Прочитав в рукописи эту нелицеприятную для лесоводов книгу, они могли обидеться поводов для обид множество. Но они сделали все возможное, чтобы издать ее
Скачать 3.2 Mb.
|
* * * Дмитрий Николаевич Анучин однажды уже бывал в этих краях. Было это летом 1890 года, когда он с одним из учеников своих отправился в путешествие к истокам трех рек "с целью ознакомления, с одной стороны, с истоками означенных рек, а с другой - вообще с областью так называемой Валдайской сплошной возвышенности". Именно тогда он и убедился, что Поповой горы, все еще упоминавшейся точки в районе истоков, не существует вовсе, что и нет Валдайских гор, а есть возвышенность - северная часть обширной Среднерусской возвышенности. Из той поездки к истокам Днепра, Западной Двины и Волги он вынес глубокое убеждение, что именно здесь, в Осташковском уезде и соседних с ним частях Смоленской, Псковской и Новгородской губерний, проходит очень важный водораздел между бассейнами Балтийского, Черного и Каспийского морей, который, к тому же, является и важнейшим водоразделом восточной половины Европы. Заметим, именно этот вывод, по признанию самого Анучина, и послужил поводом для его привлечения в экспедицию: "Весной 1894 года я был приглашен его превосходительством А.С.Ермоловым к участию в совещаниях по выработке плана..." Он жил в счастливое время - новые научные идеи и выводы тут же становились достоянием всего ученого мира. Вечером, после дневных походов, Дмитрий Николаевич любил посидеть с деревенскими стариками, послушать были, легенды, предания старины. В его статьях и научных отчетах то и дело слышатся голоса и словечки этих рассказчиков и очень уважительное к ним отношение ученого автора. Вот и о Волге он так начинает свое повествование: "Исток или "голову" Волги народ с давних пор полагал там же, где и теперь, т.е. из болота у д.Волгино Верховье - в просторечии Волга". А дальше уточняет: исток верстах в 7 от озера Стержа и протекает на этом участке через два небольших озерка Малый и Большой Верхит. Оба они окружены лесом и в топких болотистых берегах. Потом впадает в Стерж, за которым Вселуг и Пено. Не забывает и про деревню рассказать, основываясь, конечно, не только на мнении старожилов. Деревня, кажется, возникла только в XVIII веке, а ранее тут был монастырь, построенный по указанию царя Алексея Михайловича в 1649 году и приписанный к Ниловой пустыне (что на одном из островов посреди Селигера). Петр I пожертвовал монастырю у истока Волги-матушки несколько богословских книг - в знак особого уважения и поддержки духа. Но в 1724 году монастырь сгорел и братия (10 человек) переселилась на остров в Нилову пустынь. В 1740 году полузаброшенная пустошь перешла к Селижарову монастырю, который и поместил в ней церковников, основавших будущую деревню Волгино Верховье. Что же касается часовни над колодцем, то по преданию она существовала и раньше, но несколько раз разрушалась или сгорала и была несколько раз возобновляема в течение столетия. "Существует и в настоящее время", - завершил Анучин. Тем же летом он пробрался к верховьям Днепра и Западной Двины. И составил, чем гордился до конца жизни своей, первое в научной литературе, основанное на личных наблюдениях, описание истоков Днепра и Западной Двины. Словесное описание, опубликованное на следующий год в "Северном Вестнике", а потом и в книжных изданиях, Дмитрий Николаевич подкрепил фотографиями, которые тоже делал сам. При этом, при всей научности описания, не гнушался и такими сценками: "В бытность мою, летом 1890 года, в деревне Двинец, мне рассказывал один 80-летний старик об истоке Двины в таких словах: "А вышла она из болот, да вда-рилась под мох и прошла под ним две версты лесом, а потом силы забрала и пропорола сопку, и вышла ручейком, да еще другую сопку и в Двинец - ввалилась". Когда-то давно, еще в молодости, в год отмены крепостного права, - 17 лет ему было, - Дмитрий Анучин в письмах брату делился мыслями своими, словно клятву давал: "Я могу сказать только то, что хочу быть честным, образованным русским человеком. А чтобы русским быть - надо знать, что такое Русь, и потому я употреблю мои силы, чтобы узнать ее. Но этого мало: надо избрать себе какую-нибудь работу, чтобы не быть праздным дармоедом". И просил подобрать и выслать ему книги по естественным наукам и "книги, говорящие о русской жизни и русском народе... вообще сочинения, где видны знания и любовь к России, книги, где била бы ключом русская кровь, где бы действительно русский дух слышался, а не теоретические, немецкие суждения и не холодные, сухие, - хотя впрочем имеющие свою цену - исторические и этнографические исследования". Меня эти слова поражали еще и тем, что так думал паренек, юноша, который в 12 лет лишился матери - умерла, а через год не стало и отца. Преклоняюсь я пред ним и за то, что эту жажду к познанию России он пронес через всю жизнь. И сколько бы ни приносил пользы Отечеству, жажды этой утолить не мог, она лишь разгоралась еще сильнее. Вернулся Анучин из поездки 1890 года с огромным зарядом энергии. Теперь он знал: именно в верховьях трех рек, в краю легендарного Оковского леса, откуда "три реки-сестрицы одной матери-землицы, одного отца рослого - леса Оковского" к трем разным морям спешат, на этом важнейшем водоразделе восточной половины Европы как раз и осталась наименее исследованная область Европейской России. И в том же году Анучин создает в Москве при Обществе любителей естествознания Географическое отделение. Цель -мобилизовать ученых на исследование верховьев рек, лесов, озер и болот в этой области. Исследования он собирался направить по трем основным пунктам. Первое. Важное значение верхневолжских озер признано живущим здесь народом давно. Из озер берут начало или по ним протекают многие истоки и притоки верхней Волги, однако сколько-нибудь точных данных об этих озерах у науки нет, а это стыдно, потому что по относительному числу озер эта часть России не имеет себе равных на всей земной поверхности. Второе. Важная роль в питании русских рек уже в средние века придавалась не только озерам, но и лесам, и болотам, которые не изучены вовсе. И за это стыд нам - надо изучать. Третье. Степень географического познания страны определяется степенью совершенства имеющейся для нее карты. Мы же имеем первобытное представление об этом крае, который для россиян должен быть заповедным, священным. Нужно составить совершеннейшую карту. Позднее скажут, что цели его совпали с целями речной экспедиции. Это так. Но эти цели и свои раздумья о поездке к истокам Днепра, Западной Двины и Волги Анучин обнародовал раньше, за три года до снаряжения экспедиции. Выходит, это он растревожил умы и сердца ученых, побудил думать в этом направлении и идти к осознанию необходимости экспедиции. Не поэтому ли не Алексей Андреевич Тилло, а лично господин министр земледелия, его превосходительство А.С.Ермолов, бесспорный инициатор экспедиции, пригласил Анучина к выработке плана предстоящих исследований - тем самым отдал ему должное и признал его заслуги в деле изучения верховьев рек. На приоритете Анучин не настаивал - даже, кажется, не думал об этом. Он радовался: без всяких хлопот с его стороны осуществляется то, о чем он думал эти последние годы! И он охотно взял на себя изучение Верхневолжских озер и озерных верховьев Западной Двины. Его уговаривали ограничиться пока каким-нибудь одним участком, так как на его долю выхлопотано всего две тысячи рублей (на снабжение и на оплату членов его группы), и больше не дадут ни копейки. Однако желание было сильнее расчета. В помощь себе Анучин пригласил пятерых студентов московских институтов. Собрав их, он сказал: - Будем работать скромно и тихо, работать для себя, для науки, для Родины - работать с интересом к знанию, с готовностью потрудиться для собственного самообразования и для обогащения науки, с желанием помочь друг другу... Ответы студентов архивы не сохранили, но известно, что они были с профессором два лета на полевых работах и одну зиму просидели за оформлением отчетов и составлением многочисленных карт обследованных озер. Я держал в руках эти отчеты, читал их, любовался тщательно выполненными картами бассейнов двух русских рек -и тихо восхищался: всего-то за две тысячи рублей они проделали работу, которая посильна разве что коллективу какого-нибудь крупного института. В предисловии к отчету Дмитрий Николаевич Анучин назвал их всех: В.А.Монастырев, В.В.Богданов, И.П.Силинич и студенты-князья А.С. и С.С.Крапоткины. А закончил предисловие "выражением искренней признательности моим помощникам, трудившимся старательно и бескорыстно в интересах дела, без всякого расчета на какое-либо за то вознаграждение". Знаем, помним ли мы сегодня, что это Дмитрий Николаевич Анучин и его пятеро помощников, о дальнейшей судьбе которых ничего не известно, положили начало изучению озер, начало русскому озероведению. Помним, знаем ли мы, что выполненные ими описания озер верховьев Волги и Западной Двины долгие годы по праву считались классическими в русской научной литературе. И, что еще важнее, именно эти труды дали мощный толчок "родиноведению", научному исследованию России - по проложенному ими пути двинулись десятки работников, начались систематические исследования озер и в других районах страны, в Европе и в Азии. На основе этих "искренних исканий человечества" Анучин пришел к выводу: многие озера Европейской России заметно уменьшились за минувшее столетие. Большую роль в формировании рельефа страны следует признать за деятельностью текучей воды. Природа безусловно влияет на человека, но и сам человек оказывает влияние на изменение ландшафта и на преобразование земной поверхности. * * * А где-то в стороне от чистой озерной воды, по обширной территории Верхневолжья, по его лесам и болотам движутся другие отряды экспедиции и одиночки: лесоводы, почвоведы, ботаники, гидрогеологи, геодезисты и гидротехники. Нужно изучить все: геологическое строение древней Кривичской земли, глубину залегания грунтовых вод и их состояние, расход воды в ключах и источниках, почву и растительность. Они были поражены: как же мало изменился ландшафт и природа этого края! Мало изменились не только за сто минувших лет, о чем говорят карты земель и лесов, но и с докультурного периода, того исторического времени, когда сюда пришли и поселились кривичи. Ужас их охватит в других местах, на Оке и Дону, и они все время будут вспоминать, сравнивать с Верхневолжьем. Конечно, никакими картами то первобытное состояние природы не зафиксировано, но они, почвоведы докучаевской школы, ботаники и лесоводы с мировыми именами, умели прочитывать книгу природы далеко вглубь веков по рельефу, составу и строению почв, растительному миру. Итак, каким увидели этот край кривичи, поселившиеся здесь двенадцать, а то и тринадцать веков назад? Перед ними, утверждают наши исследователи, расстилалась холмистая страна, покрытая еловыми лесами - чернораменьем в светлых пятнах краснолесья - сосновых боров. Сосняки занимали сухие увалы с рыхлой щебневатой или зернисто-песчаной подпочвой. По бесчисленным замкнутым котловинам встречалось такое же бесчисленное множество озер и насыщенных водой болот. Лишь кое-где котловины эти были прорваны, и зиял размыв земли. Такие же размывы изредка встречались и по речным долинам. Размывы, но не овраги. Оврагов здесь не было, хотя местность повсюду сильно холмистая, бугристая. Тот же ландшафт увидели и наши исследователи - эта неизменность и поразила их. Только кое-где на распаханных суглинистых увалах находили они предметы поверхностного смыва почвы, да и то слабого, не проникающего глубоко и не влекущего роста оврагов. Однако и в этих местах смываемая земля не уносится дальше соседних замкнутых котловин, где и оседает, заиливая их и постепенно осушая. Правда, лесоводы обнаружили гораздо больше порух. И почти все они учинены за последние десятилетия. Там и тут появились обширные вырубки, к тому же в таких местах, где водоохранное значение лесов полезно для Волги. Нет, это не местные жители хозяйничали, это лесопромышленники валили вековые сосны и ели. Следы усиленных, несоразмерных порубок встречались всюду, но эти порубки повлияли не столько на уменьшение лесистости площади, сколько на увеличение доли молодняков. Естественное возобновление вырубок всюду хорошее. Так что общая площадь лесов в большинстве мест не уменьшилась. Только по берегам рек и озер, где много селений, крестьяне потеснили леса, обратив их в другие виды угодий: в пашни, покосы, выпаса. Но и тут потеснили без особого ущерба. Объяснилось все просто: тут все еще практиковалось лядинное земледелие, известное на Руси с древности. А делалось это так. На облюбованном участке - лядине срубали все деревья и кустарники и после просушки их выжигали. Удобренную золой почву обрабатывали под посев хлебов, но засевали лишь несколько лет. Потом лядину забрасывали, и она снова зарастала лесом. Древняя эта система хозяйствования, идущая от кривичей, была, как обнаружили исследователи, "весьма распространенной в этих местах" и в самом конце XIX века. Последовал вывод, похожий на восторг: "отрицательная деятельность оседлого человека в этом направлении, несмотря на глубокую древность оседлых поселений, не произвела еще сколько-нибудь серьезных опустошений со времени этих поселений". Даже не так бы надо сказать: опустошений нет вообще, есть лишь незначительные, едва заметные изменения, да и те носят по преимуществу временный характер: сегодня вырубили, распахали, а уже завтра эта вырубка снова начинает зарастать лесом. Так что по своим ограниченным размерам эти временные изменения очень далеки от тех резких перемен, которые вызвал человек в южных частях России, особенно в лесостепной полосе, на земле вятичей. "Признаков оскудения источников в верховьях трех рек не обнаружено, -записали в окончательном отчете исследователи. И уточнили: - Нет никаких данных, что водоносность в течение современной геологической эпохи уменьшилась". Слава вам, кривичи! И вам, потомкам кривичей, унаследовавшим Кривичскую землю в верховьях Волги, Днепра и Двины. Да, и по Днепру, и по Двине тоже так. А земля-то вам, кривичи, досталась ой какая тощая да зяблая, с подзолисто-суглинистыми, да суглинисто-песчаными почвами, похожими на "глинистый цемент". Да и те всего-то на 2-3 и редко где на 5-8 дюймов покрывают землю, с малым, нищенским содержанием перегноя в них - от 1 до 3 процентов. Как же умно хозяйствовало это оседлое племя на малородной этой земле, на слабосильной земле, ничего за века не порушив, не разорив, не опустошив? Ни леса не истребило, ни оврагами не избороздило край свой, ни источники и ключи не заглушило, не заилило. Неужели все дело лишь в том, что природа в этом краю оказалась сильнее человека и успевала залечивать всякие раны? Да, самозащита у природы здесь сильна - и рельеф не способствует дальнему бегу воды, разрушающему местность, и вязкие подпочвенные глины препятствуют потокам "рыть" овраги, и возобновление лесов хорошее - хоть и бедны почвы для хлебных культур, а для лесов вполне пригодны. Но все эти условия благоприятны лишь до определенной поры. Человек, как о том свидетельствует история народов, в конце-концов пересиливает, перебарывает любые природные преграды и до основания разрушает их. К тому же и тут, и в этом краю есть земли с зернисто-песчаными почвами, на которых, при вырубке леса, а тем более при распашке их, легко зарождаются летучие песчаные дюны, а это погибель почве, зелени, источникам. И таких земель здесь немало. Они тут всюду, где растут стройные сосновые боры на зависть всякому порубщику. Однако же не истощили, не разорили, не разрушили природных преград, не высвободили пески, способные растечься волнами-дюнами далеко окрест. Выходит, так хозяйствовали умело. Но как? Ответить на этот вопрос лучше всех мог бы этнограф Дмитрий Николаевич Анучин, хорошо знавший прошлое. Однако он почему-то промолчал: то ли не задумался, то ли неизведанные здешние озера так увлекли его, что обозреть всю местность было недосуг. Жаль. Ни словом не обмолвился и Митрофан Кузьмич Турский. Ответил лишь гидротехник Зброжек. Он записал в отчете: "Верховья Волги крайне неблагоприятны для интенсивного развития сельскохозяйственной культуры, потому и не произошло изменений". Прав ли он? Не знаю и сомневаюсь. Что "здесь земля неблагодарная, требует чрезмерного труда для обработки и плоды земледельческих работ настолько скудны, что доводят крестьян до отчаяния", свидетельствовал и Сергей Васильевич Максимов, известный русский этнограф, автор прекрасных очерков народного быта. Кто не читал с увлечением его "Куль хлеба"! Он же подтверждал, что "несильная почва не родит хлеба на весь год и велит прикупать чужой". И все же (не диво ли !) "возделывание зерновых хлебов, побудившее со всем свете людей перейти из кочевого состояния в оседлое, и здесь удерживает постоянные жилища, как того требует земледелие". Однако сколько мы знаем примеров, во все времена и у всех народов их можно сыскать, когда несильная зяблая почва велит не только прикупать чужой хлеб, но и распахивать все новые и новые земли, и не только целинные степи, но и леса рубить - корчевать, луговые почвы до самого берега вздирать, на склоны карабкаться, покушаться на земли, где под тощим слоем дернинки лежат сыпучие пески, способные превратить в пустыню не только ближние, но и дальние оазисы. Так размышляя, я соглашаюсь: да, верховья Волги, а равно и Днепра, и Западной Двины во все времена были крайне неблагоприятны для хлебопашества. И не только потому, что почвы тут скудны и неродимы, а еще и потому, что здесь самое дождливое место на всей Русской равнине - выпадает 550 миллиметров осадков. При этом особо мокрые - июль и август, страдные дни, и почти каждый год "проливные дожди загнаивают хлеб на корню". И все же не дает мне покоя и другая мысль. Пришли сюда кривичи и осели тут на века, домы срубили, а не обособились, не потерялись в лесных да болотистых этих дебрях. Не ослабли, не раздробились на роды и не пошли в подчинение соседним племенам, а многие века имели свое княжение и упоминаемы были в летописях равно с другими славянскими племенами. Не на одних же лесных плодах они взросли, не одними грибами, ягодами да рыбой питались. И не только дичью. От земли кормились, а все другие дары - подспорьем были. Вот я и думаю, а не заведен ли был у них такой уклад, сделавший их разумными хозяевами и пользователями владений: землей, лесом, водами? Может, этот уклад и передавался потом из поколения в поколение, а лядинное земледелие, Дошедшее аж до нынешнего века, лишь частица того уклада? Лядины ведь тоже надо было с умом устраивать, чтобы ни лесу, ни земле урона не нанести. И не наносили! Совсем недавно по пути к Волгиному Верховью я своими глазами видел, как по только что раскорчеванному под пашню участку (и раскорчевывали-то всего два-три гектара земли) потекли дождевые ручьи и тут же в лощинке обозначилась промоина, а чуть подальше как блин на сковороде, начали растекаться глинистые наносы. Вот тебе и сильная самозащита! Она сильна до тех пор, пока человек хозяйствует разумно, в единении с природой. Как же быстро мы разучились так хозяйствовать! А ведь умели. До конца XIX века умели. Правда, ближе к середине его, в канун отмены крепостного права и после него, и тут начал все громче и чаще постукивать топор, и за столетие сголили, по подсчетам наших исследователей, 110 тысяч десятин. И темп лесоистребления явно нарастал. Однако лесистость здесь все же была так велика, что усиливающиеся порубки не вызывали тревоги даже у Турского: он считал, что от многого взять немного не опасно. Лесовод полностью согласился с выводами почвоведов: "Мероприятия, направленные к борьбе с эрозией в верховьях Волги, не могут быть многосложные и должны главным образом сводиться к предупреждению появления летучих песков в области зернисто-песчаных почв". Лишь о предупредительных мерах говорили и другие специалисты. Но, скажите, переполох-то был - Волга мелела так, что движение пароходов останавливалось? Был. И многие указывали причину: чрезмерное истребление тверских лесов. Однако, выходит, Экспедиция ничего тревожного не обнаружила, а слухи были сильно преувеличены? Не совсем так. Экспедиция не обнаружила больших порух пока только на обследованной территории, в верховьях Волги до Селижарова. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ, КОТОРЫМ НЕ ВНЕМЛЕМ В конце прошлого века почти четверть территории верхневолжского бассейна находилась под болотами. Казалось бы, всякий ученый, пекущийся о благоустройстве земли и желающий пользы Отечеству, должен был призвать если не современников своих, то потомков, к осушению и освоению гиблых этих территорий в центре России. К тому же ни один ученый конца прошлого века еще не был напуган последствиями такого освоения. Однако участники Экспедиции по исследованию источников главнейших рек Европейской России решительно предупредили современников своих и нас, потомков: "Осушение болот в сколько-нибудь значительных размерах будет идти в ущерб водоносности всей системы". И пояснили: ключевое питание озер здесь ничтожно, живут они за счет болот и талых вод. В этом нетрудно убедиться всякому: большинство речек истекает из болот лесного типа, да и сама Волга в межень жива не грунтовыми водами и не летними дождями, но по преимуществу водами болот, которые и должны быть охраняемы и оберегаемы вместе с лесами. Да, вместе с лесами, потому что именно они способствуют большому, постоянному и весьма прочному поглощению и сбережению атмосферной влаги по всему Верхневолжью. Этой и только этой влагой и полнятся болота и озера. А поэтому все заботы о поддержании водоносности волжской системы должны быть направлены к охранению всех тех естественных природных условий, которые ведут к возможно большему поглощению и накоплению талых и дождевых вод. Так думали, так призывали действовать ученые прошлого века. Ученик Кузнецова и его ассистент по Юрьевскому университету Александр Васильевич Фомин, вместе с учителем своим побывавший на верховьях всех рек, напишет чуть позже монографию "Болота Европейской России". В этом научном труде, именовавшемся иногда "очерком болот", автор впервые собрал и обобщил все то немногое, что до него было известно науке. Так когда-то поступил Докучаев, написав "Русский чернозем", принесший ему мировую известность. Фомину не повезло. К болотам, которые он одним из первых рискнул назвать "важным элементом нашей природы", долго еще будут относиться как к кладовой торфа, а то и напрасно пропадающему гиблому месту. Осушение таких территорий многие годы и десятилетия будут причисляться к подвигу и величаться преображением края. За эти годы и десятилетия мелиораторы с канавокопателями пройдут всюду, не пропустят ни Верхневолжья, ни лесистого бассейна Днепра. На этом фоне общественного сознания научный труд Фомина будет считаться устаревшим и исподволь забудется. Кажется, забудет его и сам автор. Я сказал, что ему не повезло. Однако должен уточнить: ему повезло больше всех других учеников, младших чинов экспедиции. Все они бесследно исчезли, из них один только Фомин удостоился чести быть упомянутым в Большой Советской Энциклопедии. Теперь я знаю, что после завершения экспедиции Александр Васильевич навсегда покинул зону болот Европейской России, уехал в Тбилиси, где долгое время работал в ботаническом саду. Перед революцией и десять лет после нее был профессором Киевского университета. Здесь в 1921 году стал академиком АН УССР. Последние годы жизни возглавлял в Киеве академический Институт ботаники. Умер в 1935 году. Называет Энциклопедия и основные его труды, но среди них монография о болотах не упоминается. Из этого я и делаю вывод, что ее, кажется, забыл и сам автор. А жаль. Еще в прошлом веке Фомин доказывал, и с ним были согласны все участники экспедиции, что осушение болот в верховьях Днепра "было бы гибельно для водоносности Днепровской системы и ничем не могло бы быть заменено", потому что истоки Днепра питаются не ключами (по всей длине Днепра исследователи насчитали всего 12 ключей), а главным образом верховыми водами, скапливающимися в лесах и болотах. Нет, не подумайте, что уже в те годы конца прошлого века планировались какие-то осушительные работы в верховьях Волги на тверской земле или в верховьях Днепра на Смоленщине. Никаких осушений в этих краях не велось, не предполагалось и не планировалось. Ученые умели смотреть дальше своего времени. Они были уверены: когда-нибудь такие планы могут появиться. И, предвидя это, предупреждали: в результате осушения болот "получится страна, в которой почти все снеговые и дождевые воды быстро и непроизводительно будут скатываться в реки, увеличивая их временные паводки, обезвоживая страну и доводя воды Днепра до ничтожного минимума". И еще вот что они знали наверняка: осушение, особенно осушение сфагновых болот, "обратит эти площади не в культурные участки, а в пустыни". Еще раз скажу, в то время ни искусственного, ни естественного осушения болот по Днепру исследователи не обнаружили. Наоборот, все болота были "живые, растущие". Пашни и селения занимали лишь треть территории, да четверть - под естественными сенокосами и выгонами. Но почти половина днепровского бассейна была под сплошными лесами или лесами вперемежку с покосами и болотами. Да, они не были пророками, но были истинными учеными и знали, что "культурная рука человека должна рано ли, поздно ли проникнуть и в эти дебри, и если она не получит должного направления извне, то будет и здесь также беспощадно и без всякого расчета уничтожать всякую помеху своим целям, и придет время, когда окажется, что и здесь перейден уже предел настолько, насколько перешли его на верховьях Оки". Пришло такое времечко - "культурная рука" мелиоратора проникла и в эти дебри, а проникнув и не получив должного направления извне, властно "уничтожила всякую помеху своим целям", вырубила леса, выпустила воду из болот, осушила их, лишив Днепр питания. И исток Днепра обсох, он теперь на несколько километров ниже. Но и тут человек не дает реке покоя: за неимением дорог трактора пробираются на дальние участки прямо по руслу, гусеницами месят и давят живой ток Днепра. Уже тогда Митрофан Кузьмич Турский, а это он так зримо увидел беспощадную руку, предлагал приобрести эту местность в государственную казну и заповедать ее как водоохранную. Всю местность, а не только леса. Она "должна иметь будущность". Не послушались, не прислушались. Сегодня Днепр лишь зарождается в лесу, а дальше, пересекая всю Смоленщину, нигде больше с лесом не встречается. А говорят, наука за столетие шагнула далеко вперед. Листал я труды участников экспедиции, сравнивал выводы ученых конца прошлого века с нынешними мелиоративными и прочими проектами, но мысли мои почему-то не были гордыми. Почему-то мне казалось, что проектировщики наши если и знают что-то, то эти знания никакого отношения к научным не имеют. Это скорее люди, которые научены рыть канавы и каналы, но где и зачем рыть - им все равно. Они умеют обсчитать затраты времени и труда на это рытье, примерную сумму затрат (именно примерную, потому что фактическое выполнение проекта всегда оказывалось дороже). В какой-то степени гарантируют результаты своей работы: столько-то воды утечет-притечет по этим каналам, канавам, такая-то площадь будет осушена или наоборот - орошена. Но у них нет ни малейшего проблеска мысли, как рытьем этим они изменят водоносность целой речной системы, природу края и страны. Конечно, "должное направление" руке обязана была дать наука. Однако приходится лишь удивляться, что и наука разучилась смотреть за пределы проектируемого объекта. Ну, в самом деле, слышали ли вы, чтобы научные эксперты того или иного ведомства сказали четко и ясно: "Осушение обратит эти площади не в культурные участки, а в пустыни"? Нет, они обещали нам только пользу, только блага, сулили множество овощей, картошки, хлеба. Это только потом мы узнавали, что никакой прибавки к нашему столу та земля не дала и не способна дать, что площади эти обратили таки в пустыни, а край обезводили. Но эксперты уже занимались новым объектом, и уж на нем-то они обещали отыскать для нас полное счастье, без всякого, конечно, вреда природе. Вспоминаю одно заседание, на котором обсуждали вопрос о социально-экономических и экологических последствиях в связи с намеченным подъемом уровня воды в Чебоксарском водохранилище на Волге до 68 метров. Участники обсуждения на основе новейших данных пришли к выводу, что дальнейший подъем уровня воды в водохранилище приведет к тому, что только в Марийской республике под воду уйдет 97 тысяч гектаров леса, а еще больше, 480 тысяч гектаров, то есть половина лесов республики, - будут подтоплены. В результате самый крупный лесной массив на Волге окажется под угрозой усыхания и исчезновения с лица земли, что приведет к экологической катастрофе. Мое внимание на этом заседании привлек Иван Алексеевич Алексеев, председатель общественной экспертизы строительства промышленных предприятий при Совмине Марийской республики, доктор сельскохозяйственных наук, профессор Марийского политехнического института. Интереснейшая личность. Набрасывая детальную картину неминуемой экологической катастрофы, он часто повторял: "Меня просили не говорить об этом, но я скажу, потому что беда нашей республики обернется бедой для всей Волги". А иногда добавлял: "Скажу, потому что никого это не волнует, не интересует". Он имел в виду работников тех ведомств, которые настойчиво доказывают, что все будет хорошо, одни только блага получит народ, когда наполнение Чебоксарского водохранилища достигнет 68-метровой отметки. Удивительные эти ведомственные понятия о благе: для одних это каналы по всей земле, для других - обезлесенные пространства, которые можно пахать от края и до бесконечных далей, для третьих - залитые рукотворными морями низины, поймы, луга, которые, по их понятиям, что-то вроде пустого места, бросовые территории. Не случайно же, не по забывчивости экологическая экспертиза при строительстве Чебоксарской ГЭС была выполнена при полнейшем исключении мнения специалистов, ведающих полями, лугами, лесами, флорой и фауной. Не спросили, не посчитали нужным спросить ни лесоводов, ни экологов, ни зоологов, ни ихтиологов, ни почвоведов, ни геоботаников. То есть не спросили никого из тех, без кого уже в прошлом веке не обходилась ни одна исследовательская экспедиция. Читатель, думаю, и сам сразу догадался, что документы по Чебоксарскому водохранилищу я конечно же сравнил с документацией экспедиции по исследованию источников главнейших рек Европейской России. Почти столетие разделяет их. А какая колоссальная разница по качеству научного исполнения! Только не подумайте, что сейчас оно неизмеримо выше. Нет, все наоборот, неизмеримо выше было тогда, столетие назад. Я пытался читать нынешние обоснования глазами ученых прошлого века, исследовавших бассейн наших рек, в том числе и Волги, и не мог не поражаться: да ведь мы сегодня оперируем понятиями пещерного века! Слишком, скажете? Но ведь ни одному гидрологу или гидротехнику прошлого века и в голову бы не пришло предлагать с помощью многокилометровой дамбы защищать прилегающие к водохранилищу территории от подтопления и подъема уровня грунтовых вод. Они хорошо знали, что такая дамба, будь она даже из монолитного бетона, - сооружение бесполезнейшее. Это то же самое, что запань на реке, - плывущие по течению бревна задерживает, а река бежит себе в дали дальние. Так и тут: вода растекается не только по поверхности земли, но она и по нижним грунтам может просочиться на большие расстояния, - действует тот же закон сообщающихся сосудов. Да что там ученые гидротехники, это знали даже неграмотные мастеровые прошлого века. Сегодня, видимо, мы так заучились, так оторвались от знаний законов природы, что понимаем только то, что видим глазами, видим на поверхности. Ну в самом деле, если мы видим, что путь текущей воде можно преградить земляным валиком, то почему бы и не внести этот валик в проект? И внесли, запланировали насыпать 15 километров дамбы, которая по стоимости обойдется не на много дешевле самой гидростанции. Наши проектировщики и не спорят: да, дорого, зато вода просочится не дальше полсотни метров от дамбы. Всего-то узенькая полосочка будет подтопляться вдоль водохранилища. Этой величиной козыряют: мол, урон минимальный. И будто знать не знают, ведать не ведают, и совсем не помнят, что на волжских водохранилищах, сотворенных ими же под Горьким и Куйбышевым, подтопление распространяется от 3 до 12 километров. Не на десятки метров, а на километры! Конечно, на разительную эту разницу могли бы обратить внимание и утверждающие, и финансирующие подобные проекты, а обратив, спросить строго: что же за грунты там такие водоупорные? Правда, думаю, на спрос такой проектировщики даже глазом бы не моргнули. Во-первых, потому, что и спрашивающие в нынешнем веке убеждены, что при проектировании гидроэнергетических сооружений никаких других специалистов, кроме гидроэнергетиков, и спрашивать не надо. Во-вторых, потому что эти последние, то есть гидроэнергетики, по себе знают, какие все мы нелюбопытные, нам и в голову не приходит помнить предыдущий опыт и сравнивать, так что в ответ нам можно даже и солгать напропалую -поверим. Ну, например, кто из спрашивающих захочет помнить о том, что и при затоплении до ныне существующего уровня, до 63 метров, под угрозой усыхания оказалось 30 тысяч гектаров леса, хотя проектом эта беда вовсе не предусматривалась. Правда, сегодня гидроэнергетики спорят, доказывают, что это усыхание лесов происходит не по их вине. Может, они даже искренни в своих доказательствах. Откуда им знать, что лес гибнет не только при затоплении, но и при резком изменении уровня грунтовых вод - корни деревьев не успевают приспособиться к новым условиям. Это хорошо знают лесоводы, но их, как я уже сказал, никто не спрашивал и спрашивать не хочет. Я упомянул о каких-то особых водоупорных грунтах, обнаруженных проектировщиками в зоне влияния водохранилища. Но на поверку оказалось - нет здесь таковых. И тут уж можно усмотреть явный брак, а то и злой умысел. При гидрологическом обследовании территории вовсе не учли то, что левобережье затопляемого русла сложено никакими не монолитами, а хорошо фильтрующими песками. Пытаться задержать воду на них насыпной дамбой - дело более чем дурное. При спешном затоплении водохранилища до 63-метровой отметки уже ушли под воду не только леса, но и 3 тысячи гектаров пашни, и 16 тысяч гектаров лучших лугов и пастбищ -некоторые районы оказались без кормовой базы и впервые повезли на ферму солому, заготовленную в южных краях. Сдвинули, стронули с земли, которую обустроили предки, около 5 тысяч семей. Каждый десятый сельский житель республики вынужден был покинуть малую свою родину, чтобы лишиться ее навсегда. Обезлюдели многие лесные поселки, потому что на дорогах к ним разверзнулись хляби -поднялись грунтовые воды и за 10 и за 30 километров от водохранилища. А сколько исторических памятников оказалось под угрозой полного исчезновения! При этом ни в одной проектной документации сохранение их даже не предусматривалось. Ушли под воду древнейшие поселения, старинные часовни, курганы и могилы, места исторических сражений, гибнут памятники природы. Потери увеличиваются с каждым днем, с каждым сантиметром повышающегося уровня воды, с каждым метром обрушивающейся и сползающей береговой линии водохранилища длиною в 800 километров по Волге, Суре, Юнге, Арде, Рутке, Ветлуге, Юронге и другим рекам. Подъем воды в водохранилище еще на 5 метров, как показывают расчеты, неминуемо приведет к экологической катастрофе - перестанет существовать один из крупнейших лесных массивов на Волге. Такие леса ученик Турского, корифей научной лесомелиорации Георгий Николаевич Высоцкий называл "океанами суши". Пролетающие над ними ветры, учил он, насыщаются влагой и становятся могучими "влагоносцами", орошающими поля южных районов страны. И утверждал: "Лишь бы была влага, а перераспределять ее нам поможет лес" путем переноса ее воздушными течениями. К этому выводу в немалой степени подвиг его учитель, который звал молодых людей к изучению влияния леса на водный режим страны. К |
Похожие:
 | Вместо того, чтобы вернуть налогоплательщику излишне взысканный штраф, налоговики предпочли оставить эту сумму в бюджете. Все из-за... | | Что более серьёзно, здесь могут быть и наверняка есть неточности и ошибки. Они имеют по крайней мере 3 источника: мою невнимательность,... |
| Не все школьники первого сентября с букетом цветов и красивым портфелем пойдут в школу. Есть и такие детишки, для которых так и не... | | Езультаты интеллектуальной деятельности можно было использовать как товар, приносящий значительные доходы его владельцу, необходимо,... |
| Данные о рождении прописываются так же, как указаны в документе, по которому заполняется заявление. Пункт 5 заполняют все. А пункт... | | Дайверы Пхукета очень любят район коралловых рифов. Когда в очередной раз местные любители подводных путешествий опустились под воду,... |
| У меня было три причины для того, чтобы написать эту книгу. В ней речь скорее идет о групповом «лечении», чем о групповой терапии.... |  | «учредители». После регистрации они все становятся участниками. Однако, хоть это и неправильно, иногда участников по-прежнему называют... |
| Ниже приведен перечень терминов. Все они, за исключением двух связаны с понятием «тоталитарный политический режим». Найдите и укажите... | | Они применяются в изготовлении каркасов для несъемных ортопедических реставраций с помощью Cercon® brain или Cercon® brain expert.... |