Фредерик Бегбедер "Windows on the World"
Скачать 2.31 Mb.
|
8 час. 38 мин …И вот так сигара может спасти человеку жизнь. Стоило бы написать на сигаретных пачках новое предупреждение: «Курение позволяет вам покинуть здание прежде, чем оно взорвется». Как бы я хотел что-нибудь изменить, крикнуть Картью, чтобы он убирался оттуда, живо, мать твою, СМАТЫВАЙСЯ, УВОДИ РЕБЯТ, БЕГИТЕ БЕЗ ОГЛЯДКИ, СКАЖИ ОСТАЛЬНЫМ: СКОРЕЙ, ШЕВЕЛИТЕСЬ, ЧЕРТ, СЕЙЧАС ВСЕ ВЗЛЕТИТ НА ВОЗДУХ! GET THE FUCK OUT OF THIS FUCKING BUILDING!![21 - Вали к чертовой матери из этой чертовой башни!! (англ.)] Вечное авторское самомнение! Я бессилен. Моя книга бесполезна, как все книги. Писатель – он как кавалерия, всегда опаздывает. Башня «Мэн-Монпарнас» шире со стороны улицы Депар: если кто захочет протаранить ее самолетом, надо целить в этот фасад. Я начинаю влюбляться в это здание, ненавистное всем. Я обожаю его ночью и не выношу днем. Ночь очень подходит ему по цвету. Когда светло, оно сероватое, унылое, неуклюжее; только ночь делает его похожим на маяк посреди Парижа – сияющий, электрический, с красными лампочками по бокам. Ночью башня напоминает мне монолит из «Космической одиссеи-2001»: черный вертикальный прямоугольник, якобы символизирующий вечность. Вчера вечером я сводил мою невесту в ночной бар в подвале башни. В свое время тамошняя дискотека называлась «Ад», но недавно они переименовали ее в «Красный свет», Red Light. Там отмечали двадцатипятилетие журнала «VSD»: толпа, пляшущая под диско, хвост в раздевалке, спонсоры и диджеи, несколько VIP-персон, ничего особенного. Я сжал свою любовь в объятиях, и мы целовались под французским Граунд Зеро. Я бы с удовольствием поимел ее в туалете, но она отказалась: – Мне очень жаль, но сегодня вечером наше всё празднует рамадан! Заранее приношу извинения мусульманским властям за эту шутку. Я прекрасно знаю, что во время рамадана вечером разрешается есть. Будьте снисходительны. Мне не нужна фетва: меня и так хорошо знают. 2002 год выдался у меня довольно трудным. Я много веселился, и надо мной немало смеялись. Пожалуйста, не будем в 2003-м делать из мухи слона. Похоже, башне «Монпарнас» не грозит атака исламских фанатиков, потому что там расположен французский корпункт канала «Аль-Джазира». Макая тост в чашку с кофе, я стараюсь думать только об этом громоотводе. Высота башни «Монпарнас» – 200 метров. Так вот, чтобы получить представление о высоте Всемирного торгового центра, поставьте друг на друга две башни «Монпарнас», и они все равно будут ниже World Trade Center.[22 - Всемирный торговый центр (англ.).] Каждое утро лифт поднимает меня в «Небо Парижа» (56-й этаж) за 35 секунд: я засекал время. В кабине я чувствую, как у меня тяжелеют ноги и закладывает уши. Эти скоростные лифты вызывают те же ощущения, что самолет, попавший в воздушную яму, – когда вы без ремня безопасности. «Небо Парижа» – это все, что осталось от «Windows on the World»: чистая идея. Нелепая, претенциозная идея ресторана на вершине башни, высящейся над городом. Здесь все выдержано в черном цвете, а потолок имитирует звездное небо. Сегодня утром народу немного, погода мерзкая. Люди отменяют заказ, когда нет обзора. «Небо Парижа» утопает в тумане. В окна ничего не видно, один белый дым. Прижавшись носом к стеклу, можно разглядеть соседние улицы. Когда я был маленький, меня ругали за то, что я витаю в облаках; сегодня я витаю опять. Кресла фирмы Knoll стоят здесь, наверное, с семидесятых годов; скоро они опять войдут в моду. Оранжево-черная обивка напоминает фильмы Жан-Пьера Моки. Постоянный шумовой фон: кондиционеры гудят, словно атомный реактор. Я упираюсь лицом в витрину, запотевшее стекло скрывает улицу Ренн. Я устроился в отсеке, обитом коричневой кожей, как в «Драгстор паблисиз» на бульваре Сен-Жермен (это заведение тоже исчезло, как и «Windows on the World»), и заказал свежевыжатый апельсиновый сок и «венские булочки» (три хилых хлебца с шоколадом), а официантка одета в оранжевую форму (скоро она тоже войдет в моду). Она несет мне круассаны, обернутые бежевой салфеткой. Может, террористам из «Аль-Каиды» попросту осточертел бежевый цвет, оранжевые униформы и рекламная улыбка официанток? Мне очень плохо и одиноко в «Небе Парижа» в 8.38 утра, вдали от водителей, сигналящих перед кинотеатрами Монпарнаса, выше служащих банка BNP, на 200 метров «небеснее», чем простые смертные. Моя жизнь рушится, но этого никто не видит, потому что я человек воспитанный: я все время улыбаюсь. Я улыбаюсь, потому что думаю, что если скрывать страдание, то оно исчезнет. И в каком-то смысле это правда: оно незримо, а значит, не существует, ибо мы живем в мире видимого, материального, осязаемого. Моя боль нематериальна, ее как бы нет. Я отрицаю сам себя. 8 час. 39 мин Допивая свой капуччино, я разглядываю остальных клиентов, они на меня не смотрят. Много рыжих спортивного вида. За одним из столиков японцы фотографируют друг друга. Вон пара любовников-трейдеров. Кругом американские туристы, вроде меня, разбогатевшие и гордые собой «краснорожие», либо «шмели»[23 - «Шмели» – от аббревиатуры WASP (white, anglo-saxon, protestant; wasp – шмель, англ.) – белый, англосакс, протестант. Элита американского среднего класса.] в подтяжках, либо белозубые яппи. Парни в полосатых рубашках. Женщины с укладками, у них красивые руки и длинные накрашенные ногти. Большинство похожи на Бритни Спирс лет через двадцать. Арабы, англичане, пакистанцы, бразильцы, итальянцы, вьетнамцы, мексиканцы – и все толстые. У клиентов «Windows on the World» есть одна жирная общая черта: живот. Я спрашиваю себя, не лучше ли было сводить мальчишек в «Рейнбоу рум», на 65-й этаж NBC-билдинга. «Салон радуги»: двадцать четыре застекленных витрины в самом центре города. Архитекторы Рокфеллеровского центра хотели назвать это заведение «Стратосфера». Но мальчуганы вряд ли оценили бы зеркала 30-х годов, отблески Манхэттена, легенды о джаз-бандах, атмосферу Безумных лет. Джерри и Дэвид хотят одного – поглощать сосиски и булочки в самом высоком ресторане Нью-Йорка. К счастью для моего кошелька, магазин игрушек «Toys'Я'Us» на первом этаже закрыт, иначе они бы вынесли все. Мои дети – диктаторы, я только слушаюсь и повинуюсь. Глотая завтрак, я гляжу вниз; люди с такой высоты неразличимы. Единственные движущиеся предметы в Нижнем Манхэттене – это машины, въезжающие на остров и выезжающие по Бруклинскому мосту, вертолеты для туристов, кружащие над Ист-Ривер, и баржи, ползающие взад-вперед под поднятыми мостами. Из какого-то путеводителя я выписал цитату из Кафки: «Бруклинский мост, маленький и хрупкий, висел над Восточной Рекой и дрожал, если закрыть глаза. Он казался совершенно пустым, под ним простиралась гладкая, похожая на ленту неживая вода». Удивительно, как хорошо он описывает то, чего никогда не видел. А я вот вижу здание Chase Manhattan Bank, слева от него Манхэттенский мост, справа Старый порт в конце Фултон-стрит, но не смог бы их описать. Вдруг оказывается, что я люблю свою полоумную страну, свое сволочное время и своих несносных детей. Во мне поднимается волна нежности – наверно, вчерашняя водка ударила в голову. Кэндейси повела меня в бар «Правда», и мы несколько перебрали вишневой водки. Кэндейси снималась для каталога «Victoria's Secret», это я говорю, просто чтобы вы поняли, до чего она отпадная. Но у нас с ней не все ладно: она хочет, чтобы я женился на ней, чтобы у нас был ребенок и чтобы мы жили вместе, а я бы не хотел повторять именно эти три свои ошибки. Чтобы наказать меня за желание остаться холостяком, она больше не получает удовольствия в постели. Говорят, некоторые женщины отвечают «нет», а думают «да», а вот Кэндейси наоборот: отвечает «да», а думает «нет». – Почему ты играешь на повышение хай-тек? – спрашивает брюнет от Кеннета Коула. – Сейчас самое время, быки набирают силу, – отвечает блондинка от Ральфа Лорена. – Пора развернуться и ждать повышения котировок. – Посмотри, на каком уровне валютный курс, в голове не укладывается, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – Боюсь, мне придется туго. – Я купила фьючерсы Enron, фантастическая компания, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – Ты хоть раз видел их прибыли? – Ты, наверно, права, надо кидаться туда. И брать WorldCom. Их EBITDA красив, как миллион долларов, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – А вообще я в полном дауне. – Во всяком случае, 2001 год дерьмовый, и на облигациях ни черта не выручишь, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – Можешь распрощаться со своей виллой на Гавайях. – Со мной все просто: плевать на Porsche, пусть провалятся, я закрыл портфель, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – Но я уверен, в 2002-м дела пойдут получше, надо только подождать; смотри, что творится с ценами. – Я люблю тебя, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – Я хочу использовать кредитное плечо, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – Уйди ты от своей проклятой жены, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – ОК, обещаю, что сегодня вечером, после спа-массажа, все ей выложу, – говорит брюнет от Кеннета Коула. И они закатывают мощный, весьма сексуальный поцелуй, высовывая языки, как в хорошей калифорнийской порнушке. 8 час. 40 мин Все путеводители превозносили «Windows on the World» до небес. Сейчас утро, сентябрь 2002 года, и я листаю их на верхнем этаже башни Монпарнас. Через год после трагедии они приобретают странное звучание. Вот, например, «Зеленый гид Мишлен-2000» пишет: «Windows on the World», One World Trade Center (107-й уровень). Достоинством этого элегантного бара-ресторана является один из красивейших панорамных видов Нью-Йорка. После знаменитого взрыва бомбы в 1993 г. в его помещении были произведены значительные ремонтные работы, что позволило полностью обновить интерьер и сделать его еще более роскошным. Всемирный торговый центр был мишенью, это знали даже авторы путеводителей. Какой тут секрет. 26 февраля 1993 г. в 12 час. 18 мин. в грузовичке, стоявшем в подземном паркинге, взорвалась бомба. Подвал Всемирного торгового центра провалился. Огромная воронка, шестеро убитых и добрая тысяча раненых. Башни были восстановлены и вновь открыты менее чем через месяц. Путеводитель «Фромерс-2000» более словоохотлив: «Windows on the World» (вход с Уэст-стрит, между Либерти и Визи-стрит). Горячие блюда: $25–35; ужин (на закате, до 18 час): $35; завтрак: $32,50. Принимаются кредитные карты. Метро: линии С, Е, до остановки «World Trade Center». Охраняемый паркинг на Уэст-стрит: $18. Интерьер довольно скромный, но приятный. Впрочем, он не имеет никакого значения, потому что по другую сторону «Окон» простирается весь Нью-Йорк! Из ресторана открывается недосягаемый для других вид на город. А с тех пор как у плиты стоит Майкл Ломонако, бывший шеф-повар «Клуб-21», новая американская кухня несравненна. Имеется богатый винный погреб. Сомелье будет счастлив направить ваш выбор, независимо от того, знаток ли вы или просто любитель вина, желающий подобрать наилучшее сочетание к двум фирменным блюдам Ломонако – отбивным на гриле и запеченным мэнским омарам. В какой-то статье я читал, что на кухне работают братья-неразлучники: они живут вместе и чистят ракообразных, стоя бок о бок. Двое мусульман. То, что мы знаем сегодня, заставляет повсюду искать предзнаменования; глупое занятие: дурацкая гастрономическая статейка 2000 года предстает настоящим пророчеством. Если вдуматься в каждое слово в последнем описании, выйдет прямо Нострадамус. «По другую сторону „Окон“»? Оттуда прилетит самолет. «Недосягаемый»? Наоборот, еще как досягаемый. «Богатый погреб»? Конечно, скоро там будет целых 600 000 тонн строительного мусора. «Сомелье направит ваш выбор»? Вроде авиадиспетчера. «Отбивные на гриле»? При температуре в 1500 градусов. «Мэнские омары»? Вы намекаете на муллу Омара? Я знаю, это не смешно, со смертью не шутят. Простите меня, это инстинкт самосохранения: я пишу свои глупости на верхотуре парижского небоскреба, перелистывая кипы проспектов с приглашением посетить здания-близнецы, которых больше нет. Естественно, повсюду видишь предостережения, шифровки из прошлого. Отныне прошлое – единственное место, где можно найти «Windows on the World». Этот единственный в мире ресторан, где можно было отменно пообедать на вершине мира, куда, забронировав заранее по телефону столик, можно было привести любовницу полюбоваться видом, а самому коситься в ее декольте, когда она склонится над сумочкой, проверяя, взяла ли презервативы, – это волшебное, уникальное, неразрушенное место именуется прошлым. А вот что вещал путеводитель «Ашетт-2000», не подозревая, какой жестокой иронией обернется однажды эта фраза: По утрам ресторан работает как клуб, но за дополнительную плату вас обслужат и в том случае, если вы не являетесь его членом. Sic. Парадокс башен-близнецов в том, что эти ультрасовременные здания были выстроены в самом старом квартале Нью-Йорка, на южной оконечности острова Манхэттен – в Новом Амстердаме. Теперь нью-йоркский пейзаж вновь такой же, как во времена, когда Холден Колфилд сбежал из школы. Без башен-близнецов город возвращается в 1965 год, год моего рождения. Странное ощущение: знать, что тебе ровно столько лет, сколько Всемирному торговому центру. Таким был Манхэттен, где Сэлинджер написал «Над пропастью во ржи» (1951), американского «Большого Мольна», действие которого происходит в 1949 году. Знаете, откуда взялось название романа в оригинале – «The Catcher in the Rye»? Из одной строчки Роберта Бёрнса: «Если кто-то звал кого-то вечером во ржи». Холден Колфилд (рассказчик) неправильно понял стихотворение: он решил, что там говорится «если ты ловил кого-то…». Он называет себя «ловцом во ржи». Именно этим он бы хотел заниматься в жизни. На 208-й странице он объясняет свое призвание сестренке, Фиби. Он представляет себе, что бегает по ржаному полю и пытается поймать тысячи маленьких мальчиков. Он говорит, что это лучшая профессия на земле. Мчаться по полю ржи и ловить толпы детей, бегущих к краю пропасти, множество невинных сердец, устремившихся в пустоту. Ветер далеко разносил бы их беззаботный смех. Мчаться по залитой солнцем ржи. Что может быть лучше такой судьбы: поймать их, пока не упали. Я бы тоже хотел быть ловцом – в окнах. The Catcher in the Windows. 8 час. 41 мин Я делаю вид, будто не вижу, кто еще сидит за моим столом, это мой любимый вид спорта, когда мы цапаемся с детьми. Вы только посмотрите на этих выскочек; они забыли, что их предками были голландские, ирландские, немецкие, итальянские, французские, английские, испанские колонисты, явившиеся с той стороны Атлантики всего-то три-четыре века назад! Ии-хо, я это сделал, у меня дом в Лонг-Айленде! Розовощекие детки, говорящие не «shit», a «schoot»! Я уже не какое-то иммигрантское отребье. У меня мягкие дорогие простыни, мягкая дорогая туалетная бумага, мягкие дорогие занавеси с цветами и бытовая техника, от которой писает кипятком моя жена с безукоризненной прической. Американское счастье. «American Beauty». Временами мне кажется, что я – Лестер Бёрнэм, герой «Красоты по-американски». Пресыщенный циник, вдруг понявший, какое дерьмо его идеальная семья, – это so me[24 - В точности я (англ.).] пару лет назад. Картью Йорстон в одночасье послал все подальше. Well, я, конечно, оставил квартиру жене, то ли из трусости, то ли из уважения к Мэри, не знаю. В фильме жена хочет его убить, но в конце концов он погибает от рук соседа, военного-гомофоба. Скажем так: на данный момент я держусь лучше, чем бедняга Лестер. Но сколько я мастурбировал под душем! И потом, там есть одна закадровая фраза, я ее обожаю: «Через год я умру – но, быть может, я уже мертв». У нас с Лестером Бёрнэмом очень много общего. Надеюсь, мои сыновья скоро познакомят меня с собственными подружками. Гм-гм, не уверен, что одолею искушение и не отдеру их сам, старый потаскун. Интересно, чем они будут заниматься дальше, Джерри и Дэвид Йорстоны? Станут артистами, рок-звездами, киноактерами, телеведущими? Или промышленниками, банкирами, акулами бизнеса? Как отец я желаю им выбрать второе поприще, но как американец мечтаю о первом. А истина заключается в том, что у них максимум шансов стать в конце концов агентами по торговле недвижимостью, как их отец. Лет через сорок, когда я, лежачий старик, страдающий недержанием, перееду в Форт-Лоудердейл, они будут менять мне памперсы. Я буду жевать сухарики, растрачивая их наследство во флоридском ГУЛАГе! Я это сделаю: буду заниматься шопингом на дому, заказывать жратву по Интернету, а девка, клонированная с Фарры Фосетт в «Ангелах Чарли», будет, улыбаясь, сосать мой хрен. I love my country.[25 - Я люблю свою страну (англ.).] Ах, да, чуть не забыл: если меня еще будут носить ноги, я буду играть в гольф. Джерри и Дэвид станут таскать за мной клюшки! |
Похожие:
 | Я думаю, что если романист не пишет реалистических романов, то он не понимает эпохи, в которую мы живем | | Персональный компьютер с установленной операционной системой Windows на которые распространяется поддержка производителя: Windows... |
 | «New Solutions for the New World» издательства "National Geographic Learning". Приглашаются учителя английского языка. Участие в... | | Рекомендуется проводить установку программного комплекса в указанном порядке и под тем пользователем Windows, под которым будет впоследствии... |
| Исключительное право тиражирования программ и документации принадлежит ООО «Аит софт» | | Фредерик С. Перлз, Пауль Гудмен, Ральф Хефферлин практикум по гештальттерапии: пер с англ |
| «АиТ:\Табельный учет» для Windows. Профессиональная программа ведения табельного учета. Описание программы | | |
| Фредерик С. Перлз, Пауль Гудмен, Ральф Хефферлин практикум по гештальттерапии: пер с англ | |