казал, представился:
Занятное сочетание имени и фамилии, подумал тогда
те Что это за группа такая – «Сталкеры»? Какие цели и задачи вы пре- следуете? Есть ли у вас устав, сколько человек в вашей организации? Подробно расскажите
И мои сослуживцы по Чернобылю – тоже
в службу безопасности И довольно долго, въедливо по ушам моим ездил, выяснял – не чле- ны ли мы тайного общества кагуляров, созданного с целью подрыва независимости успешной демократии Латвии? Чиновники – страшнее радиации А уж с инициативой – и того хуже На другой день встретились мы, фотографируемся, радуемся, что ещё один год прожили, делимся новостями Журналюга вертится с микрофоном Интервью у меня взяли Вечером показали в новостях ку- цый ролик Смонтировали мой рассказ, и осталась от него выжимка, на полторы минутки скабрёзная информация о том, что жена довольна мной как мужчиной Пошловатый анекдотец остался и морда смеющаяся журналюги Зарёкся после этого что-то говорить на камеру * * * Но, надо сказать, в массе своей люди вели себя легкомысленно по отношению к радиации Первый шок после катастрофы пережили, за- былось слегка И всё медленно возвратилось на круги своя Память – субстанция пластичная, исчезающая по собственной свое- вольной прихоти, но и коварная в то же время Поехал я в командировку в Москву, а паспорт – забыл, только удос- товерение чернобыльское в кармане оказалось, голубого цвета и союз- ного образца «Парад суверенитетов» только начался, ещё действительны были советские паспорта, да вот свой-то паспорт оставил я в спешке дома В гостинице при регистрации сказали, что удостоверение моё для них не документ Послали в милицию – пусть, мол, они печать поставят на заявлении, удостоверят, кто вы такой В Москве мазуриков всяких национальностей и мастей – пруд пруди Вон через дорогу отделение милиции Тогда и оформим: места есть, не волнуйтесь, на лавочке спать не придётся Воскресенье, осень золотая, день тёплый Вошёл в помещение – дежурный сонный дремлет очумело в столбняке, укачивает сам себя на табуретке Заявление ему подал Он прочитал, смотрит удивлённо, словно глазам своим не верит Потом поворачивается в сторону, куда-то вглубь коридора, и кричит:
«Зачем? – думаю – Может, развод какой, на деньги? Не буяню, не в розыске» Он встал, дверь зарешёченную приоткрыл
Показал рукой Вежливо На двери табличка – «Комната инструктажа» Но как-то стрёмно, потому что чересчур вежливо и при этом – в ми- лиции! Непривычно, хотя там тоже люди разные есть Прошёл Сидят, портупеями хрустят Сонные, морды недовольные Видно, отдыхали, да потревожили некстати Человек несколько набра- лось Следом стремительно капитан влетел, козырнул:
тумбу на столе Подхожу, а он поставил на стол сумку, до боли знакомую… ДП-5Б! Опа! Родной дозиметрический прибор! Аж плечо заныло, по старой памяти, когда увидел
рович, замкомроты радиационно-химической разведки, полк граждан- ской обороны номер…
тельно! А нам вот – выдали, – и засмеялся радостно, – а до конца не довели этот вопрос Взял я в руки прибор Старая история:
шем в журнале при сдаче-приёме дежурства – «радиологический фон нормальный», а как его включать, с какого боку-припёку? Потом же и по радио и по телевизору говорят: «Радиологический фон нормаль- ный!» И чем дальше, тем переспрашивать-то – опасно с начальством шутить Один раз конкретно спросят, а мы ни тпру ни ну! Благодарю! От всего коллектива Руку пожал, чуть от плеча не оторвал с радости! Это – в Москве! Четыре года почти прошло после катастрофы! Однако прошло время * * * Жена в больнице, дочь далеко Спал я спокойно до какого-то момента, пока однажды, в пустой квартире, явственно не ощутил, что на пороге спальни кто-то незримо присутствует, и стоит закрыть глаза, как невидимка начинает бесшумно двигаться ко мне И вроде бы на Андрея Карягина похож? Я мгновенно открывал глаза, таращился в темноту Она казалась подвижной, молчание – опасным Зачем пришёл и чего хочет от меня ночной незваный гость? Продол- жить давешний спор? Возможно, опытному психологу это не показалось бы странным, но я в ту ночь долго не мог уснуть Лежал, вспоминал Пытался оглянуться туда, где провёл почти три месяца, самых первых после катастрофы Память подсовывала лишь внешние приметы разрухи, беды, но что- то главное оставалось, манило и вызывало острое желание вернуться к этому… Вскоре он позвонил, договорились о встрече Примерно год прошёл Я даже слегка обрадовался Общаться с ним было интересно, я это отметил ещё там, в Зоне Он был начитан, имел своё мнение и явно был знаком с самиздатом Я сразу согласился прийти на встречу Когда ехал к нему, понял, что ждал этого звонка, готовился, не отда- вая себе отчёта Какой-то внутренний диалог с Андреем присутствовал во мне И сейчас – тоже Осень Свежо Кольцо «четвёрки» троллейбуса, пустынная дорожка в гору, потом вправо, к бирюзовому на фоне соснового леса стеклянно- му кубу киностудии На проходной меня не пускали, Андрей прибежал без куртки, вы- говаривал резко и громко охраннику Я показал паспорт, оформили пропуск Шли к нему на работу, были рады встрече, смеялись, настроение отличное Ему звонили в разгар нашего застолья, он заправлял в проектор очередной кусок отснятого материала, в зале сидела киногруппа, об- суждала монтаж будущего фильма Иногда долетали громкие голоса спорящих Мне показалось, что мы вместе с Андреем тоже монтируем будущий фильм, проговариваем раскадровку, сцены из того, что нам обоим хоро- шо знакомо, но отношение к этому у нас различное и часто – спорное Даже на повышенных тонах временами говорили Мы вспоминали Зону и строили декорации «Невидимого града Ки- тежа» на фоне мощного звучания оперы Римского-Корсакова Завораживающее сумасшествие полёта классической музыки делает и слушателя сумасшедшим Нам хотелось тождественности восприятия той непростой обста- новки, но каждому она виделась по-своему Нет, он не оправдывался за тот поступок Хотелось сказать – позор- ный, но я назвал его нейтрально-пацифистским А он говорил, что надо было всем взяться за руки, упасть и никуда не ехать Я возражал – кто же тогда будет выгребать весь этот говнос- рач радиации? Опять – зэки? Он кричал, что серьёзным делом должны заниматься профессионалы, а занимаются необученные ополченцы, в очках с шестью диоптриями, и история с «пушечным мясом» повторя- ется Ущерб от этого многократно увеличивается Найди в себе мужество, говорил я, принимай ситуацию такой, какая есть Боялся ли я тогда? Сидя в студёном майском лесу, завернувшись в бесполезное, линючее одеяло? Нет Возможно, потому, что про Зону я узнал только в эшелоне… Хорошо тогда выпили Я примирительно предложил, что продолже- ние должно быть обязательно, только теперь уже на моей «поляне» Он ничего не ответил Вдруг замкнулся, стал немногословен, отве- чал рассеянно, проводил меня до проходной Пьяный и оглушённый спором, я возвращался домой Тогда меня часто настигало это ощущение Желание напиться и ожидание будуще- го раскаяния после пьянки К этому добавлялось тоскливое понимание пустоты, никчёмности всего, что вокруг, что видишь, делаешь И надо приложить какое-то внутреннее усилие, чтобы заставить себя идти, заниматься простыми, обычными делами Сместились смысловые акценты, и жизнь была словно обед без вся- кого аппетита Да и не хотелось, чтобы он был Апатия была вместо аппетита Встреча показалась мне странной, неожиданной Она была похожа на исповедь, но я это понял позже Потом я часто слушал ту кассету Я хотел подготовиться и вернуться к нашему разговору Текучка плотно меня захватила, я что-то делал, а в голове постоянно прокручивались целые куски той встречи Мы искали истину в чистом виде, не вспоминая детей, которыми он тогда прикрывался, семьи наши Тоже пострадавшие в этой истории И было это невероятно важно, чтобы переосмыслить, жить дальше и самоутвердиться в прошлом и настоящем Вскоре кассета исчезла таинственным образом И вряд ли теперь уже найдётся Необъяснимо она исчезла из моей жизни, словно кто-то из-под локтя выдернул и спрятал во избежание большей беды Ситуация постепенно становилась наваждением Однажды, под утро, приснился сон Во сне я подхожу к занавеске, приоткрываю её слегка и вижу, что на лоджии стоит мужчина в тёмном костюме, боком, и начинает медленно поворачиваться ко мне Вселенский холод охватывает меня Я в ужасе кричу: «Помогите!» Просыпаюсь от страшного крика и не понимаю сразу – г де я Слышу шум – соседи наверху проснулись Мне неловко, но как им сказать сейчас, что это во сне? Становится невыразимо стыдно Так и пролежал до утра, не сомкнув глаз Утром позвонил Гунтис и сказал, что Андрей бросился под поезд Погиб 28 августа 1986 года академик Валерий Легасов, который руководил работами по ликвидации последствий катастрофы, пять часов делал доклад, отвечал на вопросы международной комиссии МАГАТЭ о по- ложении дел в Чернобыле Он аргументированно убедил представительную комиссию, что си- туация под контролем и самое страшное позади Вернувшись, он несколько часов записывал в кабинете на диктофон всё, что произошло, сделал выводы Дома повесился Позже его записи разобрали, но в чём главная причина катастрофы, так и не нашли Кто-то явно стёр это место на кассете Возможно, не захотел, чтобы другие узнали будущее, ведь это смер- тельно опасно, или узнали, кто же главный виновный в этой трагедии всемирного масштаба, у неё будет, наверняка, продолжение, а потому и другие полезли бы в петлю? А кто-то заглянул в бездну безысходности, понял самостоятельно, в чём причина, и совершил суицид Люди породили техногенные катастрофы, и не имеет значения, кто руководит страной Миром правят катастрофы Фактор взрыва – новое измерение, в которое не всё известное на мо- мент взрыва может вписаться Радиация – спящий зверь, но он обязательно проснётся И на Земле, и в человеке Вся сложность – угадать, когда, где и как шарахнет атом- ный вулкан И не один Всё громче работает часовой механизм счётчика Гейгера Не спра- шивай – для кого Радиоактивный пепел Чернобыля стучит в моё сердце * * * Только беда, коварная гадина, не спрашивает – вы дома или на работе Найдёт везде Обследование прошли вместе с женой Плохие у неё анализы Лечить надо срочно Требуется пересадка костног о мозга Надо – значит, надо! Я за неё переживаю И вот лежу в палате Храп и духота, хотя нас всего четверо, палата для взрослых мужиков маловата Я не спал всю ночь Скомканная серость больничного белья Сны перед операцией не снятся Потом наркоз удачный, и вот тогда уже полная эйфория, неуправляемая Слова замирают, теряются по пути, смысл не долетает, не трогает, скользит прозрачной капелькой по трубочке и проникает, бежит по жи- лочкам к месту забытья – анестезия коварная Капли увеличиваются, бессилие закутывает в сонную лень, предметы пухнут, слова разбуха- ют сухарём в чае, тянутся замедленно, распадаясь на звуки, смешно и непривычно, но я уже не властен над этим, и звяканье медицинских инструментов гасит часть слов Где-то рядом, под покрывалом, – жёнка моя Одна мысль – только бы ей это помогло Ассистенты, врачи, много людей в побуревших от дезинфекции халатах Склонились молча Лица в масках, только глаза – читай, что там они рассказывают по ходу операции Да только спать хочется невыразимо Руки в перчатках протягивают, и другие руки навстречу в них вкла- дывают инструменты Стерильная духота дезинфекции Не спрятаться Сосновой, янтар- ной живицей вспыхивает горячее перед глазами и гасит боль ненадолго Усиками, лапками осторожно боль пробует меня, вползает настой- чиво, бьёт зазубриной в позвоночник Потом трогает, шевелит молча, рывками, мандибулами прихватывает, покусывает приступами Слева, справа, сверху, опять слева и уже совсем непонятно откуда День, меркнущий от затаённой боли, и ослепительный мрак созна- ния, предстоящей бессонницы и несуразицы времени И кто-то невидимый не спеша сматывает в клубок, извлекает из се- редины меня, из самых потаённых уголков, – жилы, нервные верёвоч- ки, ниточки, чувствительные волоски, которыми весь я связан в единое целое Они шершавые, слегка щекочут, мышцы в глубине сокращают- ся Меня из меня извлекают Горячее, ценное, влажное и текучее, осно- ва жизни, без чего невозможно жить Я ведь теплокровное существо, а потому очень восприимчив к ради- ации и могу погибнуть от неё В отличие от рыбы, например, которая расплодилась в огромных количествах в прудах-охладителях Блики воды на солнце Ядовитая рыба-фугу, начинённая радиацией …Чёрная ночь Высокая, густая трава Я проваливаюсь в яму Там когда-то был колодец Края осыпались, но ночью этого не видно Но- чью вообще плохо видно Так уже было однажды с нашей машиой, во время ночной смены в Зоне Кирсанов тогда размотал трос для самовытаскивания, обмотал им толстый ствол сосны, зацепил крюк, и машина медленно сама себя подтянула на сухое место И каким-то невероятным чутьём, через смещение времени и ощу- щения неведомого там, за ширмой, пробиваются ко мне, спящему мое- му сознанию, внутрь сосудов, в самые кончики нервных волосков, уже другие звуки тех же инструментов, вдруг приходит осознание – всё! Закончилось Через усталость, пустоту – ликование Тихое, бессильное, востор- женное до слёз, понятное только мне, потому – молчаливое Отрывочные сполохи воспоминаний Соколов, министр обороны, дважды прилетал, чиновники высокого ранга – не пересчитать, академик Сахаров… Ему привозили большие цветные фотографии, спецкоманда ездила к реактору на БТР Посмотрел он на фото и говорит:
Я после возвращения в газете прочитал, что дотошные японцы соб- рали мощный компьютер, соединили тридцать восемь штук, загрузили исходными данными по Чернобылю Он пожужжал довольно долго, сосредоточил все микросхемы на главное и выдал:
взрыв! Вот это – голова! Настоящий академик! Скольких комьютеров стоит! И когда Сахарова на трибуне эта сволота депутатская пинала, гнобила и захлопывала, лично мне было обидно! И стыдно очень! За них! Я-то его с другой стороны знал, чуть-чуть, хоть и не лично! Таким «достоя- нием» – разбрасываться! И за державу было обидно, которая умирала и которая нарождалась, я же имел на это право, хотя и прав-то – не качал! Попереживал внутри себя А «Укрытие» строили двести шесть дней Ступеньками, как и поло- жено пирамиде Кроме арматуры, бетоном заливали всё, что было под рукой и страшно фонило от большой дозы радиации Всё шло в дело В первую, семиметровую, ступень вмуровали пожарную технику, БТРы Во вторую вертолёты и, по слухам, – людей Третья… кто там? Сверху две балки:
На них трубы, дальше металлические конструкции и крыша Почему не всё залили бетоном? Чтобы обеспечить охлаждение и циркуляцию воздуха Если бы залили, внутри этого монолита мог про- изойти сильный нагрев, и тогда не избежать новой катастрофы Сахаров и строители – космос и муравьи Полесское ещё не выселили Ночью подскочим, душно, двери на телефонную станцию приотк- рыты Семь-восемь женщин только успевают штекеры вставлять, вы- зывать и соединять людей Улыбаются, кокетничают И мы поулыбаемся, конфетами угостим С родными удастся поговорить – праздник Рваные воспоминания Иногда плавные, а то вдруг – залихорадит ознобно, потащит стреми- тельно, ноги вверх поднимаются сами, словно невесомость мгновен- ная включилась, голова – вниз, тошнота накатит и сменится всплеском, блеснёт, замутит, отвлечёт ненадолго, но вяло и слабо, только фиксиру- ет – это так, и не трать эмоции попусту Возвращаюсь к этому постоянно, в самое разное время суток Вспо- минаю эти ощущения Как зуб больной языком тереблю Капельница – молчаливая плакальщица, рядом с кроватью истекает секундами Пакет прозрачный, отдельным, наружным органом работа- ет вместе с остальными, теми, что внутри Игла в вене торчит привычно из-под пластыря, не раздражает Толь- ко подключают к лекарствам или отключают Стараюсь меньше шеве- литься Притуплённость взломанного снаружи кода организма Буду теперь лежать, ослабевший, и восстанавливаться не спеша Всё позади, и мысли летучие, как пух тополиный, лёгкий и горючий – до- статочно одной искорки, и займётся голубым пламенем Неутомитель- ная мудрость как-то сразу через боль, страдания Смотрел на всех, жа- лея в душе, а себя – раньше других Бог – боль Любовь – боль Свобода – любовь Ясная бессловесность кратких, простых движений Чаинки плавно в стакане кружатся, пари́ т недуг в простынях, бес- шумно и невесомо Приподнял исколотые пальцы, торжественно вдруг получилось, как знамение, такая прозрачная хоругвь пальцев, лёгкий разбег крови по жилочкам ощутил, я не человек вовсе, высшее сущест- во, и люблю сейчас всё человечество, зверей, птиц, траву, деревья Вся- кую малость, начиная от самой неказистой, камни при дороге, от мик- роба и выше, даже тех, кто и невидим, всякую несуразность, нелепицу И снова – до слёз! Кругом разнообразная жизнь, надо только себе представить, потому что реальная жизнь там, за стенами клиники, и всякая живность, мути- ровавшая в радиоактивном мозгу, вырвалась наружу, повылезали химе- ры из-под нервных окончаний, развязали эти невидимые путы, рванули на свободу от проржавевших, ломких кровотоков и нуклидов Мозг видит без глаз Воображение его – зрение слепого Эмоции обостряются в темноте, ум постоянно отыскивает пищу и отвечает на молчаливые вопросы Сморгнул, всмотрелся, а там уже другие картинки Ищу, вглядыва- юсь до ломоты, хрусткой боли, до песка в глазах, пристальней, сильнее, голова начинает кружиться Жмурюсь усиленно, глазные яблоки чувс- твую, их округлость, неровности, выпуклость в середине, где хруста- лик и радужка под плотными веками Такая игра с собой в тишине Совсем ни о чём не думать не могу Ум и воображение, что ещё можно позволить себе в такой обстановке Телик даёт картинку и гасит воображение Книги питают разум, будят воображение Первое время трудно держать в руках книгу – устаю быс- тро Плеер Диски… И всё-таки на первом месте – шёпот, возникающий во мне, потом слово, от него начинается любой сюжет Шёпот от движения кровотока и рождение слова
гий и ароматный! – Молчи, утроба, усохшая, самоедная, скукоженная на больничной скудной пайке, не ворчи! Жди своего часа! Слюни бес- полезные сглотнул, буркнула обиженно пустота в желудке, потребова- ла свой ясак И снова слюны полный рот, запахи кругом притаились и душат Тихо Только лёгкий звук догоняет Крохотные звоночки хрустально вызванивают вокруг, невидимые Весело, как у ёлки новогодней, и улы- баться хочется И не привыкнуть к этому, а иду, что-то превозмогая в себе Вчера с вечера, перед операцией, подбрил причинное место, за- чем-то ещё и подмышки Каждый раз спрашиваю – зачем? – Так надо, смеётся сетричка, – какие же вы, мужчины, нежные! Просто хрусталь- ные фужеры на тонкой ножке, а не мужчины! Потом всё отрастает, колется, чешется неприятно, словно вши лоб- ковые завелись незнамо откуда – сикарашки резвые Спросил сестрицу:
И всё – сплошь про любовь! Хоть брось инструмент да записывай Чуд- но! Так романтично! «Эк из меня попёрло! Как из мешка дырявого!» – подумал и возразил: – Я что-то с ходу и не припомню, чтобы вот так… на полтора часа репертуара у меня на чердаке, – постучал костяшками пальцев по голо- ве, получилось приглушённо, смешно – В следующий раз «Владимир- ский централ» исполню Классику жанра На бис!
явим к озвучанию Первые три дня сильнейшая жажда одолевает и жить хочется А че- рез пару недель – всё цветёт и пахнет Спасибо родителям, добротно склепали * * * Можно ещё немного полежать Сестричка напомнит заранее, если процедуры Все уже знают друг друга, годами общаемся Притёрлись Ещё бы – пока окончательно восстановишься, тащит по синусоиде вверх-вниз Бывает, месяца четыре колбасит Лейкоцитов мало, и за- болеть от простого ветерка запросто, а вот уж потом долго придётся от этого излечиваться Тихо пробирайся по краешку, не пыли
Меня укутывают на каталке в тёплые одеяла, шапочка вязаная на голове неловко притиснута Везут из старого корпуса, без перехода, в операционный – недалеко, метров сто Деревья высокие смотрят сверху, провожают, ветками машут Ста- рые, чёрные липы Вороны орут оглашенно, эхо как от выстрела И на- плывают воспоминания Странно – мне ни разу ничего не снилось, даже собаки лысые в «ры- жем лесу», пустые многоэтажки в покинутой Припяти Лес, дремучая чаща вместо городов, деревень, событий Он вырос на пепелище забвения Зелёный, густой и красивый Глянешь – и забу- дешь все невзгоды Только в последнее время стало что-то приходить Или кто-то Рань- ше даже в наркозе и то не приходили оттуда Космическая война, развороченная громада блока, трубы, железо, бетон исковерканный, и марево туманное, смертельное, жара Достаточно глаза прикрыть, и обдаст мощная испарина с головы до пят И неясно так всплывает, исподволь, и некомфортно вдруг становит- ся, тревожно Должно быть, нуклиды по тропинкам кровотока добрались вкрад- чиво до самой подкорки, раздражают исподволь память, потрескивают, как дозиметр, переевший уровней радиации… Пекло, солнце пробивается через мутную пелену, как через стенки немытой молочной бутылки, и натурально – жалит, и давит на перепон- ки, виски, дурь в голове возникает, словно веселящего чего-то глотнул, и холодок внутри от опасной грани, которая рядышком, тонким лезви- ем безжалостной бритвы, на миллиметр от сонной артерии оказалась, а по спине вода течёт – зной! Пижонили – фото делали, хоть и запрещали, конечно! Точки белые после проявки – опыты Кюри вспоминал из школьной физики И от этого ещё нереальней всё вокруг становилось Это в первое время было так И само время – колючее, физически чувствовал – царапает кожу, обжигает горячими песчинками, крапивным семенем, покалывает, как в пустыне в сильную бурю В невидимые бреши в куполе проры- ваются нуклиды, ветер перетаскивает их в немереных количествах Но – нет ветра, а кожа горит, пылает, распухает на глазах, кажется – сейчас лопну! Взорвусь от их замедленного на годы действия, разле- чусь на миллиарды невидимых миру точек, вольюсь в реку атомов, и понесёт уже не меня, а пыль, прах и тлен, планктон мельчайший, всё, что осталось от примет человеческого, во все концы Вселенной, что- бы вскормить небывалое прежде Пульсирует материя невидимой опасностью, картину искажа- ет, нечёткой делает местами, и ничего я с ней поделать не могу! Бессилен и беззащитен И мысли о самоубийстве вновь начинают появляться, потому что виски ломит от переизбытка давления, ко- торое уже внутрь проникло коварно, пока дышал, и не остановить его по-другому! Объелся нуклидов, а они – везде, и как дышать, а их не объесться? Нереальная реальность Проносятся они сквозь всё и вся: через меня, скот, машины, дома, планеты Пытаюсь смахнуть с себя, очиститься от них! Бесполезно! Нет им преграды Скользят, струятся, движутся по своим законам, и непонятны им страсти человечьи! Равнодушна природа к своим детям – выплывай как хочешь, если сможешь – дальше живи Может, человек и мстит за это равнодушие природе? Нет? Тогда – прощай! Слабак! Опасно? Трижды меняли методику учёта – сколько же мы реально «съели» там, в Зоне? Дозиметрические приборы показывают уровень радиации на мест- ности, а не дозу облучения Умножаем эту цифирь на время пребыва- ния в Зоне, и вот она – доза, которую получил здесь и сейчас Замеры в лагере через два часа В результате каким-то образом подползли к черте – 20 рентген За 25 пригрозили отдать командира под трибунал, и я однажды подумал:
оказаться смертельной, а – помогает! Каждому своя доза Однознач- но! Радуйся, что тебе хватило этой дозы и можешь жить дальше Как говорил Козьма Прутков: «Хочешь быть счастливым – будь им!» Совсем недавно у Андрея Белого нашёл в поэме 1921 года: Мир рвался в опытах Кюри Атомной лопнувшею бомбой! А Хиросима была аж в 1945-м! Русский поэт! Конечно – «больше, чем поэт» И снова – Зона зовёт меня Бармин позвонил Жена в Россию уехала, сын в Англию Живёт один, с собакой Схватил его приступ, ни встать, ни лечь не может Спина! Подскочил быстро к нему Благо три остановки Первым делом овчарку выгулял и бегом назад Она умница, всё по- нимает, слушается «Скорую» вызвал Приехали быстро, сделали уколы Я сбегал за продуктами Чай пьём Карту достал Бармин Сидим, молчим
В памперс отлить ночью – это кошмар Ты мне сигарету прикури, руки трясутся, не прикурить
быть, съездить… прокатиться по нашим местам, чернобыльским В Полесское заскочить, хотя там уже лес до небес наверняка вырос До- роги многие перекопаны, несколько контрольных пунктов Из Овруча дорога действует Там есть гостиница, можно остановиться Пока при разуме, при силёнках, съездить бы надо Каждый раз, когда показывают по телеку, я думаю, а почему бы не съездить?
И снова молчим, смотрим на карту, заново переживаем Потом Саня ко мне на выручку приезжал Спина Караул! Тридцать два укола, блокада, десять сеансов лазерной терапии, вот и я – в строю Лежу на каталке, посиделки наши вспоминаю Я смотрю в небо Весна Снова – апрель Год у меня начинается в апреле Птицы с ума посходили, засуетились в семейных хлопотах без уста- ли, счастье короткое обустраивают В который уже раз Свежо и влажно Какая бурная была зима, завалило снегом весь город, морозы свирепели временами нешуточно, вьюга выдувала на флейте ветра грустные мелодии, всё это обильно, затяжно Казалось, что продлится зима до июня месяца Однако всё снежное богатство съехало, растворилось и распалось былое великолепие, будто кубик сахара в стакане горячего чая Проталины чёрные тотчас проявились, вынырнули блестящей тюленьей тушей, из-под тяжёлой, ноздреватой снежной волны и так же быстро красоту растеряли Крепость зимы пала, а люди ещё не успели снять доспехи толстых одежд Пасха тоже ранняя в этом году, пришлась на единый день, словно бы люди устали доказывать важность конфессиональных тонкостей –
Бог един для всех, как горе или праздник Главнейшая же радость – всё теперь будет нормально, пересадка прошла успешно Теперь жить мы будем долго и светиться от счастья, а не от избытка радиации Хибакуша, жёнка моя любимая * * * Чумеют все вокруг, вежливо отодвигаются Дыхание сдерживаю, дышу через нос, пыхчу себе привычно, ёжиком в траве топочу, потею слегка Маска надоела Почему не убежал? Да разве ответишь сегодня, почему не полез в пролом забора, не убежал тогда с той суетливой кодлой? Чистоплюй! Скоро, совсем скоро выпишут нас с жёнкой
хочу услышать добрую весть, спрашиваю, хотя знаю, что всё в порядке, но хочется ещё раз убедиться
«Мы же свои, – улыбаюсь молча, – хибакуша!» Лежу на старой каталке, держусь за края:
окно, вдохнуть свежесть, подставить ладони, лицо прохладным каплям навстречу Потом отзовётся лето уютным ласковым теплом, и мы будем гулять с жёнкой, ручки крендельком Сходим в кафе-мороженое Смешно стало Миллионы капельниц просто сочатся раствором дождичка из дыря- вого пакета-тучи на землю Глаза – капельницы слёз Они влажные Сильная слабость И дышать, дышать студёным воздухом! Плотным, живительным, как вода из чистого колодца Забытьё, короткое … |