ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ К ЧИТАТЕЛЯМ
Завершая свои воспоминания «Но осталось собой насекомое…» (Альманах «Башня». Тур первый. – Оренбург, 2002), автор обещал предоставить вниманию читателей свою следующую тетрадь – «Текущее время» (тур второй, третий и т.д.).
Она перед вами. Как и всё происходящее вокруг, тетрадь неоднозначна, динамична, подвижна, полемична.
Неоднородна по своему композиционному составу и построению.
Так складывалась жизнь автора, так рождались записки, которые обрываются в преддверии выборов третьего Президента России.
Обрываются одним из восклицаний: «План Путина – в жизнь!».
Все надежды, все чаяния на наше очередное «светлое будущее» мы вкладываем сегодня в этого человека, в этого гражданина.
Потом видно будет. Нам не привыкать к отечественного свойства коллизиям, от которых всё же, друзья, настало время избавляться, коль мы – единая Россия.
Дай Бог нам всем долготерпения и удачи в построении сильного и самодостаточного демократического государства.
Мы его достойны.
Давно.
Ноябрь’2007.
ГОВОРИТ МОСКВА! РАБОТАЮТ ВСЕ...
Антуан де Сент-Экзюпери угверждал: мы все родом из детства.
Донбасс. Терриконы. Март месяц. Сыро, промозгло. Гудки паровозов, заводов и шахт. Умер Сталин. Мама напяливает на меня шапку, пальтишко, прилаживает к рукаву красную повязку с черными окантовками: «Иды, погуляй у хаты, щоб люды бачилы...»
Иду, прохаживаюсь вдоль дома у забора. Никого нет. Одиноко и страшно, хочется плакать, но отчего-то не плачется. К несмолкаемому гуду добавляется карканье вспугнутых шумом ворон, гомон воробьёв, отчего-то лошадиное ржание. Поворачиваю к калитке, мама грозит пальцем из окна веранды - гуляй! Гуляю. Гудки смолкают, вороны угихают, воробьи тоже. Наступает оглушающая тишина. До меня доходит: УМЕР СТАЛИН! В ужасе завываю. На крыльце соседнего дома появляется тетя Оля Бычкова: «Ты чего?» «С-с-сталин умер!» - выдавливаю из себя сквозь всхлипы и вой. «Ну, умер и умер... Все умирают», - как-то уж очень спокойно говорит соседка. «Ага, все, а тут Сталин!» Короткий наш диалог прерывает мамин голос: « Иды до хаты, сынок! Исты будымо...»
Дома мама стягивает с меня повязку, бережно складывает её вдвое, кладёт в заветное место - в сундук: «Ото ще сгодыця...» Потом мы сидим за столом, что-то едим, перебрасываемся словами. О Сталине ни гу-гу. Словно и не было никаких гудков, моего воя, тети Оли. Даже как-то странно. И я успокаиваюсь.
К чему я всё это? Неестественность всего происходящего тогда, «при Сталине», ощущалась если не всеми гражданами СССР, то немалым их числом. Скажем, мною, пятилетним пацаном, который, не умея ещё читать и писать, уже лихо карандашом и пером вычерчивал профили Ленина, Сталина, Карла Маркса... Мама, завидев мои каракули, страшно пугалась и давала мне подзатыльники: «Ты шо, сказывся (сошёл с ума)?! Лучше флаг со звездой малюй...» Я и малевал - «Москву» (очертания Спасской башни), флаги, звёзды и снова (украдкой) Ленина, Сталина, Карла Маркса. Тут же всё заштриховывал. И больше всего на свете любил голос Левитана, когда после торжественных позывных «Широка страна моя родная...» чёрная тарелка на стене выдавала: «Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза...» Это было превыше всего. Это пронизывало насквозь, впечатывалось в память, подкорку, спинной мозг... Хочу в Советский Союз!
ОДИН ИЗ ВСЕХ И ВСЕ ИЗ ОДНОГО
Книжки не читал - проглатывал. Кино не смотрел - вживался. Валентина Ивановна, неистовая труженица (и сегодня работает!) поселковой библиотеки, выдавая мне через день-другой по стопе не самых тонких томов, лишь покачивала головой и вопрошала: «Неужто всё успеваешь читать?» Успевал. В запойные периоды не мог отрываться от книг сутками! И кино... «Тимура и его команду» смотрел раз за разом без передыху (других детских фильмов было не так много). Деньги на билет (до 1961 года - 50 копеек) урывал от школьного стандартного завтрака: 30 копеек булочка, 20 копеек стакан чая. И потом с первыми моими друзьями по поселку Энергетиков Славкой и Олей Авдеевыми (брат с сестрой) в сараюшке строили командный пункт, как у Тимура - с тем же колесом, от телеги, правда, теми же жестяными банками, веревками и ещё Бог знает чем, натаскивали воду в соседские бочки, «воспитывали» матерящихся и дерущихся пацанов, караулили сады (так никого и не подкараулив)... И когда через несколько десятков лет я рассказывал об этом самому Тимуру - Тимуру Аркадьевичу Гайдару, тот удивлялся и не очень верил такому воздействию на наши умы творений папы - Аркадия Гайдара. Но это было, как было и увлечение революционной романтикой.
Зачитавшись книжкой Мстиславского «Грач - птица весенняя», я, подражая Николаю Бауману, ходил по поселку с деревянным револьверчиком в кармане, высоко подняв воротник пальтишка и постоянно озираясь - нет ли слежки. И как хотелось, чтобы она была, чтобы можно было от кого-то прятаться, скрываться, бежать. Даже баррикады себе представлял посреди весьма малочисленных улиц посёлка.
Что уж там говорить про «Трёх мушкетеров»! В силу шустрости и напористости был, есть и буду до конца дней своих д'Артаньяном, как Вовка Адаменко - Портосом, Васька Захаров - Арамисом. На Атоса никто не тянул. Аристократичность исподволь была у нас не в чести. Правда, вопреки утверждению отделов агитации и пропаганды ЦК комсомола и КПСС, что «советская молодёжь берет пример с таких-то и таких...», Павлы Корчагины, Зои Космодемьянские, Александры Матросовы мне лично на жизненном пути не встречались. Должно, не дотягивали «верные помощники партии - советские писатели» до вершин А. Гайдара, отца и сына Дюма. Правда, хватало Павликов Морозовых вокруг, но это уже иной поворот темы.
|
