Седьмая волна психологии
Скачать 5.55 Mb.
|
Приведем одно смелое, безусловно, спорное, но именно поэтому интересное утверждение: наука не рождается из мифа, но наука всегда мифологична. Если брать реальную науку, т.е. науку, реально творимую живыми людьми в определенную историческую эпоху, то такая наука решительно всегда не только сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные интуиции.И недаром на последнем съезде физиков в Москве[4] пришли к выводу, что выбор между Эйнштейном и Ньютоном есть вопрос веры, а не научного знания самого по себе. Одним хочется распылить вселенную в холодное и черное чудовище, в необъятное и неизмеримое ничто; другим же хочется собрать вселенную в некий конечный и выразительный лик с рельефными складками и чертами, с живыми и умными энергиями (хотя чаще всего ни те, ни другие совсем не понимают и не осознают своих интимных интуиций, заставляющих их рассуждать так, а не иначе). Итак, наука как таковая ни с какой стороны не может разрушить мифа. Она лишь его осознает и снимает с него некий рассудочный, например, логический или числовой, план. Еще одно очень важное разъяснение, и – мы можем считать вопрос об отграничении мифологии от науки принципиально разъясненным. Именно, нельзя противоположность мифологии и науки доводить до такого абсурда, что мифологии не свойственна ровно никакая истинность или, по крайней мере, закономерность. До такого абсурда доводит свое учение о мифе Э.Кассирер. По его учению, объект мифического сознания есть полная и принципиальная неразличимость «истинного» и «кажущегося», полное отсутствие степеней достоверности, где нет «основания» и «обоснованного». Далее, по Кассиреру, в мифе нет различия между «представляемым» и «действительным», между «существенным» и «несущественным». В этом его полная противоположность с наукой. Кассирер прав, если иметь в виду «научное» противоположение «истинного» и «кажущегося», «представляемого» и «действительного», «существенного» и «несущественного». В мифе нет «научного» противопоставления этих категорий, потому что миф есть непосредственная действительность, в отношении которой не строится тут никаких отвлеченных гипотез. Но Кассирер глубочайшим образом искажает мифическую действительность, когда отрицает в ней всякую возможность указанных только что противоположений. В мифе есть своя мифическая истинность, мифическая достоверность. Миф различает или может различать истинное от кажущегося и представляемое от действительного. Но все это происходит не научным, но чисто мифическим же путем. Кассирер очень увлекся своей антитезой мифологии и науки и довел ее до полного абсурда[5]. Когда христианство боролось с язычеством, – неужели в сознании христиан не было оценки языческих мифов, неужели тут мифическое сознание не отделяло одни мифы от других именно с точки зрения истины? В чем же тогда состояла эта борьба? Христианское мифическое сознание боролось с языческим мифическим сознанием ради определенной мифической истины. Конечно, тут не было борьбы за научную истину; в особенности, если науку понимать так принципиально и отвлеченно, как это делаем мы и как в этом Кассирер прав. Но в мифе есть своя, мифическая же истинность, свои, мифические же критерии истинности и достоверности, мифические закономерности и планомерности[11]. В любой мифологии, мы можем найти общий принцип ее построения, принцип взаимоотношения ее отдельных образов. Греческая мифология содержит в себе определенную структуру, определенный метод появления и образования отдельных мифов и мифических образов. Это значит, что данная мифология выравнивается с точки зрения одного критерия, который для нее и специфичен, и истинен. Им она отличается от всякой другой, как например, языческая мифология от христианской, хотя бы в отдельности мы и находили некоторое сходство и даже тождество в законах мифообразования. Также и борьба гностической мифологии с ортодоксальной христианской или протестантской с католической могла быть только потому, что мифическому сознанию свойственна категория истинности. Если бы для всякого мифа совершенно был безразличен вопрос о «действительности» и «мнимости», то была бы невозможна никакая борьба внутри самого мифического сознания. Общий итог: миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построение, но живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вне-научную, чисто мифическую же истинность, достоверность и принципиальную закономерность и структуру. [3] Оглушительный успех и всеобщее внимание принесло психологии учение З. Фрейда. Отметим, что к этому времени научный рационализм значительно потеснил общественные религиозные устои, оставляя по-прежнему неудовлетворенным интерес человека относительно собственной природы. Поэтому учение З. Фрейда о главенстве бессознательного, эросе и танатосе как основных инстинктах индивида представлялось особенно желанным для невротического общества того времени. Сегодня данная концепция утратила былую популярность и имеет едва ли не больше противников, чем сторонников. Однако психоаналитический подход следует рассматривать, прежде всего, как попытку новой традиции мифотворчества в рамках психологической науки. Оперируя понятиями самого З. Фрейда, использовавшего мифы об Эдипе и Электре для объяснения механизма подавления сексуального влечения ребенка к родителю противоположного пола, отметим, что на бессознательном уровне ученый тем самым продвигал идею обращения к мифам. Кроме того, интуитивно-мифическое мышление впервые становится предметом пристального наблюдения как единственный инструмент постижения бессознательного. В процессе проработки травматической ситуации, психоаналитики обращаются к ранним воспоминаниям, сновидениям, фантазиям – конструктам, воплощающим реальность в мифических отражениях. Несмотря на критику надежности результатов, получаемых таким образом, до сих пор не найдено математически выверенного и логически обоснованного метода, позволяющего предоставить материал бессознательного в безусловно объективном виде. Одним из самых известных приемников З. Фрейда был его ученик К.Г. Юнг, который не только выдвинул более сложную схему построения психики, но и предложил типологическую модель личности. В данной модели, среди прочих типов ориентации, интуиция обозначена как полновесная функция наряду с мышлением. Интуицию К.Г. Юнг относил к восприятию с помощью бессознательного. Однако, будучи современником западной цивилизации, он все же относил мышление к рациональным типам, а интуицию – к иррациональным [9]. Основные идеи З. Фрейда, видоизменяясь и дополняясь, продвигались его учениками и последователями. Нет смысла перечислять остальных известных западных психологов, создателей новых направлений, начинавших практику именно в психоанализе. Хорошо известно, какое напряженное противостояние наблюдалось в свое время между Фрейдом, Адлером, Юнгом. Последние были подвержены изгнанию непримиримым патриархом из рядов психоаналитического общества из-за идеологических разногласий. Почему? Потому что каждый ученик стремится создать свой миф. И каждый при этом стремится занять позицию демиурга – творца нового и более влиятельного мифа. Любая теория, претендующая на ту или иную степень глобальности, является мифом.[7] В дальнейшем предлагались новые концепции структуры психики, выдвигались иные движущие силы индивидуального развития, разрабатывались более эффективные методы работы с клиентами. Важно, что от психоаналитической традиции оставалось постижение психического не посредством логического анализа, а интуитивным путем. Важной в этой связи представляется идея В. Франкла о взаимодействии психики, пространства и времени. «У каждого времени свои неврозы – и каждому времени требуется своя психотерапия. Сегодня мы, по сути, имеем дело уже с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты…» [6] Эрнест Цветков указывает, что клиент в современных условиях больше является не пациентом, а потребителем такого продукта, который называется «психология». Сама же психология является мощным мифом, занимающим солидное место в онтологии человеческих ценностей наших дней. Каждая крупная психотерапевтическая школа, претендуя на свою монополию в соответствующем секторе рынка идей, разветвляется в различных направлениях, действующих внутри нее, но в то же время стремящихся выбраться за пределы ее очерченных границ, создавая свои собственные разработки и видоизменения. При этом клиент является носителем индивидуального мифа, т.к. невроз есть не что иное, как тот же миф. Пациент ищет адекватного мифоносителя, которым и оказывается психолог. И если соответствие случилось, то возникает терапевтический контакт, или совместное мифотворчество. И успех терапии заключается не в наборе технологий или методов, а в способности одного мифоносителя вовлечь в свой концептуальный континуум другого. Следовательно, психолог новой волны, сохраняя в себе традиционные качества врача, исследователя, аналитика, практика, обретает еще одну ипостась – хранителя, сказителя, и если повезет, то и творца мифа. .[7] Исходя из процесса мифотворчества, включающего в себя определенные стадии (создание, трансляция, достраивание-расширение, восприятие), мы можем различать три категории, на которые разделяется современное общество по отношению к психологическому мифотворчеству: - мифосоздатели – интуитивно присоединятся к общему энерго-информационному полю общества, считывают настоящие конфликты и грядущие тенденции развития социума, способны аналитически подойти к этой информации, структурировать ее в некую форму, упорядочить содержание актуального мифа, учитывая потребности как общества в целом, так и отдельного индивидуума в частности. - мифопроводники – практики, являющиеся идейными последователями мифосоздателей, среднее звено, передающее влияние единиц на массы, активны в передаче мифа, способны разветвлять и расширять идейные положения, но не выходить за границы, указанные создателем мифа. - мифоносители – основные потребители мифа, пассивно воспринимающие предлагаемую форму и содержание мифа, обживающие предлагаемое пространство. Вольны только в двух реакциях: соглашение с предложенным мифом или его отрицание, без попыток обоснования отказа или достраивания. Исследовав существующие мифологические пространства психотерапевтических направлений и школ, мы можем выделить основные принципы успешного методологического построения терапевтического мифа, причем содержание может варьироваться по желанию автора.
Способность устанавливать личные границы, говорить «Нет», когда социум требует «Да», соблюдать дистанцию, уважать чужую свободу (как в пространстве, так и во времени) – вот те умения, которые должен обеспечивать современный терапевтический миф. Итак, с помощью терапевтического мифа специалист должен быть способен: - выяснить, какие принципы нарушены в системе, подлежащей коррекции; - найти места локализации первичных нарушений в конкретном пространстве существующих связей в системе; - наладить «течение» энергии в системе; - завершить начатую под воздействием кризиса, но не законченную трансформацию; - повысить автономность системы через отделение от «родительской», базовой; - стабилизировать систему на новом качественном уровне структурной организации. Психология – это и наука со своим методологическим аппаратом и фондом эмпирических данных, и одно из проявлений массовой культуры, и спонтанное и разветвляющееся мифотворчество. Таким образом, современная психология, по сути, является преемницей мифологии, настолько дискредитированной в период научной цивилизации, что ее реабилитация в обыденном сознании уже не представляется возможной. Даже религия сегодня переживает трудные времена, нисходя до значительных послаблений церковных ритуалов с единственной целью удержания паствы. Привыкнув к поиску логического объяснения происходящего, современный человек к чудотворным иконам подступается не иначе как с линейкой, циркулем и микроскопом. В тоже время реальная помощь психологии делает ее столь притягательной, что интерес к науке не ослабевает. Вооружившись мифом, любезно предоставленным мифологией, восстановив в правах черепаху и позволив ей и впредь нести землю, психология обрела новую мощь. В принципе все современные психологические школы, будь то психоанализ, индивидуальная психология, телесно- ориентированная терапия, танцевально-двигательная терапия, НЛП, психосинтез, холотропное дыхание, могут быть представлены как очередные мифы, позволяющие человеку обрести гармонию с внешним и внутренним миром. |
Похожие:
 | Седьмая волна психологии. Вып /Сб под ред. Козлова В. В., Качановой Н. А.– Ярославль, Минск: мапн, ЯрГУ, 2009 – с | | Седьмая волна психологии. Вып. /Сб под ред. Козлова В. В.– Ярославль: мапн, ЯрГУ, 2010 – 444 с |
 | Седьмая волна психологии. Вып. 9/ Сб по материалам 11 Международной научно-практической конференции «Интегративная психология: теория... | | Не игнорируя ранние философские школы мышления, мы сосредоточились на том, что непосредственно связано со становлением психологии... |
| История современной психологии / Пер с англ. А. В. Говорунов, В. И. Кузин, Л. Л. Царук / Под ред. А. Д. Наследова. – Спб.: Изд-во... | | Сидорова Ивана Сергеевича, старшего преподавателя кафедры общей психологии факультета педагогики и психологии |
| Общий практикум по психологии: Метод наблюдения. Метод. Указания. Часть 1 / Под,ред. М. Б. Миxaлевской. М.: Изд-во Моск ун-та. 1985.... | | Факультет специальной педагогики и психологии основан 7 июня 2002 года (пр.№221-об от 01. 07. 2002). В составе факультета на сегодняшний... |
| Рецензент(ы) доцент кафедры прикладной психологии Разумова Ольга Геннадьевна, к псх н., доц | | I. Предмет, методы и структура юридической психологии. Краткий очерк исторического развития юридической психологии 4 |