Материалы
Скачать 4.45 Mb.
|
Группы сравнений, полученные от испытуемых – носителей разных языков
По итогам анализа можно сделать вывод о том, что представители татарской и алтайской национальностей склонны чаще использовать сравнения с близко-родственным окружением, а среди ответов русских ии. большую часть занимают реакции, содержащие в себе имена собственные, сравнения с животными одинаково часто присутствуют во всех группах. Эти факты, по-видимому, можно объяснить следующим образом. Внешность человека, а также объекты окружающей действительности, включающие природные и различного рода рукотворные предметы, являют собой внешне воспринимаемые физические сущности, при восприятии которых действуют одни и те же механизмы. Это способствует появлению разных ассоциаций, на которых и основываются сравнения. Реакции-сравнения, определяющие черты характера (ТРУДОЛЮБИВЫЙ, КАК сноха, невестка; ЧЕСТНЫЙ, КАК еврей, праведник; ЛЕНИВЫЙ, КАК кот, двоечник; ГЛУПЫЙ, КАК курица, баран), бόльшей частью являются идеальными объектами, имеющими несколько иную, чем у физических предметов, природу. Свое отображение в сознании носителей языков они находят путем воздействия на органы чувств опосредованно, через наблюдение за целыми комплексами действий, поступков, высказываний человека. При этом сужаются объективные условия для возникновения ассоциаций, лежащих в основе сравнения черт характера с объектами реального мира, – природных явлений, растений, животных. Такие группы слов вызывают с достаточно большой вероятностью реакции определенного типа, их разброс при этом будет меньше. Рассмотрим наполнение некоторых ассоциативных полей (далее – АП) слов. На стимул ЧЕСТНЫЙ КАК башкиры часто реагировали словом пионер. Такие реакции являются отголосками недавнего исторического прошлого и в то же время свидетельствуют о наличии у данного (микро)социума «застывшего» и в каком-то смысле реанимированного стереотипа, поскольку во многих школах региона действуют организации «Пионеры Башкортостана» с соответствующей символикой и вновь складывающимися традициями. Принимая во внимание этот факт, мы можем прогнозировать дальнейшую судьбу сравнительного оборота ЧЕСТНЫЙ, КАК ПИОНЕР, частотность которого не так уж велика в массиве проанализированного материала. Примечательно, что в АЭ на татарском языке такой реакции не было выявлено. Чаще респонденты-татары соотносили это слово-стимул с учителем. Среди русских испытуемых наблюдается определенный пессимизм в данной характеристике человека – частотными реакциями были таких не бывает, никто или же приводились персонифицированные ответы (имена знакомых и друзей). Реакции взрослых респондентов данной группы иногда носили откровенно ироничный характер: например, ЧЕСТНЫЙ, КАК еврей, как мент, как простофиля, продавец. Прослежена такая закономерность: на слова, обозначающие черты характера, которые имеют позитивную оценку в (микро)социуме, респонденты дают больше разных ответов, чем на слова, называющие отрицательные черты характера, где ответы более стереотипны. Казалось бы, это противоречит известному факту, что все негативное в языке фиксируется подробнее и тщательнее. При детальном рассмотрении выясняется, что слова с негативной оценкой (в данном случае – черты характера), поскольку их больше, членят континуум картины мира на меньшие отрезки. Иными словами, даются более точные характеристики, а значит, сравнений к таким словам-стимулам должно быть меньше, чем к размытым по семантике стимулам положительной окраски. На идентичное слово-стимул в эксперименте В.А.Масловой самой частотной реакцией среди белорусов явилось сравнение с другими людьми, а русские ии. более охотно соотносили его с представителями какой-либо партии (комсомолец, коммунист, пионер). Исследователь полагает, что носители белорусского языка гораздо чаще, нежели русские испытуемые, употребляют сравнения с разными людьми и природными явлениями ([7. С.188]; см. также данные выше представленной таблицы). Русские, по ее мнению, более склонны к сравнениям из области культуры, литературы, с людьми определенных национальностей. Отметим, что в целом реестр рассмотренных нами сравнений вполне соотносим. Гипотеза об универсальности основных категорий, характеристик и свойств, применяемых при описании человека и об этнокультурной специфике их наполнения, находит подтверждение и в данных нашего эксперимента. Носители нескольких языков не соотносят с собой ни одну из негативных черт характера, хотя активно сравнивают их с другими людьми: ЖАДНЫЙ, КАК сосед; ГЛУПЫЙ, КАК пень, индюк, препод, придурок и др. [10. С.62, 64]; ГЛУПАВ не аз, ученик, ръб, Джим Кери, малко интеллигентен (болг.) [10. С.63, 65]; ДУРНЫ як бот, як варона, Иван, идиот, конь (белорус.) [10. С.62]. Об этнокультурной специфике некоторых сравнений свидетельствуют такие реакции белорусов: прагны, як багна, як дрыгва (как трясина [7, С.188-189]) на стимул ЖАДНЫЙ, КАК, что обусловлено географическими особенностями проживания этого народа – большую часть их территории занимают болота. Сходные ответы у носителей нескольких языков объясняются несколькими причинами. Например, на исходное слово ЖЕСТОКИЙ, КАК респондентами сопоставляемых групп даны R: враг, Шварценеггер, маньяк (русские), як садзiст, як палач (белорусы), как киле, как изверг (татары), как Гитлер, как деспот (башкиры). Причину подобного мы усматриваем во влиянии средств массовой коммуникации (телепередач, информационных программ) на формирование сознания испытуемых. Полученные в эксперименте сравнения позволяют выявить некоторые имплицитные параметры значения образных языковых единиц. Рассмотрим ответы ии. на синонимичные и антонимичные слова – характеристики человека: ВЕСЕЛЫЙ КАК; ЛЕНИВЫЙ КАК; ДОБРЫЙ КАК. Носители русского, башкирского, татарского языков дают сходные ответы на первый стимул – ВЕСЕЛЫЙ КАК, сравнивая человека с клоуном; на второй – сравнение дано с котом, кошкой; третье – сравнения с мамой, солнечным днем. Академические словари, к сожалению, не отмечают данных различий, а в ответах носителей соответствующего языка они проявляются. Придерживаясь отдельных положений концепции Н.Г.Брагиной, мы рассматриваем устойчивые сравнения как языковые единицы, представляющие собой результат взаимодействия языка и культуры того или иного народа и говорить о том, что в устойчивых сравнениях находят частичное отражение и факты истории народа, и элементы национально-культурных традиций, и сложившиеся стереотипы. Целесообразно в этой связи сделать акцент на выявлении связей устойчивых словосочетаний в целом с разными типами дискурса: философским, религиозным, идеологическим, литературным, мифологическим [1. С. 294]. Под дискурсом в данном контексте следует понимать «...весь процесс говорения и зафиксированный за относительно длительный отрезок времени результат этого процесса» [5. С. 238]. При изучении АП слова-стимула ТРУДОЛЮБИВЫЙ КАК, выяснилось, что в корпусе реакций присутствуют два устойчивых сравнения с данным прилагательным: ТРУДОЛЮБИВЫЙ КАК муравей и ТРУДОЛЮБИВЫЙ КАК пчелка. Здесь, в частности, обнаруживается связь с литературным дискурсом. Эти образы пришли к нам из басен и сказок и присутствуют во всех исследуемых языках с той лишь разницей что у башкир более частотным является второй ответ, а у татар – первый. В реакциях русских информантов количество таких сравнений было примерно одинаковым. Привлекая данные, полученные в эксперименте с белорусами, отметим, что представители данной национальности также склонны ассоциировать стимул с различными насекомыми и животными, в частности, с лошадью. Так, совпадение структурно-семантических компараций в разных языках позволяет считать данные сравнения универсальными. С другой стороны, по справедливому замечанию Л.А.Лебедевой, система устойчивых сравнений в каждом языке уникальна, поскольку отражает национальное мировидение и миропонимание носителей языка [6]. Так, в русском языке, желая подчеркнуть сходство двух людей, мы скажем как две капли воды, в английском – as two peas (досл. как две горошины), а в башкирском – икенсе атасы (досл. второй папа) или тик папаhына ошаган (только на папу похож). Как видим, в башкирском языке для выражения подобия используется совершенно другая модель, в которой может отсутствовать сравнительный союз как, что подтверждает выраженную национально-культурную специфику устойчивых сравнений. Такие факты вновь подтверждают положение о том, что система понимания не является адекватной в разных культурах в силу различий концептуальных и лингвистических единиц [7. С.67]. В таких языковых единицах, как сравнение, фиксируется социальный и культурный опыт языковой общности. Становится очевидной необходимость различного рода словарей, фразников, тезаурусов [2; 3; 8; 9], фиксирующих устойчивые сравнения разных народов и позволяющих исследователям языка стать на шаг ближе к изучению национальной и языковой картин мира. Основные выводы, полученные на данном этапе исследования:
Полагаем, что сравнение можно рассматривать как сложный когнитивный феномен, возникающий в результате двух смысловых комплексов, которые у разных исследователей называются по-разному: содержание и оболочка, фокус и рамка (фрейм), источник и цель, понятия сигнификативного и денотативного дескрипторов. ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
О. В. Евсеева НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ НОСИТЕЛЕЙ АНГЛИЙСКОЙ, ФРАНЦУЗСКОЙ И РУССКОЙ КУЛЬТУР (НА ПРИМЕРЕ СТРАХА) В работе исследуются проявления национально-культурной специфики языкового сознания, под которым, вслед за А. А. Леонтьевым, понимаются «психические механизмы, обеспечивающие процесс речевой деятельности человека» [1. С.144]. Еще в работах А. Р. Лурия поднят вопрос, «изменяется ли в зависимости от культуры содержание мышления, т. е. основные категории, используемые для описания опыта» [2. С.47]. Современные исследования в области психолингвистики и смежных наук позволяют утвердительно ответить на данный вопрос и предоставляют обширную теоретическую базу и фактические доказательства национально-культурной специфики языкового сознания. Цель нашего исследования – определить психологически реальное значение глаголов эмоций для носителей английской, французской и русской культур. Методологической основой исследования являются работы А. А. Залевской [3] и Е. Ю. Мягковой [4]. Предпосылкой исследования стало противоречие между теорией дифференциальных эмоций К. Изарда [5], согласно которой «эмоции рассматриваются не только как основная мотивирующая система, но и как личностные процессы, которые придают смысл и значение человеческому существованию» [5. С.52] (и которую поддерживает В. И. Шаховский [6]), и подходом А. Вежбицкой. Прежде всего необходимо дать определение общенаучному понятию «эмоция». В Большой Советской Энциклопедии, в статье, составленной А. Н. Леонтьевым и К. В. Судаковым, эмоции определяются как «субъективные реакции человека и животных на воздействие внутренних и внешних раздражителей, проявляющиеся в виде удовольствия или неудовольствия, радости, страха и т. д. Сопровождая практически любые проявления жизнедеятельности организма, эмоции отражают в форме непосредственного переживания значимость (смысл) явлений и ситуаций и служат одним из главных механизмов внутренней регуляции психической деятельности и поведения, направленных на удовлетворение актуальных потребностей (мотивации)» [7]. Для нас важно, что эмоции – это внутренние субъективные реакции, они манифестируют аксиологическую значимость явлений и ситуаций. С точки зрения К. Изарда, мотивационная основа существования человека, независимо от его национально-культурной принадлежности, определяется следующими базовыми эмоциями: interest, joy, surprise, sadness, anger, disgust, contempt, fear, shame/shyness, guilt. А. Вежбицкая в главе «Are emotions universal or culture-specific» своей монографии [8] оппонирует данному утверждению: «If lists such as the preceding are supposed to enumerate universal human emotions, how is it that these emotions are all so neatly identified by means of English words? For example, Polish does not have a word corresponding exactly to the English word disgust» [8. P. 119]. Далее А. Вежбицкая приводит примеры того, как в различных культурах перечисленные эмоции не выражаются эксплицитно, либо несколько эмоций из данного списка могут репрезентироваться одной лексемой. Таким образом, необходима широкая программа межкультурных сопоставительных исследований языкового сознания с тем, чтобы на основе фактических данных сделать выводы об универсальности или национально-культурной специфике эмоций, или о соотношении универсальности, «врожденности» и уникальности, специфики. Гипотеза нашего исследования заключается в том, что общие стратегии ассоциирования, типовые модели ассоциативных связей будут совпадать в ответах носителей английской, французской и русской культур, но актуальность данных типовых моделей и их лексическая наполняемость для представителей различных культур будет различной. В качестве материала исследования мы выбрали именно глаголы, репрезентирующие эмоции, так как в современной лингвистической науке представления о национально-культурной специфике языкового сознания определенных этносов в основном сформированы на языковом материале существительных или прилагательных, отражающих предметы и явления действительности, а также их качества. На наш взгляд, глаголам как основным репрезентациям поведения человека не уделялось должного внимания. Кроме того, по результатам исследования В. Рейна, психологически реальные значения глаголов отличаются в различных культурах больше, чем психологически реальные значения существительных и прилагательных [9. P.303], а потому предъявление глаголов эмоций в качестве стимулов свободного ассоциативного эксперимента, на наш взгляд, должно предоставить ценную фактическую информацию. Для эксперимента было сформировано три максимально сопоставимых списка глаголов-стимулов, обозначающих эмоции в английском, французском и русском языках с использованием словарей перечисленных языков [10; 11; 12]. Для группировки глаголов использована семантическая классификация, предложенная Л. Г. Бабенко [13. С.26–27]. Согласно данной классификации, глаголы эмоций подразделяются на глаголы эмоционального состояния (беспокоиться), становления эмоционального состояния (вспылить), эмоционального отношения (любить) и эмоционального воздействия (пугать). Мы не рассматриваем группу глаголов внешнего проявления эмоций (засмеяться). В дальнейшем список стимулов был сокращен из-за естественных различий языков. Так, в английском языке значение «становления эмоционального состояния» чаще передается аналитически (c. f. разозлиться – get angry). Полученный список стимулов сопоставлен со списком стимулов, использованных в ассоциативных словарях [14; 15; 16], и включили в анкету-опросник глаголы эмоций, относящиеся к следующим сферам: страх, уважение, любовь, страдание, вера, сочувствие. Среди стимулов можно выделить 50% слов с негативной коннотацией (ненавидеть) и 50% – с позитивной (любить). В итоге получен следующий список стимулов (Таб. 1): Таблица 1. |
Похожие:
 |  | В58 Русский язык. Дидактические материалы. 10— 11 классы : базовый уровень / А. И. Власенков, Л. М. Рыбченкова. — М. Просвещение,... | |
| Я язык в социокультурном пространстве и времени: материалы Всероссийской конф с международным участием (г. Астрахань, 13 – 14 октября... | | Ппэ экзаменационные материалы на бумажном или электронном носителях, фотографировать экзаменационные материалы |
| Ппэ экзаменационные материалы на бумажном или электронном носителях, фотографировать экзаменационные материалы | | Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Материалы Международной школы-семинара (V березинские... |
| Социальная поддержка и реабилитация инвалидов в вопросах и ответах. Методические материалы. Выпуск №2 | | Материалы промежуточной аттестации по дисциплине «БЗ. Б. 8– Воздушные перевозки и авиационные работы» для студентов заочной формы... |
| Целью дисциплины является ознакомление студентов с современным офисным программным обеспечением и развитие навыков применения программных... | | Особенности покупки материалов у частного лица: нам для производства работ (смр) нужны материалы, купить которые у поставщиков –... |