Прочитав в рукописи эту нелицеприятную для лесоводов книгу, они могли обидеться поводов для обид множество. Но они сделали все возможное, чтобы издать ее
Скачать 3.2 Mb.
|
| незагашенный костер беззаботного пастуха, и в какие-нибудь 20-25 лет там, где были непроходимые и непроглядные леса, явились пустыри... Вот вторая ближайшая причина нашего оскудения лесами. И конечно - ни продававшим леса, ни рубившим их не приходила в голову мысль, что деятельность их влечет за собой такой общегосударственный вред, на поправление которого, если только оно возможно, потребуются целые десятилетия. Беда готовилась, беда творилась собственными руками. Конечно, сообщил оратор, в какой-то степени зло уже пресечено новым законом "О сбережении и сохранении лесов частных и общественных". Явившись народу 4 апреля 1888 года, закон этот застал всех лесовладельцев врасплох, "больше того, - на многих произвел прямо ошеломляющее действие". Ну как же ! Еще оставался кое-где лес, есть и спрос на него, а продать, пустить под топор нельзя. Как жить дальше "десяткам тысяч других людей" без дарового дохода? Однако в восторг оратор не пришел. Конечно, это хорошо, что оставшиеся иеистребленными леса будут сохранены. Но кто восстановит их на оголенных и превращенных в пустыри пространствах? Вот вопрос, никак не решаемый даже новым законом. Важнейший вопрос, без решения которого не быть России с урожаями, с хлебом. - И в самом деле, - продолжал тревожить делегатов съезда оратор, - если количество лесов уменьшилось настолько, что это повлияло на водность рек, а высыхание значительных пространств на упадок грунтовых вод тех местностей, то ясно, что при наличном количестве лесов нельзя рассчитывать ни на поднятие грунтовых вод, ни на увеличение речных. Следовательно, чтобы достигнуть того и другого, нужно восстановить леса и оградить почву от высыхания, ибо какой бы интенсивности не достигло сельское хозяйство, как бы высоко ни стояла его культура, но без необходимого количества атмосферных осадков и почвенной влаги никакие усилия сельских хозяев не приведут ни к чему, и страшный бич - засуха заставит нас пережить может быть еще не одну тяжкую годину, подобную только что пережитой и еще переживаемой нами... Ах, беспокойный человек, верящий в силу разума. Страстную речь свою он произносил с нескрываемой надеждой, что съезд, "компетентное слово которого будет услышано в самых отдаленных местах России", выскажется в таком же духе. Он верил, что выскажись так, съезд, "в значительной степени способствовал бы проведению в общество идеи о значении лесов не как древесины, а как фактора, значительно влияющего на успех сельского хозяйства, которое составляет силу и мощь земли Русской". Как же мало он хотел, скажет читатель, жаждущий более решительных требований и моментальных перемен. Мне же кажется, оратор Н.Богданов добивался самого трудного - " проведения в общество идеи", которая и через сто лет не будет главенствовать в умах человеческих, и через сто лет руководствоваться будут не ею - во многих решениях будет преобладать взгляд на лес как на поставщика древесины. Кто же он: ученый, чиновник? Имя его я нашел, листая отчеты Московского Лесного Общества, в списках действительных членов Общества. "Богданов, Николай Кузьмичъ. Москва, Управление Государственными Имуществами". Он же и член Совета Общества, председателем которого был профессор кафедры лесоводства Петровской земледельческой и лесной академии Митрофан Кузьмич Турский, гордость русского лесоводства. В феврале 1892 года на выборах нового состава Совета Н.К.Богданов был назван кандидатом в товарищи Председателя и заведующим Бюро. Однако при баллотировке шарами не получил нужного количества голосов и не был избран ни товарищем Председателя, ни заведующим Бюро, но членом Совета остался. Выходит, он был ученым лесоводом и служил в Управлении государственными имуществами, которое в ту пору ведало казенными лесами и землями. Видимо, был все же заметной фигурой среди московских лесоводов, если выдвигался в заместители Турскому - товарищем Председателя. Скорее всего, происходил не из тех "десятков тысяч других людей", которые жили на распродаже лесов и которых он не жаловал (поэтому, может быть, сотоварищи по Обществу и не допустили его к руководящей должности в Совете). На пожелания сельских хозяев первым откликнулся Василий Васильевич Докучаев. Возглавив "Особую экспедицию по испытанию и учету различных способов и приемов лесного и водного хозяйства в степях России", он отправился с лучшими учениками своими в самый центр многих засух на водораздел между Волгой и Доном, чтобы там на месте, опробовать идею спасения иссыхающих от зноя истощенных земель. В повести "Особая экспедиция" я попытался воскресить их жизнь-подвиг, так что здесь скажу лишь коротко: да, причины оскудения огромных территорий ученые уже знали, а зная, предложили такие приемы и способы улучшения природных условий, которые с честью выдержат суровую проверку временем - и сегодня надежно стоят могучие "докучаевские бастионы" в Каменной степи. Уже тогда великий Менделеев назвал эту работу по степному лесонасаждению "однозначащей с защитою государства", потому она способствует защите своей от разграбления и истощения. Эти зеленые "бастионы" оберегают не от нашествия, но от губительного действия стихийных сил природы. Правда, ученые не могли ответить на вопрос: "Какое количество лесов и в каких местах следовало бы сохранить или, по неимении их, развести вновь, имея в виду с одной стороны водное хозяйство, а с другой стороны - потребности земледелия". Вопрос этот оказался трудным - ответа на него не нашли мы и сегодня, но не нашли главным образом потому, что всерьез и не искали никогда, а теперь и вовсе отступили. На многие годы всем затуманила голову одна лишь водная мелиорация с ее грандиозными проектами поворотов, перебросок, преобразований. Потом все это затмили экономические проблемы, сменившиеся проблемами землевладения. Разговоры о сбережении плодородия самой земли вроде бы стали не к месту, не ко времени. И вовсе забытой оказалась лесомелиорация, которая хоть и присутствует в планах, но на деле планы эти не выполняются, а на существующие лесные полосы в полях смотрят как на помеху. Но это сейчас так, а столетие назад ученые придерживались совсем иных убеждений: они лес считали составной и неотъемлемой частью ландшафта местности, элементом вечности. "Лес не есть совокупность насаждений, - говорил наш отечественный лесовод Г.Ф.Морозов, - лес есть часть земной поверхности вместе с прилегающей атмосферой". Устрани эту важнейшую часть - и моментально начинает меняться лик земли, по ней ползут овраги, вместе с водами течет почва, глохнут родники и речки, беднеет жизнь. И во имя каких бы целей ни истреблялся лес - результат один: оскудение природы и истощение ее сил, чреватое множеством губительных последствий для природы и человека. Вслед за Докучаевым покинули свои кабинеты и другие подвижники. В 1894 году крупнейшие ученые того времени -географы, гидрогеологи, почвоведы, гидротехники, ботаники и лесоводы - объединили силы и знания свои на изучение со стояния земли, лесов и вод в бассейнах главнейших рек Европейской России, Результатом этих многолетних исследований явились "Описания лесов и других угодий" с приложением подробнейших карт. Когда я впервые раскрыл одну из этих карт, то даже дыхание затаил: мне открылось сокровище, целый век пролежавшее в тайнике. Я попросил снять с нее копию, и теперь лежит она на моем столе, завораживая взор, побуждая мысли. На карте я вижу изменявшийся во времени лик моей страны. На карте-двухверстке зафиксированы все речушки и ручьи, все пруды и мельничные плотины, размоины и растущие овраги, болота и леса. Леса в трех измерениях: "существующие", то есть виденные и измеренные исследователями в 1894 году. Леса, росшие здесь в 1860 году, но потом вырубленные, а земли обращены в другой вид угодий. И тут же третья площадь лесов, произраставших здесь в 1780-1790 годах и тоже истребленных. Вот я и смотрю на эту "шагреневую кожу" лесов: сколько же было вырублено, истреблено их за одно столетие! В "Описании" исследователи называют эту величину с точность до десятины и говорят: во многих местах осталась лишь пятая часть лесов. И делают суровый вывод: "Вырубка леса, где он дорог, осушение болот в местностях, где они являются питателями рек и вообще местных вод, - такая экономическая деятельность должна преследоваться во всякой сколько-нибудь культурной стране, заботящейся о своем будущем". Так думали ученые в конце прошлого века. Я читал многотомное "Описание лесов и других угодий" как историю земли Русской, меняющийся лик которой запечатлели на картах наши предки. Составляя "Описания" и карты бассейнов Волги, Оки, Дона, Днепра, Двины, Сейма, Сызрана, они продумывали и меры сохранения и улучшения природы - ради этого и работали, во имя этого и потратили годы своей жизни. Одним из них был крупнейший русский ботаник Николай Иванович Кузнецов. Давайте же послушаем его - убеждение человека заслуживает внимания, даже если вы с ним не согласны даже если с ним не согласились мы и до сегодняшних дней. "Средняя и Южная Россия во времена поселения человека в России были гораздо лесистее, чем теперь; вот моя основная мысль, принятие которой весьма важно и с точки зрения теоретической, и с точки зрения практической. Ибо уничтожение лесов и других форм естественного растительного по крова страны, по моему глубокому убеждению, является главнейшей причиной крайне неправильного состояния водного хозяйства нашего отечества, последствием чего и являются неурожаи, голод, сыпучие пески, иссушающие ветры, пыльные бури и прочие бедствия, столь вредно отзывающиеся на хозяйстве нашего плодородного юга". Высказав это убеждение, ботаник-географ Кузнецов предлагал: "Значительное облесение средних черноземных губерний (Орловской, Тульской, Рязанской и др.), охранение болот в лесных губерниях Средней России и частичное облесение и восстановление степей в южной полосе России, где участки черноземных пашен правильно сменялись бы участками пастбищных степей и полосами степных лесов, с преобладающим направлением с Севера на Юг, или с Северо-Востока на Юго-Запад (для борьбы с вредными суховеями юго-восточного направления) - вот те главные мероприятия, которых с нетерпением ожидает наш степной юг - эта житница всей Европы, которая, однако, в последнее время все более и более страдает от засухи и прочих невзгод..." И, предупреждая неповоротливых соотечественников своих, так часто полагающихся на авось, ученый предупреждал: "Указываемые мероприятия неизбежно и неминуемо необходимы. Каждый год промедления отзовется со временем бедствиями на целые десятки лет и хотя указанные мероприятия будут стоить России огромных затрат, но затрат этих опасаться нельзя. Каждый миллион, затраченный на это важное дело, избавит, со временем, наше отечество от тысячемиллионных убытков, и каждый сэкономленный миллион отзовется со временем бедствиями неисчислимыми..." Читал я эти строки и поражался: они обозрели со всей тщательностью зеленую поверхность страны (именно страны - этим словом исследователи обозначали любой обследуемый участок территории). Они "заглянули" и в глубины, чтобы понять, что там, как и с каких горизонтов истекают ключи, питающие реки, как пополняются грунтовые воды и что с ними может случиться в том-то и том-то случае, и чего нельзя делать, чтобы не истощить эти подземные запасы воды, не умертвить тем самым край, страну. Я читал и с ужасом думал: да мы как раз только то и делали, чего делать было нельзя, но мы все же делали, не ведая, что этого делать нельзя. Всюду так, в бассейнах всех рек и их крупнейших притоков. Но я почему-то чаще переношусь мыслями к истокам Оки. Тревожусь: знают ли нынешние жители южной части Орловщины, что пополнение подземных вод в этом к.раю происходит только за счет атмосферных осадков, выпавших здесь же? А зачем это знать, скажите? А вот зачем. Как обнаружили исследователи, никакого притока извне, ни из глубин здесь нет, потому что под почвами, под водоносными песками, подстилая их, залегает сплошное и мощное водонепроницаемое ложе из юрской глины. При этом ложе на всей площади верхнеокского бассейна имеет форму лощины, наклоняясь с юга, востока и запада к долине Оки, образуя геологически закрытый бассейн с простейшей замкнутой моделью питания рек: притечет только та вода, которая выпадет на поверхность. Вернее, притечет только часть дождевых и талых вод. Какое-то их количество впитывается в почву и пополняет водоносный слой, толщина которого, по определению исследователей, не превышает 4-5 метров. Вот из него-то, из этого слоя, и бьют ключи, давая начало Оке и всем ее притокам. Значит, чем меньше скатится вод по поверхности, тем больше поступит их в подземные запасы, за счет которых поддерживается влажность почвы и растительная жизнь, пополняется и регулируется речной сток. Не для красоты здесь нужны леса на водоразделах, а для задержания снеговых и дождевых вод, необходимых для постоянного пополнения истощающихся подземных запасов. И всячески, вплоть до организации постоянного надзора, советовали оберегать ключи и источники, чтобы пресекать "всякие действия, ведущие к понижению горизонта их истечения", а также "всякие предприятия по местному осушению, дренажу отдельных участков и проложению канав". Предлагали строить больше прудов, копаней, запруд. И призывали всячески препятствовать росту оврагов, которые, углубляясь, прорезывают водоносные пески и выпускают грунтовые воды, осушая страну, лишают реки регулярного питания. Вот я и тревожусь: а знают ли нынешние агрономы, мелиораторы, проектировщики и прочие орловские хозяйственники эти особенности своего края? Мне кажется, не знают, не задумываются. Во всяком случае, на современной карте в верховьях Оки вы не обнаружите лесов, вся площадь бассейна сплошь заштрихована, а штрихи эти обозначают "сельскохозяйственные земли на месте широколиственных лесов". Были когда-то... А местные жители наверняка думают, что так извечно: поля без конца и края, и ни кустика вокруг. Думаю, переживаю: если бы наши ученые раскрыли эти документы, эти карты, да внимательно изучили их?! Может, оказалось бы, что и хозяйствовать тут нужно совсем не так, как в других местах. Может, и животноводческие комплексы должны здесь быть совсем иные. Если давно уже запрещается возводить фермы вблизи рек, то где их ставить тут? Если прибрежные поля запрещается обрабатывать ядохимикатами, чтобы пестициды не попали в воду, то тут они могут попадать в нее в любом месте, потому что рядом не река, а водоносный слой на малой глубине. Все тут должно быть другим, подсказывают эти документы. Однако лежат они себе на полке - и никто их не тревожит. Сокровища лежат, путь к которым свободен каждому: "Явись человек с надеждой!" Но лежат они, никем не востребованные, забытые, незнаемые нами, потомками тех ученых, которых, пользуясь выражением Ломоносова, мне захотелось повеличать "знателями России" и рассказать о них, чтобы надежду воскресить: должен же хоть на 100 000 существовать один, не потерявший духовность и высшую идею. СЛАВНЫЕ НАШИ НЕЗНАКОМЦЫ - Мы можем и должны наши доходы извлекать на счет прошедшего и настоящего, но ни в коем случае не вправе и не можем затрагивать будущего, жить в ущерб интересам и потребностям будущих поколений, - говорил выступавший при открытии второго Санкт-Петербургского столичного съезда лесных чинов. Высокое и разумное это требование выставлял не лесовод, обеспокоенный судьбой русского леса. Требование это выставил лесоводам министр земледелия Алексей Сергеевич Ермолов, один из инициаторов и докучаевской экспедиции, и исследований верховьев рек. Это было даже не требование, а его нравственное кредо, сформировавшееся на основании экспедиционных исследований. Ермолов говорил что-то еще, говорил живо, умно, однако мог бы и не говорить больше ничего: эта фраза, эта мысль была достаточно емкой и настораживающей, чтобы слушатели задумались. Одной такой мысли, такой позиции было достаточно, чтобы в Петербурге заговорили о молодом министре недавно созданного в России министерства земледелия как о человеке дальновидном, высокообразованном и энергичном. Правда, мнение о нем складывалось не на основании одних только фраз, но в первую очередь - поступков, после которых и следовали такие запоминающиеся фразы, объясняющие цели тех или иных действий. Вот и эта - "мы можем и должны, не в праве и не можем" - была сказана через несколько лет после того, как 7 марта 1894 года последовало Высочайшее соизволение на снаряжение "Экспедиции по исследованию источников главнейших рек Европейской России". Он, Ермолов, ее "придумал", он же и наименовал ее, наметил цели, провел через все канцелярии, добился Высочайшего соизволения, настоял на утверждении во главе Экспедиции Алексея Андреевича Тилло, "одного из выдающихся представителей русской географической науки". Знаю, не каждый читатель слышал эту фамилию, поэтому взятая мною в кавычки аттестация может быть воспринята как ирония и над ученым, имя которого многим незнакомо, и над затеей. Хочу сразу отмести все возможные недоразумения. Экспедиция снаряжалась вовсе не для того, чтобы пустить пыль в глаза или продемонстрировать видимость деятельности. Нет, все было задумано основательно, к работе привлечены люди талантливые, для которых служение Отечеству было целью и смыслом жизни. А если мы сейчас не знаем кого-то из них, не знаем сделанного ими, то это вовсе не значит, что деяния этих людей были суетны и корыстны. Фамилия вновь назначенного начальника экспедиции была привычна для слуха многих выдающихся ученых того времени: Пржевальского и Семенова-Тян-Шанского, адмирала Макарова и Докучаева, Менделеева и многих-многих других, ставших нашей гордостью. Правда, и мы не мало знаем о нем, пусть и косвенно. Всякий учившийся в школе человек может показать на карте Среднерусскую возвышенность. Но не каждый знает, что "утвердил" ее на ней Алексей Андреевич Тилло - тем самым "резко изменил все господствовавшие до этого воззрения на рельеф Европейской России". Дело в том, что на прежних картах географы обозначали Урало-Балтийскую и Урало-Карпатскую возвышенности. Нет их, опроверг Тилло, есть одна, вытянутая в меридиальном направлении возвышенность, которую и назвал Среднерусской. Опроверг не вдруг, не в результате озарения. На геодезические съемки огромной территории страны он потратил 15 лет жизни, и тратил ее, как свидетельствовали современники, "с необыкновенной энергией и настойчивостью". Даже опытных географов поразил тот факт, что "число точек, послуживших для составления карты, простиралось до 51385!" А каждая точка - это высота данной местности над уровнем моря. К каждой этой точке должен был доехать, дойти, добраться человек с инструментом. По высотам этих пятидесяти с лишним тысяч точек и составил Тилло первую гипсометрическую (рельефную) карту Европейской России. Именно эта карта и подтвердила правоту Василия Васильевича Докучаева в его взгляде на почву как на вполне самостоятельное естественно-историческое тело, являющееся продуктом совокупной деятельности грунта, климата, растительных и животных организмов, возраста страны, а отчасти и рельефа местности. Однако, как писал сам Докучаев, "все эти обобщения и соображения, сделанные нами 10 лет тому назад, хотя и оказываются, по существу, совершенно верными, но они были слишком общи и априорны, детальная проверка их точными фактами и цифрами была просто немыслима до получения нами вышеупомянутой карты А.А.Тилло". Совместив свою почвенную карту с тилловской картой высот, Докучаев окончательно убедился: "Эта карта очень наглядно показывает замечательную связь между рельефом местности и характером почв". Ныне эта первая рельефная карта, побывавшая в 1900 году на Всемирной выставке в Париже, хранится в Центральном музее почвоведения в Петербурге. Они чтили друг друга. "Идя рука об руку по общей нам обоим дорогой стезе научной работы, судьба вознаградит нас и плодотворными результатами", - писал Тилло Докучаеву. Результаты своих геодезических съемок страны Алексей Андреевич Тилло доложил Императорскому русскому Географическому Обществу в 1889 году. Доклад его стал приметной вехой в истории этого Общества, в котором Тилло, действительный член его, был председательствующим в отделении математической географии. Гордясь этим событием, историограф Общества засвидетельствовал в отчете, что "карта обратила на себя всеобщее внимание сначала русских, а потом и иностранных географов". И все же членом-корреспондентом его избрала сначала Парижская Академия наук, а уж потом - Российская. Тилло получил "всеобщую известность прекрасными своими работами" еще в молодости, когда служил в Оренбургском военном округе в качестве армейского геодезиста. Из Оренбурга капитан Тилло совершил шесть экспедиций в отдаленные степные области для съемок различных географических пунктов, до этого не имевших точной привязки. Через несколько лет, в 1873 году, он снова покидает Оренбург и отправляется во главе топографического отряда на исследование Арало-Каспийской низменности. Пройдя от Арала до Каспия нелегкий путь в 344 версты за 50 дней, Тилло впервые отснял эту местность и вывел разность уровней Арала и Каспия - тогда она составляла 74 метра. Эта экспедиция и выдвинула его в число тех трудолюбивых и любознательных исследователей, которыми гордилась и славилась Россия и ее Географическое общество именно в это время - золотое время великих первооткрывателей и знаменитых русских путешественников. Ни в чем не подражая знаменитостям, Тилло не стремился на край света. Ему хватало дела и на обжитых территориях страны. Еще не была измерена длина главных русских рек, -и он измерил их, составив карту длины и падения рек Европейской России. Это Алексей Андреевич Тилло был инициатором создания постоянной комиссии по земному магнетизму, работу которой сам же возглавил. Это по его почину в районы Харьковской и Курской губерний, где была обнаружена магнитная аномалия, для обстоятельных исследований отправилась группа специалистов. Вернулась она с обстоятельными данными - приборы подтвердили значительную аномалию. Ему, генерал-майору Алексею Андреевичу Тилло, пакетному русскому географу и картографу, геодезисту по образованию (закончил геодезическое отделение Академии генерального штаба), и доверил Ермолов Экспедицию по исследованию источников главнейших рек Европейской России Лучшего руководителя, пожалуй, и сыскать было трудно: имел колоссальный опыт, хорошо знал европейскую часть страны, к тому же уже занимался съемкой и картографированием рек. Конечно, Ермолов учитывал не только авторитет Алексея Андреевича, но и его генеральское звание. Правда, сослуживцы утверждали, что сей генерал "не производил впечатления настоящей военной фигуры", и все же на Руси во все прежние времена почитали военных, а дело, возглавляемое ими, обретало значимость государственной важности - в помощи не могли отказать ни в столичном департаменте, ни тем более в губернских земствах. А что такая помощь понадобится, сомнения не было, потому что экспедиции предстояло действовать не в одной географической точке, а одновременно во многих местах Европейской России: в бассейнах Волги, Днепра, Западной Двины, Дона, Оки и других рек и их притоков. Да и задача перед экспедицией ставилась немалая: обследовать всю водосборную площадь в верховьях рек, осмотреть каждую ее пядь, чтобы выработать меры "прекращения того хищения природных богатств, которое привело к уменьшению водности верховьев наших рек". Задача не только многотрудная (каждый участник экспедиции должен будет обследовать за летний сезон более 100 тысяч десятин), но и ответственнейшая: всякое прекращение хищений природных богатств неминуемо вызовет недовольство крупных и мелких землевладельцев, привыкших пользоваться землей и лесом по своему разумению. Для такой ответственной экспедиции люди нужны знающие, работящие и добросовестные: все они разъедутся, разойдутся по огромной территории страны, часто будут вести исследования в одиночку, поэтому возможен соблазн пропустить, не доехать, не дойти - особенно в глухие места, где нет ни дорог, ни жилья, а есть дебри, топи да болота. А может, таких соблазнов тогда и не возникало. Скорее всего, они родились не у них, а у меня и отражают сегодняшнее отношение к доверенному делу: хоть в малости да схитрить. Век назад было иначе: не дай бог что-то не доделать, до чего-то не дознаться, не увидеть своими глазами, а потом высказать мнение, которое может оказаться ложным. Признайся, мой читатель, что бы ты подумал обо мне, если бы я сказал: "Изыскания - такое же исключительное дело, как и война". Догадываюсь. Но вот послушайте пояснения человека, высказавшего это утверждение. "На изысканиях Уфа-Златоустовской железной дороги 8 процентов изыскателей навсегда сошли со сцены главным образом от нервного расстройства и самоубийства. Это процент войны". Сам участник изысканий, он никого за этот страшный процент не винил. Больше того, для него это как бы "процент порядочности", норма, поэтому продолжил свое пояснение так: "Нужно сделать, во-первых, хорошо, во-вторых, быстро: нужно, значит, соединение таланта и напряжения - со среднего человека как такового, нельзя требовать ни того, ни другого". Так писал современник наших исследователей известный русский инженер-изыскатель Николай Георгиевич Михайловский (он же известный русский писатель Гарин-Михайловский) в статье "Несколько слов о Сибирской железной дороге", опубликованной в 1892 году в журнале "Русское богатство". Я читал многотомные отчеты исследователей верховьев рек и диву давался: в водосборном бассейне от истока до судоходной части реки осмотрели они каждое поле, заглянули в каждый лес и лесочек, не пропустили ни одного оврага, лощинки, родничка. Даже одиночно стоящие деревья (если они защищают вершины оврагов или затеняют истоки) зафиксировали в описаниях. Правда, до некоторых мест летом все же не сумели добраться. Крестьяне подтвердили: там до самого водораздела непроходимые болота, мшары и лесные дебри. И предлагали вычертить на плане и эти болота, и эти дебри. Однако исследователи наши записывали в отчете: "Рекогносцировка данной местности будет проведена глубокой осенью или в начале зимы, когда замерзнут болота". И уходили в другие места, но сюда возвращались с холодами, чтобы дойти до края, обследовать недоступные в летнюю пору земли. Читал я и думал: да им и в голову не приходило пропустить, оставить необследованным хоть малый уголок страны. Жаль, многие из них так и остались мне неизвестны: ни судьбы, ни даже краткой биографии, только фамилия. Они жили, делали нужное людям дело, очень хотели сберечь землю, защитить страну, ее леса и воды от истощения. Они честно выполняли свой долг: пришли в этот мир не для того, чтобы насытить животы свои, напитаться плодами земными и сыто отойти на покой. Пришли, чтобы сотворить что-нибудь доброе на этой земле, сделать ее хоть чуть-чуть лучше, краше. Пришли, сделали и ушли, не оставив нам ни судеб своих, ни крестов на погостах. А может, это мы, потомки, виноваты: не сумели сохранить в памяти деяний предков своих, хотя и кличемся их фамилиями, живем на сбереженной ими земле. Но могла и такое случиться, что проявить себя, утвердить свое имя им помешало время. Ведь они были людьми мирными - лесоводами, гидрологами, ботаниками, гидротехниками. Им бы и жить в эпоху мирных созиданий, а нагрянула совсем иная - одна война за другой, одна страшнее другой. Эти войны и порушили все: жизни, судьбы. Наверное, так. Ведь в экспедицию приглашали людей именитых, фамилии каждого из них и сегодня можно отыскать в книгах и энциклопедиях. Эти крупнейшие ученые того времени зазывали под крыло свое лишь себе под стать -лучших своих учеников, тех, кому надеялись передать эстафету. Вот они, эти корифеи. Главным ботаником экспедиции бы утвержден известнейший ученый конца XIX века Николай Иванович Кузнецов, которого я уже упоминал. Однако, кажется, вы задумались? Не припоминаете такого? Не исключено, что и не слышали никогда. Я тоже не знал его. Правда, мои герои документальной повести "Особая экспедиция" в годину гражданской войны встретились в Крыму с неким Н.И.Кузнецовым, директором Никитского ботанического сада, принимавшим активное участие в организации Таврического университета, однако ничего кроме этого я о нем не знал. Лишь вот теперь доискался и обрадовался: словно бы встретил человека, с которым уже встречался, но не знал ни имени его ни отчества. Теперь знаю и не забуду никогда. И еще знаю, что знаменитый путешественник Семенов-Тян-Шанский с гордостью называл себя "старейшим из его друзей". Известный зоо-географ Л.С.Берг восклицал: "Дай Бог, чтобы у нас на Руси было побольше таких работников и таких талантов, как Вы!" А созидатель учения о лесе Георгий Федорович Морозов телеграфировал: "Приветствую великую энергию и редкий дар на Руси и плоды этой деятельности. Однокашник Морозов". Эту телеграмму он прислал 16 октября 1911 года - научная общественность России в этот день чествовала Николая Ивановича Кузнецова, профессора Юрьевского университета, с 25-летием его научной деятельности. Через семь лет, в 1918 году, они встретятся в Крыму: Кузнецов пригласит безнадежно больного Морозова на кафедру Таврического университета. О последующих годах жизни Кузнецова я еще расскажу, но не сейчас. Сначала надо и других представить. Дмитрия Николаевича Анучина хочу назвать. Его величали по-разному: и крупнейшим русским географом, и создателем русской университетской географической школы - это он основал Географический факультет Московского университета, в котором преподавал около 40 лет. Он считается основоположником русского озероведения и одним из крупнейших историков географии и культуры. Как отмечали современники, назначение Анучина на кафедру географии и этнографии 1 ноября 1884 года можно считать началом нового периода в развитии географической науки и географического образования в Московском университете, который уже вскоре занял ведущее положение в подготовке специалистов-географов и стал одним из ведущих центров развития географической науки в России. Но и это не все. Анучин занимал ведущее место и в таких науках, как антропология, археология, этнография. Это он составил и основал при Московском университете обширный Антропологический музей, единственный в этом роде музей в России. Словом, "мысль о просвещении, благе и славе России влекла его всюду, где ему казалось, что он может принести пользу своими занятиями..." И это имя, к стыду своему, я впервые открывал только вот сейчас, в ходе поисков и чтения материалов речной экспедиции. Я открывал не только ученого и исследователя, но и мыслителя, занимавшего видное место в истории русской науки и культуры. С ним охотно встречался и беседовал Лев Толстой. Он писал о Пушкине, Васнецове, Репине, Карамзине, о Дарвине, Нансене, Тимирязеве, Сеченове, Бутлерове, адмирале Макарове, Пржевальском, Миклухо-Маклае и Тилло. Это была его "история в лицах". А история, был убежден Анучин, нужна людям "для осмысленного понимания настоящего, для уяснения эволюции или развития различных сторон и явлений человеческой культуры". С другой стороны, считал он, "это воспроизведение прошлого науки немыслимо без воспоминания об ее деятелях, о личностях, которым наука обязана существенным обогащением, которые прокладывали в ней новые пути, содействовали ее успехам, боролись за ее достоинство". И я всецело с ним согласен: "такое воспоминание о выдающихся деятелях прошлого в области знания не только полезно и поучительно, но для нас нравственно обязательно". Как завет принимаю совет его не забывать имена всех выдающихся ученых, "но мы в особенности обязаны воздавать должное почитание нашим собственным русским деятелям, пролагавшим, часто с великими трудами и усилиями, пути к знанию в среде нашего народа". Этому завету и следую. Однако я еще не всех представил. Гидрогеологическим отделом экспедиции взялся руководить Сергей Николаевич Никитин. По оценке Василия Васильевича Докучаева, это был "лучший знаток артезианских вод русской равнины", а научные труды его называл "классическими" и опирался на них с полным доверием. "Согласно г.Никитину, - писал в своих трудах Докучаев, - артезианские воды сельскому хозяйству не нужны и оказать ему пользы большой не могут. Несравненно важнее обратить внимание на возможность во многих случаях более целесообразного пользования атмосферными осадками, грунтовыми водами и их запасами". Его "Общую геологическую карту России", изданную в 1890 году, знали не только геологи, но и краеведы, все образованные люди, стремившиеся к познанию Отечества. Ссылку на авторитет Никитина и на его карту можно было встретить в любом описании природы того или иного края. В тот самый 1894 год, когда снаряжалась речная экспедиция, Никитин, старший геолог Геологического комитета, был увенчан высшей наградой Географического общества - Константиновской медалью, учрежденной именем Великого князя Константина Николаевича. Чести этой Никитин удостоился "за 25-летнюю деятельность по разъяснению геологического строения России и за обработку результатов экспедиции в Зауральские степи". Гидротехническими исследованиями Тилло доверил руководить Федору Григорьевичу Зброжеку, о котором я пока что знаю лишь то, что написано о нем в Большой Советской энциклопедии: русский гидротехник, профессор Петербургского института инженеров путей сообщения, автор известного учебника "Курс внутренних водяных сообщений", выдержавшего три издания. Это он руководил постройкой порта в Новороссийске, принимал участие в работах по регулированию Днепра, Днестра, Немана и Вислы. Пожалуй, это был один из лучших знатоков речных и ливневых стоков, их механики и расчетов. И, наконец, с особым чувством я называю Митрофана Кузьмича Турского, патриарха русского лесоводства, по учебнику которого когда-то и мне довелось изучать лесоводство. Это был первый отечественный учебник по лесоводству. И самый популярный на протяжении чуть ли не столетия. Первое издание этого учебника вышло в 1892 году, а последнее, шестое (ошибочно означенное издательством пятым), в 1954 году, по нему я и заканчивал техникум. И запомнил: "Главная причина уничтожения леса состоит в том, что человек рубил без расчета. Он не ограничивал величину годовой рубки таким количеством леса, какое ежегодно прирастает в данной местности; он рубил больше прироста. Вот и нет лесов". По его "Определителю древесных и кустарниковых пород" меня учили определять породы деревьев по листьям, почкам, древесине и семенам. Современники называли его то лесоводом-поэтом, то лесоводом-философом, а Г.Ф.Морозов не сомневался, что когда-нибудь о нем будет написана целая книга, которая воскресит в памяти читателей эту замечательную личность. Жаль, что такая книга так и не написана до сих пор. Как-то так получилось, что и лесоводы, с почтением называя Турского патриархом русского леса, мало что знают о нем. Однако для разговора о поэзии и философии в лесоводстве мы найдем еще и время и место, а сейчас хочу одно сказать: вот какие деятели, какие "знатели России" были собраны в одну экспедиционную дружину в качестве руководителей. Каждый из них имел право призвать в свой отряд несколько опытных специалистов-исследователей: у Турского была самая многочисленная группа - семь человек. У других - по три-четыре помощника, имевших в своем подчинении геодезистов и вычислителей. В мае 1894 года после общего сбора и выработки плана исследований участники экспедиции, разделившись на малые группы, разъехались: кто к верховьям Волги, кто на Днепр, на Западную Двину, на Оку, на Дон и Сейм. КРИВИЧСКАЯ ЗЕМЛЯ Двинулись они в места, которые, казалось многим, давно изучены и исхожены вдоль и поперек. Исхожены - да. И обжиты давно. Первый же русский летописец в "Повести временных лет" писал неспешно при тусклом свете лучины: "... а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в Новгороде свое, а другое на реке Полоте, где половчане. От этих последних произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра..." По документам ли, по картам, по рассказам купцов, а может, и по своим личным наблюдениям, знал летописец и географию тех мест, о чем поведал: "Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское". Из леса... Но на всех более поздних картах, во всех географических описаниях России будет указываться, что три этих реки, текущие в разные стороны, начинаются с гор. Так и на известной карте Птоломея - с гор. Ей, этой карте конца XV века, верили больше, чем своему летописцу и отечественным исследователям. Знали, это снежные резервуары в горах питают все крупные реки Европы, и первые тому примеры -Рейн и Дунай, питаемые альпийскими снегами. И все же снова и снова, вопреки авторитету Птоломея и знаниям появлялись утверждения: Волга истекает из Оковского (Волоковского, Волконского) леса, из болота, называемого Фроновым. В некоторых списках Книги Большому Чертежу говорится явно человеком видевшим, или с его слов, что Волга вытекла "из болота, из-под березы, ключом и пошла в озеро Волго". Из-под березы, ключом... В этом утверждении - неодолимое убеждение древних народов, что начало всем рекам дают животворные ключи, а ключи вытекают из-под березы. В этом веровании - трепет младенческой души человеческой, вызываемый тайнами матери-природы. Тайна живого родника рождала особые чувства - это сама земля светлым оком своим смотрит из глубин на этот мир, где солнце, зелень, птахи, и мы, люди. И никто не объявлял истоки рек священными, но таковыми их считали все, берегли над ними тень -тайна должна быть припрятана и оберегаема. И обсаживали истоки деревьями, которые наделяли волшебными силами, карающими всякого порубщика, поломщика, называли эти рощи священными и населяли их богами-покровителями. В книге "Генеральное соображение по Тверской губернии", изданной в 1784 году, авторы дали более обстоятельное и конкретное описание истока Волги: у деревни Волгино Верховье, "в мелком дровяном лесу, растущем по болоту, находится чистый мох, не далее ста сажен в окружности, по конец коего виден дубовый обруб и колодезь; из оного исходит река Волга, не шире двух аршин, и, проходя чистым местом по иловатому грунту, через две версты впадает в два небольших озерка Верховскими называемые". Виден только дубовый обруб и колодезь. А часовни над колодцем нет... Выходит, не в такие уж и давние времена она тут поставлена? |
Похожие:
 | Вместо того, чтобы вернуть налогоплательщику излишне взысканный штраф, налоговики предпочли оставить эту сумму в бюджете. Все из-за... | | Что более серьёзно, здесь могут быть и наверняка есть неточности и ошибки. Они имеют по крайней мере 3 источника: мою невнимательность,... |
| Не все школьники первого сентября с букетом цветов и красивым портфелем пойдут в школу. Есть и такие детишки, для которых так и не... | | Езультаты интеллектуальной деятельности можно было использовать как товар, приносящий значительные доходы его владельцу, необходимо,... |
| Данные о рождении прописываются так же, как указаны в документе, по которому заполняется заявление. Пункт 5 заполняют все. А пункт... | | Дайверы Пхукета очень любят район коралловых рифов. Когда в очередной раз местные любители подводных путешествий опустились под воду,... |
| У меня было три причины для того, чтобы написать эту книгу. В ней речь скорее идет о групповом «лечении», чем о групповой терапии.... |  | «учредители». После регистрации они все становятся участниками. Однако, хоть это и неправильно, иногда участников по-прежнему называют... |
| Ниже приведен перечень терминов. Все они, за исключением двух связаны с понятием «тоталитарный политический режим». Найдите и укажите... | | Они применяются в изготовлении каркасов для несъемных ортопедических реставраций с помощью Cercon® brain или Cercon® brain expert.... |