Рекомендовано к изданию оргкомитетом международной конференции
Скачать 13.29 Mb.
|
| Развитие дореволюционного законодательства в области прав осужденных к лишению свободы в России Российское общество переживает непростой период обновления. Реформированию подвергаются различные сферы социальной жизни, в том числе уголовно-исполнительная система (УИС). Происходящие изменения имеют большую значимость, поскольку характер пенитенциарной политики отражает как степень развития права в государстве, так и уровень правосознания общества в целом. В этой связи особую актуальность приобретает проблема прав человека в УИС. Совершенно очевидно, что ее решение немыслимо без объективного учета прошлого, отразившего как моменты развития, изменения данного института, так и элементы преемственности, длительного сохранения. Впервые тюремное заключение как самостоятельный вид уголовного наказания появляется в ст. ст. 4, 6 Судебника 1550 года [1, с. 97]. Следует заметить, что лишение свободы было отрегулировано крайне поверхностно, по существу оно лишь обозначено, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что это был, по сути, первый опыт российского законодателя. Начало формирования пенитенциарной системы было положено принятием Соборного уложения в 1649 году. Именно в этом документе впервые затрагиваются (и то не прямо, а косвенно) права «колодников». Государство в минимальной степени заботилось о внутреннем порядке тюремной жизни. Н.Д. Сергеевский подчеркивал, что «мы нигде не находим... никакого установленного законом порядка в образе жизни арестантов…, за исключением немногих запретительных определений, касающихся спиртных напитков, опасных орудий, вроде топоров, пил, ножей и т. д. Правительство принимало меры лишь против их «утечки» [2, c. 200-201]. Заключенные не различались на следственных и наказанных и содержались по казарменному типу. Не существовало разграничений по возрасту, по роду преступлений и даже по полу [2, c. 185]. Практика показывала, что «сидельцы» нередко голодали и даже помирали «с тюремной нужи», «с духу и цинги». Арестанты вынуждены были сами заботиться о своем пропитании; их либо кормили родственники, либо они просили даяние, для чего их партиями водили по городу [3, c. 122]. Во многом предоставленные самим себе заключенные начинают активнее развивать начала некоего «внутреннего самоуправления». Внутри тюрем образовывалось нечто вроде общин, вырабатывающих свой образ жизни. Было что-то похожее на «общак», когда каждый новоприбывший в тюрьму был обязан внести так называемую «влазную деньгу», или «влазное». Подобные сборы приобрели такой размах, что правительство вынуждено было обратить на это внимание и запретить – «чтобы бедным людям тяготства и мучительства не было» [4, c. 315-316]. Характеризуя данный период развития лишения свободы, И.В. Упоров отмечал, что тюрьмы были земляные, деревянные, каменные, монастырские и опальные (для политических заключенных) [5, c. 87]. А. Хабаров упоминает еще и о бражных тюрьмах [6, c. 181], напоминающих что-то вроде современных вытрезвителей или бывших ЛТП, куда свозились задержанные в пьяном виде. Попал туда пьяным во второй раз – секли кнутом, а особо злостных могли оставить там на долгий срок для исправления. В целом, систему управления и внутренний быт тюрем определяла цель предупреждения побегов. Все последующие годы, вплоть до царствования Екатерины II, власти не пытались коренным образом что-либо менять в тюремном деле коренным образом. Все меры, осуществляемые правительством в тюремной сфере на протяжении ряда царствований, были направлены, прежде всего, на незначительные изменения быта заключенных, и не более того. В правовых актах петровской эпохи в контексте рассматриваемой нами проблематики можно говорить о следующих нововведениях: 1) утверждение регулярной отчетности о колодниках, чтобы контролировать их численность [7, c. 4]; 2) введение нового вида наказания, связанного с лишением свободы, - «сослании на каторгу» («на галеру»). В 1720 году властями официально закреплено правило, согласно которому кормление колодников осуществлялось за счет челобитчиков, то есть истцов, которые инициировали судебный процесс. Правда, «тайные» колодники, находящиеся в ведении Тайной канцелярии, находились на казенном содержании, получая кормовых четыре деньги в день [8, c. 409]. Следует отметить и тот факт, что в этот период каторжане начинают целенаправленно использоваться государством в качестве дешевой рабочей силы для решения экономических задач. Так, в 1700 г. Петр I предписывает: «завести в Тобольску кирпичные великие заводы и в тех ссыльными и иными людьми делать кирпич, чтоб повсюду наделать самое многое число». Применение каторги выявило широкие возможности использования принудительного труда осужденных. Впоследствии такое положение окажется характерным для пенитенциарной политики советского государства. Укажем еще одно любопытное обстоятельство, именно с петровской эпохи берут начало систематические амнистии в честь больших событий (военные победы, рождение наследника и т.д.), касающиеся многих находившихся в местах лишения свободы. Например, согласно Указу 1721г., предусматривалось «прощение вин каторжным и колодникам, кроме смертоубийц и разбойников» [9, c. 123]. Обращаясь к анализу фактического состояния дел в тюремной сфере приходиться констатировать значительное отличие повседневной практики от требований, предусмотренных действовавшими тогда правовыми актами. Так в одном из донесений в Военную коллегию в 1716г. говорилось: «При московской военной коллегии под арестом содержатся колодники, которые с немалой нуждою и от тесноты, духоты и голоду помирают» [10, c. 93]. Определенные позитивные изменения в отношении прав осужденных стали происходить в царствование Екатерины II, которая публикует свой известный «Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения». Так, в ряде статей «Наказа» дается четкое указание на необходимость раздельного содержания находящихся в тюрьме под стражей и уже отбывающих тюремное заключение: «Не должно сажать в одно место: 1) вероятно обвиняемого в преступлении; 2) обвиненного в оном и 3) осужденного (ст. 171) [11]. В ст. ст. 192, 193 и др. Екатерина II осуждает применение пыток, а в ст. ст. 194, 222, 223 подчеркивает важность неотвратимости наказания («весьма нужно, без сомнения, чтобы никакое преступление, ставшее известным, не осталось без наказания»). Указывается, что лишение свободы должно сопровождаться трудом принудительным. Совершенно ясно, что никакие, даже самые энергичные, меры властей не могли мгновенно преобразить мрачную тюремную действительность, складывающуюся веками. Поэтому в 1767 г. князь Вяземский, инспектируя московские тюрьмы, констатировал, в частности, наличие тесноты в камерах, ветхости тюремных зданий, недоброкачественность и недостаток питания [12, c. 259 - 260]. А по мнению Р.С. Мулукаева, «тюрьма обрекала человека… на неминуемую медленную смерть» [13, c. 13]. После посещения России известным филантропом Д. Говардом [12, с.69] Екатерина П, желая и в России привнести передовой тюремный опыт, пришла к мысли о необходимости создания соответствующего нормативного документа - Устава о тюрьмах (в литературе его называют также Положением о тюрьмах). Проект этого документа был составлен в 1787 г. Было задумано раздельное содержание не только по половому признаку, но и исходя из их правового положения. Арестанты распределялись на 4 группы: подследственные, пересылочные, осужденные и каторжные. Устанавливались основные требования к устройству (архитектуре, санитарии и гигиене) тюремных зданий и помещений, определялись режимные правила, а также вопросы управления тюремными заведениями. Тюрьмы должны были подчиняться государственному надзирателю, который утверждал уездных надзирателей. Последние, в свою очередь, назначали тюремщиков, заведовавших внутренним управлением каждой тюрьмы. Этот проект так и не стал законом - императрица не решилась на его утверждение. М.Н. Гернет отмечал, что рассматриваемый проект никак не соответствовал российской действительности того периода, и с этим нельзя не согласиться, поскольку практически все положения проекта были очень далеки от реальности [12, c. 70]. Однако, с другой стороны, ни в коей мере нельзя отрицать и то, что ценность проекта заключается уже в том, что в нем впервые в России на официально-государственном уровне были провозглашены идеи исправления и перевоспитания осужденных посредством труда и улучшения бытовых условий их содержания [14, c. 34]. Таким образом, согласившись с М.Н. Гернетом в том, что проект существенно опережал свое время, тем не менее следует склонится к мысли, что данный проект важен и ценен не как документ практического действия, а как концепция дальнейшего развития правового положения осужденных к лишению свободы. А, как известно, всякая концепция исходит не только из того, что есть, но и из того, как это должно быть. Дальнейшее развитие институт правового положения лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, находит в Уставе о ссыльных 1822 г. и Инструкции смотрителю губернского тюремного замка 1831 г. Так, Устав о ссыльных содержал нормы касающиеся препровождения преступников, осужденных за наиболее тяжкие уголовные деяния, к месту отбывания ссылки, организация каторжных работ, содержание осужденных в каторжных тюрьмах. На основании приговоров судов каторжные делились на три разряда в зависимости от срока наказания. С поступлением на работы каторжане всех разрядов причислялись к отряду испытуемых и содержались в острогах, при этом предписывалось строго соблюдать «все постановленные о тюремном содержании правила». Осужденные, подавшие в течение времени, назначенного для испытания, надежду на исправление, перечислялись в отряд исправляющихся. Необходимо отметить и тот факт, что для исправляющихся предусматривались существенные льготы. Заключенные, спустя определенное время, могли получить дозволение жить не в остроге, а в комнатах заводских мастерских или же построить для себя дом на земле, принадлежащей заводу, и вступить в брак. Еще одна важнейшая льгота предусматривала сокращение срока наказания в случае, если с момента поступления в отряд исправляющихся они «не подвергались никакому наказанию» [9, c. 175].. В Уставе рассмотрены положения о браке и имуществе ссыльных. Вызывает интерес положение о том, что если «супругами изъявлена готовность следовать за осужденными, то... губернские правления снабжают от казны таких лиц... недостающею им одеждою и обувью, а также кормовыми деньгами». Кроме того, ежегодно из государственного бюджета отпускались суммы на расходы по выдаче пособий на содержание приютов и школ для детей ссыльных, а также семействам ссыльнокаторжных Забайкальской области. Здесь хотелось бы подчеркнуть то обстоятельство, что в случае осуждения преступника к ссылке в каторжные работы из поля зрения государства не выпадала забота об его семье (вместе с тем, нельзя не признать, что важная цель этой нормы заключалась и в том, чтобы создать условия для закрепления каторжника для жизни в Сибири после перевода его в разряд поселенцев). Однако наряду с положительными аспектами содержались и негативные: отсутствие государственного финансирования, не имение денег у местных властей, для строительства и содержания тюрем, вечные проблемы с их штатом и многое другое препятствовали нормальному функционированию складывающейся уголовно-исполнительной системы России. Как отмечает М. Г. Детков, «проще было казнить, отсечь руку, наказать кнутом. Стоимость топора и кнута не шла ни в какое сравнение со стоимостью тюремных зданий и содержание аппарата» [15, c. 84]. В Инструкции смотрителю губернского тюремного замка впервые комплексно отрегулированы вопросы исполнения наказания в виде тюремного заключения. К концу первой трети XIX в. в пенитенциарной политике России обозначилась тенденция, отражающая понимание того, что преступник, отбыв наказание, должен возвратиться в общество законопослушным гражданином. На смотрителя тюремного замка возлагалась обязанность, «поколику возможно, и попечение об исправлении незакоснелых преступников, в особенности несовершеннолетних» [9, c. 328]. Таким образом, воспитательные и ресоциализирующие начала проходили красной нитью через все содержание Инструкции. Также предписывалось находить к каждому арестанту индивидуальный подход, обходиться с осужденными «кротко и человеколюбиво» [9, c. 329]. Много внимания уделяется бытовым условиям содержания арестантов, которые вполне позволяли соблюдать человеческое достоинство. Рекомендовалось мытье в бане, смена постельного и нательного белья. В целом, указывалось, что «опрятность в комнатах, светлость воздуха и вообще чистота в тюремном замке должны быть наблюдаемы со всей строгостию» [9, c. 330]. Предусматривалось дифференциация осужденных в зависимости от тяжести совершенных преступлений, пола, возраста, сословия («чиновники и разночинцы»). Кроме того, предполагалось разделение арестантов и по уголовно-процессуальному статусу – осужденные и следственные. На практике же никакой дифференциации, кроме разделения на мужские и женские камеры, не было [14, c. 36]. Значительное место в Инструкции занимают нормы, регулирующие порядок медицинского обслуживания арестантов. Врач помимо собственно лечения больных, обязан был обходить тюремный замок «всякий день и уверяться о состоянии тюремного замка в предметах, относящихся к сохранению здоровья арестантов». Если найдет «где-либо нечистоту или воздух спертый или нечистый, то немедленно прикажет младшему надзирателю или надзирательнице об исправлении»; «отведывает» пищу и питье, заготовляемые в тюремном замке» [9, c. 331]. Здесь необходимо констатировать, что государство на данном этапе развития института прав осужденных достаточно четко регламентирует обязанность заботиться о здоровье содержащихся в местах лишения свободы. Интересны положения о регулировании труда арестантов. Примечательно, что при определении вида работ следовало учитывать (конечно, исходя из возможностей конкретного учреждения) не только пол, возраст, характер преступления, но и время года, поведение осужденного, его физическое состояние и здоровье, способности и склонности арестанта к какой-либо конкретной работе, занятиям или ремеслу. Таким образом, уже в то далекое время российский законодатель проявил незаурядную мудрость, стремясь к тому, чтобы даже граждан-преступников не выбрасывать за борт жизни, заботясь об их будущем. Меры дисциплинарной ответственности должны были применяться за «всякого рода резвости», в том числе: за игру в шашки, «своевольство», ссоры, курение и многое другое. Однако в рассматриваемой Инструкции ничего не говорилось о мерах по стимулированию правопослушного поведения осужденных, не было положений о возможности изменения порядка и характера исполнения наказания в зависимости от их положительного поведения, не предусматривалось и досрочное освобождение [14, c. 36]. Неоценимый вклад в дело гуманизации положения заключенных внесло известное Попечительское о тюрьмах общество (1819 г.), осуществлявшее элементарный общественный контроль. Его члены разделились на Мужской и Дамский комитеты, которые получили право «открывать тюремные недостатки и злоупотребления». Прогрессивное значение Попечительского общества видится, прежде всего в том, что впервые был поднят вопрос об исправлении и воспитании осужденных и названы конкретные средства (приобщение арестантов к религиозным и нравственным ценностям через церковные службы и духовные беседы, создание тюремных библиотек, введение запрета на употребление в местах заключения спиртных напитков и прочее) [16, c. 64-65]. Вместе с тем, следует отметить, что в рассматриваемый период ни одно из перечисленных средств воздействия в чистом виде нигде не встречалось. Этому мешали перенаполненность тюрем, практическое отсутствие медицинской помощи, скудное питание и произвол тюремной администрации. Но уже сам факт существования Попечительского общества свидетельствовал о возможности участия общественности в функционировании столь важной и ранее совершенно закрытой от нее сфере государственной деятельности. В последующем вопросы правового положения осуждаемых к лишению свободы находят отражение в таких крупных нормативных актах, как Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею 1832 г. (с последующими изменениями). Здесь необходимо выделить то обстоятельство, что законодатель четко выделяет несколько видов наказаний, связанных с лишением свободы. Так например, отдача на время в исправительные арестантские роты гражданского ведомства влекла за собой потерю всех особенных прав и преимуществ лично или же по состоянию или званию присвоенных. Государство по-прежнему стремится использовать труд преступников для решения прагматических задач, о чем свидетельствует то обстоятельство, что арестантские роты находились в ведении строительных комитетов и комиссий [17, c. 40]. Несмотря на тяжесть и жестокость каторги, определенные элементы прогрессивной системы и соответственно начала индивидуализации предусматривались и в этом виде наказания. Об этом свидетельствует достаточно гибкая (в идеале) система мер, призванных оказать позитивное влияние на осужденных: от перевода на облегченный режим содержания (разряд исправляющихся) до значительного сокращения срока лишения свободы по приговору. Появляются элементы целенаправленной воспитательной работы (помимо использования священнослужителей), а именно: персоналу предписывается ежемесячно делать анализ поведения арестантов и записывать выводы в специальный журнал. Определенным образом укрепляются гарантии правового положения арестантов, подтверждением чему могут служить нормы о возможности применения ряда взысканий только на основе коллегиальных решений. Вместе с тем, фактические условия содержания арестантов зачастую были еще далеки от нормативных. Так, в заключении прокурора Тамбовского окружного суда указывалось, что местная тюрьма (речь идет о начале века) «вообще неудовлетворительная в санитарном отношении. Сырость, ... сопровождаемая специфическим запахом, ... и многочисленные заявления арестантов об испытываемой ими от этого головной боли вынудили прокурорский надзор... обратить на это явление внимание местного тюремного отделения». Приводя этот и другие архивные сведения, М.Г. Детков отмечает, что таково было «повсеместное положение тюремного дела в России» [15, c. 86]. Во второй половине XIX - начале XX в. Главное тюремное управление (а до него тюремный департамент) издавало много нормативных актов, регулирующих отдельные вопросы исполнения наказаний, связанных с правовым положением лишенных свободы. Такая активность объяснялась острой потребностью практических работников в регулировании этой сферы общественных отношений. Например, согласно Инструкции об устройстве помещений для лиц, подвергаемых аресту по приговорам мировых судей 1866 г. арестные помещения должны находиться на сухой почве; окна должны быть обращены на солнечную сторону. Внутренние устройства помещения должны были находиться в исправности. Так же указывалось, что «чем меньше будет помещено заключенных в одной комнате, тем лучше, но во всяком случае не следует помещать более 10 человек». Площадь, отводимая для каждого заключенного, не могла быть менее 65 квадратных футов [19, c. 237] (это примерно 17,5 м² - ср. с нормой по УИК РФ 1997 г., где таковая для тюремного режима согласно ст. 99 составляет 2,5 м²). Нельзя не видеть, что некоторые из этих требований и сейчас, спустя более чем 130 лет, для нашей страны являются своеобразной «тюремной мечтой». Составители инструкции явно переоценили реальные возможности материальной базы тюремной системы России. Ретроспективный анализ пенитенциарного законодательства России позволяет сделать вывод о том, что выделение в качестве вида наказания лишения свободы заложило предпосылки формирования и развития института прав человека в системе исполнения наказания. Закрепление прав и законных интересов осужденных в нормативных документах появляется сравнительно поздно (в новейший период истории). Вместе с тем, отдельные нормы, регулирующие правовой статус лишенных свободы, встречаются в правовых актах различных исторических эпох, начиная с Соборного уложения 1649 г. В них государство закрепляет определенные гарантии прав осужденных к наказаниям, связанным с лишением свободы (права на охрану здоровья, общение с семьей, на оплату труда и др.). И хотя многие из них не были реализованы, появление положений, направленных на обеспечение и укрепление прав «сидельцев», само по себе является знаменательным событием в развитии российской пенитенциарной системы. Список использованных источников и литературы: [1]. Судебник 1550 года / Российское законодательство Х–ХХ веков : в 2 т. / под общ. ред. О.И. Чистякова. М.: Юрид. лит.,1985. Т. 2. С. 97–129. [2]. Сергеевский, Н.Д. Наказание в русском праве XVII века / Н.Д. Сергеевский. СПб. : А. Ф. Цинзерлинг, 1887. 314 с. [3]. Котошихин Г.О. России в царствование Алексея Михайловича. М. : Росспен, 2000. 340 с. [4]. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М.: Добросвет, 2000. 464 с. [5]. Упоров И.В. Первое законодательное закрепление тюремного заключения как наказания в Российском праве // Государство и право. 1998. № 9. С . 86-91. [6]. Хабаров А.И. Тюрьма и зона. М. : Центрполиграф, 1997. С . 181. 396 с. [7]. Печников А.П. Тюремные учреждения российского государства (1649 – октябрь 1917 гг.): Историческая хроника. М. : Щит-М, 2004. 325 с. [8]. Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. Смоленск : Русич, 2000. 663 с. [9]. Упоров И.В. Пенитенциарная политика России в XVIII-XX вв.: Историко-правовой анализ тендении развития. СПб. : Юрид. Центр «Пресс», 2004. 610 с. [10]. Толкаченко А.А. Из истории военных тюрем в России // Государство и право. 1999. №3. С. 92-94. [11]. Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. СПб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1907. 334 с. [12]. Гернет М.Н. История царской тюрьмы :в 5 т. М. : Госюридиздат, 1951. Т.1. 1762-1825. 328 с. [13]. Мулукаев Р. С. Полиция и тюремные учреждения дореволюционной России: учеб. Пособие. М. :изд. Академии МВД СССР, 1964. 28 с. [14]. Иванов А.А. Цели наказания и становление российской тюремной системы во второй половине XVIII-первой половине ХIX века // История государства и права. 2005. №5. С. 33-38. [15]. Детков М.Г. Наказание в царской России. Система его исполнения. М.: Интерправо, 1994. 120 с. [16].Горбунов В.А. Становление и развитие тюремной благотворительности в России в 19 веке // Российская юстиция. 2006. №4. С. 64-65. [17]. Подлевских Л. Арестантские роты // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2003. №1. С. 39-41. [18]. Рассказов Л. П., Упоров И. В. Лишение свободы в России: истоки, развитие, перспективы. Краснодар : КЮИ, 1999 . 490 с.
|
Похожие:
 | Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации | | Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации |
| Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации | | Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации |
| Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации | | Декан юридического факультета Уральского института – филиала ранхиГС, к ю н., доцент социального права Иванчина Ю. В |
 | Международной научно-практической конференции "Рационализация современной науки" по юридическим, филологическим, педагогическим,... | | Приглашаем Вас принять участие в XI международной научно-практической конференции «туризм и рекреация: фундаментальные и прикладные... |
| Информационное поле современной России: практики и эффекты: Материалы Шестой Международной научно-практической конференции | | Информационное поле современной России: практики и эффекты: Материалы Пятой Международной научно-практической конференции |