Зрелые годы
Скачать 7.83 Mb.
|
| 31 марта. Полдень В два дня пережита история. * Семь вечера Песчаный бугорок и венки на нём. Стройные, одинокие сосны. Ветер, грустно заметающий прошлогодние листья. Мистерия кончилась. Кончился великий жизненный путь, чтобы продолжиться на иных планах. Теперь сомнений больше нет. Ещё в четверг всё казалось невероятным. Но с каждым часом, с каждой вестью вера исчезала. Где же чудо? Но зачем чудо, если в мире царствует строгий Космический Закон? Вчера мы были в Обществе, я прочёл телеграммы из Америки, Парижа; Н.К. пишет: «Мы избрали его бессменным членом, пусть имя его останется навечно в <числе> вождей революции духа». В Обществе на стене под портретом Н.К. вывешена большая фотография Доктора, которую Драудзинь случайно приобрела в магазине. Вторая – находится на стене в помещении библиотеки. И у неё странная, полная предзнаменований, судьба. Доктор когда-то гостил с группой членов Общества в Огре. Он сидел на природе, на пеньке, и его собрался фотографировать Принцис. Аппарат был установлен, но ждали, чтобы уплыли облака. Тем временем пружинка сработала сама. Я спрашивал позже Доктора, отчего у него здесь такое одухотворённое лицо? «Это оттого, что в тот момент я думал об Учителе», – ответил он. Эту фотографию Принциса я нечаянно послал в Индию и вскоре получил её увеличенной, с пометкой на обороте – повесить в зале. С согласия Доктора повесили её в библиотеке. Странное впечатление оставляет то, что Доктор поручил составить список, в котором бы члены Общества отметили, согласно приложенным образцам его фотографий, которую из них они бы желали для себя. Предчувствовал ли он что-то тогда? Вручение фотографий он, однако, отложил. Да, вернулся домой поздно вечером, чтобы рано утром отправиться в «Яунакас Зиняс». Обещали поместить мою статью о Докторе, но тёмная рука половину вычеркнула, и именно – лучшие слова. Было так грустно. Кто скажет их сердцу, что Доктор являлся поистине апостолом Новой Эпохи в Латвии, что он задал тон движению, которое когда-нибудь, возможно – скоро, охватит всё человечество. Так, в напряжении, прошли часы. Ещё – телеграммы за рубеж. Обсуждали мы вопрос о нашем Знамени. Позавчера мы решили не идти с ним в траурном шествии, сегодня многие думают, что было бы лучше всё же идти. Ждали мы последнюю, всеподтверждающую телеграмму. Сердце уже стало примиряться. Решение нерешимого. Прозрение глубин мистерии. И всё же сердце как-то ныло и ожидало. Наконец, когда я вошёл в квартиру Доктора, Стуре показал мне долгожданную телеграмму от Друзей в Индии, которая начиналась словами: «Скорбим о непоправимой утрате...» Слово произнесено! Первое слово прозвучало в среду по телефону. Теперь, спустя три дня, – из высшего пространства. Космическая мистерия завершилась. Из всех происшествий, что я видел теперь и в прошлом, это мне кажется одним из непостижимых. Уйти, только начав работу! Уйти, следуя Указаниям. И вот, я глубоко понимаю, что Высшая Воля здесь действительно выявила какой-то космический замысел, что здесь не только кармическая причина. Быть может, с Доктором происходит опыт, связанный с астральным планом? Возможно, в том мире Доктор теперь нужнее, нежели на земле. Сыновья Доктора сдружились с Мисинем и Стуре, охотно слушают их размышления. Особенно – врач; кажется, он когда-нибудь пойдёт путём Учения. Он тоже любит простоту. Ограничил церемониал корпорации <врачей>, просил Станге говорить по существу. Он и позволил оболочке отца пролежать более чем два дня в кровати. Хор поёт две песни. На глазах у всех слёзы. Исполняется на рояле траурный марш Шопена, в пространстве звучит такая скорбь, когда участники шествия направляются вниз по лестнице, по той самой лестнице, по которой я с взволнованным сердцем бегал несчётное число раз. Кто же из наших членов забудет эти ступени? Белые кони. Впереди чёрное знамя корпорантов, за ними наше – бело-малиновое Знамя Мира. На улице так много солнца, как ещё ни в один день этого года. Уже с раннего утра оно так сияло, и – до самого заката. Точно так же под улыбкой солнца, с обнажёнными головами, мы провожали Райниса. И светлое Знамя впервые реяло на улицах столицы. Знамя, под которым однажды соберутся все народы. Величественные, тихие сосны. Пригорок. Всё происходит так, как всегда. Речи. Сначала говорит представитель наиболее мирской. Доктор, возможно, усмехается где-то у вершин сосен. Так, как улыбался на похоронах Анны Бригадере. Затем говорит Стуре. Мы не верим в смерть, поэтому мы под белым знаменем. Мы желали бы, чтобы Доктор ещё долго был среди нас. Рука судьбы задела и наши сердца. И это ещё долго будет больно звенеть. Буцен говорит: «Доктор сотни, тысячи людей спасал и днём и ночью, но открывал и путь к духу». Говорит Кляустынь: «Ты всегда призывал – творить добро! Всюду ты сеял зёрна блага». От врачей – кто-то подчёркивал его великий гуманизм. Он для больных был не только врачом, но и духовным отцом. Ещё несколько человек говорят. Последние венки. Тишина. Солнце, улыбаясь, клонится к закату. На лицах наших друзей почему-то светится улыбка. Всматриваюсь в голубое небо, и мне делается на сердце благостно. Это только оболочка, оболочка, которой дают на земле имя. 1 апреля. Утро первого дня Пасхи Ранним утром мой друг сходила на могилу Доктора. От Межапарка ведь близко. Затем – и я. Пережил ещё раз случившееся. Здесь покоится внешняя оболочка, имя которой – Доктор <Лукин>. Дух вне имени, времени и пространства. Дух свободен от формопроявлений. Я обещал бороться, стремиться по стопам Доктора. Но в Обществе я в силах совершать только половину работы, пока не преодолею свой недостаток речи. Прощаясь, я задумался, ведь Доктор неоднократно лечил мне речь. Благодаря этому я с ним и познакомился несколько лет назад. Но успехов тогда не было. Может быть, теперь он знает истинный метод. Ибо теперь способен узреть начало и конец явлений. Открыл я «Иерархию» и читаю: «Целение лишь в познании Иерархии Сердца». 7 апреля Я получил на днях от Вл. Шибаева альбом с фотографиями Наггара, письмо, где он озабочен состоянием здоровья Доктора. Интересно, что он писал 10 марта, в тот же день, когда я ему отослал своё письмо о тяжком состоянии Доктора. Он ведь, наверное, был ближайшим другом Доктора, расстались они несколько лет назад, когда Доктор был совсем иным, чем теперь. Бог весть, что переживают в Индии, что думают. Написал я длинное-длинное письмо в Наггар в связи с уходом Доктора, которое отошлют вместе с нашим совместным письмом от Общества. О самой истории заболевания много что будет сказать Мисиню. И у Стуре, который заведовал, между прочим, фармацевтическими делами Доктора, есть многое, что рассказать. Затем опишем сны нескольких членов Общества. Но время уходит. Я уже как бы смирился со случившимся. Возможно, теперь начнётся новая ступень нашей борьбы. Могут ещё быть громадные трудности, но чувства ответственности будет намного больше. Больше доверять придётся везде своим силам. Доктор у нас был авторитетным вождём, слова которого нам часто казались указом, подлежащим немедленному исполнению. Если иногда Доктор ошибался, то это были ошибки поиска и горения, и мы шли за ним в огонь. Когда я думаю о Докторе, я ещё и ещё раз изумляюсь его духовному росту. В последний год он совершенно больше не возбуждался, даже при неприятных спорах. Также в другом он себя сознательно воспитывал. В последнее время он желал освободиться и от «земной» собственности, доверил ведать ею специальной комиссии, в которую входили Стуре, Драудзинь, Мисинь. Упоминал он и меня. Он и в других делах себя сознательно воспитывал. Финансово труднейшим делом являются рецепты <лекарств>, ведать которыми Доктор поручил Стуре. Не будучи ещё полностью убеждённым в духовной направленности устремлений своего сына-врача, Доктор доверил Стуре сложные медицинские формулы и их изготовление. В последнее время он радовался, что сын начинает приближаться к духовному пониманию. Рецепты надо бы со временем запатентовать, доходы от них Доктор завещал направить на общее благо. Уже доказано, что некоторые лекарства Доктора имеют решительный успех, например, лекарство от гриппа, в чём я тоже убедился. Сложности ныне у Стуре с сыном Доктора, который требует передать ему формулы рецептов, иначе он отказывается лечить методом отца. Сегодня состоялось первое совещание нашей комиссии с сыном. Далее, сложности в Обществе есть и по другим вопросам. Так, одна из членов нашего Общества, в целом – человек чудесный, из-за огорчения уходом Доктора и ещё по иным причинам настроена против Стуре. Удивляюсь, как способен на такое человек, многие годы проживший в солнечном свете Учения. Её влияние чувствуется в настроении других членов. Не хочется об этом писать. Стуре гармонично преодолевает себя, хотя и его душу не минует горькая чаша. Есть трудности и в кооперативе. Нам с Эллой о своих печалях поведал один близкий нам член Общества, человек, несомненно, духовный – Доктор в последнее время несправедливо относился к нему. Ему кажется, что кто-то неверно информировал Доктора. Жутко подумать, что то одна, то другая самость всплывают именно среди последователей Учения. Своей высшей основой Учение всегда выдвигало единение и согласие. Учение неизменно и всегда призывало понимать и любить друг друга. Нужна человечность, глубокая человечность. В четверг на собрании мы председателем избрали Стуре и его помощником – г-жу Иогансон. Мы ожидали споров. Валковский пишет в Индию письмо – просьбу назначить и утвердить нам духовного вождя. Г-жа В., будучи во власти многих чувств, как-то вечером видела сон: на могилу Доктора ползут черепахи с человеческими головами. Внезапно им перегородил дорогу какой-то светлый дух, который кричал: «Куда вы?!» Они ответили: «К Доктору». «Делайте его работу», – прозвучало в ответ. Не сожалеть надо, не нагружать пространство новыми тяжестями, но следовать Доктору в огненном труде. 8 апреля. Воскресенье Вчера вечером мы были на заседании у молодого доктора Лукина. Главный разговор был о рецептах. Довольно неудобная ситуация, ибо мы вмешиваемся в дела чужой семьи. Сын требует рецепты, ибо не хочет быть ремесленником. Мы это понимаем, думаю, придётся это сделать. Но мы решили сперва узнать ответ из Индии. Стуре был твёрд, ему Доктор доверил рецепты, он и несёт наибольшую ответственность и тягость всего дела. Потом были споры. Всё это удручает сердце. Вчера была неожиданность – Стуре прочёл письмо от Мирона Тарасова из Парижа, которое он получил вчера. Тарасов – совсем чужой человек, но пишет нам, чтобы мы своей грустью и жалобами не мешали уходу Доктора, но поддерживали его. Он будто бы не ушёл, но продолжает нами руководить. Его советы, мы, проснувшись утром, будто бы помним, но приписываем себе. Ещё не известно, в каком виде воскреснет Доктор, но вживание в новое обиталище требует от него максимум энергии, поэтому надо его поддерживать, но не мешать. Он теперь будто бы в Шамбале, готовится служить Христу, Его приходу. Потому надо ему помочь, радостно заместить оставленный им пост, подтверждая этим, что его учение не напрасно, и послать ему радостные мысли. Действительно, неожиданность – это письмо. Написано оно в Страстную Пятницу, 30 марта, именно тогда, когда членам нашего Общества было наиболее тяжело. Это письмо теперь зачитывают во всех группах. Сегодня утром, после прочтения письма, мы опять вернулись к «Беспредельности». В завершение говорили о Докторе. Стуре рассказал о своих наблюдениях. Сказал, что в видениях даже апельсиновый сок был запрещён Доктору. И что он был категорически против того, чтобы писать в Индию. Иначе думали бы, что он не доверяет руке Учителя. Поэтому он слушался Доктора и отослал телеграмму Е.И. именно такую, как тот желал. Но оппонент ответил: сын Доктора только что получил письмо из Индии, адресованное отцу, где Е.И. от всего сердца просит не уменьшать порции пищи. Что противодействующие, вражеские силы всячески пытаются нападать на наше Общество. Великая неожиданность! Неужели в уходе Доктора могла быть некая ошибка? Он ведь был так несокрушимо убеждён в правильности способов своего лечения. Или во всём этом есть и наша вина, наша карма? Об этом мы уже переживали. Битва велика, и нам надо напрячь всю энергию. Возможно, что-то новое нам откроется, когда мы ознакомимся с письмом. Щит Учителя да будет над нами! 9 апреля Каждый день несёт что-то новое. Каждый день может случиться нечто, что потребует проявить сообразительность, мужество, понимание сердца. Сегодня ко мне в библиотеку пришёл Стуре. Он сегодня утром был ещё у трёх членов Общества. Как поступить с делом рецептов Доктора? По заданию сына вчера в Общество приходили сестра и дочь д-ра Лукина и передали категорическое требование молодого доктора: дать определённый ответ до 12 часов сегодняшнего дня. Стуре сказал, что отец доверил рецепты ему, передать их сыну он отказывается, пока не прояснится, в каком направлении пойдёт его развитие. Прежде чем принять окончательное решение, Общество обратится с вопросом в Индию, что займёт один месяц, и в субботу комиссия просила молодого врача подождать до авторитетного ответа сверху. Это условие закономерно тем более потому, что Доктор, изобретая рецепты, основывался на Указаниях, стало быть, для дальнейшей их передачи необходима высшая санкция. Но молодому врачу надо было решиться до заседания совета университета, бросать ли место ассистента или нет. Понятно, что и сыну тяжело. Есть и своя гордость. Мы просили бы совета у Учителя, но сын этого пока не понимает... Вчерашние разговоры были неприятны. Мисинь, участвовавший в разговоре, говорил, что он определённо знает, что отец в последнее время хвалил сына, его большое самопожертвование, проявлявшееся в помощи ему, что он передал бы ему рецепты, если бы предвидел свой уход. Мисинь, не в пример Стуре, защищал сына. Были и слёзы. Сестра Доктора даже плакала. С Мисинем я долго говорил по телефону. Хорошо, что я познакомился с обеими сторонами. Я сказал, что, ради бога, надо пытаться найти взаимопонимание со Стуре. Как это неприятно, что другие люди слышат наши несогласия. Не хочу судить ни об одном из них, тем более что обе стороны убеждены в своей правоте. Стуре сегодня утром сказал: так как Мисинь убеждён, что он знает, как я могу продолжать настаивать? Я один более не несу ответственности. И другие члены Общества предлагали отдать рецепты, предварительно сняв копию, ибо, если ставить вопрос ребром – то есть медлить до получения ответа, – мы можем создать громадный конфликт с семьёй. Стуре продиктовал мне, что я должен сказать молодому врачу в его присутствии, и что ему передадут записи отца после снятия копий. Так. Ну, разберись же здесь со всей прозорливостью, прояви максимум своего опыта! Главное, надо было подойти к сознанию сына нежнее, терпимее, только так мы его победим. * Я получил от молодого доктора письма Е.И. и Вл. Шибаева Доктору, которые пришли позавчера и которые сын вскрыл. Какие трогательные и всё же грустные слова: «Выразить не могу, как огорчило и обеспокоило нас известие о Вашей болезни... Очень прошу Вас, примите все меры, чтобы дать себе столь заслуженный полный отдых. Ведь у Вас происходит огненная трансмутация центров... Ведь Вы неоценимый работник в Общем деле Великих Учителей и потому обязаны следить за своим здоровьем... Берегите себя». Это пишет Е.И. А в длинном письме Шибаева та же мысль: «Знаете ли Вы, что всё является результатом сильнейших битв Армагеддона, и так как Вы особенно чувствительны и делаете такую прекрасную работу, то силы... ополчились на Вас. Но под лучом Владыки всё повернётся к победе, и потому просим Вас с Вашей стороны сделать всё, чтобы облегчить помощь Свыше, – то есть давать себе необходимый отдых телесный, не истощать себя в смысле пищи... именем всего добра просим Вас беречь себя особенно, и просим Вас сообщать нам как можно регулярнее о Вашем здоровье, уже потому, чтобы Е.И. не волновалась незнанием, ведь, по человечеству, с нашей стороны всё должно идти в человеческих руслах, чтобы не обременять ещё больше несущего Бремя Мира». Здесь слова столь по-человечески глубокие, но мы жили и думали всё время словно в ином измерении. Конечно, Доктор, возможно, не принял бы наших советов, так же как он резко отвергнул советы Стуре во время болезни, но мы могли единственное – осмелиться спешно сообщить в Индию. Шибаев заканчивает письмо словами: «Сделайте всё, чтобы облегчить процесс Помощи Учителя, а главное, не истощайтесь голодом или бессонницей, ведь теперь не простое время, а битва духовная, и нужны все силы сотрудников во всех отношениях».1 |
Похожие:
 | Дневник. Зрелые годы: (1930-1960) / Ред., вступ ст., примеч и коммент. Г. Рудзите; Пер с латыш. Л. Цесюлевича. – Мн.: Звезды Гор,... |  | Дневник. Зрелые годы: (1930-1960) / Ред., вступ ст., примеч и коммент. Г. Рудзите; Пер с латыш. Л. Цесюлевича. – Мн.: Звезды Гор,... |
| Лучшие, зрелые, самые плодотворные годы жизни моих сверстников пришлись на этот золотой век эпохи социализма | | Формирование многоукладной экономики в СССР в годы перестройки. 1987-1991 годы (на материалах ленинграда) |
| Бурятия от 27. 05. 2016 №97 «Об утверждении Антикоррупционной программы Республики Бурятия на 2016-2017 годы» приказом Минздрава... | | Книг за 2002-2011 годы, из них 20 дел похоз. Книг внесены в описи за 2002-2011 годы утвержденные эпмк |
| Евреи в годы брежневского “застоя” вопрос демографии. Евреи, уезжающие и остающиеся | | «Обеспечение жильем молодых семей» федеральной целевой программы "Жилище" на 2011 2015 годы и мероприятия «Социальные выплаты молодым... |
| В методических рекомендациях представлены особенности и специфика заполнения плана-графика на 2015 2016 годы | | Об утверждении Областной целевой программы развития субъектов малого и среднего предпринимательства Ярославской области на 2013-2015... |