Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования
Скачать 8.74 Mb.
|
THE PROBLEM OF SEMANTIC CONNECTIONS AND TRANSITIONS IN THE LIGHT OF POLISEMY M.A. Dzhukaeva, associate professor of foreign languages department of CSU Annotation. All the semantic system of the language grows out of a rather limited number of prototypes, the primary values associated with the imitation of reality and sounding with the main human activities. So the real work continues to research traditions phonosemantics and comparative analyzes signs three languages. The subject of study chosen vocabulary of these languages with the initial spirants. According to the accepted hypotheses, word with initial consonant form a certain semantic field. Common type of articulation of sounds should be defined semantic regularities are realized. The target is to determine the general and individual features that appear in the semantic system of the Chechen, Russia and German languages, educated vocabulary with initial spirants. Theoretical review of phonosemantics tradition and modern state phonosemantics can be used in lectures and seminars devoted to this discipline. Also used on older years of philological specialties and masters degree. This work may be useful in the diachronic study of language and lecture courses» General Linguistics» and «Lexicology», as in psycholinguistic experiments. Key words: semantics, semantic transitions, semantic links, sound graphic words, sound graphic values, polysemy, polysemical communication. В конце XIX века Мишель Бреаль, введя в лингвистику новый термин «семантика», выделил среди задач этой новой дисциплины главную: изучение законов, которые управляют изменением значений. Более чем полвека спустя Стефан Ульманн отметит явную недостаточность разработки этой проблематики, особенно в связи с переменой научной ориентации в сторону синхронического описания языков и пренебрежением к диахроническим исследованиям. Возвращаясь к данной теме, С. Ульманн анализирует универсалии в исторической семантике. В качестве одной из таких тенденций выступает так называемый «закон Шпербера»: «Если в определенный период некоторый комплекс идей столь сильно затрагивает чувства, что это приводит к расширению сферы его употребления и изменению значения какого-то одного слова, то мы можем с уверенностью ожидать, что и другие слова, принадлежащие к тому же эмоциональному комплексу, также изменят свое значение». Хотя в некоторые периоды истории языков можно найти подтверждение этой гипотезы (например, прогресс в физике и химии, изобретение железной дороги и электричества, обогатившие круг метафор французского языка), С. Ульманн все же склонен считать этот закон слишком категоричным. Зато антропоморфизм в образовании метафор действительно признан языковой универсалией, о чем еще в XVIII веке писал Джамбатиста Вико: «Во всех языках большинство выражений, относящихся к неодушевленным предметам, образованы посредством переноса названий человеческого тела или его частей, а также названий человеческих чувств и страстей на эти неодушевленные предметы. Невежественный человек делает себя мерилом Вселенной». Такие выражения, как горлышко бутылки, устье реки, игольное ушко, легкие города и т.п., можно встретить во многих языках (ср. англ. neckofabottle, mouthofariver, eyeofaneedle, browofahill, heartofthematter, lungsofatown, sinewsofwar). Вместе с тем встречаются и метафоры обратного направления – от неодушевленных предметов или животных на части человеческого тела: мышца<мышь (ср. лат. musculus, букв. ‘маленькая мышь’), полип, глазное яблоко, спинной хребет, таз (анатом.) и др. Однако первый тип метафорических направлений, указывает С. Ульманн, естественно используется значительно чаще. Еще одним видом универсальных семантических изменений является развитие от конкретного к абстрактному. Это явление закономерно соответствует эволюции человеческого познания. Одним из широко распространенных видов таких переходов являются метафоры, использующие образы света и смежных с ним явлений для обозначения интеллектуальных и моральных явлений: англ. tothrowlighton ‘проливать свет на’, toputinafavorablelight ‘представить в благоприятном свете’, leadinglights ‘направляющие огни’, enlighten ‘освещать’, illuminating ‘проливающий свет’, brilliant ‘блестящий’, sparkling ‘искрящийся’, dazzling ‘ослепительный’, coruscating ‘сверкающий, блестящий’, beaming ‘излучающий’, radiant ‘излучающий’ и т.д. Другим распространенным типом метафор является переход от обозначения физических ощущений к описанию абстрактных понятий: горькие чувства, мягкий характер, теплый прием, холодное презрение, ровный характер и др. Последний тип метафор близок к очень распространенному виду – синестетическим метафорам, в котором слово, обозначающее ощущение одного органа чувств, употребляется для обозначения ощущения другого органа чувств, например, от осязания к слуховому восприятию или от этого последнего к зрительному восприятию [ср. знаменитый пример многозначности у Аристотеля: острый угол, острый вкус, острое зрение]. Сам С. Ульманн обнаружил три четко проявившиеся тенденции: 1) переходы от менее тонких к более тонким органам чувств происходят гораздо чаще, чем наоборот: свыше 80% от 2000 примеров соответствуют направлению «снизу вверх»; 2) сфера осязания является самым распространенным исходным «пунктом» метафор; 3) слуховое восприятие является самым распространенным конечным пунктом. Следующие две универсальные тенденции в семантическом развитии – расширение и сужение значения. В качестве примера первой приводится английское слово bird ‘птица’, означавшее в древнеанглийском языке ‘птенец’. Обратный пример сужения значения демонстрирует слово fowl ‘домашняя птица’, первоначально обозначавшее птицу вообще. Некоторые лингвисты считают, что сужение значения представляет собой более распространенное явление, чем расширение. И это предположение подтверждают психологические эксперименты, проведенные Г. Вернером. Ученый утверждает, что существуют две главные причины такой тенденции. Первая состоит в том, что развитие происходит в сторону дифференциации, а не в сторону обобщения. Вторая заключается в том, что образование общих понятий из частных менее важно для ненаучной коммуникации. Феномен «табу» как запрета на произнесение слова и «эвфемизма» как замещающего табу слова представляет собой, по мнению С. Ульманна, еще один вид семантических изменений. Среди психологических причин этого явления выделяются чувства страха, деликатности и приличия. Однако ученый остерегается относить все эти типы табуирования к абсолютным универсалиям. А.Б. Михалёв рассматривает проблему семантических переходов в синхроническом аспекте, прибегая к явлениям полисемии и омонимии. По мнению ученого, «через полисемию вскрываются основные закономерности всей семантической системы». Исследование полисемических связей ведет к выяснению направлений семантических изменений как в одном языке, так и во всех языках, что позволяет формулировать семантические законы. От многозначной семантической структуры отдельного слова А.Б. Михалёв предлагает обратиться ко всей системе значений, связанных с определенной семемой. Эта система выявляется посредством «сплошного сканирования» словаря и извлечения всех полисемических цепочек, в которых встречается искомое значение. Зафиксированные связи этого значения с другими автор называет поливалентностью значения, а всю совокупность связанных значений – его семантическим гнездом. Так, например, он находит около 200 семантических валентностей у значения «бить» в русском языке и сравнивает их с валентностями старофранцузского и китайского языков. В результате обнаруживается большинство случаев сходства между языками, хотя отмечены и сравнительные специфические особенности семантических гнезд для каждого из этих языков. Сравнивая полученные результаты с аналогичными этимологическими выводами М.М. Маковского, ученый заключает о надежности подобного метода исследования семантических переходов. Рассматривая омонимию как один из путей расширения полисемии, А.Б. Михалёв полагает, что она так же способна быть материалом для исследования семантических изменений. Помимо случайных совпадений форм различного происхождения, источником омонимии, по мнению автора, могут являться и различные аспекты звукоизобразительной семантики одних и тех же звуков, «когда различные комбинации различных звукоизобразительных аспектов дают совершенно отдаленные друг от друга значения». В качестве одного из примеров такого расхождения А.Б. Михалёв приводит омонимы Коса 1 [«волосы»] и Коса 2 [«инструмент для срезания травы»]. Первый этимологически происходит от значений «чесать», «скрести», а второй – от «резать». Обе разновидности значений принадлежат к звукоизобразительным аспектам формы [К-С] и получили параллельное фоносемантическое развитие. Но даже если предположить их общее происхождение от косой, то возможно предположить их семантическое отдаление на более позднем этапе, т.к. понятие «кривой, косой» является само производным от звукоизобразительных значений: < «гнуть» < «резать», «бить». Говоря о сходстве и смежности как об основных ассоциативных механизмах познания и, соответственно, полисемии, А.Б. Михалёв категоризирует основные типы семантических переходов. Так, он выделяет следующие виды сходства: «В отношении к сравниваемым категориям сходство может быть объектным [сходство между объектами], качественным [сходство между собственно признаками], процессуальным [сходство между процессами]. Последний тип обладает наибольшей продуктивностью и имплицитностью оснований. Чаще всего здесь сопоставляются понятия психической сферы (понятия-мишени) с понятиями физической реальности (понятия-базисы). Чувственно воспринимаемые признаки конкретных процессов внешней действительности приписываются сенсорным, эмоциональным, ментальным, волитивным процессам, составляющим психическую деятельность человека [например, «брать» – «узнавать» – «понимать»; «разрушать» – «ранить» – «унижать»; «зажигать» – «возбуждать»; «укреплять» – «утверждать»; «перевернуть (на спину)» – «забывать»; «колоть (иголкой)» – «возбуждать» и т.д.)». Другим видом переноса является пространственно-временное отождествление, характерное также и для качественных сходств (например, “оттягивать” – “удалять” – “продлевать”; “назад” – “когда-то” – “повторение во времени”). Градуальность пространственных измерений предоставляет, кроме того, возможности для перехода к инопорядковым процессам, обладающим степенями интенсивности (”опускать” – “утихать” – “затухать”), и оценочным определениям (”сокращать” – “унижать”; у качественных – “дальний” – “противоположный” – “странный” – “необычный” – “враг”; “близкий” – “понятный” – “друг”). Среди наиболее частотных и объемных категориальных признаков-оснований А.Б. Михалёв выделяет архипризнак «изменение состояния», включающий в себя такие разновидности, как «искажение» (например, «гримасничать» – «обманывать» < «искажать лицо» – «искажать истину»; «идти криво, косо» – «плутовать» < «искажение прямой траектории» – «искажение правильного (прямого) поведения), «отклонение от нормального состояния» («крутить» – «переворачивать» – «портить» – «калечить –«искажать» < «менять положение» – «менять качественное состояние»), «изменение направления» («крутить» – «отвратить» < «развернуть в обратную сторону»), «гибкость», т.е. способность к изменчивости («гнуть» – «копировать» –– «передразнивать»), «пространственно-градуальное изменение» («наполнять» – «выполнять»; «опускать» – «утихать» – «затухать»), «пространственно-временное изменение» («оттягивать» – «удалять» – «продлевать»), «позиционно-ментальное изменение» («перевернуть» – «забывать»), «позиционно-волитивное изменение» («освобождать» – «разрешать»; «гнуть» – «подчинять»), «структурное изменение» («разрушать» – «ранить» – «унижать»; «формировать» – «отделывать» – «воспитывать»), «активизация», т.е. переход от пассивного состояния к активному («зажигать» – «возбуждать»; «колоть (иголкой)» – «возбуждать»; «жечь» – «волноваться» – «быть в ярости»). Другим важным признаком-основанием является «направленность» действия, переходящая в психической сфере в «устремленность»: «управлять» – «вести» (= «задавать направление»); «жаждать» – «мечтать» (= «устремляться»); «тянуться» – «надеяться»; «целиться» – «указывать» – «направляться»; «атаковать» – «обвинять»; «желать» – «завидовать» – «ревновать». Действия могут сближаться по форме, включая пространственно-временные модификации: «связывать» – «окружать» – «обшивать» (основание – «круговое движение»); «крутить» – «грести» («вращательное движение»); «падать» – «случаться» – «происходить» («быстрое, неожиданное действие»), «удивлять» – «пугать» («неожиданное событие»); «ржать» – «кричать» – «петь» («громкое голосовое действие»). По характеру субъектно-объектных отношений в основании сходства может быть архипризнак «реляционность», например, «обладание» («брать – «узнавать» – «понимать» – «учить»), «смежность» («соединять» – «собирать» – «жениться»), «взаимность» («игра» – «любовные игры» – «сражение»). Наиболее распространенным признаком, лежащим в основании сходства объектов, является «форма»: «горб» – «бубон» («выпуклость»); «рана» – «язва» – «кнопка» –«гвоздь» – «узловатость» («округлость»); «пень» – «ствол» – «палка» – «кол» – «шпага» («удлиненность»); «горсть» – «крюк» («кривизна»); «ремень» – «вожжа» – «коса (жен.)» («удлиненность» + «узость»). Образ определенной формы конкретного объекта может переноситься и на совокупность объектов, образующих вместе аналогичную конфигурацию: «нить» – «ряд» – «последовательность» – «порядок» («прямая линия»). А.Б. Михалёв находит, что сходство по признаку «субстанциональности» или «материалу», анализируемому осязанием, не столь часто распространено: «шифер» – «раковина» («твердость»); «голова» – «черепок» («твердость»); «лед» – «зеркало» («гладкость»); «глина» – «грязь» – «слюна» – «гной» («скользкость») и т.д. По мнению ученого, в этом типе сходства признак субстанциональности почти всегда сопровождается дополнительными синкретичными основаниями: например, в первых двух случаях усматривается также «округлость», в третьем – «блеск», воспринимаемый зрительным анализатором, в последнем – отрицательная оценка, обусловленная характером субстанции. В сфере зрительного восприятия сходство между объектами зачастую устанавливается по признаку «размер». Признак «большой» часто соседствует с дополнительными признаками «составленностъ» («толпа» – «масса» – «куча»), «возвышенность» («высота» – «холм» – «пик»), а «малый» – с уничижительной оценкой («колос» – «малое количество» – «ничтожное качество»). Среди других признаков-оснований сходства объектов выступает «частичность», нередко коннотирующая значение «малости»: «щепка» – «осколок» – «обломок»; «кусок» – «часть» – «сторона» – «бок»; «порция» – «доля» – «добыча». Сходство по «функции» затрагивает самые различные стороны деятельности объекта: «копье» – «меч» («орудие убийства» + «колющий предмет»); «солдат» – «мальчик» – «слуга» (функция «подчинения»); «учитель» – «хозяин» – «колдун» (функция «руководителя»); «кожа» – «кожица» – «кора» – «мех» (функция «оболочки»); «шаг» – «способ» – «манера» («шаг» как способ передвижения получает функциональное расширение в способ любого действия); «судьба» - «цель» (функция «ведущего начала»); «символ» – «лицо» – «характер» (функция «выражения внутренней сущности через внешность»); «барьер» – «ограда» – «дверь» (функция «препятствия»); «бассейн» – «корыто» – «корзина» – «морское дно» (функция «реципиента» + «округлость»). Кроме интеллектуальных сторон формирования образа объекта, в процесс образования представления вступает и эмоциональная реакция, оценка, результирующая из восприятия различных вышеописанных признаков. В этом случае «оценка» и становится признаком-основанием сходства: «пропасть» – «ад» (признаки «глубокий» и «темный» на подсознательном уровне соединяются с оценочными «страшный», «безобразный»); «дыра» – «трещина» – «бордель» – «дебош» (то же); «мусор» – «пыль» – «дебош» – «шлюха» (соединение физического свойства «грязный» с моральным); «кусок» – «часть» – «пустяк» (синкретизм значений «малость» и «незначительность»). А.Б. Михалёв замечает, что интеллектуальные и оценочные признаки часто находятся в синкретичном единстве и образуют последовательные ряды. Приводя в пример две полисемические цепочки – 1) «полный» – «изобильный» – «плодородный – «богатый» – «множество» – «достаточный» – «целый» – «абсолютный» – «большой – «широкий» – «важный» – «сильный» – «храбрый» – «ожесточенный»; 2) «бедный» – «слабый» – «несчастный» – «плохой» – «злой», автор усматривает общий архипризнак, по которому они противопоставлены. В первом ряду им является «высокая степень» количества, силы и оценки, во втором – «низкая степень» этих категорий. Вместе с тем не следует автоматически постулировать связь «высокой степени» с «хорошим» и наоборот. Признаки «сильный», «смелый», «живой» появляются и в соединении с отрицательными оценочными понятиями: «злой» – «грубый» – «жесткий». С другой стороны, «низкая степень» может коннотировать и положительную оценку: «спокойный» – «молчаливый» –«мирный» – «ленивый» – «медленный» – «свободный». Иногда в одной и той же полисемической цепочке обнаруживаются совершенно противоположные оценочные признаки: «кислый» – «сильный» – «активный» – «живой» – «храбрый» – «грустный» – «мучительный». А.Б. Михалёв добавляет, что понятие «степень», приложимое к градуируемым признакам, может условно применяться и к таким признакам, как «заостренность» (с противоположным полюсом «округлость»/«сглаженность») и «искривленность» (с оппозицией «прямота»). Подсознательно эти качества воспринимаются как активные и сопровождаются отрицательной оценкой: «сила» – «мощь» – «острый» – «тупость» – «неприятный»; «скрученный» – «искривленный» – «злой». Напротив, «округлость»/«сглаженность» и «прямота» устанавливают связи с «пассивными» положительными качествами: «овальный» – «изящный» – «мягкий» – «приятный» – «правильный»; «прямой» – «правый» – «подходящий» – «истинный» – «справедливый». Рассматривая смежность как еще одно важное основание ассоциирования, а, следовательно, семантического развития, А.Б. Михалёв выделяет объектную и процессуальную смежность. На примерах различных полисемических цепочек автор демонстрирует определенные подвиды этих двух типов смежности. В области объектной смежности усматриваются отношения «признак-объект», «субъект (объект)-функция», «субъект-контактирующий объект», «часть-целое». Так, отношение «признак-объект» представлено в следующих полисемических связях: «белый – рассвет», «гибкий – дерево», «колебание – весы», «сила – рука», «темный – сумерки», «квадратный – камень», «серый – пепел», «заключенный – бедный – слабый– несчастный – раб», «кривой – свод», «плоский – поле», «узкий – край». Отношение «субъект-функция» подразумевает семантическую роль агенса, активно реализующего одну или несколько характерных для него функций: «судорога – гнуть», «знак – предзнаменование – рассказывать – объявлять», «власть – вести – управлять – защищать – охранять», «весы – взвешивать», «власть – разрешать – осуждать», «рука – бороться – трудиться – обнимать – измерять – сжимать – ткать», «ветвь – подпора – виселица» («подпирать», «вешать» – функции ветви дерева), «шпага – размахивать – трясти», «патруль – искать – расследовать – контролировать – окружать», «решетка – прекращать» (переосм. «препятствовать»). В случае с отношением «объект-функция» имеется в виду роль пациенса, т.е. объекта, претерпевающего то или иное воздействие, которое условно можно считать его функцией: «дерево – сажать», «шар – катать – надувать», «росток – щипать, обрывать», «стручок – лущить – раздирать», «чешуя – сдирать, «свая, опора – сажать – прикреплять», «дорога – идти», «лед – скользить», «факел – зажигать», «удила – кусать» и т.п. Естественная связь объектов в пространстве находит свое отражение в отношении «субъект-контактирующий объект»: «рука – повязка – доспехи», «факел – пламя», «губы – борода», «грузоподъемный кран – цепь», «горло – воротник, «горло – пища», «рука – тело», «небо – облако», «сад, парк – стена», «затылок – шиньон». Отношение «часть-целое» предполагает включенность составляющего субъекта в структурированный сложный объект: «свод – комната/беседка», «угол – сторона», «дерево – лес/роща – ветвь – крона», «лицо – внешность», «веревка (из липы) – липа», «цепи – колодки – тюрьма». Процессуальная смежность, где процессы рассматриваются как целое, включающая в качестве части признаки и функции, представлена следующими подвидами: «процесс – признак», «процесс – результат», «процесс – цель», «процесс – условия процесса». В отношении типа «процесс–признак» сополагаются понятия процесса и качества, характеризующего его реализацию: «осуждать – злоба», «сражаться – сила – грубость, ярость», «ссора – ожесточенный – неприятный», «рассматривать – внимательный», «рассказывать – совокупность – множество» (т.е. совокупность связных высказываний в рассказе), «размышлять – мудрость», «обманывать/предавать – хитрый», «отдых – спокойный – молчаливый – мирный», «спешить – быстрый», «гулять/развлекаться – приятный», «стонать/мучиться – жалобный», «управлять – решимость – сила – мощь». Отношение «процесс–результат» представлен следующими полисемическими связями: «кричать (о сороке) – раздражать», «примирять/соглашаться – гармония», «покрывать – скрывать», «бить – мера», «разбивать – кусок», «торговаться – соглашение», «раскрывать почки – росток», «разбивать – причинять вред», «оскорблять/раздражать – ссора», «раскладывать – обстановка», «собирать – куча – войско», «ранить – бледнеть», «мучить – выть», «бить – разделить», «сжимать – прятать», «пожар – пепел». Отношение «процесс–цель» предполагает формулу «действовать, делать» и проиллюстрировано следующими цепочками: «прикармливать – привлекать», «сравнивать – оценивать», «смотреть – сравнивать», «колоть – стимулировать – торопить», «объединять – сражаться», «выстраивать в линию – измерять», «искать – приобретать – достигать», «крутить – рассматривать», «поджигать – жарить», «свистеть – осмеивать – издеваться», «ласкать – льстить – обманывать», «защемлять – мучить». Аналогично отношению «часть–целое» в объектной смежности, в типе процессуальной смежности можно выделить полисемические связи с отношением «процесс – условия процесса»: «бить – целиться – достигать», «чинить – держать», «осудить – связывать» (осужденный обычно представляется со связанными руками), «бросать/метать – взвешивать» (перед броском метательный объект непроизвольно взвешивают на руке), «работать – нужда – бедность», «охота (в лесу) – лес – куст – роща», «сражение – колокол (оповещающий о сражении) – провокация – засада», «битва – поле – день», «колдовать – знак – надпись (знак или символ как непременная атрибутика магии)», «просвещать – предупреждать – рекомендовать – исправлять», «охотиться – преследовать – гнаться – искать» От синхронических исследований семантических связей целесообразно обратиться к семантическим переходам, зафиксированным с помощью этимологического анализа. В этом аспекте более детальное исследование принадлежит М.М. Маковскому. Отправной точкой для его концепции является лингвистическая комбинаторика – «отрасль языкознания, изучающая в рамках лингвистического времени качественные и количественные характеристики, как языковых континуумов, так и входящих в них языковых элементов с целью определения возможности и результатов различных видов их взаимодействия». Ученый характеризует лексику и семантику не в виде отдельных словоформ и значений, а в виде лексико-семантических континуумов, представляя их как фономорфологические и семантические спектры. Обе стороны – формальная и содержательная – находятся в диалектическом единстве: «комбинаторная схема может допускать соотношение одного и того же набора фономорфологических элементов с различными звеньями семантического спектра и, с другой стороны, соотношение одних и тех же элементов семантического спектра со сменяющимися звеньями фономорфологического спектра». Привлекательной для нашей темы исследования представляется и точка зрения ученого о непроизвольной связи формы слова и значения: «определенная комбинаторная организация звуковой оболочки слова является системообразующим маркером для его семантики, а определенная комбинаторная схема значения соответствующего слова – системообразующим маркером для его формы». Приведем конкретные выводы М.М. Маковского, полученные в результате этимологического рассмотрения индоевропейской лексики. Возможные семантические переходы от значения «резать», «бить» (ученый характеризует их как синкретичное единство): > «кожа», «тело», «прятать» («то, что спрятано под кожей, тело»); «жертвенное животное», «кастрированное животное»; «жидкость», «вода», «гореть», «светить»; «быстро двигаться» (> «играть», «шутить»), «одежда», «менять», «цвет», «комок, шар», «издавать звуки». «Резать»: > «гореть», «жечь» (> «твердый»), «светить» (с; «движение», «двигаться вперед» (> по энантиосемии «останавливать»); «нитка», «дотрагиваться», «брать», «вытягивать», «пробовать», «ощущать на вкус», «сумма денег», «ценность», «вершина», «макушка»; «увеличивать», «наполнять», «множить» (> «широкий», «длинный»), «распространяться», «женщина», «рожать», «кричать»; «свертываться (о крови, молоке)», «человек»; «издавать звуки», «много», «множество», «наносить вред», «форма», «очертание». «Бить»: > «хороший», «подходящий»; «краска», «цвет»; «испытывать влечение к кому-л.», «любить». Значения «вытягивать(ся) →«схватить» > «застыть», «замерзнуть». «Гнуть» > «счастливый», «процветающий», «богатый»; «грязь», «навоз», «жидкость». «Расти», «вздыматься» > «тяжелый», «груз». Основной мыслью работы А.Б. Михалёва является положение о том, что происхождение лексики и лексической семантики в процессе филогенеза обязано звукоизобразительным словам и значениям. Источниками семантической эволюции выступают значения из трех областей: мануальной (действия, производимые рукой), буккальной (действия, производимые ртом) и звукоподражания. От этих первичных значений в результате семантических переходов происходит расширение лексико-семантической системы языков. Сравнивая фоносемантические поля русского, английского, французского и арабского языков, ученый обнаруживает, наряду с индивидуальными, общие для всех языков семантические переходы, которые он сформулировал как «канонические модели». Так, например, ядерное значение «толкать» (из мануальной области) получает развитие в значения «отверстие», «проход». Еще одно направление развития этого значения, обусловленное одним из его функциональных аспектов «вталкивать»/«всовывать», ведет к смежным значениям «основание», «низ». Автор замечает, что почти всегда звукоизобразительные значения «бить», «толкать» соседствуют со значениями «кусок», «часть», «малый», «мелкий», «ничтожный», что логично объясняется как переход от самого процесса к результату (отношение смежности). Аналогичное обоснование могут получить и переходы к значениям «опустошать», «поражать», «бедствие», «прекращать», «конец», а также к оценочному «портить». Вместе с тем, в семантических системах исследованных морфемотипов в четырех языках, наряду со значением «малый» присутствует и значение «большой», что интерпретируется автором как переход от того же ядерного значения «бить», но в направлении «бить»/«дробить» > «множество». Существует также еще одна потенциальная возможность развития значения «бить»: «забивать» > «закрывать» и, шире, «скрывать», «прятать», «заключать». Однако А.Б. Михалёв признает, что эти последние могут быть производными и от других звукоизобразительных значений, например, «сжимать». Звукоизобразительное значение «резать» демонстрирует похожее на «бить» семантическое развитие: «резать» > «изобилие» / «расти» / «увеличивать» / «объемный» / «большой». Ядерные значения «хватать» / «сжимать» (мануальная область) порождают производные значения, относящиеся к широкому понятию «объединение», например, «связывать» / «скручивать». В свою очередь, эти значения могут получать развитие по разным направлениям: «связь» (в частности, родственная), «обездвиживать» / «останавливать», «укреплять» и др. Звукоизобразительное значение «лизать» (буккальная область) может развиваться в производные «гладить» / «полировать», которые соотносятся со смежными «гладкий» / «блестящий». Индивидуальные специфические для каждого из четырех языков семантические переходы представлены А.Б. Михалёвым в схемах фоносемантических пространств различных морфемотипов. Наблюдения, полученные в ходе исследования этих языков, подтверждены и дополнены более частными выводами в статьях. |
Похожие:
 | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |  | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| В федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования |
| Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |