Киевский морполит
Скачать 1.99 Mb.
|
На всех периодах обучения в курсантской жизни важную роль играла состязательность. К ней будущих политработников на практическом участии приучали сразу. Соревновательный маховик закручивался ещё задолго до подготовки к зимней сессии первого курса. Приём личных и коллективных социалистических обязательств, конечно, представлял собой лишь формальную сторону дела. Спущенные «сверху» витиеватые предложения из «шапки» соцобязательств и повторяющиеся из года в год сухие строчки отдельных пунктов этих красочно оформлявшихся листов не раз вызывали усмешку или ежегодными повторами набивали оскомину. Но реальные действия в соревновании между курсами, ротами, классами, отделениями и отдельными курсантами были гораздо более живыми, насыщенными и эмоциональными, чем его бюрократическая бумажная официальная составляющая. Как целые коллективы, так и сами представляющие их курсанты порой с большим азартом и энтузиазмом включались в этот состязательный марафон. Классы и роты соревновались по степени участия курсантов в военно-научном обществе и кружках при учебных кафедрах, по количеству написанных рефератов и сданной донорской крови. Но важнейшим, естественно, являлось соревнование в учёбе. И в этом направлении шла самая что ни на есть нешуточная борьба. Чтобы захватить лидерство, нужно было добиваться максимального числа отличников учёбы и хорошистов и минимального по полученным тройкам, не говоря уже о неудах. Надо сказать, что в сферу этой соревновательной борьбы, кроме курсантов и их ротных командиров, вольно или невольно включалось командование батальонов и большая часть профессорско-преподавательского состава, даже военных и гражданских лаборантов. Здесь уже не обходилось без формализма, показухи, иногда и, как сейчас принято говорить, двойных стандартов. Поэтому преодоление планки экзаменов (тренировочные заходы отрабатывались ещё при сдаче зачётов) часто напоминало подготовку и проведение войсковых операций со всеми их атрибутами: разведкой, осмыслением обстановки, принятием решения и проведением решительных действий. Сами же решительные действия принимали различные формы: от «засвечивания» экзаменационных билетов до предложения мелких взяток в виде ликероводочной или кондитерской продукции, иногда каких-то оригинальных сувениров для пополнения, например, личных собраний отдельных преподавателей-коллекционеров. Работать с принципиальными преподавателями приходилось тоньше и изобретательнее. Таких обрабатывали с помощью других хитроумных ходов, часто задействуя их приятелей из числа офицеров или гражданских коллег. В случае, если разработанная схема давала осечку, в бой вступала «крупная артиллерия» в лице командования батальонов, а на четвёртом курсе, когда надо было спасать уплывающую золотую медаль назначенного «передовика», то и представителей командования училища. Если же речь шла об эпизоде поддержки штанов одного-двух наиболее отстающих курсантов, то помощь им оказывалась всем коллективом класса и ротными начальниками: от командира роты, взвода, старшины или парторга класса до однокурсников. Одни курсанты в нужный момент задавали экзаменаторам любые вопросы, чтобы отвлечь внимание на себя, другие - пытались закрыть обзор преподавателям или почти в открытую подсказывали отстающим и передавали им шпаргалки. Опять же надо сказать, что подобные схемы применялись не во всех классах и не на всех экзаменах. Многое зависело от потенциала каждого класса, степени сплочённости и изобретательности его актива. Главными звеньями здесь обычно являлись человеческий фактор личности преподавателя и уровень подготовленности к данному предмету класса. Хотя имели место случаи, когда преподаватели были чрезмерно принципиальными или проявляли вредные свойства характера. Так что уже в училище курсанты узнавали, что в целом верная идея социалистического соревнования на местах может интерпретироваться по-разному. Многое зависит от руководства, которое его организует, а главное – оценивает. В дальнейшей флотской службе они также могли заметить, что основные принципы соревнования на местах нередко явно и грубо нарушались. При оценке результатов деятельности соревнующихся не раз применялись двойные стандарты, приоритет отдавался показухе и очковтирательству. От такой несправедливости у многих опускались руки, т.к. они понимали, что обойти заранее назначенных победителей им невозможно, как не старайся. Поэтому значительная часть военнослужащих участвовала в соревновании формально, для галочки. Но, всё же соревнование способствовало развитию творческих способностей курсантов. Для того, чтобы первенствовать в конкурсах стенных, фото- или сатирических газет, боевых листков и листков-молний нужен был полёт фантазии, поиск «изюминок», нетрадиционных ходов в раскрытии темы. В данном вопросе, как бы сейчас сказали, креатива у квумпарей было всегда в избытке. С этой целью создавались творческие коллективы, проводились мозговые атаки, выдвигались, апробировались и отбирались лучшие идеи, штудировалась специальная литература, производилось совершенствование оформительского мастерства. Красочнее, эффективнее и эмоциональнее всего получались, конечно, сатирические газеты и боевые листки. В каждой роте всегда находился умелец, который мог изобразить любого сокурсника с порой потрясающим портретным сходством, часто и в форме карикатуры или дружеского шаржа. Такие узнаваемые сатирические газеты и боевые листки правдами и неправдами хотели оставить себе на память многие курсанты и не только те, которые являлись «героями» этих номеров. Стенной печати в КВВМПУ выпускалось много, так что отлынивать от участия в её выпуске, за редким исключением, долго никому из курсантов не удавалось. Но редко кто на это жаловался, т.к. знал, что данный опыт ему в дальнейшей службе более чем пригодится. Большую роль в училище, как и в любом Вузе играли конспекты. Как правильно оформлять конспекты, а затем их дополнять и актуализировать учили ещё на первом курсе. Правда, не все обладатели отличных конспектов также отлично владели полученными знаниями. Безукоризненно оформленные полные по содержанию конспекты высоко оценивались преподавателями, но ещё больше курсантами, особенно в период подготовки и сдачи экзаменационных сессий. Ведь очень редко в каком учебнике или методичке, как в конспекте можно было найти знания предмета, сконцентрированные в столь сжатой форме и столь подробно. Особую проблему составляли конспекты первоисточников классиков марксизма-ленинизма, съездов и пленумов ЦК КПСС. Дело это было нелёгкое по специфике тогдашнего обучения профессии и муторное по объему, если работать честно, т.е. лично перелопачивать горы рекомендуемой литературы. На кафедрах гуманитарных дисциплин эти конспекты проверялись регулярно, как в ходе учебного процесса, так и во время сдачи сессий. Поэтому конспекты тех курсантов, кто умел кратко и в красивой форме отразить суть первоисточника, вскоре имели десятки клонов. Некоторые хитрецы, что не хотели потеть, изучая лично рекомендованную литературу и даже переписывая для себя образцовые конспекты, брали их напрокат у сокурсников из других классов или даже старших курсов. Но у большинства преподавателей был намётанный глаз и хорошие знания курсантской психологии, поэтому такие шутки часто не проходили. Особое внимание в училище уделялось морской практике курсантов, которая осуществлялась в течение всего времени обучения, по специально разработанным на очередной год программам. Уже со второго курса каждый курсант получал на руки задание, за полноту и качество выполнения которого он должен был отчитаться по возвращению с морской практики. Азы морской практики теоретически и частично фактически изучались в училище, а совершенствование и закрепление знаний и навыков по этой дисциплине происходило непосредственно на флотах. Первая морская практика у первого набора училища прошла весной 1968 г. на Балтике. На борту учебного лёгкого крейсера 68-К проекта «Комсомолец» (до 1958 г. «Валерий Чкалов») обе роты выпуска вышли в море в составе группы кораблей на учения военно-морских флотов стран-участниц Варшавского Договора. В том числе, с выполнением практических артиллерийских стрельб в полигоне в районе побережья Германской Демократической Республики (ГДР) между Ростоком и Пенемюнде. Завершилась первая практика киевских морполитов участием в праздновании Дня ВМФ в г. Балтийске. Курсантская практика на первом курсе имела целью познакомить молодых военморов с реальной повседневной жизнью действующего флота, её спецификой, традициями и устоями. Начиная с 1969 г., в конце первого курса все курсанты направлялись исключительно в Севастополь, где их практика проходила в два этапа, первоначально на одном из крейсеров 68-бис проекта (обычно на «Ушакове» или «Кутузове»), а затем в бригаде морской пехоты. Обе этапа практики становились сложным испытанием как психологической, так и физической подготовки будущих морских офицеров, проверкой их готовности продолжить службу на флоте и правильности избранной профессии. Недаром самые большие отчисления из училища происходили именно после первого курса. Служба на большом надводном корабле (по сути, представляющем собой город в миниатюре) сама по себе является серьёзной школой жизни, разобравшись с её функционированием, можно легко представить структуру и организацию всего флота и на основе этих знаний продолжить успешную флотскую карьеру. Здесь также быстро становилось понятным, что сбой в работе одной даже самой малой части этой структуры может привести к остановке или даже разрушению всего огромного многопрофильного корабельного организма. Со всеми вытекающими из этого последствиями и ответственностью. На крейсере курсанты знакомились с флотской службой с её фактических низов: с обязанностями и трудностями становления простого матроса, структурой, субординацией и распределением обязанностей между личным составом внутри отделения и команды, организацией деятельности отдельного боевого поста. Здесь они на собственной «шкуре» быстро осваивали чёткую организацию соблюдения корабельного распорядка дня, особенно в плане проведения занятий по боевой и другим видам учебной подготовки и приёма пищи. Нигде, как на большом надводном корабле нельзя было обучиться правильной организации выполнения большой приборки. Отмечались ещё и отличия между корабельным и береговым рационом питания. В бригаде морской пехоты кормили совсем не так, как на надводном корабле, но и не так, как в училище. Хотя не это было здесь главным. На крымском полигоне морской пехоты проверялась физическая выносливость курсантов, готовность с полной выкладкой в жару передвигаться по пересечённой местности и участвовать в боевых действиях. А также на деле ощущать помощь и локоть товарища. Несомненно, важную роль в ходе практики первого курса играло знакомство с красивым и уютным городом Севастополем – городом русской морской славы, памятниками двух знаменитых его оборон, достопримечательными местами и замечательными людьми. После второго курса практика тематически была уже более привязана к специфике училища. Курсантов делили примерно поровну и отправляли на корабли Северного и Тихоокеанского флотов. Так проходило их знакомство с разными флотами, новыми для них театрами боевых действий, одновременно расширялся кругозор и знания географии. В этот период военморам приходилось привыкать к длительным перелётам на самолётах военной авиации, в которых герметичной являлась только кабина пилотов и небольшое пространство за ней. В основной части самолёта на большой высоте воздух был столь разрежен, что всем находящимся в ней надо было подключаться к кислородной маске. В этих самолётах нет и туалетов, поэтому всем приходилось терпеть до посадки. Прибыв на флот, на этой практике курсанты сперва распределялись по разным гарнизонам. А уж там на месте направлялись по одному - два человека в основном на малые надводные корабли. Курсанты имели уже большую самостоятельность, но, одновременно, и больший спрос и более сложное личное задание. И здесь начинали на практике осваивать азы будущей профессии. Им доверялось проведение политзанятий и политинформаций с матросами и старшинами корабля, организация выпуска наглядной агитации, проведения культурно-досуговых мероприятий в выходные и праздничные дни, другая текущая политико-воспитательная работа. Такая работа была очень кстати и корабельным командирам и политработникам, и политотделам соответствующих соединений. Как и во всех военно-морских училища, в КВВМПУ обязательным во время обучения являлось личное участие курсанта в дальнем морском походе. Такая возможность предоставлялась после третьего курса. Во время плавания курсанты проходили практические занятия по кораблевождению, мореходной астрономии, Корабельному уставу ВМФ СССР, несли штурманские вахты, по времени и объёму выполняемых упражнений соответствующие вахтам, фактически отрабатываемым штурманом корабля. Изучались также тактико-технические характеристики и особенности эксплуатация всех видов оружия и систем жизнеобеспечения корабля, организация выполнения распорядка дня во время плавания, значительно отличающаяся от береговой. В дальнем походе участвовали курсанты обеих рот курса. Старшим во время плавания назначался представитель командования училища, кроме него в море выходили командир или замполит батальона, командиры рот и взводов, училищный особист, несколько преподавателей и мичманов-лаборантов кафедр кораблевождения и тактики ВМФ. По ряду причин первому выпуску во время учёбы не удалось совершить дальний поход. Курсанты КВВМПУ впервые участвовали в походе вокруг Европы в марте-апреле 1971 г. на борту учебного лёгкого крейсера «Дзержинский» 68-бис проекта Балтийского флота. Маршрут похода проходил из Севастополя в Средиземное море, Бискайский залив, Северное море и Балтику в ________________. Второму выпуску тогда повезло и с дружеским визитом – сразу на пять дней зайти (26-30 апреля 1971 г.) не куда-нибудь в отсталую развивающуюся страну, а во французский порт Гавр. В дальнейшем на учебных кораблях ВМФ «Гангут», «Смольный» и «Бородино» курсанты КВВМПУ совершили ряд дальних походов вокруг Европы, пересекали Атлантику. Будущие военно-морские политработники сходили на берег во многих портах европейских государств, побывали в Африке, на Кубе и в других странах Латинской Америки. Некоторым выпускам довелось принять участие в выполнении задач боевой службы и участвовать в дальних походах не на учебных, а на боевых надводных кораблях. Длительное плавание, как правило, сопровождалось заходом в заграничный порт. Вместе с тем, на данном этапе обучаемые ощущали всю сложность подготовительного периода к дальнему походу, особенно, связанному с посещением иностранных государств. В комплекс подготовки входили партийные и комсомольские собрания, заполнение всяческих документов разной формы, персональные беседы с командованием батальона и представителем военной контрразведки. Проводились дополнительные занятия для ознакомления с географией, обычаями, национальными, религиозными и климатическими особенностями стран, предполагаемых к посещению. Организовывалось изучение разговорника на местном языке. Проверялось состояние здоровья курсантов и проводились серии обязательных довольно болезненных прививок против чаще всего встречающихся в регионе болезней. Не говоря уже о получении и подготовке новой формы одежды. Отдельных курсам везло больше, т.к. за свой дальний поход они успевали посетить две, а то и три заморские страны. Правда, тогда общий срок длительного плавания возрастал с месяца с небольшим до полутора-двух месяцев. В связи с чем, сдвигались сроки летних каникул и, естественно, изменялась сетка учебных планов. Часть лекционных занятий приходилось организовывать во время плавания непосредственно на корабле. Для этого в плавание кроме обычного списка преподавателей, дополнительно направлялись их коллеги ещё по двум-трём предметам. Зато, какую радость у участников вызывала эта возможность дополнительного посещения иноземных стран и других континентов, пообщаться с представителями других народов и даже рас, окунуться в массу незнакомых запахов, красок и впечатлений. Немаловажную роль играли и новые для большинства курсантов товарно-денежные отношения. Ведь, кроме мизерного курсантского денежного довольствия, за каждые сутки плавания полагались ещё дополнительные морские выплаты, начисляемые в чеках, в обиходе называемых «бонами». Их реализовать можно было в наших портовых городах в специализированных магазинах «Альбатрос», аналогичных небезызвестным сухопутным «Берёзкам». При заходе в иностранный порт часть бонов по желанию можно было по курсу поменять на денежные знаки страны пребывания и потратить их во время увольнения на берег. Как не пытались представители командования пресекать случаи неофициальных (по сути контрабандных) товарных обменов курсантов с иностранцами, попытки поменять на колониальные товары отечественные часы, фотоаппараты, пачки сигарет, различные сувениры полностью перекрыть не получалось. Даже, несмотря на то, что сход на берег был жёстко обвехован массой препятствий и запретов. Проводились многочисленные инструктажи курсантов представителями командования училища и военными контрразведчиками, проверки формы одежды, прежде всего, мест, где можно что-то спрятать, и выносимых вещей. За малейшее нарушение можно было лишиться права посещения иностранного порта. Сходы в порт организовывались в двух формах: в виде увольнения на берег в составе небольшой группы и в виде культпохода в составе большой группы для посещения какого-либо заранее обговоренного культурного или спортивного мероприятия, а также для отдыха на пляже. В увольнение сходили группами численностью не менее пяти человек во главе с офицером, мичманом, редко старшиной класса, роты или секретарём партийной организации, которые головой отвечали за поведение каждого из его пятёрки. Ещё ни для кого не было секретом, что в составе каждой группы находился ещё до плавания завербованный училищным особистом человек из числа курсантов, который должен был доложить о любых проблемах и нарушениях, имевших место с участниками группы во время нахождения на берегу. К тому же, после возвращения на корабль каждого ходившего в увольнение тщательно осматривали, вплоть до проверки номеров фотоаппаратов и наличия наручных часов. Во время захода в иностранный порт производилась пополнение запасов и загрузка на корабль выращенных в тех краях овощей и фруктов. И курсанты могли ими полакомиться вдоволь. Экзотических продуктов, правда, не грузили, но заморские яблоки, груши, арбузы, картошка и др. отличались от отечественных и размером, и вкусом. Вот запах у всех был одинаковый – хлорки. Для большей надёжности фрукты и овощи перед погрузкой на корабль дезинфицировали простейшим способом. Их опускали сетками в громадный чан с разведённой хлоркой, а потом просушивали. Запах хлорки оставался, как тщательно не мой. Поэтому некоторые эстетствующие курсанты ели такие фрукты зажав нос одной рукой. По возвращению домой можно было привезти яркие красочные заморские подарки родным и подругам, похвастаться перед друзьями и знакомыми, даже почувствовать зависть курсантов младших курсов. Правда, денег хватало лишь на открытки, небольшие оригинальные сувениры, канцтовары, жвачку или сладости, от силы на недорогую косметику, солнцезащитные очки. Немаловажным было и получение нагрудного знака «За дальний поход» после окончания плавания. Ведь лейтенанту, прибывшему по распределению на корабль, желательно было иметь на лацкане тужурки такой знак, чтобы сразу не прослыть сухопутной крысой среди подчинённых и сослуживцев. Доказывать потом обратное было намного сложнее. Курсанты выпускного курса во второй половине весны отправлялись на стажировку, как правило, на тот флот, куда планировалось их распределить. Стажировка требовала уже настоящего письменного отчета, а не только заполнения форменных бланков. И проходила чаще всего, как и на втором курсе, на малых надводных кораблях. В этот раз выпускники проводили политработу с матросами, старшинами и мичманами, иногда и с лейтенантами предыдущего выпуска. Наиболее широкий простор для успешного становления и творчества получали те, кто попадал на корабли, в данный период выходившие в море на выполнение учебно-боевых задач или на которых замполиты отсутствовали вследствие нахождения в отпуске, командировке или на лечении. В первые два года обучения курсанты, успевшие послужить на флоте до поступления в училище и имеющие опыт ремонтно-строительных или художественно-оформительских работ, оставались в Киеве для выполнения конкретных заданий. Не попасть в дальний поход или на стажировку в конце четвёртого курса можно было лишь в случае неожиданного попадания в госпиталь, участия в составе сборной в спортивных соревнованиях всеармейского и всероссийского уровня или при назначении после выпуска на должность непосредственно в КВВМПУ. В 90-х годах морскую практику курсанты училища, к сожалению, могли проходить только на немногочисленных к тому времени кораблях Черноморского флота, а о дальних морских походах последним выпускам КВВМПУ пришлось вообще забыть. На выпускном курсе последний семестр завершался тактико-специальным учением, на котором разыгрывалось определённое комплексное действо вроде, как сейчас принято называть, ролевой игры. Каждый курсант выступал в амплуа командира или политработника рангом от корабля до соединения. На этом учении проверялось степень закрепления полученных ими в училище знаний и умение своевременно и правильно применять их на практике. В проведении этих мероприятий участвовали представители всех ведущих кафедр училища. Как и в любом другом военном училище, в КВВМПУ курсантов приучали досконально знать, любить и уважать личное стрелковое оружие и с большой серьёзностью и ответственностью относиться ко всему оружию, которое находится в ведении его воинской части. Плановая регулярная проверка, чистка и смазка закреплённого стрелкового оружия, чёткая организация его выдачи, получения и сдачи боеприпасов, образцовый порядок в ротной оружейной комнате и безукоризненное ведение находящейся с ней документации в этом деле являлись краеугольными камнями. Их каждый курсант должен был знать и соблюдать, как говаривали наши предки, как «отче наш» уже к концу первого года обучения. Хотя практических занятий на стрельбище, особенно с пистолетом Макарова, в учебной программе училища было явно недостаточно. Ведь с этим оружием, став офицерами, от лейтенантской поры и до увольнения в запас имели дело почти все выпускники КВВМПУ. Ещё командиры и преподаватели училища настойчиво убеждали курсантов в том, что их дальнейшая карьера, судьба, а порой и свобода во много раз больше будет зависеть от их личного отношения к соблюдению требований руководящих документов по обращению и сохранности оружия, патронов и секретных документов, чем от всех других возможных служебных проблем. Боеготовность курсантских подразделений, как и всякой воинской части, периодически проверялась. Примерно раз в полгода рано утром, иногда поздно вечером для всего училища, реже для одного курса или батальона объявлялась учебная тревога. По этой команде производился подъём курсантов, вскрывались ротные оружейные комнаты, каждый получал числящийся за ним автомат Калашникова, учебные боеприпасы и противогаз. На общем построении доводились поставленная учебно-боевая задача и маршрут следования. Затем начиналось движение в составе ротных колонн. По ходу дела примерно полчаса курсанты двигались, выполняя команды автоматически, затем окончательно просыпались, начинались разговоры, шутки, анекдоты. Совершался марш-бросок обычно на окраину города, периодически движение выполнялось в противогазах. Изредка маршрут движения сокращался где-то вдвое. На обратном пути в строю уже шёл обмен мнениями о предстоящем приёме пищи, увольнении в город или культпоходе. Если время суток позволяло, то при приближении к училищу исполнялись и строевые песни в движении. Но впереди была ещё сдача оружия и противогазов и наведение порядка в оружейных комнатах и в целом в казармах. Как будущие политработники, некоторые курсанты (в основном, по очереди) получали задачу в течение дня выпустить боевые листки по одному на класс и подготовить заметки в ротную стенгазету или в училищную многотиражку. Также периодически организовывались выезды курсантских подразделений на учебные полигоны, расположенные в Киевской области, для выполнения стрельб из автомата Калашникова, позднее – из пистолета Макарова. Любой выпускник КВВМПУ, оглядываясь на годы, проведённые в училище, может сказать, что значительная часть этого времени была отдана шагистике. Говорят, что регулярные строевые занятия воспитывают дисциплинированность. Так это или нет, но в училище отработке красивого и высокого строевого шага уделялось повышенное внимание, прежде всего, в период подготовки к многочисленным парадам, торжественным построениям и строевым прогулкам. Чтобы достигнуть максимального эффекта при подготовке к наиболее ответственным парадам обычно очень важный и значимый учебный отдел училища мог закрыть глаза на замену нескольких академических часов на дополнительные строевые занятия. Это был своеобразный ритуал, в котором были продуманы все мелочи от выделения времени на чистку и глажку формы одежды, доведение до блеска обуви до изменения графиков несения нарядов. Для чего вносились изменения в распорядок дня училища, а соблюдение их проверялось неукоснительно. Основной акцент в этот период делался на занятия по строевой подготовке, что проводились по несколько часов ежедневно. На начальном этапе подготовки курсанты просто валились с ног. Доставалось и обуви: протиралась подошва, отваливались каблуки. Постоянно приходилось обращаться к обувным дел мастерам. Значительно быстрее рвались и носки. Большая часть строевых занятий проводилась в рабочей форме одежды, но чем ближе к параду, тем чаще одевалась и парадная одежда. Как при подготовке, так и во время парадов строевые начальники добивались того, чтобы протяжная команда «и, раз», после которой курсантами принималась строевая стойка, произносилась каждым участником парадной коробки на выдохе и во всю глотку, перекрывая по мощи шум многочисленной толпы зрителей и музыку, звучащую из громкоговорителей. Чтобы достичь ещё большего шумового эффекта примерно за две-три недели до парада на подошву хромовых ботинок всего парадного расчёта набивались металлические набойки на каблуки и специальные металлические бляхи размером с половину ладони на широкую часть ступни. На параде получалось, конечно, красиво, но после эти бляхи снимались, оставляя на подошве каждого ботинка по четыре большие дырки. Ботинки сразу начинала протекать, доставляя курсантам большие неудобства в дождливую погоду. Командный состав и курсанты училища ежегодно участвовали в парадах войск Киевского гарнизона на Крещатике. Чтобы не ударить лицом в грязь, подготовка к этим мероприятиям велась целенаправленно, долго и тщательно. Непосредственно во время парадов проходило негласное соревнование между участвующими в нём военными училищами и воинскими частями за качество выполнения командных строевых приёмов. Задача курсантам КВВМПУ ставилась сложная, но реальная – на параде занять второе, а лучше первое место в негласном соревновании воинских коллективов-участников парада по строевой подготовке. А уж не попасть в число призёров считалось полным провалом. Поэтому практически с первых чисел сентября сразу после окончания лекций по учебному плану курсантские роты выходили на полутора-двухчасовые строевые занятия. Только на одну отработку громкости и чёткости приветствия строем военачальника отводилось в общей сложности не менее недели. Хорошо, что вблизи КВВМПУ жилых домов было немного, а то бы их жители потеряли покой и даже могли оглохнуть от эха неоднократно повторявшихся одновременных мощных раскатистых выкриков сотен молодых лужёных глоток. Курсантов отбирали по росту, формировали в шеренги, в составе которых и приходилось заниматься уже до самого парада. Они должны были твёрдо помнить своё место в шеренге, так, чтобы занять его быстро даже в том случае, если поднимут рано утром. Первые недели отработка шла на плацу училища, а затем перемещалась на подольскую набережную Днепра. Определённое неудобство составлял последний месяц перед парадом. В это время курсантам приходилось потесниться, предоставив одно из казарменных помещений для размещения военнослужащих какой-нибудь сухопутной воинской части Киевского военного округа, дислоцирующейся далеко от столицы Украины. За 7-10 дней до парада рано утром организовывались два-три выезда для проведения общегарнизонных тренировок на летном поле военного авиапредприятия КБ Антонова О.К. Перед отъездом курсантов кормили плотным завтраком и перевозили на комфортабельных автобусах типа «Икарус», в которым можно было немного вздремнуть до и после строевых. Полученные навыки строевой подготовки оставались на всю жизнь и помогали офицерам-политработникам в дальнейшей службе показывать в этом деле личный пример подчинённым. Да и встречаясь с однокашниками в Киеве через десятилетия, выпускники училища, всегда готовы тряхнуть стариной и показать класс парадного строя. Самыми запоминающимися стали торжественные мероприятия, прошедшие в Киеве по случаю 50-летия образования Украинской ССР, которые состоялись 25 декабря 1967 г. В них принял участие весь действующий триумвират СССР того времени: генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев Л.И., председатель президиума Верховного Совета СССР Подгорный Н.В. и председатель Совета министров СССР Косыгин А.Н. Одной из главных «изюминок» торжеств стало участие в них курсантов училища. Например, только курсантам КВВМПУ было доверено выполнить задачу почётного караула во время торжественной церемонии возложения первыми лицами венков к могиле Неизвестного солдата. Первый состав парадного знамённого расчёта училища 1967 г. был следующим: офицер – лейтенант Горностаев Ю.Н., знаменосец - курсант Кудрявцев Юрий Константинович, ассистенты – курсанты Макрушин Дмитрий Александрович и Балагура Анатолий Евгеньевич. В дальнейшем большая часть офицеров и практически почти все курсанты училища были задействованы в не менее пышных торжественных мероприятиях, посвященных 50-летию образования СССР, 50-летию создания Советских Вооружённых Сил, 100-летия со дня рождения Ленина В.И., 30-ти и 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне и аналогичным памятным датам освобождения Украины и Киева от немецко-фашистских захватчиков. Дважды за свою историю КВВМПУ (1973, 1984) было доверено представлять военно-морские учебные заведения на главном параде страны в г. Москве на Красной площади. К этим парадам готовились значительно серьёзнее, как по длительности времени подготовки, так по отточенности индивидуальных строевых приёмов и по слаженности коллективных действий. Более серьёзным был отбор по здоровью и по росту (не менее 175 см). Если при прохождении в Киеве каждый курс формировал одну коробку, то здесь в одну шеренгу могли попасть представители разных курсов. Особую сложность составляла необходимость переучивания на прохождение с карабинами. На парадах в г. Киеве ходили с автоматами Калашникова, что легче, т.к. нить строя поддерживается касанием локтем товарища, идущего справа. Идя с карабином, строй поддерживать значительно труднее, поэтому во время подготовки курсанты опирались на мастер-класс, который им специально показывали вышколенные солдаты роты почётного караула Киевского военного округа. Примерно за месяц до парада все его участники от училища выезжали в Москву, чтобы в одном из подмосковных гарнизонов и непосредственно на Красной площади столицы СССР отточить до автоматизма свою строевую выправку. Чтобы не срывать учебных планов занятий вместе с ними отправлялась и группа преподавателей. Промежутки между большими парадами по случаю государственных праздников заполнялись торжественными построениями по менее значимым поводам, как то: к памятным датам училища, профессиональным праздникам Вооружённых Сил, Военно-Морского Флота, началу учебного года и полугодия. Эти парады проходили на плацу училища, в заключение которых подразделения курсантов шли торжественным маршем перед трибуной с командованием училища по два раза. Первый раз показывалась строевая выправка личного состава, а второй – умение исполнять строевую песню. К этим парадам подготовка осуществлялась в более короткие сроки, но подчас не менее тщательно. У каждой роты было по две строевые песни: основная и запасная. Их учили в три этапа: вначале в помещениях в составе классов и роты, затем на плацу, стоя или маршируя на месте, на завершающем этапе – исполняли в движении. Отбирался один или несколько запевал с мощными голосами, которые начинали песни, задавая строю нужный ритм и энтузиазм. Значительно более основательно строевая подготовка отрабатывалась при подготовке к приезду в училище какого-нибудь большого военачальника или официальной ежегодной проверки учебного заведения. Для лучшего закрепления строевых песен использовалось ещё время вечерних прогулок, совершавшихся в погоду без осадков почти ежедневно в будние дни сразу после окончания просмотра телевизионной программы «Время». В течение получаса курсанты поротно вышагивали по близлежащим улицам Подола, иногда переходя на строевой шаг и, громким исполнением песен, мешая засыпать местным жителям. Курсанты регулярно несли гарнизонную и внутреннюю службу. В составе учебного класса заступали дежурным подразделением гарнизона. Чаще всего во время этого дежурства военморы в парадной форме одежды участвовали в проведении законодательно закреплённых торжественных церемоний похорон генералов и старших офицеров, проживавших в г. Киеве. В рабочем обмундировании в период этого дежурства курсантов задействовали в проведении форсмажорных гарнизонных мероприятий, а также для разгрузки или загрузки массовых грузов, поступавших или отправлявшихся из КВВМПУ. Регулярно курсанты училища выделялись для несения патрульной службы в густонаселённые районы столицы Украины. Гарнизонную службу курсанты несли обычно с удовольствием. Во-первых, возникала возможность покинуть стены училища и выйти в город, чего часто не хватало в первые два года обучения. Во-вторых, решалась двуединая задача: более быстрого знакомства с разными ранее неизвестными районами города и получения точной информации о маршрутах и времени движения патрулей по тем или иным улицам и проспектам Киева. Что было не лишним в последующих увольнениях. В-третьих, интересны были новые впечатления вообще, тем более на фоне рутинной повседневной учебы и поднадоевшего строгого выполнения училищного распорядка дня. Внутренняя служба была значительно более частой и многочисленной. В ней самым сложным являлось несение караула. Состав караула более тщательно готовился, инструктировался и проверялся на разводах, чем заступающие в остальные наряды. В училище был построен неплохо оборудованный караульный городок, отвечающий всем требованиям Устава гарнизонной и караульной службы, где проводилась отработка курсантов, заступающих в караул. В каждой роте имелся комплект уставов и необходимых инструкций. Командование батальонов и рот организовывало подготовку курсантов к заступлению во все наряды, но за степень готовности подчинённых к несению караульной службы, обеспечение обязательного отдыха перед нарядом каждого заступающего караульного отвечало особо. Внимательнее и принципиальнее всего организовывалась, конечно, подготовка оружия и получение боеприпасов к нему. Выдача и сдача производилась в ротной оружейной комнате. Все три поста караула находились на основной территории училища. Первый пост обеспечивал охрану Знамени КВВМПУ, установленного напротив входа на первом этаже главного здания. Обычно на этот пост отбирались самые высокие и статные курсанты для создания достойного имиджа учебному заведению. Хотя во время зимних и летних каникул об этом требовании забывали, т.к. выбирать было особо не из кого. Службу здесь нести было сложно, в рабочее время приходилось обычно стоять не шелохнувшись. Да и форма одежды должна была быть, как говорится, «с иголочки». Два остальных пост являлись передвижными, караульные на них обеспечивали охрану входа в здания, где находились кабинеты военных кафедр с секретной «начинкой», почты, магазина, парикмахерской, ателье, буфета и ряда тыловых складов. В будни и рабочее время на этих постах караульные откровенно скучали, зато дорабатывали ночью, когда проходили частые проверки качества несения ими службы. К тому же, эти посты являлись наружными, поэтому нередко приходилось выполнять свои обязанности на ветру, под дождём, снегом и на морозе. Караульное помещение располагалось на первом этаже в левом крыле циркульного здания. На улицу выходило одно окно, через маленькую форточку которого отдельные шустрые ловеласы успевали во время службы общаться со своими пассиями. Караульное помещение было небольшим по размерам, но тёплым и укомплектованным всеми видами довольствия в образцовом порядке. Нарекания на грязные наволочки на подушках, неработающий телевизор, нехватку настольных игр и свежей прессы возникали чрезвычайно редко. Аналогично не было проблем по доставке и подогреву первого и второго блюд, не говоря уже о чае, по количеству и качеству караульного доппайка. Особенностью несения караула в политучилище было лишь то, что в нём выпускалось больше по количеству и лучшего содержания боевых листков и листков-молний, которые в дальнейшем участвовали в ротных и училищном конкурсах стенной печати. Из числа общеучилищных нарядов самым обременительным считался, естественно, камбузный, где наиболее сложной и напряжённой являлась работа в варочном цеху и посудомойке. За эту грязную работу очень не хотели браться курсанты, прошедшие срочную службу, поэтому туда выделялись обычно представители недавней школьной молодёжи, выпускники суворовских и Нахимовского военных училищ. На первом курсе те особо не возражали, т.к. на комбинате питания всегда было тепло и сытно. Особым деликатесом считалось съесть начинки говяжьих костей, вынимаемых после варки из котла с первым блюдом. Периодически курсантские классы в полном составе выделялись для чистки овощей для столовой. В зависимости от меню и времени года общий вес овощей колебался между 500 и 1200 кг. Чтобы успеть справиться с таким их количеством, прежде всего весной, когда в овощах попадалось немало гнилья, приходилось начинать чистку либо сразу после ужина, либо вставать не позже двух часов ночи, чтобы успеть к завтраку. Ножи, как и везде, были тупые, поэтому приходилось их предварительно точить, а то и пользоваться более острыми личными перочинными. Надо отдать должное, в конце чистки курсанты получали большой запас витаминов в виде съеденных свежих моркови, капусты и лука, а также жаренной напоследок картошки. Как поощрение командование давало возможность поспать после этого мероприятия часа два. Общеучилищными нарядами считались ещё рассыльный дежурного по училищу и дневальные по контрольно-пропускным пунктам на обеих территориях КВВМПУ. Эти наряды относились к менее любимым, т.к. там требовалось постоянно находиться на виду и часто быть в напряжении, не говоря уже о том, чтобы поддерживать свои объекты в постоянной чистоте и порядке. Совсем несложным был пожарный дозор, в который ежедневно выделялось по два курсанта обычно старших курсов. Службу они несли в рабочей форме одежды со штык-ножами на ремне и обязаны были не реже одного – двух раз в час обходить вокруг всех зданий обеих территорий КВВМПУ и по телефону регулярно докладывать дежурному по училищу об отсутствии возгорания или дыма. В пожарный дозор все стремились попасть перед увольнением, т.к. и сама вахта не напряжённая, и ещё за время её несения можно было успеть подготовить парадную форму одежды. После других нарядов требовалось определённое время для отдыха и подготовки себя и формы к увольнению. Чисто внутренними считались наряды дежурных и дневальных по ротам и помощников дежурных по батальонам. Эти наряды были напряженными в будние дни и довольно облегчёнными в выходные и праздники. На разных этапах развития училища имели место и другие дополнительные наряды внутренней службы. Во время лагерной и морской практики курсанты подчас привлекались для несения специфических нарядов в вагонах поезда и непосредственно на месте проведения практики. От всех нарядов освобождались только старшины рот, не часто заступали ещё старшины и парторги классов, нештатные ротные писари и баталеры. Остальным курсантам приходилось заступать в наряд один – два раза в неделю, а то и чаще, если им объявлялись соответствующие наказания. Во время повседневных занятий, как правило, с учёбой выкручиваться им удавалось, сложнее приходилось в ходе экзаменационных сессий. Отработка навыков и инструктирование перед заступлением в наряды проводились согласно требований уставов, в училище за их строгим соблюдением, в том числе, и по времени на подготовку и отдых, следили неукоснительно. Общеучилищные разводы нарядов обычно осуществлялись по строго регламентированному официальному ритуалу. Но порой имели место исключения, и тогда торжественная церемония в считанные секунды превращалась в массовое зрелищное мероприятие, вроде современных шоу-программ. Некоторые заступающие дежурные по училищу могли одной фразой превратить серьёзную церемонию в фарс. Такое поведение выявляло либо весёлый нрав преподавателя, либо показывало его слабую военную подготовку, в худшем случае, - наличие не слишком большого ума. Выданные на таких разводах перлы вроде: «развод, слушай секретное слово…» или «оркестр, играй что надо» потом широко обсуждались среди курсантов, офицеров и даже гражданских сотрудников училища, надолго запоминались присутствовавшими при том участниками или свидетелями, наблюдавшими за происходящем со стороны. Важным стимулом для успешной учёбы и добросовестной службы являлись увольнения. Это были не обязательные элементы распорядка дня, как и везде в Вооружённых Силах, «добро» на увольнение надо было заслужить. Запрет на увольнение автоматически возникал при получении неудов на семинарах, зачётах и экзаменах (обычно до пересдачи). Но чаще заветную увольнительная записка уплывала из-за нарушений по дисциплине, причём на первом курсе довольно мелких, вроде плохо выглаженной или грязноватой формы одежды, плохо начищенной обуви или отсутствия таких обязательных атрибутов, как чистый носовой платок, расчёска или иголки с черной и белой нитками. Иногда в дни крупных государственных праздников объявлялась амнистия. Всеобщая амнистия и дополнительные увольнения курсанты могли получить в дни выборов в местные и областные советы, Верховные советы Украины и СССР. Тогда избирательные участки открывались в 6.00. К этому времени у их дверей собирались многочисленные очереди курсантов, чтобы умудриться через 10-15 минут получить увольнительную у командира роты или взвода. А официальный подъем курсантов по субботам и воскресеньям осуществлялся в 8.00. Почётной миссией являлось исполнение обязанностей нештатного почтальона класса. Ему разрешалось ежедневно ходить в почтовое отделение при КВВМПУ и получать всю приходящую на класс корреспонденцию. Хотя курсанты училища имели больше степеней свободы, чем матросы и старшины срочной службы, и знали, что могут дважды в году выезжать на родину, но весточку из дому всегда ждали с большим нетерпением. Командиром роты на почтальона выписывалась доверенность, по которой он мог получать посылки, бандероли и даже денежные переводы, приходившие на имя его одноклассников. С одной стороны, это облегчало работу сотрудниц почты, ведь они имели дело не с 30 курсантами из класса, а с одним. С другой стороны, такая организация освобождала остальных курсантов от лишних забот, связанных с исполнением бюрократических процедур при получении почтовых отправлений. Каждый курсант вообще-то мог и сам получать всё, что к нему приходило по почте, но не всегда имел для этого возможность, время и желание. Хотя некоторые курсанты принципиально лично получали свои посылки и особенно переводы, причём старались скрыть по возможности от однокашников сам факт такого получения. Они боялись, что подвергнутся многочисленным просьбам одолжить денег до получки. Да и вкусности из посылок хотели съесть, как говорится, в одно лицо, в худшем случае с одним или двумя закадычными друзьями. Ведь на Руси испокон веков в военной среде содержимое посылок считалось своего рода добычей всего коллектива, так что самому получателю порой доставалась лишь малая толика из пришедших в посылке продуктов. Тут главное было не зевать даже получателю посылки, а вовремя схватить из неё то, что отправлялось сугубо лично ему, т.к. через несколько секунд в посылочном ящике оставалось только письмо из дому. Училищные командиры старательно приучали курсантов к чистоте и порядку. Вся территория училища (за исключением незначительной части, убиравшейся матросами роты обеспечения) была разбита на объекты приборки, разделённые между курсантскими ротами. Чем старше становился курс обучения, тем проще и менее объёмными становились эти объекты. За исключением, правда, внутренних помещений роты, которые приходилось убирать самим до самого выпуска. Самым грязным объектом приборки считался, конечно, санузел. Чтобы добиваться блеска в туалете, там приходилось периодически производить помывку с помощью соляной кислоты и менее опасных чистящих средств. Объекты приборки обычно распределялись между отделениями курсантов и менялись не реже раза в полугодие. Приборка производилась два раза в день, большая – раз в неделю по субботам. Морские курсанты всегда придирчиво относились к своей форме одежды. Регулярно и тщательно её чистили, стирали и гладили. Из формы в стирку можно было сдать только тельняшки. Их вместе с постельным бельём училищные интенданты сдавали в городской комбинат бытового обслуживания. Остальное бельё и верхняя форма одежды стирались лично в казармах. Большая часть курсантов старалась ушивать форму по собственной фигуре. В каждой роте была своя швейная машинка для проведения мелкого ремонта формы. Имелись доморощенные специалисты швейного дела, которые могли обшить не только себя, но и коллег (конечно, не бесплатно, а в обмен на деньги, продукты или вещи). Многие курсанты из числа поступивших из флотских частей, примкнувшей к ним молодёжи, да и просто модников снизу на брюках делали вечно модный среди моряков клёш. Для этого их в намоченном виде растягивали с помощью «торпеды» (специального лекала, выпиленного из фанеры). Командный состав пытался с этим явлением бороться, но не всегда успешно. Почти ежедневно надо было стирать подворотнички к чёрным матросским воротникам, одеваемым под бушлат и шинель и гюйсы. Летом перед каждым увольнением ещё требовалась стирка белых форменок и чехлов к бескозыркам и фуражкам. Из более крупного чаще всего приходилось стирать рабочую одежду, на флоте прозываемую «робой». Делалось это прямо на полу в умывальнике с помощью щетки для натирки паркетных полов, хозяйственного мыла и шланга. Красоту и лоск курсанты наводили в казарменных помещениях, иногда на местах приборок, особенно там, где на это время можно было закрываться от посторонних глаз. В этом деле большое значение имело хорошее отношение с командованием роты и младшими командирами. А ещё с ротным баталером, чтобы в нужное время иметь возможность доступа к своему обмундированию и личным вещам, хранившимся в баталерке, у которой существовал строго регламентируемый распорядок работы. Баталерки являлись местами повышенного внимания не только курсантов, но и начальства на предмет выявления разного рода нарушений от коррупционной составляющей до грубых дисциплинарных проступков. В баталерке всегда должно было быть чисто, красиво и, как любят говорить военные, - «параллельно и перпендикулярно». Каждый курсант имел в баталерке свою ячейку, место для хранения чемодана с личными вещами и вешалку для развешивания формы и лично отвечал за чистоту и порядок на выделенных ему местах. Всё обмундирование при получении сразу же подписывалось шариковой ручкой, краской, но надёжнее всего – хлоркой. Так было сохраннее, да и легче найти своё в сушилке среди десятков таких же точно предметов формы одежды и обуви целой роты. Надписи делались спичками, которые окунались в ёмкости с растворённой хлоркой. Тут главное было не переборщить с концентрацией, ведь иначе со временем на месте надписи ткань могла прорваться. Некоторые умельцы из брюк от робы умудрялись шить джинсы, уступавшие, конечно, по дизайну образцам фирмы «Levis», но по прочности превосходившие отечественные модели. Чистоту и поглажу формы одежды у курсантов регулярно проверяли командиры и дежурные офицеры на разводах нарядов. Но скорее из-за желания выглядеть красиво и большего, чем у сухопутчиков числа элементов формы одежды, уже на втором курсе основная масса курсантов умело быстро и надёжно пришить себе пуговицу или погладить брюки и форменку. С внутренней стороны ткань брючин и рукавов форменок натирали мылом или воском, чтобы стрелки в тех местах держались дольше. За годы учёбы ряд курсантов успевал освоить и минимальные навыки парикмахерского мастерства, если не ежедневно, то еженедельно вынужденно тренируясь на шевелюрах своих сокурсников. Смотры и проверки готовности формы одежды и подстрижки курсантов проводились порой с поражающей частотой и настойчивостью, поэтому хотя бы минимальные навыки самообслуживания приходилось приобретать волей или неволей. Строже всего форма одежды проверялась на первом курсе, чуть проще на втором, тем более на третьем, а на выпускном вообще могли допускаться поблажки. Прошу простить за интимные подробности, но на первом курсе курсанты обязаны были одевать трусы только штатного василькового цвета, а зимой – ещё и белые кальсоны с завязками. Курсом старше в холодное время под верхнюю одежду курсанты уже могли пододевать физкультурное трико, а то и домашние вязаные вещи. Трусы же со второго курса находились в центре моды курсантов, шло соревнование как по яркости и цветастости ткани, из которой они были пошиты, так и по их покрою. Когда в казармах было тепло, то в вечерние часы и по выходным курсанты позволяли себе такую форму одежды. Причём самые модники хвастались трусами или плавками заморского происхождения, а то ради смеха устраивали своего рода дефиле даже в женских панталонах. Отдельных слов заслуживают курсантские бытовки. Из-за многофункциональности они редко пустовали, а порой в них было сложно протолкнуться. Кто гладил брюки, форменки или гюйсы, кто подшивал воротнички или пуговицы, кто брился электробритвой, а кто и подстригался. Некоторые осваивали премудрости и полезные советы по более качественной и быстрой подготовке формы одежды. Для придания кипельной белизны чехлам от белых бескозырок и фуражек, например, их замачивали в воде с разведённой хлоркой. Пятна от чернил и ржавчины на белой ткани выводили также хлоркой, отбеливателем или лимонной кислотой. Для более длительного сохранения разглаженного вида гюйсов в весенне-осеннее и зимнее время во время одевания бушлатов и шинелей их предусмотрительно складывали по стрелкам втрое и клали на плечо под форменку. Чтобы эффектнее смотрелся подворотничок, по верхнему краю под него вставлялся кусок проволоки из мягкого металла сечением не менее 1-2 мм и обязательно в пластиковой оплётке. Мало того, что каждый квадратный метр в бытовках использовался очень эффективно, они также являлись признанными местами общения. По ходу дела, чтобы не тратить время зря, здесь же обсуждались текущие проблемы, строились планы на увольнение или ближайшее будущее, рассказывались свежие сплетни и анекдоты. Ингода в поздние часы, когда в этих помещениях было малолюдно, - даже делились между собой юношескими тайнами. В бытовках старых жилых корпусов мест для глажки имелось не более четырёх, чего было явно недостаточно на учебную роту из 125 человек. В новой казарме размеры и пропускная способность бытовок увеличилась в полтора раза. Но и в них, чтобы оказаться во всей красе перед увольнением, очередь надо было занимать заранее. Старшины рот и проверяющие бдительно следили, чтобы в ящиках для фурнитуры всегда имелись черные и белые нитки, иголки и пуговицы для разной формы одежды, а также ножницы для подстрижки. Роты соревновались между собой, кто оригинальнее оформит свою бытовку, кто достанет большие по размеру или более оригинальной формы зеркала, светильники, электрооборудование, либо более тяжёлые и надёжные утюги. Существовала своеобразная традиция обмена элементами формы одежды между курсантами разных курсов. Обычно второкурсники искали в своём батальоне подходящих себе по размеру выпускников, с которыми договаривались обменяться одеждой перед самым выпуском. Курсанты нестандартных размеров: с очень высокими или очень маленькими, очень толстыми или очень худыми четверокурсниками могли договариваться и аналогичной комплекции представители других курсов и другого батальона. Выпускники редко привлекались к каким-либо грязным работам, их реже заставляли заниматься строевыми занятиями, к тому же они значительно чаще ходили в увольнение, где обычно сразу же переодевались в гражданскую одежду. Поэтому их шапки, шинели, бушлаты, форменки и брюки, не говоря уже об обуви, изнашивались меньше, чем у младших курсов. А в последнюю неделю перед выпуском выпускники были обязаны сдать на склад училища почти всю свою курсантскую форму одежды. На начальном этапе руководство училища не могло в полной мере гарантировать достойных высшей школы условий для организации учебного процесса и обеспечения быта курсантов. Но уже в начале 70-х годов практически у каждой кафедры появилось как минимум по одному специализированному кабинету по своему предмету, оснащённому всем необходимым оборудованием и техникой в соответствии с современными требованиями или хотя бы в первом приближении к ним. А с середины 70-х годов в училище начала работать своя автономная телевизионная система. В каждой аудитории, где проводились учебные занятия, было установлено по телевизору, а в больших аудиториях – по три – четыре телевизора. Это новшество позволило значительно совершенствовать учебный процесс, организовывать дистанционное проведение лекций, быстрое доведение актуальной информации и оповещение всего личного состава училища в нужных случаях. В вечерние часы курсанты также могли не тратить на переходы из учебного корпуса в жилой десятки довольно ценных минут для организация обязательного просмотра новостной программы «Время», входившей в ежедневный распорядок дня училища. Во время проведения работ по благоустройству училища во многих из них курсанты принимали самое непосредственное участие. Командованием училища всегда ценился опыт и навыки, полученные курсантами ещё до поступления в КВВМПУ, по самым разным специальностям от художника и гитариста до плиточника и краснодеревщика. Первоначально курсанты жили очень скученно, в кубриках площадью до 40 кв. м размещалось по 25 - 30 курсантов. Двухъярусные койки перемежались с трудом втиснутыми между ними тумбочками, поставленными друг на друга. Проходы получались совсем узкими, т.к. в каждый курсантский кубрик надо было всунуть ещё и платяной шкаф для вешалок с парадной формой одежды. Во время подъёмов на утреннюю зарядку и по тревоге развернуться в таких проходах было очень сложно. Форточки на окнах были совсем малюсенькими, так что к утру в атмосфере казарменных помещений кислорода оставалось совсем мало, а сама она приобретала сизый оттенок. Что подчас напоминало комические сюжеты из казарм, показанные в сериях фильма «ДМБ» и «Маски-шоу». Катастрофически не хватало помещений для сушки обмундирования и обуви, других повседневных бытовых нужд. Поэтому курсанты с большим энтузиазмом участвовали в разборке старых зданий и строительстве новой казармы и клуба. Что было успешно завершено осенью 1975 г. С того времени каждый курс стал занимать целый этаж казармы. В громадном помещении протяжённостью почти на весь этаж проживали сразу две роты курсантов. Ротные помещения между собой практически условно разделяли два довольно коротких отрезка стены по краям, а широкий средний проход оставался открытым. Так что курсанты всегда могли видеть, что происходит в соседней роте. Койки здесь стояли уже в один ряд, каждая рота получила отдельные благоустроенные санузлы, отвечающие всем требованиям Устава внутренней службы, с умывальниками с большим числом кранов, даже с раковинами для мытья ног. Имелись просторные помещения для Ленинских комнат, сушилок обмундирования и обуви, бытовых комнат, баталерок, где хранились личные вещи курсантов. Кроме того, отдельные помещения выделялись под строевые комнаты и кабинеты командиров рот. Казарма была построена по типовому проекту из обычных панелей с тонкими стенами, поэтому холодными зимами система отопления не справлялась с таким огромным пространством с высокими потолками и большими окнами и температура в ней порой не поднималась выше +13 градусов. В новую казарму сразу была поставлена новая мебель, телевизоры и бытовая техника. Здание казармы оказалось довольно прочным и спокойно перенесло докатившийся до Украины отголосок Вранчанского землетрясения в Румынии, случившегося вечером 4 марта 1977 г., которое всполошило тогда многих жителей Киева. Единственно, в нескольких местах на стыках панелей пошли трещины по штукатурке. Училище было хорошо оснащено. В подвале основного корпуса были создан отличный тренажёр для отработки практических навыков по борьбе за живучесть корабля. Бесперебойно работала типография училища, ежегодно выпуская десятки учебных брошюр, подготовленных преподавателями КВВМПУ, и массу другой печатной продукции. Учебная литература, подготовленная на кафедрах училища, как правило, отличалась актуальностью и современностью, служила отличным подспорьем во время занятий, но более того – при подготовке и сдаче зачётов и экзаменов. Многие из этих учебников и брошюр издавались впервые в ВМФ, поэтому вскоре становились настоящими бестселлерами, разлетаясь по всем флотам страны. Поэтому некоторые из них приходилось издавать дополнительным тиражом. В начале учебного года каждый курсант получал в училищной библиотеке десятки учебных пособий, которые необходимо было сдать перед убытием на зимние и летние каникулы. Так за якобы пропажу наиболее дефицитных изданий некоторые курсанты готовы были заплатить из своего небольшого заработка, но увезти нужную книгу с собой на флот. В типографии издавалась и училищная газета «Политработник флота». В училище имелась шикарная по тем временам фотолаборатория, прекрасно укомплектованная современным оборудованием и опытными кадрами. Она всегда быстро и качественно обеспечивала офицеров и курсантов училища всеми видами бесплатных официальных и коммерческих неофициальных фотоуслуг. В конце мая перед выпуском организовывалось фотографирование курсантов в офицерской форме для оформления личных дел и других выдаваемых им документов. При КВВМПУ работало ателье пошива военно-морской формы одежды, славившееся особым мастерством портных. Основной его задачей являлось шитьё парадной формы одежды для выпускников училища. Нельзя не отметить высокий профессионализм портних ателье, ведь, так скажем, далеко не один выпускник КВВМПУ прошёл всю свою офицерскую службу, так и не заменив на новую ту парадную тужурку, что ему пошили ещё в училище. Кроме офицеров и мичманов училища ателье обшивало также представителей всех военно-морских частей Киевского гарнизона и даже шило парадную форму для офицеров соседних военных училищ. При наличии, как говорил Аркадий Райкин, «специфических человеческих отношений» в этом ателье некоторые курсанты в годы учёбы умудрялись ушивать и своё курсантское обмундирование. Ателье к тому времени ещё не успевало сшить форму для всех, поэтому брались одна парадная тужурка, одна белая рубашка и один галстук, которые одевали все по очереди. Тужурка и рубашка были, конечно, самого большого размера, чтобы оказались впору самым крупным из выпускников. Более щуплым курсантам приходилось сзади по шву крепить несколько прищепок, как герою в исполнении Михаила Светина в гайдаевском фильме «Не может быть». Рубашка к последним по списку доходила совсем мокрой от пота. Но в том и заключалось мастерство фотографа, чтобы такие мелкие недостатки не были видны на фотографии. Главным фотохудожником училища был старший мичман Хоменко А.А. Анатолий Алексеевич пришёл в КВВМПУ в 1968 г. из Киевского суворовского военного училища и прослужил в нём до начала 90-х. В создании фотолаборатории училища большую помощь ему оказал курсант Нефёдов Николай Николаевич (1971). Длительное время художником клуба училища служил мичман Черныш И.С. Ныне Иван Святославович – заслуженный художник Украины, входит в престижный Реестр профессиональных художников Российской империи, СССР, «русского зарубежья», Российской Федерации и республик бывшего Советского Союза (XVIII – XXI вв.), имеет свою студию графического дизайна в г. Киеве. Бытовые проблемы курсантов успешно решались, особенно со второй половины 70-х годов. В училище была своя парикмахерская. Бесперебойно работала сапожная мастерская, плотно загруженная заказами в течение почти всего года, где кроме штатной починки обуви её руководитель дядя _____________ (первые выпуски звали его просто Семёнычем) за определенную таксу шил отличные туфли из белой кожи, которые так стильно смотрелись в комплекте с парадной белой офицерской формой № 1 (особенно на фоне выдаваемых по вещевому довольствию белых парусиновых туфель). Кожаные белые туфли под форму № 1 в обычной продаже теоретически, конечно, приобрести было возможно, но только имея большие связи в сфере торговли. Училище обладало солидным автопарком, однако, за время учёбы довольно длительный период пройти обучение и сдать на права курсантам было затруднительно. Лимит составлял всего два человека из класса. Для определения счастливчиков собиралось общее собрание, ими становились самые заслуженные и, как правило, самые старшие по возрасту курсанты. |
Похожие:
 | Киевский национальный торгово-экономический университет факультет финансово-банковского дела, Киев, Украина | | Симферополя (Киевский район городского округа Симферополя) Клёпова Е. Ю., рассмотрев в открытом судебном заседании с участием фио,... |