Ошибочные мнения относительно доктрин теософов
Критиковать легко;
искусство – дело сложное!
Ф. Детуш, Philinte.
Нью-Йоркское Теософское Общество, основанное в 1875 году и впоследствии полностью реорганизованное согласно распоряжениям его руководителей в Индии, создано по такому же принципу, что и любое тайное общество. Поэтому его доктрины не могут быть всеобщим достоянием. Однако американская пресса, и прежде всего спиритуалистические газеты, все время анализировали, критиковали и выставляли их на посмешище, неизменно выдавая то, что является их собственными домыслами, за доктрины теософов. Та малая часть, которую им было позволено раскрыть, была, насколько это возможно четко, изложена на английском языке, довольно слабо приспособленном к передаче метафизических идей.
Mirabile dictum! Они не только не слушали наших объяснений, но, как только мы начинали сокрушать критику наших оппонентов, вежливо закрывали двери газет перед нашим носом!
В этом споре, напоминающем игру в жмурки, пора действительно пролить немного света на эту "киммерийскую тьму", где часто тушили свет – и похоже, не без умысла. Критика на статью "Элементарии и элементалы"104, опубликованная в августовском номере "La Revue Spirite", предоставляет нам такую возможность.
Да, "для нью-йоркских теософов человек – триада, а не дуада". Но, однако, он являет и нечто большее; включая физическое тело, человек есть Тетрактис, или четверица. Но хотя наша доктрина находит подтверждение у величайших философов древней Греции, – как и отмечает автор данной статьи – мы не заимствовали ее ни у Пифагора, ни у Платона, ни у знаменитых теодидактов александрийской школы. О наших собственных учителях мы поговорим позднее. Теперь же докажем, что автор критической статьи в "La Revue Spirite" отклоняется от фактов, относящихся к историческим доктринам античности, и что – без сомнения, абсолютно невинно и исходя только из сокращенных переводов — искажает наши собственные.
Прежде всего, по нашему мнению, он заблуждается, полагая, что уточняет наши положения, когда, приступая к "воплощенным душам", говорит о "пластическом и бессознательном посреднике, или эфирном флюиде, окутывающем дух". Неужели он считает, что дух и душа идентичны или что первый может воплощаться, подобно душе? Странная ошибка, на наш взгляд! И если этот пластический посредник, по мнению критика, является "бессознательным", то в таком случае душа, которую он считает бессмертной, и даже дух должны быть такими же, ибо далее он устанавливает точное соответствие между духом и душой.
"Душа, изолированная, является для нас периспритом", – утверждает он. Сначала спросим, как может что-то "бессознательное" (и, следовательно, безответственное) получить в будущей жизни награду или наказание за действия, совершенные в бессознательном состоянии? В конце статьи автор говорит, что у несовершенного существа третий элемент, или дух, не может быть уничтожен, но на неопределенное время теряет сознание своего величия и деградирует до уровня животного. Здесь мы совсем перестаем понимать его! Мы не знаем, принадлежат ли эти идеи самому критику или они представляют учение ортодоксальных спиритуалистов вообще. Но все равно, нам они кажутся чудовищными и непонятными. Как может дух – высшая изначальная сущность, несотворенная и вечная Монада, искра, исходящая непосредственно из "духовного солнца" каббалистов быть всего лишь третьим элементом, подверженным таким же ошибкам, что и перисприт? Может ли он, как и витальная душа страдающая, кажется, хронической бессознательностью, стать бессознательным, хотя бы и на время? Может ли бессмертный Дух "деградировать до уровня животного?" Чепуха! Критик не имеет ни малейшего представления о наших доктринах; он либо совсем не понимает, что мы подразумеваем под словом "дух", ибо для него дух и душа синонимы, или он еще более иконоборец, чем мы сами. Мы отвергаем эти идеи. Мы никогда не заявляли ничего подобного.
Нам цитируют Платона, но то, чему учил Платон, забыто. Согласно "божественному" философу, душа есть дуада; она состоит из двух первичных составных частей: одна – смертна, другая – бессмертна; первая создана тварными богами (творческие и разумные силы природы), вторая – эманация высшего Духа. Он говорит, что смертная душа, овладевая телом, становится "иррациональной"; но между иррациональностью и бессознательностью – огромная разница. Наконец, Платон никогда не смешивал перисприт с душой или духом. Так же, как и другие философы, он никогда не называл его ни nous, ни ψυχη называл его ειδωλον, иногда imago или simulacrum.
Давайте постараемся восстановить порядок в этом беспорядке. Назовем все своими именами и четко обозначим разницу между взглядами ученого критика и нашими собственными. Для всех, кто изучал греческих философов, ясно, что автор перепутал термины. Его вопрос: "Может ли отделение духа, ψυχη, от души, ноуса, или перисприта быть причиной полного уничтожения?.." дает нам ключ к неправильному толкованию. Он просто толкует слова "дух" и "душа" vice versa.
Мы не знаем, так ли переводят эти два слова современные греки, но мы можем доказать, что никто из древних философов подобным образом никогда их не определял. Позволим себе процитировать два имени, и их будет вполне достаточно. Наш языческий авторитет – Плутарх, наш христианский авторитет – не кто иной, как сам святой Иаков, "брат Господень". Рассуждая о душе, Плутарх говорит, что пока ψυχη заключена в теле, ноус, божественный разум, парит над смертным человеком, изливая на него луч света, яркость которого зависит от личных достоинств человека; он добавляет, что ноус никогда не спускается, но остается неподвижным. Святой Иаков еще более откровенен. Говоря о мирской мудрости (см. греческий текст, Иак., III, 15), он называет ее "земной, чувственной, психической" – последнее прилагательное переведено в английском тексте словом "бесовский" – и добавляет (III, 17), что только мудрость, сходящая свыше, божественна и "разумна", "noetic" (прилагательное от ноус). Итак, кажется, что "бесовский" элемент всегда был в немилости у святости как среди святых христианства, так и среди философов язычества. Поскольку святой Иаков рассматривает ψυχη как бесовский элемент, а Платон считает его чем-то иррациональным, может ли он быть бессмертным per se?
Позвольте привести лучшее из возможных сравнений между конкретным и абстрактным: между тем, что наш критик называет "триипостасностью", а мы – "тетрактисом". Давайте сравним эту философскую четверицу, состоящую из физического тела, перисприта, души и духа, с эфиром, который наука предвидела, но никогда не могла открыть, и обозначим их взаимосвязь. Эфир будет символизировать дух, пар, образующийся внутри него – душу, вода – перисприт, а лед – тело. Лед тает и навсегда теряет свою форму, вода испаряется и рассеивается в пространстве, пар освобождается от более плотных частиц и наконец достигает такого состояния, в котором наука не может его обнаружить. Очистившись от последних примесей, он всецело сливается со своей первопричиной и, в свою очередь, сам становится причиной. За исключением бессмертного ноуса, душа, перисприт и физическое тело, которые все были когда-то сотворены и имели начало, должны иметь и конец.
Означает ли это, что в таком растворении теряется индивидуальность? Ничуть. Но между человеческим эго и всецело божественным Эго существует пропасть, которую наши критики заполняют, даже не подозревая о том. Что касается перисприта, то он является душою не более, чем тончайшая кожица миндаля самим зернышком или его шелухой. Перисприт есть simulacrum человека.
Похоже, теософы понимают эту ипостась так же, как и древние философы, но совсем иначе, нежели спиритуалисты. Для нас дух есть личный бог каждого смертного и его единственный божественный элемент. Двойственная душа, напротив, лишь полубожественна. Так как она является непосредственной эманацией ноуса, то все, что в ней есть от бессмертной сущности, по окончании ее земного цикла должно обязательно вернуться к своему первоисточнику таким же чистым, как в момент, когда она от него отделялась; именно эту чистейшую духовную сущность примитивная церковь, настолько же преданная, насколько она была враждебна к традициям неоплатоников, признала в добром даймоне и превратила его в ангела-хранителя; в то же время, справедливо порицая "иррациональную" и грешную душу, настоящее человеческое эго (от которого происходит слово "эгоизм"), она назвала его ангелом тьмы и впоследствии сделала из него личного дьявола. Единственной ошибкой было антропоморфизировать его, превращать в монстра с хвостом и рогами. Но какой бы абстракцией это ни было, сей дьявол является действительно личным, поскольку он абсолютно идентичен нашему эго. Именно эту неуловимую и недосягаемую личность аскеты всех стран подвергают наказанию, умерщвляя плоть.
Таким образом, эго, у которого мы допускаем лишь условное бессмертие, является чисто человеческой индивидуальностью. Наполовину жизненная энергия, наполовину совокупность личных качеств и свойств, необходимых для конституции каждого человеческого существа, дабы оно отличалось от своего соседа, эго есть лишь "дыхание жизни", которое Иегова, один из элохимов, или творящих богов, вдохнул в ноздри Адама; и как таковое, в отличие от высшего разума, оно лишь элемент индивидуальности, которым обладает как человек, так и любое другое живое существо, от мошки, танцующей в лучах солнца, до слона, царя леса. И только слившись с божественным разумом, эго, запятнанное земными несовершенствами, может достичь бессмертия.
Чтобы яснее выразить свою мысль, поставим вопрос. Хотя материя может быть вполне неразрушимой в своих первичных атомах – неразрушимой, поскольку, как мы говорим, она есть со-вечная тень вечного Света и сосуществует с ним – может ли эта материя оставаться неизменной в своих временных формах или корреляциях? Разве мы не видим в ходе ее бесконечных модификаций, как она сегодня уничтожает то, что создала вчера? Каждая форма, независимо от того, принадлежит ли она объективному миру или лишь тому, который наш разум может воспринять, имея начало, должна иметь и конец. Было время, когда она не существовала; наступит день, когда она канет в небытие. Сегодня современная наука говорит, что даже наша мысль материальна. Какой бы быстротечной ни казалась мысль, ее зарождение и последующее развитие требуют некоторой затраты энергии; даже малейшее движение мысли, отражаясь в эфире пространства, производит возмущение, достигающее беспредельности. Следовательно, это материальная сила, хотя и незримая.
А если это так, то кто посмеет утверждать, что человек, чья индивидуальность состоит из мыслей, желаний и эгоистических страстей, присущих лишь ему одному и делающих его индивидуальностью sui generis, может жить вечно со всеми своими отличительными чертами, не изменяясь?
Но если он изменяется в течение бесконечных циклов, то что же остается от него? Что происходит с этой особой индивидуальностью, которая ценится столь высоко? Логично предположить, что, если человек, воплощенный на земле, забыв о своем драгоценном "я", готов был пожертвовать собою ради блага других; если из любви к человечеству он старался принести пользу уже в этой, настоящей жизни и стать полезным для великой и бесконечной работы Созидания, Сохранения и Возрождения в жизни будущей; если, наконец, стремясь к беспредельности и духовному совершенству, он сливается с сущностью своего божественного разума и, таким образом, втягивается в поток бессмертия, логично надеяться, говорим мы, что он будет жить в духе вечно. Но что другой человек, который во время своего испытательного срока-ссылки на земле рассматривал жизнь как длинную серию эгоистических поступков и был столь же бесполезным для себя, как и для других, и даже вредным, станет таким же бессмертным, как и предыдущий, просто невозможно представить!
Ничто в природе не статично, все должно либо двигаться вперед, либо назад – и неизлечимый пьяница, дебошир, полностью погрязший в материальности, никогда не сделавший ни малейшего усилия к добру, живой или мертвый, никогда не продвинется вперед! Ему придется покориться своей судьбе, и даже его божественная душа не сможет спасти его. Эго, или земная психе, обладает свободной волей и, более того, может воспользоваться таинственным советом своего ангела-хранителя, говорящего с ним через голос совести, здесь, на земле. Будучи не в состоянии следовать за достигшим звероподобного состояния человеком в его стремительном падении в пропасть материальности – человеком, глухим к своей совести, слепым к свету и утерявшим способность восходить к нему – Божественная Сущность, как ангел-хранитель на наивных гравюрах нашего детства, расправляет свои белые крылья и, разрывая с ним последнюю связь, вновь поднимается в свои сферы. Может ли всецело материальная индивидуальность жить в мире духов, если она предоставлена исключительно законам материи? Мы говорим – нет: не больше, чем рыба может жить за пределами своей естественной стихии. Законы универсальны и непреложны.
"Как наверху, так и внизу", – провозгласил великий Гермес. Новорожденный ребенок не может жить, если в нем отсутствует жизненная сила, и умирает, не увидев света; так же и эго, полностью лишенное духовной силы, не может родиться и жить в царстве духов. Если же он только слабый и вялый, то может выжить, поскольку "как на земле, так и на небе". Но необходимо подчеркнуть, что злые души не остаются безнаказанными. Века, возможно даже тысячи веков страдания – несомненно, заслуженное наказание. Мы говорим, что такое наказание будет одновременно слишком суровым и вряд ли достаточным. Оно будет несоизмеримым даже с величайшими преступлениями, совершенными за долгую человеческую жизнь, оно будет казаться дьявольским и несправедливым. С другой стороны, пред ликом вечности, простирающейся перед страдающей душой абсолютной Вечности, такое наказание выглядит просто дурной шуткой. Что такое тысячи веков в беспредельности! Один лишь миг.
Могут сказать, что эта доктрина, как и любая голая правда, внушает отвращение многим людям. Что касается нас, то мы в нее верим. Сентиментальности нет места в наших рядах; тот, кто не чувствует себя готовым поступиться самыми сокровенными своими надеждами ради вечной истины, может стать членом Теософского Общества, но он никогда не будет принадлежать нашему Эзотерическому кругу. Не навязывая свои взгляды другим, мы уважаем чужие, хотя и не разделяем их. Тем не менее наше общество насчитывает в своих рядах тысячи европейцев и американцев.
Говорят, что доктрина условного бессмертия распространялась среди народных масс для того, чтобы "вселять страх в низкие и развращенные души". Еще одна ошибка. Эта доктрина никогда не была достоянием широких народных масс ни в Индии, ни в Греции, ни в Египте. Ее истины раскрывались только неофиту в великих Мистериях, когда священный напиток давал ему возможность покидать физическое тело и, паря в бесконечности миров, наблюдать и судить обо всем самому. Разглашать то, что он тогда видел, означало верную смерть; и ужасны были клятвы, которые он давал во время высшей Эпоптейи, когда высочайший Иерофант протягивал ему петрому – каменные скрижали, на которых были выгравированы тайны посвящения. Платон был единственным, кто говорил о них, – хотя и в завуалированных терминах, но все же говорил. Если в определенном смысле он утверждал, что душа бессмертна, то в другом – полностью отрицал, что каждая индивидуальная душа предсуществовала и пребудет в вечности. Тому же учили в каждом святилище. Современные египтологи имеют тому доказательства. Мариет-бей перевел несколько отрывков из "Книги Мертвых", а также ряд надписей на саркофагах, где говорится о том, что условное бессмертие и полное уничтожение уготованы только злым. Один из гимнов Озирису говорит об усопшем: "Он видит Твоими глазами, он живет в Тебе, и только через Тебя он может избежать уничтожения".
Египтяне учили простолюдинов, что животная душа, принадлежащая физическому телу и не соединенная с бессмертной душой, не может воссоединиться с нею, пока не проведет определенное время в мумии. Но посвященному они говорили, что полное уничтожение ожидает развращенные души, которым не удалось стать Озирисоподобными, или богоподобными. Ф.Ленорман подтверждает это, так же как и Мариет-бей. Готама105, индусский философ, говорит в своей "Ньяя-сутре" ("Таркаламкара"): "Вместилищем знания о собственном я (индивидуальности) является человеческая душа (дживатма), которая представляет собою дуаду, но высшая душа (Параматман) является единственно всемогущей, бесконечной и вечной".
Чтобы покончить с этим вопросом, нам говорят, что верящие в бессмертие как в универсальный закон рассматривают наши взгляды как "всецело противоречащие божественной справедливости".
Мы отвечаем: "Что вы знаете об этой справедливости? На чем вы строите свои представления, полагая, что законы мира невидимого чем-то отличаются от законов мира сего, и всецело отбрасывая научно обоснованный закон о выживании сильнейших, который будет не последним доводом в нашем споре?" Мы просим лишь веских доводов в поддержку обратного. Пожалуй, нам возразят, что нам так же трудно будет доказать истинность наших доктрин, как и нашим критикам – истинность своих. Согласны! И сразу же признаемся, что, веря в них, мы знаем только то, чему нас учили. Но наше учение основывается по крайней мере на философии и экспериментальной психологии (такой, как система индийских йогов), на результатах исследований многих веков. Нашими Учителями являются Патанджали, Капила, Канада, все системы и школы Арьяварты (Древней Индии), служившие неисчерпаемым источником для всех греческих философов – от Пифагора до Прокла. Наше учение зиждется на эзотерической мудрости Древнего Египта, где Моисей, подобно Платону, учился у Иерофантов и Адептов; следовательно, оно разрабатывалось при помощи надежных методов, руководствуясь не умозаключениями, но следуя строгой аналогии, основанной на непреложности универсальных законов и индукции. Можно ли попросить наших оппонентов предъявить нам их авторитеты? Может быть, это современная наука? Но всезнающая наука смеется над вами, как и над нами. Может быть, это моисеева Библия? Сомневаемся, поскольку она ни одним словом не упоминает об этом, и, несмотря на все пытки, которым подвергли ее текст за долгие века исследований, вопреки всем пересмотренным и исправленным изданиям, она умалчивает о самом предмете. Но в некоторых местах, где говорится о посмертном выживании души, она вырывает почву у нас из-под ног. В "Екклезиасте" (III, 19) Библия говорит, что у человека нет преимущества перед скотом: и тот и другой умирают, поскольку дыхание, оживляющее их, одно и то же. Что же касается Иова, то этот известный страдалец заявляет, что человек, умерев, "убегает, как тень, и не останавливается" (Иов, XIV, 2). Может быть, это Новый Завет? Эта книга предлагает нам выбор между филармоническим раем и адом, далекими от реальности. Она не дает никаких неопровержимых доказательств, запрещает нам размышлять и настаивает на слепой вере. Может быть, это феномены спиритуализма? Вот оно! Теперь мы твердо стоим на ногах, поскольку все доказательства очевидны и сами "духи" выступают нашими учителями. Теософы верят в манифестации и в "духов" так же, как и спиритуалисты. Но когда вы закончите демонстрировать всему миру, включая скептическую науку, что наши феномены производятся душами покойных, что вы этим докажете? В лучшем случае, посмертное выживание души, но ее бессмертия вы не докажете никогда: ни как всеобщий закон, ни как "условную награду". Тридцатилетний опыт общения с "духами" не свидетельствует об их непреложности как "универсального закона" – и вам нечего нам противопоставить, кроме своей слепой веры, эмоций и инстинктов меньшей части человечества. Да, меньшей части, поскольку, когда вы отбрасываете 450 миллионов буддистов, которые не верят в бессмертие и страшатся как ужасного бедствия даже посмертного выживания души, и 200 миллионов индусов всех вероисповеданий, которые верят в слияние с первичной сущностью, что остается от этой вселенской доктрины?
Вы говорите, что наша доктрина "была изобретена для низких и вульгарных душ". Мы в состоянии с цифрами в руках доказать, что эти "низкие и вульгарные" души доминируют в цивилизованных и христианских странах, где бессмертие обещано всем. Мы отсылаем вас к Америке, пуританской и благочестивой, которая каждому вздернутому на веревке преступнику обещает вечный рай, ежели тот уверует, и притом немедленно, поскольку, согласно протестантской вере, от эшафота до Вечности лишь один шаг. Откройте любую нью-йоркскую газету: вы обнаружите, что первая страница пестрит сообщениями о зверских, доселе неслыханных преступлениях, совершаемых по дюжине ежедневно, из года в год. Пусть кто-нибудь попробует найти нечто подобное в языческих странах, где люди не утруждают себя заботами о бессмертии и лишь стремятся навсегда слиться с вечностью. Не является ли тогда бессмертие, как "универсальный закон", для каждой "низкой и вульгарной души" более стимулом, нежели мерой, удерживающей от преступления?
Мы заканчиваем, полагая, что ответили на все обвинения критика, выдвинутые против "Элементариев".
Статья впервые опубликована в "La Revue Spirite", Paris, January, 1879; на русском языке – Блаватская Е. П. В поисках оккультизма. – М., Сфера, 1996. С. 285-297. Пер. Т. О. Сухоруковой.
Магия
В «The Indian Tribune» от 15-го марта появилось письмо о взаимосвязи Теософского Общества с Арья Самадж. Кажется, автор не является врагом нашего дела, и не настроен враждебно по отношению к Обществу; поэтому я постараюсь деликатно исправить некоторые допущенные им ошибки. Так как он подписался «Член Общества Самадж», следовательно, он должен почитаться нами как брат. Похоже, что к поспешному отречению от слишком тесной связи между нашим Обществом и Самадж его подтолкнуло необоснованное опасение скомпроментировать прекрасное имя последнего некоторыми нашими странными высказываниями! Он говорит:
Я был удивлен, услышав, что в Обществе состоят люди, верящие в магию... Если это и есть вера Теософского Общества, то могу лишь заверить ваших читателей, что Арья Самадж в этом плане не имеет с ним ничего общего... Что же касается вопросов ведического учения и ведической философии, то здесь, можно сказать, их позиции совпадают.
Вот именно на это я и хотела бы ответить. Суть вопроса состоит в точном определении слова «магия» и в правильном понимании того, что такое ведиче ское «учение и философия». Если под словом «магия» понимать популярные суеверия: веру в колдунов, ведьм и привидения; если это понятие допускает участие сверхъестественных сил; если оно предполагает веру в чудеса, то есть феномены, выходящие за рамки естественных законов — тогда, от лица всех теософов, будь то все еще не изменивший своих воззрений скептик, исследователь простых феноменов или просто верящий в них, будь то даже так называемый современный спиритуалист, то есть тот, кто непременно верит, что медиумические феномены совершаются человеческими духами — мы категориче ски отвергаем подобное обвинение.
Мы не видели «The Civil and Military Gazette», которая, похоже, так хорошо знакома с нашими доктринами, но если она намеревалась обвинить тео софов в подобной вере, то, как и многие другие Gazettes и Reviews, она пишет о том, о чем не имеет ни малейшего представления.
Наше Общество не верит в чудеса — ни в бо жественные, ни в дьявольские, ни в человеческие, как не верит оно ни во что, ускользающее от суда философской и логической индукции или силлогиче ского метода дедукции. Но если искаженный и относительно новый термин «магия» понимать как высшее знание и глубокое проникновение в сокрытые силы природы — те оккультные и таинственные законы, которые составляют конечную основу каждого элемента — будем ли мы, как древние, считать, что этих элементов четыре или пять, или поверим современным подсчетам, дошедшим до шестидесяти; если, опять-таки, под магией понимать древнее учение святилищ, известное как «поклонение Свету» или божественная, духовная мудрость, в противо положность поклонению тьме и невежеству; если вспомнить, что от нее произошли слова «Maha», ма ги, или «Maginsi», как называли инициированных высших жрецов античности арии, мидийцы и египтя не, и «Meghistom» зороастрийцев (от корня «Meh’al» — великий, ученый, мудрый) — тогда мы, теософы, «признаем свою вину».
Мы действительно изучаем эту «Науку наук», прославленную эклектиками и платониками александрийских школ и практиковавшуюся теургами и мистиками всех веков. Если же магия постепенно приобрела дурную славу, то это произошло вовсе не из-за ее собственной никчемности, но вследствие невежества и недопонимания ее основного значения; особенно же благодаря хитрой политике христиан ских теологов, которые боялись, как бы многие феномены, совершенные посредством естественных (хотя и оккультных) законов, не изобличили и, таким образом, не умалили «божественных библейских чудес», и потому навязывали людям мысль, будто все явления, которых они не могли понять и объяснить, творятся при содействии личного дьявола. Точно так же можно обвинить магов древности в том, что они обладали не большим знанием бо жественных истин, скрытых сил и возможностей физического закона, нежели их последователи — не образованные персидские мобеды или индусские махараджи той бесстыдной секты, которая известна нам как валлабачарья106; оба эти слова произошли от персидского «мог», или «маг», и санскритского «маха».
Человеческое невежество лишило красоты и благородства многие прекрасные истины, сделав из них посмешище. И Платон, и даже скептик Люциан — оба признавали великую мудрость и глубочайшие знания магов; а Цицерон, говоря о тех, кто жил в его времена в Персии, называет их «sapientium et doctorum genus majorum». И если это так, то мы долж ны, очевидно, признать, что эти маги, или «чародеи», стояли несравненно выше современных Маскелинов и Куков или некоторых мошенников-медиумов — они были вовсе не теми чародеями, на которых глазе ет Лондон, платя по шиллингу за место. Искусство таких теургов и философов, как Пифагор, Плотин, Порфирий, Прокл, Бруно, Парацельс и многих других великих людей сегодня приобрело дурную славу. И если бы наш брат — теософ Томас Алва Эдисон, изобретатель телефона и фонографа, жил во времена Галилея, то ему пришлось бы искупать грех своего изобретения (способа фиксирования на поверх ности металла и сохранения на долгие годы звука человеческого голоса) на дыбе или на костре, ибо его талант был бы объявлен даром Дьявола. И все же, даже такое злоупотребление грубой силой, направленное на сокрытие истины, не смогло бы обратить научные открытия в глупое и низкое суеверие.
Но наш друг, соизволив опуститься до нашего уровня хотя бы в одном отношении, признается, что в вопросах «ведического учения и философии» позиции Арья Самадж и Теософского Общества совпадают. Мне остается обратиться за помощью к авторитету, который для моей цели подходит более, нежели столь осмеянные магия, теургия и алхимия. Я имею в виду Веды, ибо каждая строчка священных книг ариев дышит магией. Без магии нельзя понять ни одну из шести великих школ арийской философии. И мы изучаем ее как раз для того, чтобы понять их и осветить скрытый summum bonum этой колыбели всех восточных философий, Вед, и более поздней брахманистской литературы. Стоит нам пренебречь этим изучением, и мы, вкупе со всею Европой, вынуждены будем поставить «Веды» в интерпретации Макса Мюллера значительно выше «Веда-бхашья» свами Даянанды Сарасвати. Нам пришлось бы оставить неопровергнутым заявление этого англо-немецкого санскритолога, утверждающего, что за исключением Ригведы, ни одна из четырех священных книг не достойна названия Веда, в особенности же «Атхарваведа», которая является абсурдом, магической бессмыслицей, составленной из жертвенных формул и заклинаний (см. его «Лекцию о Ведах»). Вот почему, невзирая на все эти превратные толкования, мы покорно просим позволить нам следовать аналитическому методу таких исследователей и практиков магии, как Капила, упоминаемый в «Шветашватара» упанишаде (гл. V, стих 2) как «Риши, получивший знания от самого Бога», великий авторитет йоги — Патанджали, знаменитый теург Шанкарачарья, и даже Зороастр, несомненно, получивший свою мудрость от посвященных брахманов Арьяварты. И мы не понимаем, почему это нашему брату из Арья Самадж понадо билось выставлять нас на посмешище всего мира, представляя суеверными глупцами и галлюцини рующими энтузиастами. Скажу даже больше: в то время как наш дорогой брат и остальные «члены» Самадж не способны и совершенно бессильны защитить свами Даянанду от софистики насмешников, подобных пандиту Махезе Чандре Ньяяратне из Калькутты, уверяющего, что «Веда-бхашья» — жалкая и неудачная попытка интерпретации, мы, теософы, не уклоняемся от этого тяжкого труда. Когда свами утверждает, что Агни и Ишвара — од но и то же, пандит из Калькутты говорит, что это «чушь». Для него Агни — это грубый, видимый огонь, на котором он может перетопить масло и приготовить свой рисовый пирог. Очевидно, он не знает, а должен бы знать, если он изучал «магию», то есть ознакомился со взглядами средневековых розенкрейцеров (философов огня), их посвященных предшественников и последователей о божественном огне или свете, «чье внешнее тело есть пламя», что ведический Агни действительно есть Ишвара, и не что иное. Свами не делает никакой ошибки, когда говорит:
Агни включает в себя все божества, и Вишну включает в себя все божества. Эти два (божественных) тела, Агни и Вишну, две стороны жертвы.
На одном конце лестницы, спускающейся с небес на землю, находится Ишвара — Дух, Высшее Существо, субъективное, невидимое и непостижимое; на другом — его видимое проявление, «жертвенный огонь».
Это так ясно выражено во всех религиозных философиях древности, что просвещенный перс поклоняется не грубому огню, но божественному Духу внутри него, проявлением которого огонь является; и даже в еврейской Библии есть неприступный Ие гова и его ниспадающий огонь, который пожирает дрова на алтаре и поглощает воду во рве (3 Цар., 18:38). И горящие кусты Моисея, и Святой Дух в евангелиях христиан, спускающийся, подобно языкам пламени, на головы учеников, собравшихся на Троицын день — это тоже видимое проявление Бога. Нет такой эзотерической философии, или, лучше сказать, теософии, которая не впитала бы в себя эту глубоко духовную идею, и каждую из них можно проследить вплоть до ведических священных книг. Вот что, цитируя Р.Фладда, теософа и алхимика средневе ковья, говорит автор «Розенкрейцеров» в главе «Природа Огня»:
Итак, стоит ли удивляться, если [в религиях ариев, мидян и зороастрийцев], столь долго отвергаемых как идолопоклонничество, древние персы и их учителя маги, полагая, что они видят «Все» в этом сверхъестественном, величественном элементе, падали ниц и молились ему; принимая его за видимое изображение истинного Бога, тем не менее, в своих размышлениях, философиях, в своем здравом рассудке люди понимали, что это не может быть Богом; Бог повсюду, он в нас, и мы — поистине Он, если нас озаряет Божественный свет; и невозможно созерцать или постигать Бога вне его, ведь Бог — это Все!107
Это также учение средневековых философов огня, известных как «Братья Розы и Креста»: Пара цельса, Кунрата, Ван Гельмонта, а также всех посвященных и алхимиков, которые следовали их вере и утверждали, что открыли вечный Огонь или «узнали Бога в Бессмертном Свете» — в том Свете, сияние которого исходит от йогов. Тот же автор пишет о них:
«В своем неуклонном восхождении к вершинам сознания эти титаны мысли миновали туманные границы Реального и Нереального и достигли Магии. Может ли Магия быть фальшивкой?»108 — спраши вает он. Нет, конечно же нет, если под магией понимать высшее познание божественного, а не сверхъестественного закона, хотя этот закон до сих пор и остается загадкой для точной, материалистической науки.
И так называемые спиритуалистические фено мены, в которые верит почти двадцать миллионов хорошо образованных, часто даже высоко просвещенных и ученых людей в Европе и Америке, не являются просто галлюцинациями больного мозга. Все эти феномены так же реальны, так же подтверждены неоспоримыми показаниями тысяч очевидцев и так же научно и математически доказаны, как и по следние открытия нашего брата Т.А.Эдисона. Если слово «глупец» применимо к таким людям науки и гигантам интеллекта обоих полушарий, как член Королевского общества У.Крукс, член Королевского общества Альфред Рассел Уоллес — величайший натуралист Европы, успешно соперничающий с Дарвиным, к таким, как французский астроном, член Академии наук Франции Фламмарион, прославленный астроном и физик из Лейпцига профессор Цёльнер, великий американский химик профессор Хэр, а также ко многим другим не менее знаменитым ученым — несомненным авторитетам во всех областях, кроме так называемых спиритуалистиче ских феноменов, ставших после многих лет тщательных исследований убежденными спиритуалистами, — тогда мы, теософы, вовсе не считаем, что попали в дурную компанию и даже сочтем за честь почитаться «глупцами», будь мы даже убежденные ортодоксальные спиритуалисты, то есть верящие в блуждающих духов и материализующихся бхутов — кем мы, впрочем, не являемся. Но мы верим в феномены спиритуалистов (хотя и подвергаем сомнению их «духов»), ибо знаем, что это реальный факт. Одно дело — отвергать недоказанные теории, и совершенно другое — бороться против точно установленных фактов. Каждый имеет право сомневаться, пока не будет неоспоримых доказательств того, что все эти современные феномены, наводнившие Запад, производятся развоплощенными «духами», ибо до сих пор это была пустая умозрительная доктрина, поддерживаемая лишь энтузиастами; но никто не вправе отвергать существование подобных явлений, пока не приведет более веских аргументов, нежели голословные отрицания скептиков. Если мы, теософы (хотя нас и меньшинство), отрицаем посредничество «духов» в подобных материализациях, то только потому, что мы можем доказать спиритуалистам, что большинство их феноменов, физических или психологических, могут быть воспроизведены нашими адептами по желанию, не прибегая ни к помощи духов, ни к божественным, ни к дьявольским чудесам, но единственно развивая оккультные силы внутреннего Я человека и изучая тайны природы. Не удивительно, что европейские и американские скептики отрицают подобное вмешательство духов и, как следствие, подвергают сомнению и сами феномены. Едва вырвавшись из челюстей церкви, которая еще столетие назад пытала и предавала смерти всякого, кто подвергал сомнению библейские, «божественные» чудеса или одобрял те, которые теология объявляла дьявольскими, они упиваются новообретенной свободой мысли и действия, и это вполне естественная реакция. Кто отрицает высшее существование своей собственной души, тот точно также не поверит без доказательств ни в духов, ни в эти феномены. Но то, что восточные люди различных сект, особенно же индусы, могут не верить в них — действительно аномалия, учитывая, что все они знают о перево площении души, а также о духовной и физической эволюции. Шестнадцатая глава Махабхараты, «Хариваншапарва», изобилует спиритуалистическими феноменами; в ней также много говорится о вызывании духов. И если молодая Индия, устыдившись «суеверий» собственных предков, поворачивается, словно подсолнух, к великим светилам Запада, то стоит послушать, что говорит об этих феноменах А.Р.Уоллес, член Королевского и Теософского обществ — в своих работах «Вклад в теорию естественного отбора» и «О чудесах и современном спиритуализме», тем самым подтверждая веру древней Индии:
Когда я впервые ознакомился с явлениями спиритуализма, я был убежденным философским скептиком... Я был таким закоренелым материалистом, что в то время даже не мог найти в своем сознании места для концепции духовного существования или для других начал во вселенной, кроме материи и силы. Факты, однако, упрямая вещь.
Объяснив, как он стал спиритуалистом, Уоллес переходит к рассмотрению спиритуалистической тео рии и показывает как она согласуется с естественным отбором. Он говорит:
Следуя фактам и точной индукции, я пришел к убеждению, что, во-первых, существует множество различных сверхчеловеческих сущностей и что, во-вторых, некоторые из этих сущностей, хотя обычно и остаются невидимыми и неощутимыми для нас, могут воздействовать — и действительно воздействуют — на материю и наши мысли. Пытаясь выяснить, насколько эта доктрина позволит нам объяснить те явления, которые не подпадают под теорию естественного отбора, я твердо следовал точному научному и логическому методу. В десятой главе моего «Вклада в теорию естественного отбора» я объяснил, что именно отношу к этим явлениям, и предположил, что их производят некоторые из тех сущностей, о которых я упомянул выше. Я утверждал и утверждаю, что этот подход является логически обоснованным и ни в коей мере не противоречит великой доктрине эволюции через естественный отбор.
Не слышатся ли здесь голоса Ману, Капилы и многих других философов древней Индии, говоривших в своих учениях о творении, эволюции и росте нашей планеты, о мире животных и людей, ее населяющих? Меньше ли говорит современный великий ученый о «духах» и духовных сущностях, нежели Ма ну — ученый и законодатель времен доисториче ских? Пусть молодая, скептически настроенная Индия сравнит идеи древних ариев с идеями современных мисти ков, теософов, спиритуалистов и некоторых великих ученых, а потом уже смеется над суеверными теориями и тех, и других.
Вот уже четыре года, как мы боремся против этой чудовищной несправедливости. Нас оскорбляют и называют предателями спиритуалисты — за то, что мы верим, помимо их развоплощенных духов, в существование других существ в невидимом мире; нас прокляли и осудили на вечные муки христиане и духовенство, выдав нам паспорта на свободный вход в ад; нас осмеивали скептики, общество взирало на нас как на дерзких лунатиков, а консервативная пресса наложила на нас табу. Мы уже думали, что испили чашу злобы до дна. Мы надеялись, что хоть в Индии, стране психологической и метафизической науки, найдем твердую почву для наших уставших ног. Но не тут-то было! Является наш брат и, не дав себе труда проверить сплетни, спешит от нас отречься — на случай, если мы и впрямь верим в магию или спиритуализм! Ну что ж. Мы никому не навязываемся. Более четырех лет мы жили и крепли в силе, если не в мудрости, на поиски которой отправили сюда нашу скромную делегацию теософов для того, чтобы открыть «ведическое учение и философию» миллионам изголодавшихся душ на Западе, которые знакомы с феноменами, но идут по ложному пути из-за неверных представлений о духах и бхутах. Но если с самого начала нас будет отталкивать значительная часть Арья Самадж, разделяющая взгляды этого «члена», тогда Теософское Общество, вместе с 45 000 западных спиритуалистов вновь станет независимой организацией и обойдется без единого «члена», пытающегося раскрыть ему глаза на абсурдность спиритуализма и магии.
Статья впервые опубликована в «The Dekkan Star», Poona, March 30, 1879; на русском языке — Бла ватская Е.П. В поисках оккультизма. — М., Сфера, 1996. С. 298—308. Пер. В.И.Мызникова.
Теософы и их оппоненты
«The Indian Christian Herald», в номере за 4-е апреля (который, к сожалению, лишь недавно попался мне на глаза), с щедростью, столь характерной для религиозных газет, отводит два параграфа под благочестивое поношение нашего Общества. Более то го, из них я сделала вывод, что «The Friend of India» предварительно тоже прошелся по нашему адресу, дабы очернить Общество, ибо «The Indian Cristian Herald» замечает: «Теософское Общество заслужило тот эпитет, которым наградил его «The Friend of India».
К моему смущению, я виновна в преступлении, которое состоит в том, что я не только не читала, но и в глаза-то никогда не видала этого ветерана печатных органов. Никого из наших теософов нельзя обвинить в злоупотреблении такой драгоценной привилегией — чтением миссионерских газет; слишком много времени прошло с тех пор, как нас отняли от груди и мы перестали есть кашку на воде с молоком. И мы вовсе не увиливаем от этой усыпляющей обязанности, побуждаемые необходимостью. Если тот факт, что мы сейчас об этом пишем, не является достаточным доказательством, то я напомню случай с бомбейским миссионерским печатным органом, «The Dnyanodaya», который оклеветал нас в номере за 17-е число прошлого месяца, но был принужден адвокатом полковника Олькотта, м-ром Тернером, опубликовать, во избежание судебного преследования за клеветнические материалы, полное опровержение. Мы сожалеем, что этот прекрасный и набожный писатель из «Herald», хотя и оказался способным подняться до уровня Биллингсгейта, но не смог (или не посмел?) достичь высот клеветы, дающей основания для судебного наказания. Истинно, осмотрительность — великая добродетель!
Столкнувшись, как это с нами часто бывало, с нетерпимым фанатизмом — религиозным «рвением», как они это называют — и ребяческими анафемами клерикальных «последователей кроткого и скромного Иисуса», ни один теософ не удивится, обнаружив, что по его броне стучат горошины стрелка из «Herald». Это лишь увеличивает шум, но никого не ранит смертельно. И вполне естественно, что бедняги, пытающиеся пропихнуть духовную пищу в невежественных язычников (что напоминает страссбургских птицеводов, которые, откармливая гусей, проталкивают непрожеванные кусочки пищи в горло несчастных птиц, чтобы у них разбухла печень), будут потрясены вторжением европейцев, готовых разжевать куски священных писаний для язычников; от последних лишь требуется подмазать их слепой верой и проглотить, не прожевывая! Людей, подобно нам имеющих наглость требовать для язычников такого же права анализировать Библию, на какое претендуют христианские священники, чтобы разбирать и даже поносить священные писания других народов, непременно надо заставить замолчать. Что «Christian Herald» и пытается сделать. «Давайте, — пишет она, — поразмышляем непредубежденно и беспристрастно... о Теософском Обществе». Заявления «о такой смертельной ненависти(?) к христианству и его божественному Основателю говорят о нравственной деградации... не имеющей себе равной». Теософы «своими неестественными притязаниями и богохульскими заявлениями показывают собственную невменяемость и позорят се бя»... Никто «не может описать моральную деградацию лиц [включая теософов — буддистов, арийцев, джайнов, парсов, евреев и мусульман?], которые не видят ничего хорошего в Библии...» и которые «должны помнить, что Библия — не только священная книга, но это наша книга»!!
Последний возглас самонадеянного тщеславия нельзя оставить незамеченным. Прежде чем ответить на предыдущую брань, я намерена потребовать ясного определения этой последней фразы — «наша Книга». Чья книга? Этой «The Herald»? «Наша» означает именно это, ибо семь толстых томов «Speaker’s Commentary on the Old Testament»109 подтверждают, что притяжательное местоимение и существительное в единственном числе не должны употребляться христианами, когда они говорят о Библии. Ошибки и искажения при переводе, которые выявили сорок богословов англиканской церкви за семь лет ревизии Ветхого Завета, столь грубы и многочисленны, что лондонское «The Quarterly Review» (№294, апрель, 1879 г.) — наиболее ортодоксальный печатный орган — в отчаянии восклицает: «Те времена, когда вся Библия могла быть действительно почитаема как единственная книга, чудодейственно переданная по частям с небес, записанная, без сомнения, руками человеческими, но под диктовку божественного духа, уже, конечно, миновали».
Таким образом, мы видим, что если это и чья-то «Книга», то, несомненно, она должна быть «Книгой» «Indian Christian Herald», ибо, ее редакторы добавляют: «Мы воспринимаем ее не как несколько книг, но как одну книгу».
Но вот ещё одна горькая пилюля от другой газеты. В своих благочестивых излияниях она пишет: «Слова пророков презренного Израиля служат источником силы и энергии для религиозного рвения во всем мире»; но неумолимый обозреватель квартального журнала, неохотно отдав под аналитические скальпели каноника Кука и епископа Гарольда Брауни Моисеевы чудеса, сверхъестественный характер которых отныне признаётся как «естественное явление», обращается к так называемым ветхозаветным пророчествам о Христе и печально говорит: «в поэтических (Псалмы, Песни) и особенно в пророческих книгах число исправлений просто огромно»; и показывает, как неохотно признают комментаторы Исайи и других так называемых пророков, что обветшалые строфы, которые должны были служить предсказаниями о Христе, на самом деле таковыми не являются. «Требуется усилие», — пишет он, — «чтобы избавиться от этой ассоциации и понять, как мало они (предсказания) должны были значить для самих авторов с самого начала. Но это как раз то, что критически настроенный комментатор и собирается сделать... для этого необходимо некоторое мужество, ибо результатом может быть нечто вроде разочарования к худшему, падения на более низкую ступень, профанации рая, в котором ревностные души нашли духовную пищу и восторг». (Такие души, как у редактора «Herald»?) Стоит ли тогда удивляться, что взрыв этих семи теологических торпед — как поистине можно назвать семь томов «Тhе Speaker’s Commentary» — вырвал у критика такие слова: «На наш взгляд, любая попытка поставить древние Священные Писания на ту же высоту, на которой стоит Новый Завет, неизменно приведет к умалению более позднего Откровения».
«Herald» может пользоваться всем, что осталось от её «Книги».
Сколько ребяческого абсурда в том, что «Herald» делает всё Общество козлом отпущения за грехи одной личности! Всем известно, что в Общество входят люди различных национальностей и религий и что его Совет состоит из представителей этих религий. Тем не менее, «Herald» распространяет ложь, уверяя, что принципы Общества «являются странной смесью язычества и атеизма» и что его вера «настолько же исчерпывающа, насколько непостижима». На эту клевету можно ответить словами нашего президента, который публично заявил, что «Общество не предлагает миру никакой веры» и что в статье VIII Устава, который прилагается к напечатанному Обращению, в пункте 1, при перечислении планов Общества, говорится, что его цель — «поддерживать в человеке веру в то, что у него есть душа, а у Вселенной — Бог». Если это называется «смесью язычества и атеизма», то пусть «Herald» потрудится побольше из нее усвоить.
Но Общество тут ни при чем; камни святош брошены в мой огород. Цитирование этой газетой моего высказывания из комментариев к отрывку из «Истории Войны Сипаев» сэра Джона Кея, в которых я возложила всю ответственность за эту кровавую трагедию непосредственно на «Friend of India» и Ко., обличает её полную враждебность ко мне. Да, это я сказала (см. «Indian Spectator» за 2-е марта), что «Индия обязана всем британскому правительству, а не христианству» — то есть миссионерам. Может быть, я и «окончательно сошла с ума», как вежливо замечает «Indian Christian Herald», но думается, что у меня его ещё вполне достаточно, чтобы распознать пустую софистику, которую они используют вместо аргументов.
Нам остается сказать «Herald» лишь следующее: (1) Именно потому, что мы живем в «век просвещения и прогресса», в котором есть или должно быть место любой вере, августинские тирады, подобные тирадам «Herald», неуместны. (2) У нас нет «смертельной ненависти к христианству и его Божественному Основателю», ибо Общество стремится освободить своих членов от какой бы то ни было ненависти или предпочтения одной экзотерической формы религии — то есть связанной более с человеческим, нежели с божественным элементом — другой (см. устав); также не можем мы ненавидеть «Основателя», поскольку большинство из нас вообще не верит, что он когда-либо существовал. (3) Чтобы «сохранить уважение к Библии» — его сначала надо иметь; и если бы собственные исследования уже давно не убедили бы нас, что Библия является «Словом Господним» ничуть не более, нежели полдюжины других священных Книг, тогда нынешние заключения англиканских богословов — по крайней мере, относящиеся к Ветхому Завету — рассеяли бы последние сомнения на этот счет. К тому же, среди членов нашего Общества, помимо различных американских священников и епископов, есть приходской священник англиканской церкви — один из ее образованнейших антикваров. (4) Утверждение, что «монотеизм Вед — это чистейший миф», является откровенной ложью и, кроме того, оскорблением Максу Мюллеру и другим западным востоковедам, которые это неопровержимо доказали, не говоря уже о величайшем арийском учёном, проповеднике и реформаторе свами Даянанде Сарасвати.
«Деградировавшие личности», каковыми мы являемся, должно быть, действительно, «совершенно извращены и порочны» по своей «моральной сути», ибо мы радуемся постоянному росту нашего Общества, в которое вступают наиболее влиятельные миряне из разных стран мира. Но еще большее восхищение доставляет нам думать, что когда мы скатимся на самое дно, то нашими компаньонами будет половина христианских священнослужителей, если «Speaker’s Commentary» сокрушит божественность Нового Завета так же, как и Ветхого. «Как, — в праведном негодовании восклицает наш индийский христианский Пексниф, — как им удалось столь низко пасть в плане моральном и духовном — этот печальный факт должен стать предметом исследования для метафизиков».
Действительно, печальный. Но ещё печальнее думать, что если редакторы «Indian Christian Herald» не запаслись посмертным полисом страхования от огня, то им самим угрожают вечные муки...
«Кто скажет брату своему “безумный”, тот подлежит геенне огненной», — говорит Господь Иисус (Матф., 5, 22)... если — о, ужас! — этот библейский стих тоже не окажется ошибочным переводом.
Статья впервые опубликована в «The Amrita Bazaar Patrika», Calcutta, June 13, 1879.
|
