Если для одних вы будете ортодоксом, то для других – еретиком
Скачать 9.53 Mb.
|
О СВОБОДЕ И СВОБОДНОМ ВЫБОРЕ Свобода – это ответственность. Вот почему все ее так боятся. Б.Шоу ... где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода? К.Рылеев Потихоньку служба в части расставляла все точки над «і». Курсантские мечты и юношеский задор таяли, как снег, а на смену им все более и более приходил суровый армейский прагматизм. Желание внести нечто свое в жизнь части, как то – развлечения для молодежи, организация офицерского быта наталкивалось на вязкую стену неприятия и вежливо-сурового отторжения. Горбачевский ветер перемен доходил до нас отдельными порывами, да и то в виде шума в верхушках деревьев. Нам же доставалась лишь пыль в глаза. Не принимать новые веяния из центра было нельзя – могли неправильно понять или даже приписать саботаж инициатив партии и правительства (что было одним и тем же), ну а принимать и действовать – было откровенно страшно и жутко непривычно. Поэтому тактика была выбрана безошибочная – безоговорочное и страстное одобрение на словах любых самых непонятных мероприятий, спускаемых сверху, но всяческое игнорирование конкретных действий по их реальному претворению в жизнь. В результате подобного феерического действа каждый из начальников оказывался, как говорится, «при своем интересе» – московское командование создавало иллюзию управления, а наше местное – иллюзию выполнения приказов. Кое-какое время подобной тактикой все же можно было выиграть. А там – или начальника сменят, или поступит другой приказ, так или иначе противоречащий предыдущему. Ну а если очень уж повезет, то таким образом можно было и до пенсии дотянуть. Любая ошибка в оценке ситуации грозила самыми решительными организационными выводами. Утренние совещания командира части с начальниками подразделений все чаще вносили элемент нервозности и без того в неидиллическую атмосферу воинского коллектива. После одной из таких «процедур» было объявлено, что желающие могут писать рапорты об увольнении по сокращению вооруженных сил. На стол командира части в тот же день легло около 20 вариантов этого документа, отличающихся только фамилиями и подписями. Такого поворота событий командование откровенно не ожидало. Начались длительные и мучительные переговоры с авторами столь похожих документов, в результате которых ряды опальных «диссидентов» (так нас ласково назвало командование) слегка поредели. С остальными же работа по «промыванию мозгов» продолжилась вплоть до отправки документов в Москву. После этого переговоры с «предателями» были прекращены вследствие своей бесперспективности и заменены особо жестким контролем, дабы не допустить увольнения по самой легкой и безболезненной статье «Увольнение по сокращению вооруженных сил». Командир нашей части был человеком исключительного «армейского такта» и очаровательной теплоты сердца, если судить по стандартной испарине на его лбу и лицам, цвета перезревших томатов у всех, кто выходил из его кабинета. Как и все смертные, он имел небольшую слабость, отдавая предпочтение статьям для покидающих ряды вооруженных сил «Увольнение по служебному несоответствию» и, если уж очень повезет, – «Увольнение по дискредитации воинского звания». Каждый раз, сумев провести в жизнь последний вариант, он был весел и горд, как мальчишка, сумевший отомстить нерадивому и зарвавшемуся обидчику. Человеком он был хотя и не преклонных лет, но и молодым его уже нельзя было назвать. Общение со своим начальством ему, видимо, тоже здоровья не добавляло. А потому, дабы не подвергать его видавшее виды сердце огромным и непосильным нагрузкам от радости увольнения по угодной ему статье, приходилось вести себя очень осторожно и корректно для того, чтобы не угодить под его, как говорили у нас, «раздачу праздничных слонов». Помню, как заместитель начальника политотдела части (как раз во время учебы начальника в Питере) вызвал нас, лейтенантов (меня и моего друга-сослуживца Сергея), написавших рапорты об увольнении к себе и с пеной у рта пытался доказать нашу вопиющую неправоту. Но так как аргументов в свою пользу у него было не больше, чем терпения, то очень скоро (где-то минуты через три) наша беседа стала походить на суд инквизиции. Правда, дело до костра не дошло, но в остальном все было очень и очень похоже. Гневные изобличительные речи и проклятия в наш адрес, перемежались вскакиванием на стул и метанием молний в нашу сторону. Зрелище было не столько страшным, ввиду щуплой и сутулой комплекции миниатюрного замначполитотдела, сколько забавным и веселым. Плохо скрываемые неимоверными усилиями наши улыбки действовали на него, похоже, воодушевляюще. После нескольких эпитетов из диапазона «сволочи – подонки» мы были отпущены живыми и здоровыми к огромному его огорчению. Из подобной очистительной процедуры я понял для себя еще одну очень полезную истину, что крик – это оружие слабого, ибо у того, кто силен, даже слово, сказанное шепотом, имеет существенный вес, а злоба – это оружие бессильного.
Итак, мое увольнение из Вооруженных Сил СССР было длительным и тяжелым – «любимое» государство подарков делать не любило. Несмотря на это ноябрь-декабрь 1990 года я встретил уже в новом качестве – гражданского человека. До окончательного развала советской империи оставался ровно год. Конец 1990 года ознаменовался новым Союзным договором, согласно которому СССР теперь расшифровывался как «Союз Советских Суверенных Республик». В новое формирование наотрез отказались вступать Грузия и республики Прибалтики. Новое порождение тоталитарного строя трещало по всем швам. Павловские реформы, изъятие 50-ти и 100-рублевых купюр, повышение цен на все товары практически в несколько раз, кровавые события в Вильнюсе, Тбилиси и Риге, всесоюзный референдум, выборы первого президента РСФСР и парад суверенитетов, бездарный августовский путч и создание СНГ на руинах Союза – события в стране развивались стремительно и лавинообразно, круша и сметая все на своем пути. Все последующие события ввиду своей сумбурности и хаотичности разложить в нечто хронологически определенное мне еще ни разу не удавалось. Правительства, лозунги и цены менялись так часто, что люди успевали их только обматерить. Последняя религия нашего многострадального народа под названием «коммунизм» рухнула окончательно. Люди скоропостижно ринулись заполнять вакуум веры. Только православных церквей в Украине стало три (!). Кроме того – католики, протестанты… Западные проповедники несли в растерявшийся народ слово Божье. На местах создавалась масса мелких протестантских церквей, обильно финансируемых Западом. Люди, будучи не в состоянии адекватно оценить обстановку и разобраться в отличиях между различными доктринами готовы были верить всему, что им возвещали с церковных кафедр. Полное советское безверие обернулось другой своей стороной – многоверием. Модным стало посещать по большим праздникам храмы, венчаться, крестить детей. Совершенно естественным стало употребление спиртных напитков до беспамятства на Рождество Христово, Пасху. Что поделаешь – широкая русская душа требует праздника! А праздник для нее без водки – что свадьба без невесты. По инерции отмечаются еще все советские знаменательные даты. Христианами себя считают уже практически все, хотя разговоры о Боге и душе еще воспринимаются как проявление темного мракобесия. На вопрос: «Ты христианин (христианка)?» обычно следовали горячие заверения: «Да! Я хожу в церковь!». Но дальнейшие расспросы: «А ты молишься?» ставили подавляющее большинство в глухой тупик недоумения и негодования: «Да за кого ты меня принимаешь!?» Вот под таким соусом атеистического христианства и потреблялось нами все, что поступало под вывеской религии. Суррогат веры и ассорти культа прочно начинали входить в неподготовленные, но изголодавшиеся умы постсоветских прихожан. Именно умы, так как сердца категорически отказывались переваривать странную смесь понятий, догматов и проповедей. Свобода религиозного выбора превратилась в свободный религиозный выбор, то есть выбор «наугад». Этому сосед сказал, что в такой-то церкви неплохо поют, другому – что в церкви, «которая за углом», помогают ее прихожанам материально… Зов сердца часто подменялся меркантильными соображениями, вера – доверчивостью, жажда славить Бога – слава Богу, хоть какой-то жаждой. Зачастую люди, приходящие в разного рода церкви, настолько путались в различных понятиях, что даже не могли толком и объяснить-то во что же они, в конце концов, веруют! Для многих было откровением, близким к небольшому шоку, что у православных, оказывается, нет догмата о непорочном зачатии Богородицы, совершенно справедливо путая его с непорочным зачатием Богородицей самого Иисуса. Таинство крещения настолько отличалось от церкви к церкви, что некоторыми людьми они воспринимались как совершенно разные таинства! Но извечное русское желание кому-нибудь принадлежать уже потихоньку берет верх (даже, как кто-то точно подметил, у всех народов национальности – имена существительные, отвечающие на вопрос «кто? что?» и только у русских – «чей?»). Прихожане своей церкви начинают рассматриваться, как братья и сестры; неверующие и колеблющиеся – как потенциальные прихожане, а приверженцы другой – как еретики6 и неверные. «Сильнее всего ненавистен верующему не свободный ум, а новый ум, обладающий новой верой» – говорил о подобных явлениях Ф.Ницше. Однажды я спросил у своей знакомой, увидев у нее на шее золотой крестик, знает ли она, чему учил Иисус Христос. Ее ответ сразил меня наповал. «Да, разумеется, – сказала она. – Око за око, зуб за зуб; не прелюбодействуй; не кради и т.д.»! Комментарии, по-видимому, излишни. Обилие литературы на религиозную тематику, что хлынула на неподготовленного читателя, повествующей порой о противоположных вещах, привело к такой непонятной смеси в умах людей, к которой и приближаться-то было небезопасно. Призвав на помощь сердце, логику и интуицию, я попытался словно археолог бережно, слой за слоем просеивая, снять пустую породу, чтобы добраться до истины. Выбор материала был огромен. То, что учение Христа должно быть понятным и совершенно логичным я не сомневался ни минуты. Что оно должно нести мир, а не раздоры, объединять, а не ссорить людей – свято верил.
Присматриваясь к трактовкам христианского учения в различных церквях, я понемногу начал убеждаться, что ни одно из них не могу принять полностью и безоговорочно. Одно время даже возникала мысль о создании своего учения! Вот только не знал, с какого края браться-то за все это. Система моих взглядов формировалась постепенно, я пытался брать все лучшее от всего, что есть. Новые теории, не подтверждавшиеся практикой, или те, которые противоречили здравому смыслу, отвергались, уступая место другим. Загадочные и таинственные явления, не единожды случавшиеся в мире за долгую историю человечества, тоже нуждались в объяснении и постижении. Интуиция в формировании мировоззрения тоже играла далеко не последнюю роль. Зерна необходимо было очищать от плевел, а росли эти зерна не только на одном поле. Так что мое мировоззрение не основывалось только на чьем-то непреложном авторитете («Раз сказал такой-то, то, значит, точно – так»). Все фильтровалось и просеивалось. Я понял, что не могу (да и не хочу) принимать всецело и беспрекословно точку зрения какой-то одной религии или церкви, так как был абсолютно уверен, что, пойдя на это, обрекаю себя на подневольность, а свою участь – на полное усмотрение других. Что касается чувства персональной свободы, то об этом можно было бы написать отдельный трактат – настолько серьезной и важной темой она была в моей жизни. Нет, она не была самоцелью или пределом мечтаний, но фактором необходимым, как воздух или пища, как способ постижения истины и оценки происходящего. Все, что слышал, приходилось приноравливать и примеривать на себя. Непонятное старался выяснить, имеющее вкус – попробовать на зуб, имеющее некие физические формы – пощупать, темное – просветить, мелкое – перебрать и просеять, а то, что было неподвластно разуму – сверять по отклику в сердце. На веру без анализа и только из уважения к звонким именам решил ничего не брать, ведь так можно со свежей и полезной пищей проглотить нечто залежалое или неумело приготовленное.
Кто хочет постичь истину, слушайте свое сердце – оно плохого не подскажет, так как оно – вместилище Духа Христа. Что с того, что вы родились в христианской стране? Неужели вы обречены теперь быть навечно ортодоксальным7 христианином? Не бойтесь читать другие книги кроме Библии. Кое-что вы отвергнете сразу – это естественно. Но кое-что зацепит в Вас некие невидимые струны. Слушайте также то, что говорят люди из других религиозных общин. Ведь они тоже уверены в своей трактовке учения. А вдруг они, хоть в чем-то, но все же, правы! Если нет – не принимайте, ну а если да – задумайтесь. Может быть, следует пересмотреть свои взгляды? «Так что не слишком отождествляйтесь со своим рождением. Побродите вокруг. Станьте чуть более свободны. Оглянитесь вокруг. Какой бы цветок вас ни привлек, идите за ним. Какой бы аромат ни позвал вас, идите за этим ароматом. Так что вы можете быть индуистом по рождению, но если вы чувствуете, что Коран просто завоевал ваше сердце, тогда Коран – это ваше писание. Забудьте индуизм! Значит, Мохаммед – ваш учитель; забудьте о Кришне!» (Ошо, «Философия переннис»). О СПАСЕНИИ ДУШИ И ПРОТИВОРЕЧИЯХ «Верь или будь проклят». В этом главная причина зла. Если человек принимает без рассуждения то, что он должен бы был разобрать своим разумом, человек в конце концов отвыкает от рассуждения и подпадает проклятию сам и вводит в грех своих ближних. Спасение людей в том, чтобы каждому научиться думать своим умом. Р.Эмерсон Однажды во время очередного периода безработицы, когда моральный дух уже был практически на исходе, и я всерьез начинал сомневаться в разумности мироздания, меня все чаще стали посещать мысли о слепом наказании невиновных Всевышним. Когда потихоньку, день за днем, стали медленно, неотвратимо рушиться с таким трудом и такой любовью выстроенные стены моего мировоззрения, выстраданные убеждения и выводы, сделанные в результате длинных бессонных ночей и мятежных раздумий, я пришел к выводу: нужно сходить в церковь и окреститься. Авось, полегчает. Недалеко от моего дома есть небольшой храм, построенный, как для меня, – то в незапамятные времена, то есть, насколько я себя помнил, – он всегда там был. Что ж – решение принято. Я взвесил все «за» и «против», собрался с духом (как ни как – не каждый день приходится решаться изменять свою жизнь коренным образом!) и, попросил у Неба благословения, как мог, неумело и угловато, из всех молитв зная лишь название одной «Отче, наш!» Далее смутно и туманно проступая, откуда-то из детства, наверное, от бабушки, вспоминались дальнейшие слова «… иже еси на небеси». Из значений всех этих четырех слов я был полностью уверен только в третьем. О смысле второго и четвертого слов, имея нечто серого цвета в голове, можно было догадаться по созвучию с современными словами. А вот что уж совсем было плохо, так это со значением первого слова. Память, оперируя понятиями, о которых древние, извините за каламбур, и понятия не имели, подбрасывала целых два возможных варианта: «Иж», как охотничье ружье и «Иж», как легковой автомобиль. Кроме того, они оба были связаны с моим отцом, что тоже помогало не совсем уместной ассоциации со словами «Отче, наш». Интуиция категорически отрицала подобные случайные всевозможные совпадения, а потому пришлось прекратить эту игру в филологию, отложив данное выяснение на неопределенный срок. На этом все мои «обширные» познания в слове Божьем исчерпались окончательно. Так что процедура (просьба Небес о благословении) заняла не очень много времени, и я шагнул из дома навстречу Неведомому. Помню, как еще на четвертом курсе офицеры частенько приставали ко мне с предложением вступать в партию. Понять их тоже можно – «сверху» спускали план даже на такое, как «количество коммунистов среди курсантов». Их аргументы были железными – учишься хорошо, дисциплина – тоже неплохо. Ищи рекомендации, учи устав, готовься ко вступлению. Рекомендации нашел быстро. Устав – тоже купил и с грехом пополам выучил. Стал писать заявление – как будто кто-то за руку держит. Подходят, спрашивают: «Готов?». «Нет, – говорю. – Для меня коммунист – это идеал офицера, как человека чести и мужества. А себя я пока таковым не считаю – не достоин, мол, еще» и все тут. Подобные мои слова, как правило, получали законное одобрение и давали несколько месяцев жить без подобного рода дурацких расспросов. Правду сказать, я лукавил лишь наполовину – для меня действительно такой шаг был не простой формальностью. Мои представления о настоящем коммунисте – честном и порядочном человеке – открыто и непостижимо противоречили тому, что я видел вокруг себя. Не хотелось портить хоть и идеальный, но светлый образ. С другой стороны – все эти партсобрания, конференции и чувство партийного долга, открыто эксплуатируемого начальством, претили с самого начала. Но раздумья по поводу «поступать – не поступать» были действительно нешуточными. Позднее с такой же ответственность я подошел и к вопросу женитьбы. Лет двенадцать мне понадобилось, чтобы окончательно созреть к такому ответственному шагу. Пробный брак для меня был неприемлем по одной простой причине – ну не люблю я таких полуфабрикатов. По мне либо ты уверен в браке и женишься, либо – ждешь, пока не удостоверишься. В общем, по пути в храм я уже не сомневался в своем выборе. Твердым, уверенным шагом, немного переживая, шел навстречу торжественному Событию. День был рабочий, службы в храме в это время не было. Первое, что я увидел в доме Господнем – «прейскурант» на услуги. По привычке, выработанной советским человеком за долгие годы выстаивания в очередях, еще не осознавая происходящего, прочел: «Венчание … Отпевание … Крещение – 30 гривень…». Откуда у безработного в 1997 году такие деньги? Тогда это было совсем уж непомерная сумма для меня. По курсу это было около 18 долларов США при минимальной заработной плате в стране менее 25! Подхожу к батюшке, говорю: «Батюшка, я хочу окреститься, но у меня нет таких денег!». Быть может, святой отец хотел меня несколько приободрить, что не все, мол, еще потеряно. Однако его слова: «Одолжи сын мой и приходи – тогда и окрестим» убили во мне тогда последние капли надежды... Я пришел к нему в момент душевных терзаний и, практически, в полном отчаянии, но мне – отказали в благодати Божьей «на халяву»! Вот Вам и «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне» (Мат. 19:14). С моими светлыми и яркими ожиданиями подобный исход события явно не увязывался. Потом уже, много позже я пытался разобраться в своих чувствах и эмоциях, когда пытался собрать в кучу в одночасье рассыпавшиеся мысли во дворе храма. С одной стороны, это было унижение человека, вдруг неожиданно почувствовавшего себя нищим с протянутой рукой на центральной площади города, где так много друзей и знакомых. С другой – это было ощущение того, кто в отчаянии стоит на краю пропасти и просит помощи и элементарного участия у прохожего, а тот – толкает его в бездну. Ничего не скажешь – тоже помощь… В конце концов, я пришел к горькому выводу, что ряса и сан – совсем необязательно являются признаком любви и помощи. В дальнейшем я не раз, к сожалению, в этом убеждался. С этого момента термины «священник» и «служитель культа» стали обозначать для меня несколько различные явления. Потом, много позднее, я утвердился во мнении, что крещение заключается даже не в самом акте омовения или окропления, но в том, чтобы впустить Христа в свое сердце. А для этого внешние обряды и процедуры вовсе не нужны, ибо сказано: «Иоанн крестил водою, а вы… будете крещены Духом Святым» (Деяния 1:5).
|
Похожие:
 | Вот так и учителя в своей работе: для одних – это тяжелый труд, для других способ зарабатывать деньги, а третьи строят собор, собор... |  | Если Ваш Банк поддерживает данную технологию, Вы будете перенаправлены на его сервер для дополнительной идентификации. Информацию... |
| Национальная библиотека рк предлагает Вам в 2012 году стать абонентом индивидуального информирования. Периодически Вы будете получать... | | Цель: Исследование лабильности, т е способности переключения внимания, умения быстро переходить с решения одних задач на выполнение... |
| «Деловое совершенство» в апреле 2005 г. Статья вызвала у одних негодование, у других — недоумение. Но почему известный специалист... | | «пальчат»? А как считают в Новой Гвинее? Почему по-японски фамилия автора звучит Реонтиефу и где встречаются самые длинные слова?... |
| Пожалуйста, заполните эту анкету, отвечая на вопросы по возможности более точно. Все анкеты будут рассмотрены в обязательном порядке.... | | У вас впереди ответственный и серьёзный этап: егэ. Это очень интересно и увлекательно!! Следует заметить, что даже если Вы будете... |
| У вас впереди ответственный и серьёзный этап: егэ. Это очень интересно и увлекательно!! Следует заметить, что даже если Вы будете... | | Необходимо заполнить миграционную карту, где нужно указать персональные данные и название отеля, в котором вы будете проживать |