Фредерик Бегбедер "Windows on the World"
Скачать 2.31 Mb.
|
| Нам с моим тогдашним напарником по девочкам, Альбаном де Клермон-Тоннером, повезло: у нас была телка по имени Ли, которую он снял в single bar, одном из знаменитых «холостяцких баров» на Второй авеню, приводивших французов в величайшее возбуждение. Он уговорил ее на любовь втроем, но она опаздывала на свидание. – Ха, губошлеп! Ему крутанули динамо! Альбан был не в своей тарелке, и я тоже: опыт любви втроем проезжал мимо носа. Тем не менее после нескольких «Джеков Дэниэлсов» я обнаружил их в тесном поцелуе, он прижал ее к стеклам, которые теперь разбились. Они лизались, и я, пользуясь моментом, погладил груди Ли, сразу затвердевшие под фиолетовым платьем. Она резко обернулась, и что же? Перед ней был длинный зеленовато-бледный детина, утопающий в клетчатом костюме на два размера больше чем надо, бледный прыщавый рахит с длинными сальными волосами, извращенец с торчащим подбородком, обаятельный, примерно как чахоточная гаргулья. В то время как раз свирепствовали первые серийные убийцы, и я был очень на них похож. В этом ресторане, ныне покойном, я казался мертвецом. – Who's this guy? Are you crazy? Get your fucking hands off me![46 - Это еще что за чучело? Вы что, спятили? Уберите свои поганые руки! (англ.)] Только тогда, по растерянному взгляду Альбана, я понял, что план на троих явно не прошел и он предпочел план на двоих. Мне было наплевать, она была брюнетка, вполне ничего, скорее полненькая, она так много работала, что у нее не оставалось времени на серьезные романы; поэтому она ходила в single bars, прекрасно зная, что встретит там одних озабоченных придурков вроде нас. Значит, мне опять придется держать свечку и возвращаться домой не облегчившись, в желтом такси с гаитянином-вуду за рулем. Я вернулся на танцплощадку, которой больше нет. Наверно, вид у меня был кислый; на самом деле меня парализовала робость. Грудастые телки терлись о рубашки от «Брукс бразерс» трейдеров-миллионеров. У меня был еще один плейбоистый приятель, его звали Бернар-Луи; все девицы звали его Белу: Белу-здесь, Белу-там. Я решил держаться к нему поближе. Как утомительно не быть влюбленным: все время надо кого-то соблазнять, а конкуренция жестокая. Ужасно, когда так хочется быть любимым. Думаю, именно в этот момент я решил стать знаменитым. 8 час. 55 мин Дым ест детям глаза. – Закройте салфеткой и глаза тоже. Нос, рот, глаза – все лицо должно быть закрыто, do you read me?[47 - Понятно? (англ.)] И Джерри и Дэвид превратились в Касперов – два маленьких привидения с салфетками на голове, а синее небо Армагеддона уронило на наши щеки первые слезы. Слава богу, салфетки не позволили сыновьям увидеть на 106-м этаже два человеческих факела: горящие трупы перед дверью лифта, красно-коричневая кожа, глаза без век, волосы, превратившиеся в пепел, лица, разодранные в клочья, покрытые пузырями, влипшие в расплавленный линолеум. Они еще явно дышали, их животы шевелились. Все прочее было неподвижно, как статуя. Я ничего не сказал детям, и они ничего не заметили, хотя, подозреваю, учуяли запах горелой баранины. Нужно было взять себя в руки. Простейшее дело – дышать – теперь давалось с великим трудом. Хотя бы из-за невыносимой вони. Жирный, тяжелый дым нес с собой запах горелой резины, жженого пластика, обугленной плоти. Сладковатый запах керосина, пугающий и тошнотворный, костяной порошок и пепел от человеческого мяса. Смесь ядовитого облака, едкого сжиженного газа и крематория: такой запах доносится с какого-нибудь завода, и, проезжая мимо на машине, вы жмете на газ и стараетесь побыстрее удрать. Наверно, так пахнет смерть – если у нее вообще есть запах. Рухнувший потолок не давал подняться обратно в «Windows». Приподнимать бетонную плиту пришлось вдесятером. Наконец мы просочились по одному и вернулись на крышу Города в облаках. На 107-м этаже официантка и двое братьев, ишачивших на кухне, выбили стекло одноногим столиком. (Информация к размышлению: чтобы выбить огромное стекло, не годится ни кресло, ни компьютер «Макинтош». Лучше всего бить чугунной ножкой столика, используя ее как таран.) Теперь они вывесились из окон в 400 метрах над землей и машут белыми скатертями. Дым совершенно черный и толстый, как пропитанная машинным маслом промокашка. И все же через разрывы хоть немного видно, что происходит снаружи. Больше всего меня поражают листы бумаги формата А4, летающие в небесной синеве: архивы, фотокопии, срочные досье, списки на бланках холдингов, рекомендательные письма, папки с секретными документами, портфолио, распечатки в четыре цвета на лазерном принтере, самоклеящиеся конверты, крафтовые пакеты, этикетки, стопки договоров со скрепками, пластиковые обложки, разноцветные бумажки для заметок, фактуры в четырех экземплярах под копирку, сводные таблицы и графики, – распавшийся бумажный круговорот, разлетевшаяся канцелярия, вся наша якобы важная суета. Тысячи летящих бумажек напоминают фонтаны конфетти и серпантина, которые американцы обожают устраивать во время грандиозных праздничных шествий на Бродвее. Вот только какой сегодня праздник? Бытие. XI:4. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя… 8 час. 56 мин Все мы точно знаем, где находились 11 сентября 2001 года. Лично я давал интервью «Culture Pub», в подвале издательства «Трассе»; в 14.56 по французскому времени ведущему Тома? Эрве сообщили по сотовому, что в одну из башен Всемирного торгового центра только что врезался самолет. Тогда мы оба решили, что это маленький спортивный самолетик, и продолжили беседу. Мы говорили о маркетинге в культуре. Как выпустить книгу? Надо ли подчиняться правилам игры и насколько? Являются ли телевидение, реклама, промоушн врагами искусства? Всегда ли письменный текст – соперник видеоизображения? В то время я только что согласился вести еженедельную литературную передачу на модном телеканале. Я пытался объяснить свой противоречивый имидж писателя-критика-ведущего: – Задача книг – описать то, чего нельзя увидеть по телевизору… Литература в опасности, нужно встать на ее защиту, это война… Людей, любящих читать и писать, все меньше, поэтому им приходится сражаться на всех фронтах… Использовать все имеющееся в распоряжении оружие, чтобы защитить книгу… …когда внезапно пришел кто-то из издательства и сказал, что вторую башню Всемирного торгового центра протаранил второй самолет. Мои военно-литературные разглагольствования принимали комический оборот. Помню, я произнес вслух весьма простое (хотя и далекое от Евклида) математическое уравнение: 1 самолет = 1 несчастный случай 2 самолета = 0 несчастных случаев. Мы с Тома оба согласились, что моя борьба-в-защиту-писательского-искусства-от-давления-средств-массовой-информации подождет. Мы поднялись на второй этаж, в кабинет Клод Далла Торре, одной из пресс-атташе издательства: у нее единственной работал телевизор. TF1 транслировал LCI, который транслировал CNN: было видно, как второй самолет направляется прямиком на уцелевшую башню; второй небоскреб был похож на олимпийский огонь или на торнадо, как на афише «Смерча». Молодые ведущие выпуска выглядели недоумками. Они старались как можно меньше говорить и торчали для мебели на переднем плане, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, которую потом будут повторять ближайшие лет тридцать. Скоро кабинет Клод оказался набит битком: у Грассе любой предлог годится, лишь бы не работать. На происходящее каждый реагировал по-своему. Самовлюбленный: – Ну и ну! А я-то был там, наверху, меньше месяца назад! Статистик: – Боже, сколько же народу там внутри? Наверно, тысяч двадцать погибло! Изгой: – Теперь, я чувствую, в ближайшие месяцы все легавые будут цепляться к моей иностранной физиономии. Беспокойная дама: – Надо обзвонить всех наших тамошних друзей, выяснить, как они. Лаконичный: – Н-да, ну, это уже не смешно. Агент по маркетингу: – Это замечательно для рейтинга, надо купить время на LCI! Вояка: – Мать вашу, да ведь это Третья мировая война. Сторонник мер безопасности: – Надо, чтобы в каждом самолете были полицейские и бронированные кабины для пилотов. Пророк: – А, ну об этом я давно говорил, и даже писал. Журналист: – О-ля-ля, мне надо срочно сделать комментарий для «Europe 1». Узколобый антиамериканист: – Вот что выходит, когда хотят править всем миром. Фаталист: – Рано или поздно это должно было случиться. Минуты шли, а мы все смотрели и смотрели, как загипнотизированные, на одну и ту же повторяющуюся картинку: рейсовый самолет врезается прямо в башню (он не пытался ее обогнуть, он целил в нее, словно его притягивало магнитом, и башня заглатывала его, изрыгнув оранжево-черный огненный шар), шутки иссякли, лица вытянулись, люди садились, звонили сотовые, под глазами залегали тени. Громада трагедии постепенно наваливалась на наши плечи. Мы все горбились. Короче, когда третий самолет упал на Пентагон, уже никто ничего не говорил. Ни хрена себе, небо буквально обрушилось им на голову. Остальное вы знаете: когда обвалилась Южная башня, а за ней, в 16.30 по французскому времени, Северная, вокруг царило всепланетное отчаяние. Я был бледен как мел, не помню, попрощался я с Франсуазой Верни, спускаясь по лестнице, или нет. Домой я пошел пешком. В какой-то момент, на улице Сент-Андре-дэз-Ар, зазвонил телефон. Это был Эрик Лорран, коллега-романист, печатающийся в издательстве «Минюи»; он как раз закончил книгу, действие которой происходило в Соединенных Штатах («Руками не трогать», не слушайтесь заглавия, очень советую почитать). Он сидел без работы и хотел предложить свои услуги в литературной передаче. Уж не знаю почему, но он был не в курсе. – Прости, Эрик, мне как-то не по себе, ну… Сегодня такой странный день… – Да? а что случилось? Ты не в порядке? – Э, ну, обрушились обе башни Всемирного торгового центра, всюду эти самолеты, как снег на голову, Пентагон горит, и все такое… – Нет, кроме шуток, я серьезно, если есть работа, я бы пошел, я сейчас на жуткой мели. Он никак не мог мне поверить и был прав. У меня всегда была эта проблема: мне не верили, что бы я ни делал, даже когда я говорил правду. Все потому, что я сколотил состояние, критикуя богачей. Я выглядел циником, который без конца издевается над цинизмом. Даже когда я говорил «Я люблю тебя», мне никогда не верили. Следующий звонок – дочери, я только хочу узнать, где она находится. Хлоя недоступна, мама выключила ее мобильник. Пришлось ждать добрых полчаса, прежде чем мне перезвонила няня: малышка ходила в кукольный театр и смотрела «Трех поросят». Мне повезло: в тот день никакой «боинг» не врезался в Люксембургский сад. По телефону Хлоя рассказала мне о спектакле: – Это история про волка, он хотел съесть поросят, но они спрятались в каменный домик, и волк их не съел. Я подумал, что зря мы с пеленок забиваем детям голову всем этим враньем. 8 час. 57 мин Концерт для кашля, чихания, перхания и предсмертных хрипов. Странно, почему это не пришло в голову никому из авангардных музыкантов. Даже Джону Кейджу? А ведь у него такое говорящее имя.[48 - От англ. cage – клетка.] Мы слушаем концерт для кашля в прозрачной клетке. Я вспоминаю путешествие на остров Реюньон, мы с Мэри возили детей посмотреть на действующий вулкан. Выбросы серы, удушающая жара, Джерри и Дэвид кашляют и плюются; теперь мне казалось, что я очутился там снова. Всемирный торговый центр – это извергающийся вулкан. Когда мы вернулись обратно в «Windows on the World» (107-й этаж), я видел только одно решение проблемы: заткнуть все входы и выходы нашими рубашками и куртками, закрыть противопожарную дверь, затянуть все отверстия мокрыми салфетками, поставить перевернутые столы перед вентиляционными решетками и ждать спасателей. В ресторане с северо-восточной стороны (где меньше дыма) сбились в кучу клиенты из Risk Water Group. Кое-кто, вскарабкавшись на колонны, высовывает голову в окно. Там еще есть место для трех, может, четырех человек, если потесниться и встать друг другу на плечи. Я залезаю на стол и поднимаю Джерри и Дэвида, чтобы они по очереди подышали свежим воздухом. В главном зале и перед стойкой бара дым лежит на земле, словно водоносный пласт. Люди начинают понимать, что попали в ловушку. Администраторшу и шеф-повара донимают вопросами. Что говорится в планах эвакуации? У вас нет плана здания? Им приходилось чуть ли не с кулаками объяснять, что они сидят в том же дерьме, что и мы. Толстуха-официантка, пуэрториканка по имени Лурдес, помогает мне подносить детей к окну. – Не волнуйтесь, – говорит она, – нас обязательно спасут. Я была здесь, когда в феврале 93-го взорвалась бомба. Слышите полицейские вертолеты? – Но как вы хотите чтобы они нас вытащили? Это слишком опасно, они не могут подлететь к фасаду! – Well, в 93-м они довольно много народу эвакуировали через крышу. – Damn it! You're right! Gimme a hug![49 - Черт возьми! Вы правы! Обнимите меня!] Я обнимаю ее и забираю мальчишек. – Идемте со мной, Лурдес. Оказывается, мы пошли не в ту сторону: чем пытаться спуститься, надо было подниматься! Пошли, ребята, игра продолжается: все на крышу! И мы вчетвером вновь устремляемся к задымленным лестницам. Джерри и Дэвид, взбодрившись от свежего воздуха, играют в Битлджуса, размахивая своими салфетками. Но чернокожий охранник не дает нам выйти на лестницу. – Невозможно, там все полыхает. – И нет никакого другого способа попасть на крышу? – Энтони, – говорит Лурдес, – remember 93! We've got to get to the roof.[50 - Вспомни 93 год! Нам надо попасть на крышу (англ.).] Они наверняка будут снимать нас вертолетами с крыши, может, они нас уже ждут! Энтони размышляет. У него на руке ожог второй степени, но он размышляет. Рубашка в лохмотьях, но он размышляет. И я даже знаю, о чем он думает: дело пропащее, но нельзя лишать их надежды. – OK, follow me.[51 - ОК, идите за мной (англ.).] Мы идем за ним следом по лабиринту кухонь и офисов самого высокого в мире ресторана. Он огибает смертоносные лестничные клетки, пересекает коридоры, заставленные ящиками с французским вином, и велит нам карабкаться по железной лесенке. Джерри и Дэвид веселятся как сумасшедшие. Со своими белыми салфетками на лицах они похожи не то на бандитов с большой дороги, не то на двух маленьких украинских селяночек. Мы добираемся до 108-го этажа. Не нам одним пришла в голову эта мысль. Скоро нас уже человек двадцать, мы все ищем выход на крышу. Я как одержимый набираю на телефоне 911, чтобы предупредить спасателей. Джерри спрашивает, почему я все время пишу на дисплее телефона сегодняшнее число: 911, 911, 911. Nine Eleven. – Это совпадение, милый. Просто совпадение. – А совопадение это что такое? – спрашивает Дэвид. – Это когда похожие вещи случаются одновременно и все считают, что это нарочно, а на самом деле не нарочно, это называется совпадение, да, папа? – говорит Джерри. – Да, верно. Это чистая случайность, но легковерные люди считают, что это тайные знаки. Например, вот как сейчас, какой-нибудь простак мог подумать, что это шифровка – то, что сегодняшняя дата совпадает с номером полицейской службы спасения. Что кто-то пытался нас предупредить. Но это, конечно, фигня собачья, просто совпадение. – А «фигня собачья» – это грубо? – спрашивает Дэвид. – Да, – отвечает Джерри. – Тогда нехорошо говорить «фигня собачья», папа. 8 час. 58 мин В «Небе Парижа» памятки на случай пожара остались теми же, что и до Одиннадцатого сентября: спускаться по лестницам, сохраняя спокойствие и порядок. А если лестницы разрушены, задымлены, раскалены добела, превращены в печку? Э-э, ну тогда послушно ждать смерти от ожога, удушья или завала. Отлично, спасибо. Проходы на крышу всегда закрыты, чтобы никакой придурок не полез туда ночью с пьяных глаз. Такое уже бывало: однажды, несколько лет назад, целые банды бродяг устроили гулянку на крыше башни. С тех пор здесь устанавливают наблюдение за всяким мало-мальски подвыпившим юнцом. – В любом случае, – заявил мне один из охранников, – если «боинг-747» врежется в башню «Монпарнас», она сразу развалится пополам, так что вопрос отпадает. Это обнадеживает. Чтобы отвлечься, я обдумываю важную семантическую проблему: каким глаголом передать, что самолет врезается в здание? «Приземлиться» не подходит, потому что он не касается земли (в английском та же проблема: go to land предполагает наличие земли под колесами шасси). Я предлагаю: «призданиться». Например: «Дамы и господа, – говорит командир экипажа. – Мы приближаемся к пункту назначения и скоро призданимся в Париже. Пожалуйста, верните столики в исходное положение, поднимите спинки кресел и пристегните ремни. Спасибо. Мы надеемся, что ваше путешествие с компанией „Эр Франс“ было приятным, и сожалеем, что больше не увидим вас ни на борту нашего самолета, ни в любом другом месте. Приготовьтесь к жесткой посадке». |
Похожие:
 | Я думаю, что если романист не пишет реалистических романов, то он не понимает эпохи, в которую мы живем | | Персональный компьютер с установленной операционной системой Windows на которые распространяется поддержка производителя: Windows... |
 | «New Solutions for the New World» издательства "National Geographic Learning". Приглашаются учителя английского языка. Участие в... | | Рекомендуется проводить установку программного комплекса в указанном порядке и под тем пользователем Windows, под которым будет впоследствии... |
| Исключительное право тиражирования программ и документации принадлежит ООО «Аит софт» | | Фредерик С. Перлз, Пауль Гудмен, Ральф Хефферлин практикум по гештальттерапии: пер с англ |
| «АиТ:\Табельный учет» для Windows. Профессиональная программа ведения табельного учета. Описание программы | | |
| Фредерик С. Перлз, Пауль Гудмен, Ральф Хефферлин практикум по гештальттерапии: пер с англ | |