Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса
Скачать 5.38 Mb.
|
| обладает информацией, и следственным действием проверяется ее объективность. В такой интерпретации данное следственное действие допустимо именовать проверкой показаний на месте. Однако в следственной практике воспроизведение обстоятельств и обстановки события осуществляется и с иной целью. В окрестностях шахтерского поселка Горское было совершено групповое изнасилование тринадцатилетней школьницы. Через неделю трагедия повторилась с ее одноклассницей. Девочки, проживающие в близлежащих селах, поодиночке возвращались домой после занятий во вторую смену из поселковой школы. По дороге на них напала ватага подростков. Погода типичная для Донбасса зимой: на небе ни луны, ни звезд. Огни поселка мерцают вдали, можно разобрать лишь силуэты насильников. Примет никаких. В полушоковом состоянии потерпевшие не запомнили никаких деталей происшествия, даже количества насильников. После второго изнасилования родители перестали пускать детей в школу, направили жалобы во все инстанции. Дело взяли на контроль в ЦК КПУ. Допросили около сотни школьников, родителей, учителей. Зацепок – никаких. Принял дело к производству. Повторно допрашиваю потерпевших с участием врача, педагога и без них – результатов нет. Есть только одна деталь: насильники явно не имели сексуального опыта. Понимаю, что если передопрошу всех подростков поселка, итог будет тот же. Прошло время, кто может сказать, где и с кем находился именно в тот вечер? Сведений об устойчивых группах нет. Типичный "глухарь". Приглашаю одну из девочек (более интеллектуально развитую) пройти вместе в то же время тем же маршрутом. Идем, молчим. Спрашиваю: "О чем думала, когда шла со школы?" – "Меня похвалила учительница за мой ответ и я еще раз вспоминала урок". – "Расскажи, что вспоминала". Начинает подробно излагать что-то из естествознания. Когда становится виден силуэт заброшенного террикона, возле которого произошло преступление, девочка вдруг останавливается: "Здесь я услышала лай собаки, и кто-то из мальчиков крикнул: "Каштан, куси!". Собака ко мне не подбегала, но когда я подошла к террикону, на меня набросились мальчишки". Утром привожу из райцентра ветеринарного врача, мобилизую всех студентов медицинского училища. Ветврач объясняет, что в поселке произошел случай заражения человека от инфицированной собаки. Необходимо срочно осмотреть поголовно всех собак и выявить, у кого есть лишай. Одновременно следует записать клички собак. В середине дня становится известно: в поселке четыре собаки по кличке "Каштан", из них две содержатся без привязи, и в семье хозяев одной из них есть мальчик-школьник. В конце дня все одиннадцать секс-дебютантов (некоторые не достигли возраста уголовной ответственности) в присутствии классных руководителей собственноручно писали сочинение на заданную тему на бланках протокола допроса. Описанное действие явно не является проверкой показаний – показаний как таковых до того не было. Нельзя его назвать и допросом на месте события: ни психологически, ни организационно это не допрос. К тому же действующий УПК и Проект предусматривают допустимость допроса только в месте проведения досудебного следствия и, в порядке исключения, по месту нахождения потерпевшего и свидетеля. Это типичное, я бы сказал – классическое, воспроизведение обстоятельств и обстановки события с той лишь модификацией, что при его проведении не требуется участие понятых. Жаль, если оно с реализацией Проекта УПК уйдет в процессуальное подполье. Некоторые авторы признают: "... с развитием способов совершения преступления и появлением новых составов преступлений может возникнуть необходимость в появлении неизвестных действующему уголовно-процессуальному закону следственных действий. Их формирование может возникнуть и на базе расширения существующих познавательных возможностей, открываемых в том числе и современным научно-техническим прогрессом"81. Парадокс в том, что констатация такой возможности сопровождается категорическим утверждением: "Только законодатель может расширить или как-то видоизменить указанный в УПК перечень источников доказательств"82. Нельзя не понимать: законодательное зашоривание, если ему будут повиноваться, лишает следователя и оперативного работника права на творчество, столь необходимое в расследовании преступлений, превращает их в механических роботов. В свою очередь, трафаретная следственная и оперативно-розыскная практика – это прямой путь к стагнации соответствующих отраслей науки, к разоружению ее в борьбе с преступностью. В соответствии со ст. 55 Конституции Украины каждый вправе защищать свои права и свободы всеми доступными способами, не запрещенными законом. Почему же следователь, защищая права и свободы потерпевшего, интересы государства, должен ограничиваться только средствами, разрешенными законом? О каком, пусть опосредованном, но предполагаемом, равенстве прав обвиняемого и потерпевшего можно тогда вести речь? Сегодня получил законодательную защиту оправданный риск. Но если допустим риск врача, идущего во имя спасения жизни пациента на нестандартную хирургическую операцию, то почему мы лишаем следователя и оперативного работника права на оправданный риск использования столь же нетрадиционных средств доказывания для защиты прав потерпевшего и общества, восстановления справедливости, предотвращения неосновательного обвинения подозреваемого и т.д., "если, – как гласит ст. 42 УК Украины, – поставленная цель не могла быть достигнута в данной обстановке действием (бездействием), не связанным с риском, и лицо, допустившее риск, обоснованно рассчитывало, что предпринятые им меры являются достаточными для предотвращения вреда правоохраняемым интересам"? Следует отметить, что большинство авторов, исследовавших проблему риска в раскрытии и расследовании преступления, на первое место ставят именно риск нарушения буквы закона, однако кардинальное решение не найдено. Хотелось бы получить внятный ответ: почему вчера результаты снятия информации с каналов связи относились к недопустимым доказательствам, а сегодня, после внесения дополнений в ст. 187 УПК, их допустимость перестала вызывать сомнение? Технология снятия информации не изменилась ни на йоту, документирование – почти то же, разве что ранее оно осуществлялось оперативным работником, а теперь по букве закона (а не в действительности) – следователем. Но не исключается документирование и оперативным работником, поскольку снятие информации может проводиться до возбуждения уголовного дела. Что придает информации доказательственную силу – буква закона или содержание? Как уже однажды отмечалось, напишите в УПК, что северное сияние или метеоритный дождь являются доказательством причастности к убийству человека, обнаруженного спустя месяц или год на месте происшествия, доказательственной силы такой информации не прибавится. Переход к исковой форме уголовного судопроизводства означает расширение инициативы сторон в доказывании, а инициатива, в свою очередь, предполагает поиск новых средств и способов доказывания, объективно обусловленное нарушение традиционных канонов. В то же время любое отступление от требований закона – это посягательство на основополагающий принцип законности в уголовном процессе, оправдания чему быть не может. Dura lex, sed lex (закон суров, но это закон). Эта максима была и остается незыблемой. Общепризнанно, что, учитывая требования жизни, законы могут изменяться, но ни разу ни под каким предлогом не должны нарушаться. На том воспитаны сотни и тысячи поколений юристов. Но в данном постулате допустимо сместить акценты: если требования жизни вступают в конфликт с законом, закон нужно не просто изменять, а совершенствовать саму конструкцию таким образом, чтобы исключить необходимость внесения подобных изменений. Поэтому представляется перспективным не периодически вынужденное расширение в законе перечня источников доказательств, а отмена самого принципа его фиксирования. Доказательством могут быть любые фактические данные, способы получения которых бесконечны. Тезис о нецелесообразности фиксирования в Уголовно-процессуальном кодексе исчерпывающего перечня доказательств имеет множество теоретических доводов, но вряд ли стоит тратить на это время. Его обоснованность доказывает сама жизнь, многовековая практика, в ходе которой вырабатывались и продолжают вырабатываться новые, не регламентированные законом эффективные следственные (и оперативно-розыскные также) действия, совершенствуются формы и методы противодействия преступности.  амного сложнее проблема оценки постулата о незыблемости процессуальной формы получения и фиксации доказательств. Ныне в научных изданиях и средствах массовой информации Проект УПК подвергается огульной критике. Это естественно, ибо специалистам прежде всего бросаются в глаза недостатки. Если их не устранить, они сделают Кодекс недееспособным. А недостатков в Проекте, как всегда, более чем достаточно. Для многих отцов-законода-телей законодательная техника – terra incognita. Они могут с полным основанием именоваться соавторами не одного десятка диссертаций, защищенных на основе анализа пробелов и противоречий в принятых и принимаемых законах и предложениях по их устранению. Точно как у Гоголя в "Женитьбе": "Вот если бы нос Ивана Ивановича да к глазам Семена Семеновича...". Иногда, правда, физиономию вообще не разберешь – только расплывчатый силуэт. Нельзя признать нормальным, когда, анализируя Проект УПК, одни авторы вообще не находят никаких проблем, а другие, наоборот, считают, что, кроме проблем, ничего нет. Проект УПК не шедевр, но его нельзя рисовать только черной краской. Он черно-белый, как зебра. И пусть пессимисты говорят, что зебра – черная с белыми полосками, а оптимисты – белая в черную полоску, суть не меняется. Достоинств у Проекта УПК достаточно, есть новации, за которые я перед авторами готов снять шляпу. В теории утвердилась точка зрения, согласно которой доказательство – это единство фактических данных, т.е. сведений и их источников. Ряд ученых включает в понятие доказательства еще и порядок, процедуру собирания доказательств, без соблюдения которых сведения о преступлении не могут стать допустимыми доказательствами. Обобщая, можно выделить следующие компоненты допустимости доказательств: а) известность и возможность проверки их происхождения; б) компетентность и осведомленность лиц, от которых они исходят и которые их собирают; в) соблюдение общих правил доказывания; г) соблюдение общих правил собирания данных определенного вида, гарантирующих от неполноты и искажений; д) отказ от включения в них догадок, предположений. Вместе с тем, получают признание предложения исследовать раздельно каждую из составляющих понятия доказательства. Разумность такого подхода очевидна. События и факты, являющиеся предметом доказывания, имеют объективную природу, существуют независимо от того, известны ли они субъектам уголовного процесса, возбуждено уголовное дело, проводится расследование или нет. Их познание происходит в рамках общенаучных методов, разрабатываемых гносеологией. Уголовный процесс регламентирует не форму познания (это верно лишь отчасти), а форму вовлечения информации в процесс доказывания, облегчающую ее оценку. Однако сама по себе процессуальная форма не является гарантией качества, достоверности информации. Протокол допроса может быть составлен в соответствии со всеми требованиями УПК, но это не исключает, например, применения психического или физического насилия при получении показаний обвиняемого. И наоборот, протокол может быть составлен с серьезными отклонениями от установленной формы, но информация сомнений не вызывает. В Российской Федерации УПК в новой редакции уже принят, и там с новой силой развернулась перманентно проходившая ранее полемика по поводу последствий неукоснительного соблюдения новаций. Как и у нас, преклонения перед "буквой" достаточно. Например, вновь утверждается: "Отдельные следственные действия могут быть выполнены только после обязательного проведения строго определенных законом предшествующих им следственных действий. В частности, очная ставка может быть произведена только после допросов лиц, в показаниях которых имеются существенные противоречия... Нарушение этих требований недопустимо"83. Но что все же будет, если по тактическим соображениям следователь не стал терять время на допрос свидетеля и сразу произвел очную ставку с подозреваемым? Кто согласится не признать полученную в итоге информацию о месте хранения вещественных доказательств или документов, которые вскоре были изъяты при обыске? Или в продолжение еще одно высказывание того же автора: "Принимая решение о производстве следственного действия, требующего, в соответствии с ч. 2 ст. 29 УПК РФ, обязательного разрешения суда, следователь, дознаватель, прокурор обязаны предварительно оценить достаточность оснований, которыми можно аргументировать перед судом необходимость проведения данного следственного действия. Это тем более необходимо, если в определенных условиях принято решение о производстве одного или совокупности следственных действий, перечисленных в ч. 2 ст. 29 УПК, без разрешения суда, но с обязательным его уведомлением через надзирающего прокурора. В таких случаях недопустимо исходить из принципа "победителя не судят", т.е. рассчитывать на то, что при обнаружении (например, в ходе проведенного без разрешения суда обыска) имеющих отношение к расследуемому преступлению вещественных доказательств суд не будет анализировать достаточность оснований для проведения обыска. Следует помнить, что в случае, если суд признает недостаточными представленные основания для проведения уже выполненного без его разрешения следственного действия, его результаты будут признаны не имеющими юридической силы"84 (курсив мой. – Б.Р.). Вновь обращусь к собственной практике. Произвожу допрос подозреваемого в убийстве. Задача – выяснить, где хранится пистолет, из которого оно совершено. Оценивая установленные связи, можно полагать, что пистолет находится в одной из двух десятков квартир граждан, с которыми допрашиваемый поддерживал тесные отношения. Производить двадцать обысков – это крайняя мера, оснований для нее мало. Допрашиваемый виновным себя не признает, однако, понимая, что все его связи мне известны, ничего не отрицает, рассказывает, с кем и где проводил время, кого вместе крестили, кого хоронили. Внимательно наблюдая за реакцией, вижу, что о двух своих товарищах он говорит как-то не так. Внешне поведение не изменилось, но интуитивно понимаю: если не "горячо", то, во всяком случае, "тепло". Организую одновременное проведение обысков. В одной из квартир находим пистолет, в другой, как выяснилось, он хранился за месяц до того. О каких основаниях для проведения обыска может идти речь? Если обыск произведен на основании интуиции следователя, изъятый пистолет нельзя приобщать к делу в качестве вещественного доказательства? И незачем охать и ахать по поводу волюнтаризма, произвола, беззакония. Следствие – это всегда риск. Повторял и повторяю: загоним его в жесткое стойло – получим живой труп. Радует, что отечественные парламентарии наконец при разработке закона частично отошли от идеализированных догм теории доказательств, реалистично начали оценивать существующую практику досудебного расследования. Впервые в Проекте УПК предлагается признать вполне очевидную истину: "не все нарушения норм уголовного процесса имеют негативный для объективного решения дела результат" (ст. 164 ч. 1). Не могут быть положены в основу обвинения доказательства, собранные с такими нарушениями требований Кодекса, которые повлияли или могли повлиять на их достоверность (ст. 164 ч. 2)85. Нетрудно представить сложности преодоления сопротивления консервативной части теоретиков уголовного процесса, отстаивающих с оглядкой на Запад незыблемость кристальной чистоты процедуры собирания доказательств. Поэтому я хочу выступить в поддержку новации ст. 164 Проекта УПК, исключающей недопустимость любых нарушений требований УПК, и напомнить старую народную мудрость: "Ошибка существует лишь в своих последствиях". В равной мере данный принцип может быть распространен на непреднамеренные и даже преднамеренные нарушения процессуальных норм. В то же время считаю, что разработчики Проекта остановились на половине пути, исключив в ст. 164 возможность использования в доказывании и той информации, которая получена: - с нарушением формальных требований соблюдения конституционных свобод и прав граждан; - от так называемых вторичных свидетелей (не путать со свидетелями по слуху), излагающих рассказ конкретных очевидцев, когда установить и, соответственно, допросить последних не представляется возможным; - с применением противоправного насилия (об этом в следующем разделе настоящей работы). е |
Похожие:
 | В настоящее время профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного индустриального университета.... |  | Понятие уголовного процесса. Уголовно-процессуальная деятельность. Уголовно-процессуальные отношения. Цели и задачи (назначение)... |
| Дства, как стадия возбуждения уголовного дела. Одновременно на протяжении этого же времени законодатель в интересах практики постоянно... | | Сгму; А. Н. Халтурин, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса; Ю. В. Молева ассистент кафедры уголовного права... |
| Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... | | Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... |
| Крюкова Нина Ивановна – заведующая кафедрой уголовного права и процесса, преподаватель кафедры уголовного права и процесса фгбоу... | | Государственное общеобразовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Работа выполнена на кафедре уголовного процесса Уфимского юридического института мвд россии | | И. Дикарев, старший преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Волгоградского государственного университета |