[Редактору «Banner of Light»]
Уважаемый сэр! Спешу воспользоваться случаем и предупредить всех медиумов — в особенности же американских, — что против них плетут заговор в Санкт-Петербурге. Я только что получила подробности от одного моего корреспондента, кои считаю вполне достоверными.
Сегодня всем известно, что профессор Вагнер, геолог, смело выступил в защиту медиумических феноменов. С тех пор, как он стал свидетелем замечательных феноменов Бредифа, французского медиума, Вагнер издал несколько памфлетов и подробно проанализировал «People from the Other World» полковника Олькотта, вызвав гнев всех противников психических феноменов Императорского Университета, что его отнюдь не испугало. Вообразите стадо бешеных быков, бросающихся на красный флаг пикадора — и вы получите некоторое представление о том, какой эффект произвел памфлет Вагнера о работе Олькотта на его коллег!
Главный из них — председатель научной комиссии, только что разразившейся докладом о том, чего она не видела на сеансах, которые никогда не проводились! Взбешенный защитой спиритуализма, ко торый они хотели тихонько уничтожить, этот господин внезапно преисполнился решимости поехать в Америку и, возможно, уже находится в пути. Как Самсон науки, он думает связать наших медиумов-лисиц за хвосты, поджечь их и пустить на поле этих филистимлян — Вагнера и Бутлерова32.
Позвольте мне сделать медиумам дружеское пре дупреждение. Если этот русский профессор появится на спиритическом сеансе — не спускайте с него глаз, и пусть другие делают так же; не приглашайте его на частные сеансы, где не будет хотя бы одного правдивого и непредвзятого спиритуалиста. Некоторым ученым нельзя доверять. Мой корреспондент пишет, что профессор «направляется в Аме рику, дабы устроить там грандиозный скандал, уничтожить спиритуализм и выставить на посмешище профессора Вагнера, господ Аксакова и Бутлерова». Заговор довольно искусно спланирован: он едет сюда якобы на празднование Столетия Америки и не будет привлекать особого внимания медиумов.
Но, Господин Редактор, что если ему уготована судьба профессора Хэра33... и он станет спиритуалистом! Как же заголосит Общество Физических Наук! Я содрогаюсь при мысли, какое разочарование постигнет моих соотечественников.
Однако, в Америку приезжает также и другой известный русский ученый, и ему я прошу оказать совсем иной прием. Профессор Киттара — выдающийся технолог России, член Тайного Совета Государя Императора — действительно послан правительством на празднование Столетия. Он очень интересуется спиритуализмом, страстно желает его исследовать и везет с собою рекомендательные письма от господина Аксакова. Этот джентльмен пишет мне, что профессору Киттара нужно оказать всевозможные любезности и знаки внимания, поскольку его доклад, в случае успеха, сильнейшим образом повлияет на общественное мнение.
Предвзятость Университетской комиссии, кажется, не прошла бесследно. Нижеследующий отрывок я перевела из газеты, которую прислал мне господин Аксаков:
Из Санкт-Петербургских «Биржевых Ведомостей»
«Мы слышали, что состоявшая при «физическом обществе» медиумическая комиссия предполагает издать труды свои, к печатанию которых уже приступлено, и которые, как говорят, появятся в приложении к издаваемому «физическим и химическим обществом» журналу. Между тем будет составлена другая комиссия, и на этот раз указывают уже не на «физическое общество», а на одно из врачебных. К участию в занятиях этой комиссии будут приглашены некоторые из членов комиссии «физического общества», представители медиумизма и вообще все желающие, если только у них есть веские аргументы за или против. Говорят, вопрос об учреждении новой комиссии в ходу, и главным мотивом к необходимости ея выставляются нежелание комиссии «физического общества» произвести сорок обещанных заседаний, преждевременное обнародование ея заключения и предвзятая мысль против медиумизма, положенная в основу всех ея занятий. Новая комиссия, впрочем, ранее осени организована не будет, так как в летнее время занятия ея невозможны, вследствие отсутствия некоторых лиц из города, участие которых в обсуждении вопроса было бы, между тем, желательно».
Будем надеяться, что эта новая Комиссия окажется более достойной, нежели предыдущая (мир праху ее!).
Е.П.Блаватская
[Статья впервые опубликована в «Banner of Light», Boston, Vol. XXXIX, № 7, May 13, 1876, p. 8.]
Гексли и Слейд: кто больше виноват в «обмане»?
[Редактору «Banner of Light»]
Сэр! Доктор Халлок и мистер Гексли34, которые подняли этот вопрос, напоминают мне двух ученых, смотрящих в телескоп на одно и то же удаленное тело. Доктор, приняв обычные меры предосторожности, правильно настроил телескоп и может на досуге изучать объект, а естествоиспытатель, забыв снять крышку с объектива, не видит ничего, кроме своего собственного отображения.
Хотя материалистам будет трудно ответить даже на слабую критику доктора, все же кажется, что лекции мистера Гексли в Нью-Йорке, как они предстают предо мною в своей беззащитной покинутости, наводят на одну важную мысль, о которой д-р Халлок не говорил. Едва ли стоит напоминать вам, читавшим эти якобы иконоборческие лекции, что речь идет об одном из «обманов» современной науки. После всей шумихи, сопровождавшей приезд Гексли, после всех пробужденных надежд, скрытых опасений церкви и предвкушения триумфа материалистов, чему же действительно новому он нас научил или хотя бы намекнул? Ничему, абсолютно ничему. Если отбросить его внешний вид, звук его хорошо поставленного голоса и отблеск его научной славы, то можно подвести следующий итог: «Кредит: Томас Г.Гексли — 1000 фунтов стерлингов».
О нем можно сказать, как приходилось говорить и о других учителях до него: то, что он выдавал за новое, было неправдой, а то, что было правдой, не было новым.
Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что материалистическая теория эволюции далеко не полностью доказана, а мысль, которую мистер Гексли никак не может постичь, то есть двоякая эволюция духа и материи, присутствует в виде различных легенд в древнейших частях Ригведы («Айтарея-брахмана»). Одни лишь отсталые индусы, похоже, сделали незначительный шаг вперед по сравнению с современной наукой, посадив Первопричину на дальний крюк цепи эволюции.
В «Чатурнотри Мантра» (кн. V, гл. IV, 23, «Айтарея-брахмана») богиня Земля (iyam), которую называ ют Царицей Змей (sarpa-rajni), ибо она матерь всего, что движется (sarpat), при сотворении мира была совершенно лысой. Она представляла собой лишь одну круглую голову, мягкую на ощупь (то есть «желатиновую массу»). Сильно горюя об отсутствии волос, она обратилась к великому Ваю, Владыке воздушных областей, за помощью, с мольбой научить ее мантре (заклинание, или жертвенная молитва, составляющая определенную часть Вед), наделяющей магической силой создавать все сущее (потомство). Он согласился, и, произнеся мантру «в правильном ритме», она тотчас же покрылась волосами (растительностью). Те перь она стала твердой на ощупь, ибо дыхание Влады ки воздуха коснулось ее (шар остыл). Она стала разно цветной и разнородной и не ожиданно обрела способность создавать из себя все живые и неживые формы, а также изменять эти фор мы. «Точно так же, — говорит священная книга, — человек, обладающий этим знанием [мантр], обретает способность принимать любой вид или форму, какие пожелает».
Едва ли стоит говорить о том, что эта аллегория имеет несколько значений, а именно, что древние индусы за много веков до христианской эры учили доктрине эволюции. Мартин Хо, санскритолог, утверждает, что Веды существовали с 2000 или 2200 года до Р.Х.
Итак, теория эволюции не является чем-то новым и может считаться доказанной, а вот новые идеи, навязываемые обществу мистером Гексли, яв ляются всего лишь непроверенными гипотезами и, раз так, могут рухнуть в любой момент, если не ожиданно всплывет какой-нибудь новый факт. Од нако мистер Гексли не делает подобных допущений, общаясь с публикой, и излагает недоказанные теории с такой смелостью, как будто это установленный научный факт, подтвержденный неопро вержимыми законами природы. И вопреки всему мир, похоже, должен окружить почетом великого Эволюциониста только потому, что тот стоит под сенью великого имени.
Что это, как не один из многочисленных обманов лжеученых? Однако Гексли и его сторонники обвиняют верящих в эволюцию духа в таком же пре ступлении обмана, поскольку поистине наши теории еще не доказаны. Верящие в духов Слейда35 — «помешанные», а видящие эмбрион человека в «желатиновой массе» Гексли — прогрессивные умы эпохи. Слейда привлекают к суду за то, что он взял пять долларов у Ланкастера, в то время как Гексли победоносно удаляется с пятью тысячами долларов в кармане, полученными за то, что он возвестил нам чудесную весть: человек произошел от пальца задней ноги некопытной лошади!
Но, строго говоря, чем отличается теоретик-материалист от теоретика-спиритуалиста? И насколько убедительнее доказуема эволюция человека, независимо от божественного и духовного вмешательства, останками пальца ноги вымершей некопытной лошади, нежели эволюция и выживание человеческого духа — писаниями неких неведомых сил, оставшимися на испорченной временем дощечке? И вот опять бездушный Гексли отплывает, весь в цветах, как модный покойник, дабы стяжать себе новую славу, а бедного медиума тащат в суд как «бродягу и мошенника», хотя доказательства его вины выглядели бы неубедительно в глазах непредвзятых присяжных.
Очень трудно опровергнуть утверждение, что психологическая наука — спорная территория, на которую физиолог едва ли осмелится ступить. Я очень сочувствую сбитому с толку студенту, изучающему физическую сторону природы. Мы все хорошо понимаем, как неприятно должно быть ученому-теоретику, стремящемуся возвести свое хобби в общепри знанную научную истину, постоянно получать опровержения от своего беспощадного и неутомимого антагониста — психологии. Действительно, грустно видеть, как взлелеянные им материалистические тео рии день ото дня становятся все более и более несо стоятельными, пока наконец не начнут походить на мумии, закутанные в пелены, им же самим сотканные и расписанные его излюбленной софистикой.
И все же в своей самодовольной логике эти сы ны материи отвергают любые свидетельства, кроме собственных: божественный daimonion36 Сократа, дух Цезаря и divinum quiddam37 Цицерона они приписывают эпилепсии, а пророческие оракулы иудейских Бат-Кол38 объясняют врожденной истерией!
А теперь предположим, что великий протоплазмист доказал, к обоюдному удовольствию, что наша лошадь — продукт постепенного развития orohip pus’а, или же четырехпалой лошади эоценского периода, которая, пройдя через миоценский и плиоценский периоды, стала современным честным equus, но доказывает ли этим Гексли, что человек также происходит от однопалого человеческого существа? Отсутствие нужных конечностей еще не аргумент. Чтобы быть до конца последовательным, он должен доказать, что в то время как его лошадь теряла с каждым последующим периодом по пальцу, человек, в силу обратного процесса, приобретал по дополнительному пальцу (на ноге) с каждой новой формацией; а пока нам не предъявят поочередно ископаемые останки одно-, двух-, трех- и четырехпалого антропоида, предшественника современного homo, какой толк в теории Гексли? Никто не сомневается, что все развивается из предшествующих видов. Но пока Гексли оставляет нас в сомнении: то ли человек эволюционировал от лошади, то ли допотопный equus произошел от примитивного вида homo!
Таким образом, используя этот аргумент в деле Слейда, мы можем сказать, что независимо от того, являются ли духи допотопных обезьян авторами за писей на его табличке или же это бандиты и предки Ланкастера, Слейд не более виновен в обмане, чем Эволюционист с пятью тысячами долларов. Ги потеза, не важно, ученого или медиума, не обман; обман — это необоснованное утверждение, за которое взяли деньги.
Если, удовлетворившись окостенелыми останками эллинской или римской эпохи, мы признаем, что физическая эволюция действительно имела место, то в силу какой логики мы станем отрицать возможность эволюции духа? Есть две стороны вопроса, и никто не будет это оспаривать, кроме закоренелых ненавистников психологии. Можно утверждать, что, если бы даже спиритуалисты и предъявили голые факты, их философия несовершенна, ибо в ней есть недостающие звенья. Но и у эволюционистов не все гладко. У них есть окаменелые останки, доказывающие, что предков современной лошади Господь ког да-то наградил тремя и четырьмя пальцами ног и рук, из которых «четвертый соответствовал мизинцу человеческой руки», и что у protohippus’а была «рука». Спиритуалисты же, в свою очередь, демонстрируют нам полностью руки и даже тела в подтверждение теории, что мертвые все же живут и возвращаются к нам. Что до меня, то я не считаю, что у остеологов есть какие-то преимущества. И те и другие следуют индуктивному, или чисто научному, методу, идя от частного к общему; так, Кювье, наткнувшись на маленькую кость, очерчивает вокруг нее воображаемые линии, пока наконец в его богатой фантазии не вырисовывается образ мамон та. Факты ученых не более убедительны, чем факты спи ритуалистов, и в то время как первые строят свои теории лишь на современных открытиях, спиритуалисты могут привести доказательства многих веков, начавшихся задолго до прихода современной науки.
Нам говорят, что индуктивная гипотеза верна в том случае, если факты полностью ее подтверждают. Следовательно, если у Гексли есть неопровержимое доказательство эволюции от лошади до человека, то спиритуалисты равно могут утверждать, что эволюция от тела до духа подтверждается материализованными, более или менее реальными, конечностями, плавающими в тенях кабинета, иногда даже при ярком свете, — феномен, засвидетельствованный бесчисленными поколениями мудрецов всех стран. Что же касается мнимого превосходства современной на уки над наукой древней, то его наличие утверждает лишь первая. Это тоже гипотеза, и нужны убедительные факты, чтобы доказать ее. Стоит лишь обратиться к лекции Уэнделя Филлипса об утраченных искусствах39, чтобы усомниться в уверениях современной на уки.
Говоря о доказательствах, странно видеть, как произвольно и по-разному можно оценивать свидетельства людей, равно заслуживающих доверия и действующих из лучших побуждений. Говорит отец протоплазмы:
Невозможно, чтобы на чью-либо жизнь так или ина че не оказывали влияния мнения, которые мы можем считать самой историей. Среди них разнообразные свидетельства людей: свидетельства оче видцев, традиционные свидетельства, переданные со слов очевидцев, и свидетельства тех, кто записал или опубликовал свои впечатления.
Вот именно на таком свидетельстве, подробно изложенном в Библии (мистер Гексли отвергает его), а также многими другими авторами, менее проблематичными, нежели Моисей, среди которых поко ления великих философов, теургов и непрофес сионалов, спиритуалисты могут обосновать свои фундаментальные доктрины. Далее, говоря о необходимости проводить различия между всевозмож ными видами доказательств, одни из которых более ценны, чем другие, ибо даны в силу каких-то неясных причин, или же причин, нелогично изложенных, или же тех, которые не выдерживают тщательного анализа, этот специалист по желатину замечает:
Например, если я читаю в вашей истории Теннесси [Рамзея], что сотню лет назад эту страну населяли бродячие дикари, моя вера в это утверждение основывается на убеждении, что мистер Рамзей руководствовался теми же мотивами, что и наши современники... что он сам, как и мы, не был расположен делать ложные утверждения... Если вы читаете «Комментарии» Цезаря, то, где бы он ни писал о своих сражениях с галлами, вы в какой-то степени доверяете его словам. Вы принимаете его свидетельство именно на этом основании. Вы чувствуете, что Цезарь не стал бы делать таких утверж дений, если бы не верил в них сам.
Глубокая философия! ценные мысли! жемчужины сгущенной желатиновой истины! да прилепятся они надолго к американскому уму! Мистеру Гексли следует посвятить остаток своих дней составлению букварей для слабоумных взрослых Соединенных Штатов. Но стоит ли выбирать Цезаря в качестве достоверного свидетеля античных времен? И если уж мы должны безоговорочно верить его свидетельствам о сражениях, то стоит ли сомневаться в его вере в ав гуров, предсказателей и призраков? Ибо вместе со своей супругой Кальфурнией он верил в них столь же твердо, как и современный спиритуалист — в своих медиумов и феномены.
Нам также кажется, что помимо Цезаря ни Цицерон, ни Геродот, ни Ливий, ни многие другие не «стали бы делать таких ложных утверждений», «если бы сами в них не верили».
Как уже указывалось, доктрина эволюции целиком изложена в Ригведе, и я могу добавить, что ее также можно найти в древнейших Книгах Гермеса. Это бросает тень на оригинальность, которую приписывают себе наши современные ученые; но что можно сказать, если вспомнить, что та самая некопытная, чьи следы столь воодушевили мистера Гексли, упоминалась еще древними писателями (Геродотом и Плинием, если не ошибаюсь) и некогда бы ла осмеяна французскими академиками? Пусть желающие проверить этот факт прочитают «Des Sciences Occultes» Сальверта в переводе Энтони Тодда Томпсона40.
Когда-нибудь будут найдены такие же убеди тельные доказательства достоверности свидетельств древних писателей о психических феноменах. То, что сделал Нибур, немецкий материалист, с «Истори ей» Ливия, изъяв из нее все до единого факты о «сверхъ естественных» феноменах, ученые, похоже, молча сговорились сделать со всеми древними, средневековыми и современными авторами. Сведения, способные укрепить физическую науку, ученые принимают, а иногда и хладнокровно, без зазрения совести, присваивают себе, но данные, подтверждающие спиритуалистическую философию, они не медленно отвергают как мистические и противоречащие природе. В таких случаях «доказательства» и свидетельства «очевидцев» не имеют никакого значения. Они избирают тактику, противоположную Лорду Верулэму, который, рассуждая о свойствах аму летов и чарах, замечает: «Мы не должны все это отвергать, ибо не знаем, насколько то, что способствует распространению предрассудков, зависит от естественных причин».
Мысль не станет по-настоящему свободной, а на ука не сделает новых открытий, пока не будет признано существования духа и двойственной эволюции. До тех же пор лживые теории всегда будут в чести у тех, кто, забыв о «Боге своих отцов», тщетно пытается найти ему замену в атомах материи. Из всех печальных фактов, наблюдаемых в эту эпоху «мошенников», ни один не является более прискорбным (хотя тщетность его смехотворна), чем сговор некоторых ученых искоренить дух своей однобокой теорией эволюции, а также уничтожить спиритуализм, привлекая к суду медиумов по обвинению в «об мане».
Статья впервые опубликована в «Banner of Light», Boston, Vol. XL, № 5, October 28, 1876, p. 1; на русском языке — Блаватская Е.П. В поисках оккультизма. — М., Сфера, 1996. С. 107—115. Пер. В.И.Мызникова.
В своем «Альбоме для вырезок», т. III, с. 119, Е.П.Бла ватская поместила статью из журнала «Spiritual Scientist» с обсуждением взглядов древних на возвращение духов и сделала к ней следующее примечание:
«Ум — квинтэссенция Души и, слившись со своим божественным Духом, Nous'ом, уже не может вернуться на землю — это невозможно».
Фокус или магия?
Мудрая поговорка гласит: кто стремится доказать слишком много, в итоге не докажет ничего. Профессор У.Б.Карпентер, член Королевского Общества (имеющий все прочие титулы на все буквы алфавита), являет именно такой пример в борьбе с людьми, достойнее себя самого. Его атаки становятся все ожесточеннее с выходом каждого нового журнала, который он превращает в свой собственный орган; и пропорционально росту оскорблений, теряют силу и убедительность его доводы. Но, воистину, отчитывая противников за отсутствие «спокойствия в полемике», сам он взрывается как нитроглицерин! Набрасываясь на них со своими доказательствами, «неопровержимыми» лишь в его собственных глазах, он совершает несколько промахов. Одним из них я и намереваюсь сегодня воспользоваться, поведав о любопытном случае из своей жизни.
Я не собираюсь участвовать в нападках на добрые имена. Господа Уоллес и Крукс вполне могут постоять за себя сами. Каждый из них способствовал прогрессу полезных знаний в собственной области более, нежели д-р Карпентер — в своей. Оба они удостоены почестей и наград за ценные, оригинальные исследования и открытия, в то время как их обличителя не раз обвиняли в том, что он был ничуть не лучше ловкого компилятора чужих идей. Прочитав толковые ответы «обвиняемых» и разгромный обзор профессора Бьюкенена, все — за исключением его друзей, ненавидящих психические феномены — убедились, что д-р Карпентер сражен наповал, оставшись без каких-либо традиционных признаков жизни.
В декабрьском приложении к «Popular Science Monthly» я обнаружила (на с. 116) интересное признание — будто бедный индусский фокусник может показать такое, от чего у именитого профессора захватывает дух! А вот спиритические феномены мисс Николь (миссис Гуппи) во внимание не принимаются. «Знаменитый “трюк с деревом”, — говорит д-р Карпентер, — знакомый многим из тех, кто подолгу жил в Индии и описанный несколькими нашими известными гражданами и офицерами-учеными, является самым большим чудом, о котором я [он] когда-либо слышал. То, что манговое дерево сначала дает побеги шестидюймовой высоты, на лужайке, к которой фокусники ранее не имели никакого доступа, из-под опрокинутой вверх дном корзины, в чьей пустоте заранее удостоверились, и то, как это дерево за каких-нибудь полчаса вырастает от шести дюймов до шести футов, из-под череды все более и более высоких корзин — побивает все феномены мисс Николь».
Ну что ж, может быть, и так. Во всяком случае, этот факт затмевает все, что какой-нибудь Член Королевского Общества может продемонстрировать днем или ночью, в Королевском Институте или где-либо еще. Не наводит ли это на мысль, что подобный феномен, удостоверенный и происходящий при обстоятельствах, исключающих обман, должен стать предметом научного исследования? Если не он, то что же тогда? Но посмотрите на лазейку, которую оставил себе Член Королевского Общества. «Приписывает ли все это мистер Уоллес, — иронически вопрошает профессор, — какой-либо невидимой силе? Или, подобно миру в целом [конечно, имеется в виду мир науки, который Карпентер приводит в движение] и исполнителям «трюка с деревом» в частности, он считает это ловким фокусом?»
Предоставим мистеру Уоллесу — если только он переживет эту молнию Юпитера — отвечать за себя, но я должна сказать, что «исполнители» ответят категорическим «нет» на оба вопроса. Индусские фокусники не претендуют на то, что им помогает некая «невидимая сила», но и не признают данный феномен «трюком ловкости рук». Они исходят из того, что подобные фокусы производятся некими, присущими самому человеку силами, которые могут быть использованы во благо или во зло. Сама же я, скромно следуя за теми, чье мнение основано на точных психологических опытах и знании, считаю, что ни д-р Карпентер, ни ученые, его защищающие — пусть даже их звания волочатся за ними, как хвост за бумажным змеем — не имеют ни малейшего представления об этих силах. Чтобы даже хотя бы поверхностно познакомиться с ними, им нужно изменить свои научные и философские методы. Вслед за Уоллесом и Круксом, они должны начать с азов спиритуализма, который д-р Карпентер издевательски величает «центром просвещения и прогресса». Они должны извлекать уроки не только из истинных, но и из ложных феноменов, классифицируемых его (Карпентера) великим авторитетом «верховного жреца новой религии» соответственно как «Иллюзии, Бессмыслицы и Трюки». Только пройдя через это — как проходит каждый вдумчивый исследователь — он сможет уловить некоторые отблески истины. Узнать, что не является феноменами, столь же полезно, как и понять, чем они являются.
Д-р Карпентер располагает двумя оригинальными ключами, гарантирующими раскрытие любой потайной двери кабинета медиумов. Имя им — «предвкушение» и «предубеждение». У большинства ученых подобные отмычки. Но к «трюку с деревом» они вряд ли подойдут; ибо ни «известные граждане», ни «офицеры-ученые» никак не могли ожидать, что совершенно голый индус, на неизвестной лужайке, среди бела дня вырастит из зернышка манговое дерево шести футов в высоту, всего за какие-то полчаса. Все их «предубеждения» против этого: не может быть вмешательства «невидимой силы» — это должен быть просто «трюк».
Сегодня два ловких английских фокусника, Маскелин и Кук привели в изумление весь Лондон своими разоблачениями спиритуализма. Все ученые восхищаются ими, а на процессе по делу Слейда они фигурировали как свидетели-эксперты со стороны обвинения. Они заодно с д-ром Карпентером. Так что же он не попросит их объяснить этот ловкий трюк и заставить господ Уоллеса и Крукса сгореть от стыда за свой идиотизм? Им известны все трюки их ремесла — где же еще наука найдет лучших союзников? Но мы должны настаивать на соблюдении точно таких же условий. «Трюк с деревом» не должен исполняться на искусственно освещенной сцене Египетского Зала и исполнителям не нужен строгий вечерний костюм. Все должно происходить при ярком дневном свете, на незнакомой лужайке, к которой фокусники ранее не имели доступа. Никакой техники, никаких соучастников. Англичанам придется снять белые галстуки и фраки и предстать в незатейливых костюмах Адамы и Евы — плотно облегающих «одеждах из кожи»; а единственным посторонним украшением будет дхоти — набедренная повязка шириною в семь дюймов. Так делают индусы, и мы лишь требуем честной игры. Если при таких условиях им удастся вырастить манговое деревце, тогда д-р Карпентер совершенно свободен вышибить им последние мозги любому попавшемуся «сумасшедшему спиритуалисту». Но до тех пор, чем меньше он будет говорить об индусских фокусах, тем лучше для его научной репутации.
Нельзя отрицать, что в Индии, Китае, да и повсюду на Востоке есть настоящие фокусники, показывающие именно фокусы. Так же верно и то, что некоторые из этих фокусов превосходят всё, с чем знакомы западноевропейцы. Но представляют их не факиры и не описанные д-ром Карпентером фокусники, демонстрирующие чудо «мангового дерева». Подобное иногда могут имитировать и адепты — как индусские, так и европейские — ловкостью рук, но совершенно в других условиях. Скромно следуя позади «известных граждан» и «офицеров-ученых», я расскажу о том, что видела собственными глазами.
По пути в священный город Бенарес, в Канпуре у одной леди, моей попутчицы, украли все содержимое её небольшого сундучка. Драгоценности, платья и даже записная книжка с дневником, который она аккуратно вела в течение трех месяцев — всё исчезло при таинственных обстоятельствах, причем замок был цел. Спустя несколько часов, а возможно, и сутки после пропажи, мы отправились на рассвете исследовать близлежащие руины — молчаливые свидетели мести Нана Саиба англичанам. Первой мыслью моей спутницы было обратиться к местной полиции, моей же — прибегнуть к помощи какого-нибудь местного госсейна (святого человека, который должен знать обо всем, что творится) или, по крайней мере, к джадугару, то есть колдуну. Но победили цивилизованные представления, и целая неделя была потрачена на бесполезные визиты в «chabutara» (полицейский участок) и интервью с «kotwal» (начальником полиции). Наконец, отчаявшись, прибегли к моему средству и позвали госсейна. Жили мы в маленьком бунгало, на окраине предместья, на правом берегу Ганга, и с веранды открывался вид на реку, очень узкую в этом месте.
Наш эксперимент проводился на этой веранде, в присутствии всего семейства хозяина — наполовину португальца, моей подруги и двух недавно приехавших французов, открыто потешавшихся над нашими предрассудками. Было три часа пополудни. Жара стояла невыносимая, но, несмотря на это, святой человек — цвета кофе, ходячий скелет — потребовал, чтобы мы прекратили пользоваться punkah (подвешенным опахалом, приводимым в движение шнуром). Он не объяснил, почему, но причина была в том, что вибрации воздуха мешают чувствительным магнетическим экспериментам. Мы все слыхали о «катящемся горшке», с помощью которого в Индии раскрывают кражи; это обычный железный горшок, но под воздействием индуса-колдуна он сам по себе — так, что никто к нему не притрагивается — катится к месту, где спрятаны украденные вещи. Но этот госсейн поступил иначе. Прежде всего он попросил дать ему какой-нибудь предмет, который последним был в контакте с содержимым сундучка; ему подали пару перчаток. Он сжал их меж худых ладоней, несколько раз перевернул, а затем бросил на пол и стал медленно поворачиваться, вытянув руки вперед и широко расставив пальцы, словно пытаясь найти направление, в котором спрятаны вещи. Вдруг он резко остановился, медленно опустился на пол и, усевшись «по-турецки» с по-прежнему вытянутыми в том же направлении руками, замер, как бы погрузившись в каталептический транс. Это длилось более часа и в такую жару казалось нам бесконечной пыткой. Внезапно хозяин дома вскочил со своего места и, подбежав к балюстраде, начал пристально всматриваться в сторону реки; наши взоры устремились в том же направлении. Оттуда, неведомо как и откуда взявшись, скользил над поверхностью воды, приближаясь к нам, темный предмет. Что это было — мы не могли разобрать; но, казалось, предмет этот побуждала вращаться какая-то внутренняя сила: вначале медленно, затем, по мере приближения, всё быстрее и быстрее. Словно поддерживаемый чем-то на невидимой дорожке, он двигался строго по прямой. Достигнув берега, он исчез среди высокой растительности, но тотчас, перелетев через низкую ограду сада и отскочив от нее, скорее влетел, нежели вкатился на веранду и с глухим стуком упал к вытянутым руками госсейна. Сильная судорога пробежала по телу старика, и, глубоко вздохнув, он открыл свои полузакрытые глаза. Все были ошеломлены, а французы уставились на сверток с выражением идиотического ужаса! Поднявшись, святой открыл просмоленный парусиновый мешок, внутри которого находились все украденные вещи, вплоть до последней. Не проронив ни слова и не ожидая благодарностей, он низко поклонился по-восточному и удалился, прежде чем мы оправились от изумления. Пришлось ещё довольно долго бежать за ним, пока удалось заставить его принять в благодарность дюжину рупий, которые он положил в свою деревянную чашу.
Эта история может показаться удивительной и невероятной европейцам и американцам, никогда не бывавшим в Индии. Но мы можем сослаться на авторитет д-ра Карпентера: ведь даже его «известные граждане» и «офицеры-ученые» — столь же неспособные учуять своими аристократическими носами что-либо мистическое в Индии, как д-р Карпентер, со всеми своими телескопами, микроскопами и двойными линзами, неспособен увидеть его в Англии — наблюдали «трюк с деревом» манго, который еще более чудесен. Если последний — «ловкий трюк», то и другой, должно быть — тоже. Может быть, джентльмены из Египетского Зала, во фраках и белых галстуках, объяснят Королевскому Обществу, как это делается?
Статья впервые опубликована в «Religio-Philosophical Journal», Chicago, Vol. XXIII, December 22, 1877, р. 8, — под заголовком «Д-р Карпентер о “трюке с деревом” и Е.П.Блаватская о “надувательстве” факиров».
Факиры
[Редактору «The Sun»]
Сэр! Каким бы профаном я ни была в отно ше нии законов солнечной системы, но я настолько твердо верю в гелиоцентрическую журналистику, что подписываюсь на «The Sun». Следовательно, я видела ваши замечания по поводу моего «иконоборства» в сегодняшнем выпуске.
Бесспорно, для скромной иностранки большая честь быть распятой между двумя выдающимися личностями вашей великодушной страны — несомненно добрым дьяконом Ричардом Смитом в синих марлевых брюках и соловьем ивы и кипа риса Дж.Вашингтоном Чайлдзом, магистром гуманитарных наук. Но я не индусский факир и, следовательно, не могу сказать, что наслаждаюсь распятием, особенно незаслуженным. Я даже и представить себе не могла, что буду раскачиваться на дыбе, пронзенная стрелами вашей сатиры. Я не приглашала журналистов на представление. Я не искала дурной славы. Я лишь поселилась в тихом уголке вашей свободной страны и, поскольку много путешествовала, стараюсь рассказать западной публике, какие необычные вещи наблюдала на Востоке. Если бы я могла воспользоваться этой привилегией у себя на родине, то меня бы, разумеется, здесь не было. Но поскольку я здесь, то «скажу всю правду и посрамлю дьявола», как гласит ваша старинная английская поговорка.
Репортер из «The World», посетивший меня, написал статью, в которой перемешал свои воспоминания о моих чучелах обезьян, канареек, тигровых голов и пальм с эфирной музыкой и бесшумно проносящимися двойниками адептов. Это была очень интересная статья, и, конечно, автор не хотел показаться предвзятым. Если в ней усмотрят, что я отрицаю непреложность законов природы или предполагаю возможность чудес, то виноват либо мой плохой английский, либо легкомыслие самих читателей.
Нет никого, кто бы так непреклонно верил в непреложность и универсальность законов природы, как оккультисты. Так пусть же прах великого Ньютона покоится с миром. Отрицается не принцип закона гравитации или необходимость тяготения цент ральной силы к солнцу, но предположение, будто помимо закона притяжения тел к центру земли, являющегося самым наглядным примером гравитации, не существует никакого другого, равно непрелож ного, закона, который при некоторых условиях не мог бы опрокинуть первый. Если даже раз в сто лет видят, как стол или факир поднимается в воздух без всякой видимой механической причины, то это свидетельствует о проявлении естественного закона, о котором наши ученые еще не имеют ни малейшего представления. Христиане верят в чудеса; оккультисты же чтят их даже меньше, чем набожные ученые, как например, сэр Давид Брюстер. Продемонстри руйте оккультисту неизвестный ему феномен, и он никогда не будет утверждать a priori, что это фокус или чудо. Он будет искать причину в области причин.
В 1854 году по Парижу ходил анекдот про астронома Бабинэ; в то время шла настоящая война между Академией и «вальсирующими столами». Этот скептик науки заявил в «Revue des Deux Mondes», что левитация мебели без физического контакта «так же невозможна, как и вечный двигатель». Спустя несколько дней, во время эксперимента на спиритическом сеансе, в его присутствии в воздух поднялся стол, без всякого физического контакта, после чего Бабинэ сразу же отправился к зубному врачу и удалил коренной зуб, который ему сильно повредил иконоборческий стол во время своего воздушного полета. Но отзывать статью было уже слишком поздно.
Думаю, девять человек из десяти, включая ре дакторов, будут утверждать, что волновая теория света — одна из наиболее твердо доказанных. И тем не менее, если вы откроете статью в «The New Chemistry» (Нью-Йорк, 1876), написанную профессором Джосайем П.Куком-младшим из Гарвардского университета, то вот что вы прочитаете: «Я не согласен с теми, кто считает волновую теорию света окончательно доказанным принципом науки... [она] требует сочетания таких свойств в эфире пространства, которые, как я полагаю, едва ли еще осознаны». Что же это, как не иконоборство?
Надо помнить и то, что сам Ньютон заимствовал корпускулярную теорию у Пифагора и его пред шественников, от которых он ее узнал, и только позднее en desespoir de cause ученые приняли волновую теорию Декарта и Гюйгенса. Кеплер настаивал на магнитной природе Cолнца. Лейбниц приписывал движение планет возмущениям эфира. Борелли же пред восхитил открытие Ньютона, хотя он и не смог доказать его столь убедительно. Гюйгенс и Бойль, Хоррокс и Гук, Галлей и Рен — все имели представление о тяготении к Солнцу и об истинном принципе уменьшения действия этой силы, пропорционально обратному квадрату расстояния.
О гравитации последнее слово еще не сказано; ее ограничения останутся непознанными до тех пор, по ка природа Солнца не будет лучше понята. Только сегодня начинают осознавать (смотри лекцию «Солнце и Земля» профессора Балфура Стюарта, прочитанную в Манчестере, а также лекцию профессора Мейера «Земля как огромный магнит») внутреннюю взаимосвязь между пятнами на солнце и по ложением небесных тел. Только сегодня начинают говорить о межпланетных магнитных притяжениях. Пока под гравитацией будут понимать лишь магнитное притяжение и отталкивание, лишь одно из проявлений магнетизма в бесконечных корреляциях сил в эфире пространства — «этом гипотетическом посреднике», как называет его Вебстер, я смело говорю, что немудро и несправедливо отрицать факты левитации факиров или столов. Тела с противоположной полярностью притягивают друг друга; тела с одинаковой полярностью отталкивают друг друга. Итак, допустим, что любое тело, имеющее вес, будь то человек или неодушевленный предмет, может под воздействием какой-то причины, внутренней или внешней, изменить свою полярность на полярность того места, на котором оно стоит, — и что же тогда помешает ему подняться в воздух?
Прежде чем уличить меня во лжи, когда я утверж даю, что наблюдала левитацию как людей, так и предметов, сначала нужно отвергнуть многочисленные свидетельства лиц более известных, нежели моя скромная персона. Мистер Крукс, профессор Tю ри из Женевы, Луи Жаколио, ваш д-р Грей и д-р Уорнер и сотни других — могут, от первого до по следнего, подтвердить феномен левитации.
Я удивлена, как мало даже редакторы вашего эрудированного издания «The World» знакомы с восточной метафизикой вообще и с брюками индусских факиров в частности. Недопустимо писать о том, что эти святые нищенствующие монахи, исповедующие религию Брахмы, вышли из буддийских монастырей Тибета; но еще более непозволительно одевать их в широкие шаровары при совершении религиозных обрядов. Это так же недопустимо, как если бы индусский журналист изобразил преподобного мистера Бичера входящим на кафедру в скудном облачении факира — дхоти, набедренной повязке, «и ничего больше». Следовательно, объяснять часто наблюдаемые на открытом воздухе левитации свами и гуру куском железа, спрятанным под одеждой, настолько же разумно, насколько объяснять «бессознательным чревовещанием» постукивания и наклоны стола, как это делает месье Бабинэ.
Вы можете возражать против возможности акта вынимания внутренностей из человека, но я заявляю, что сама видела, как это делается. Это, как вы говорите, «замечательно», но все же не удивительно. Ваше предложение, что д-ру Хаммонду следует посмотреть на это самому, заслуживает внимания. Наука от этого только выиграет, а ваш скромный корреспондент будет оправдан. Однако можете ли вы дать гарантию, что он представит миру скептиков пример «достоверного сообщения», если его наблюдения опрокинут излюбленные теории того, что мы условно называем наукой?
Статья впервые опубликована в «Banner of Light», Boston, Vol. XLI, April 21, 1877, p. 8, под заголовком «Мадам Блаватская о факирах»; на русском языке — Бла ватская Е.П. В поисках оккультизма. — М., Сфера, 1996. С. 124—128. Пер. В.И.Мызникова.
Буддизм в Америке
|
