Дмитрия Бирюкова «Под сенью креста»
Скачать 0.95 Mb.
|
В этом и заключаются уроки истории, чтобы помнить, кто мы есть, чтить память о том, что было до нас, заботиться о том, что останется после нас, и молиться о том, чтобы не случилось так, что однажды от нашего города останутся руины, которые покроются новой тайной. КОМУ НУЖНА ВОЙНА ? Вы спросите: а какое отношение все выше сказанное имеет к Буденновской трагедии? А такое, что Буденновская трагедия имеет прямое отношение к войне в Чечне. А война в Чечне имеет прямое отношение к тем силам, КОТОРЫЕ ХОТЕЛИ БЫ ВЗОРВАТЬ КАВКАЗ, которые не учитывают уроки прошлого, стремятся в угоду сиюминутной выгоде переписать историю. Эти силы во все времена развязывали войны, чтобы поживиться богатствами за счет жизни самых наивных и чистых, самых честных и смелых людей, не важно какой национальности. Они погибали, а темные силы пользовались благами. Эти силы уже в новейшей истории разжигали «горячие точки», они способствовали рождению в Чечне бандитского анклава, которому стало тесно в своем «котле», и он выплеснулся на соседние территории, затягивая в свое мутное и разрушительное течение ранее совершенно мирных людей. (Известно, что среди боевиков, захвативших Буденновскую больницу, был чеченец, работавший ранее завклубом). Примеров можно привести много. И тут рок, висящий над нашим городом, опять сыграл свою роль. Пятьсот сорок километров проехали боевики по Дагестану, Нефтекумскому, Левокумскому районам беспрепятственно, и надо же было именно в Буденновске свершиться трагедии! «И никто, конечно, не мог дать ответа на самый главный вопрос: как сотня до зубов вооруженных боевиков смогла проникнуть из неприступных гор южной Чечни, якобы контролируемой федеральными войсками, и добрых полторы сотни километров двигаться по Ставропольскому краю, где блок -посты ОМОНа стояли в визуальной близости друг от друга; а затем фактически захватить русский город и несколько часов держать его под своим контролем; захватить, как тогда еще считали, несколько сотен заложников и забаррикадироваться с ними в городской больнице. Было совершенно очевидно, что все многочисленные спецслужбы были полностью захвачены врасплох, несмотря на то, что сам генерал Дудаев много раз предупреждал, что намерен перенести войну на территорию России. Казалось бы, бесчисленные сотрудники ФСБ, МВД, военной разведки и контрразведки, затопившие, по их собственным уверениям всю Чечню, отслеживают каждый шаг дудаевских боевиков по мере «медленного победного шествия» федеральных войск по территории усмиряемой Чечни и регулярных спектаклей с водружением российского флага над обугленными руинами очередного села. Налицо был очередной провал спецслужб вообще, в Чечне– в частности», - писал в своей книге «Хроника чеченской войны. Шесть дней в Буденновске» Игорь Бунич. А ведь за месяц до буденновских событий по территории Ставропольского и Краснодарского краев распространялись листовки, подписанные аббревиатурой НОРДОС («Независимый особый разведывательно-диверсионный отряд смертников»). В листовке говорилось: «Мы - воины Аллаха. И прежде, чем начать боевые действия, мы решили обратиться к народу России и довести до него наши цели и задачи…проведение терактов на территории России, подрывная деятельность, уничтожение стратегических объектов, живой силы и военной техники; а также есть план по ведению бактериологической войны: отравление водоемов, пастбищ. Если погибнет Чечня, то мы готовы погубить и Россию. Сегодня в Чечне убивают наших матерей, отцов, братьев и сестер ваши отцы и сыновья. И если они не остановятся, то и они узнают чувство, когда гибнут их близкие, ни в чем не повинные люди. Одумайтесь! Остановите эту войну и надвигающийся массовый террор…». Хотя эти листовки на протяжении месяца уже гуляли по южным окраинам, ни Степашин, ни Ерин, ни Егоров о них не знали, и ознакомились с ними только в Буденновске, что очередной раз подчеркнуло «блестящую» работу наших спецслужб. И странно: вопреки всякой логике, те, кто столкнулся с невиданным в мире до этих пор масштабом терроризма, оказался еще и под общественным «обстрелом». Прошедшие сквозь огонь, измученные болью, жаждой и голодом, эти люди оказались виновниками в глазах общественности за свершившееся злодеяние. Работники Буденновской милиции, принявшие на себя самый первый удар, мало того, что были наказаны по служебной линии, но оказались главными «злодеями» и в глазах земляков. (Я не беру в расчет «уродов», без которых не одна семья не обходится). Кто-то упорно распускал в те дни самые невероятные слухи: о пьянке на Волчьих Воротах, об отсутствии в отделе оружия, об отсутствии начальника милиции на рабочем месте, о связи с чеченскими боевиками, о любовницах чеченской национальности. Медиков, пробывших под дулами автоматов шесть долгих суток, медиков, которые, забывая о себе, поддерживали раненых, больных и слабых, на митинге после освобождения какие-то бабушки обзывали «чеченскими подстилками». Кому-то надо было наполненным болью людям, сделать еще больней. Заложников, невинно заточенных за чьи-то грехи, стоявших под дулами бандитских автоматов с одной стороны и пулями своих же «защитников» с другой стороны, прокуратура, не дав даже опомниться, с усердием допрашивала так, будто это они ради своего удовольствия пошли в заложники. Кто это делал? А те, у кого замараны руки в этом «военном дерьме». Для чего? А для того, чтобы отвлечь народ от главных виновников. Есть соблазн немедленно назвать их по именам. Некоторые фамилии уже названы еще в 1995 году в президентских указах, отстранивших от занимаемых должностей министра по делам национальностей Н.Д.Егорова, директора ФСБ С.В.Степашина, министра внутренних дел В.Ф.Ерина, главу администрации Ставропольского края Кузнецова. От должностей освобождены многие, а вот под суд не отправлен никто. Значит и виноватых пока по закону мы назвать не можем. Хотя виновников вы сможете вычислить и сами, ответив себе на вопросы: «Кому было выгодно ослабление нашей страны? Кому было выгодно создание напряженности на Кавказе? Кому нужно было превратить Чечню сначала в рассадник зла, а потом бездумно, вредительски, предательски превратить наших солдат в «пушечное мясо», в упор расстрелять мирных и чеченцев, и русских? Кому было выгодно требовать новых и новых миллионов для восстановления Чечни, чтобы снова ее разрушать? Кто рапортовал перед новым 1995-м годом, что боевики заперты наглухо в тройном кольце, и беспрепятственно выпустил их в июне 95-го? Кто позволил им спокойно проехать 570 километров? Наконец, кто, посадив журналистов, приехавших в Буденновск со всего мира, под охрану, врал миру, что заложников в больнице несколько десятков вместо нескольких тысяч? И последнее. Кто предлагал заложникам написать заявления о добровольном вступлении в банду Басаева, передав образец его через переговорщиков? У заложников не было сомнения, что их готовы были уничтожить. А некоторые политики, приехавшие «поглазеть», даже не скрывали своего желания «взорвать Басаева вместе с больницей», а это значит и с тысячами ни в чем неповинных людей. При желании можно составить поименную цепочку виновников Буденновской трагедии, а это, значит, назвать активистов, вожаков так называемой мировой «партии войны». А потом решить, как жить дальше. Мстить или прощать, требовать законного расследования и наказания виновников или все забыть. Прошло десять лет. Пора решить и подвести какую-то черту. А пока давайте вспомним, как все было и с чего все начиналось. С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ «А В БУДЕННОВСКЕ СТРЕЛЯЮТ!» Тот день, 14 июня 1995 года, был с самого утра жарким. Работая в огороде, я пыталась понять, отчего на душе неспокойно. К полудню палящее солнце загнало меня в дом, но уснуть, как обычно я делала в самую жару, не смогла. Беспокойно себя вел и годовалый сын. С трудом укачав ребенка, я взялась просматривать старые рукописи, пытаясь выбрать стихи для книги, готовящейся к изданию. Обычно, работа с бумагами меня успокаивала. Но не в тот раз. Так и не сумев сосредоточиться, я отложила рукописи и взялась готовить обед. Но и тут меня ждала неудача. Сначала я обрезала палец, когда чистила картошку, потом, задумавшись над сковородкой, сожгла лук, и, в конце концов, еще и борщ оказался пересоленным. После трех часов дня я вновь вышла во двор. Раньше обычного с работы вернулся муж, и в то время, когда он, присев на лавочку во дворе, рассказывал, почему его отпустили с работы, резко открылась калитка, и во дворе показались мои родители. В первую очередь мне бросился в глаза их изможденный вид. Они буквально валились с ног.
Я завела уставших стариков в дом, напоила, предложила поесть, а сама ринулась на трассу. Ведь в городе остались сын и младший брат с семьей. Мне не терпелось узнать, что с ними. Но на перекрестке стояла милицейская машина, и находящиеся около нее милиционеры велели мне вернуться домой:
Делать было нечего, я вернулась. Но на утро вновь помчалась в город. На этот раз сами милиционеры подвезли меня до улицы Кочубея. Идя по улице Ставропольской в сторону милиции, я то и дело встречала дома с пробитыми окнами, исцарапанными стенами. Далее по улице Пушкинской встретились несколько сгоревших машин. Дом детского творчества пугал чернотой оконных проемов и обгоревшей крышей. Пробитые пулей ворота медвытрезвителя и засохшая лужица крови рядом кричали о случившейся на этом месте трагедии. Сын, брат и племянницы не пострадали, а вот жена брата оказалась в заложниках. Долгие шесть суток, без пищи и воды провела она вместе с другими жертвами захвата в расстрелянной больнице. А мы все это время дежурили то около захваченной больницы, то у телевизора в ожидании новостей. Я не была свидетелем нападения, и чтобы понять, как все происходило, начала с воспоминаний тех, кто видел своими глазами, кто стал непосредственным участником буденновской трагедии. У меня не было какой-то системы отбора. Собирала материал по крупицам на улицах города, останавливала случайных прохожих, стучалась во дворы знакомых и незнакомых земляков. Героями книги стали те люди, которых, как говорится, мне Бог послал. По их рассказам постепенно передо мной предстала общая картина. В этой главе я представляю вам то, что рассказали очевидцы. КСТАТИ! ПРИВЕДУ СВИДЕТЕЛЬСТВО О ТОМ, ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ МАШИНЫ С БОЕВИКАМИ. « Один из главных вопросов, связанных с ситуацией в Буденновске: каким образом могли оказаться дудаевские боевики на Ставрополье? Боевики въехали на территорию приграничья скрытно, степными дорогами. Подчеркну, что сотрудники Нефтекумского и Степновского РОВД, Федеральной службы безопасности этих районов неоднократно высказывали озабоченность по поводу стасорокакилометровой символически прикрытой границы с Дагестаном. Этот участок контролируется работниками двух стационарных КПМов, которые легко обойти с любой стороны, что и случилось 14 июня. Рассказывает очевидец – чабан АО «Нефтекумское» А.: - В 9 часов 30 минут КамАЗы, крытые тентами, вышли по проселочным дорогам из бурунов Дагестана к трассе Каспийск – Георгиевск. В кабинах сидели пассажиры в камуфляжной форме с косынками на головах. Сопровождали грузовики милицейские «Жигули». Выбравшись на асфальт, машины взяли курс на Нефтекумск…». (Материал из газеты «Ставропольская правда» 16. 06 1995г.) ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ Еще в 1999 году, собирая материал для книги «Встречи в дороге», я имела разговор с главой города Н.А. Ляшенко. Он тогда рассказывал, как произошло нападение. Чтобы оживить воспоминания, я встретилась с Николаем Андреевичем еще раз, так как он был в самой гуще событий, и вот что он рассказал о том, с чего все началось. « Началось все с того, что в 11 часов 40 минут мне сообщили: мимо Покойненского поста ГАИ проследовали три военных крытых КамАЗа в сопровождении милицейской машины без номеров. Сделать досмотр военные в машинах не позволили, сказали, что везут «груз- 200» на Ростов. Я высказал недоумение: «Какой «груз – 200»!? На улице жара под 50 градусов!» - и приказал догнать и досмотреть. Потом снова звоню в дежурку, спрашиваю: «Досмотрели?». Говорят, что нет, не позволили. На Прасковейском посту их остановили, блокировали, как положено по инструкции при неподчинении, и направили в отдел. «А где они?» – спрашиваю. «Да вот, - говорят, уже к отделу подъезжают». Я отдал распоряжение дежурному закрыть дежурную часть и держать наготове оружие. На обед я не поехал, чувство какое-то было беспокойное». А дальше события развивались так. При повороте с улицы Кочубея, последний «КамАЗ» остановился. Якобы диз. топливо кончилось. Из него прозвучали первые выстрелы по машине ГАИ, блокирующей колонну с хвоста. Рассказывает дедушка Лены Куриловой: « Я в это время с трактором во дворе возился. Слышу – стрельба. Выглядываю через забор, а там, в метрах пяти от угла машина ГАИ расстрелянная, и мужчина лежит в крови. Один «КамАЗ» с крытым кузовом проехал мимо моего забора в сторону милиции, другой остался стоять на углу. Из него высыпали мужчины в камуфляжной форме с бородами, с автоматами в руках и пошли вдоль улицы по обеим сторонам, часть в сторону ул. Кочубея, в часть в сторону милиции. По ул. Ставропольской, между улицами Интернациональной и им. П-Примы им навстречу попалась военная машина «Урал». Они начали стрелять. Видимо, в тот момент они ранили мою внучку, Курилову Лену, которую мы перед обедом послали за хлебом. Когда боевики прошли, раненую Лену принес армянский мальчик. Потом мы узнали, что в больнице она умерла». Я узнала фамилию и нашла, где живет тот армянский мальчик. Зовут его Вадим Будогян. Живет он по улице Ставропольской. Как раз около его дома была ранена Лена Курилова. Вадиму было тогда шестнадцать лет, и вел он себя, как подобает сильному человеку. Несмотря на продолжающуюся стрельбу, вопреки мольбам родных - не выходить на улицу, Вадим не оставил раненую девочку в одиночестве истекать кровью, Мне было бы приятно пожать его руку, руку настоящего мужчины, каких не так много в нашей современной жизни, но не застала его дома. Он так старался, спешил помочь раненой девочке. Расспросив заложников и работников больницы, я выяснила, как умирала Лена. Это случилось в больнице. Из приемного покоя Лену сразу отправили в хирургию. Операция началась без промедления. Девочка была без сознания. На операционный стол она попала уже в состоянии клинической смерти. Но хирург все же попытался спасти Лену, хотя ее ранение было не совместимо с жизнью, ее жизнь уже была не в его руках. ПОД МАТЕРИНСКИМИ КРЫЛАМИ О том, что происходило дальше, рассказывает Любовь Ивановна Хаматкоева, чей муж, Иванько Михаил Васильевич, одним из первых попал под пули басаевцев: « Мы, вывернув с улицы Кочубея на улицу Ставропольскую, пошли по дороге, прямо по проезжей части. Я держала за руку восьмилетнего сына Славика, а муж нес на руках маленькую дочку, ей не было еще и двух лет. Мой муж был левша, и обычно он носил ребенка на левой руке, а в тот раз он, как будто чувствовал беду, держал дочку справа. Пройдя шагов десять, мы увидели, что нам навстречу идут военные с оружием и стреляют. Первая мысль была о том, что идут какие-то учения. Но они вдруг направили оружие на нас. Просвистели пули, и одна попала мужу прямо в сердце. Он успел мне только сказать: «Ложись!» и упал, закрыв собой нашу маленькую дочку. Мы с сыном упали в канаву, изо всех сил прижимаясь к земле. Прическа у меня была высокая, пышная, и я чувствовала, как пули задевают волосы. Стоило бы мне чуть приподняться, и они попали бы мне в голову. Помню, что я все время уговаривала сына: «Лежи, сынок, не поднимайся». А он был не в себе, кричал: «Мама, что с папой?» и порывался вскочить. Мне пришлось его ударить, чтобы он пришел в себя. А люди, жившие рядом с тем местом, где мы лежали, звали нас из-за ворот к себе во двор, но подняться было не возможно, пули сплошным вихрем свистели над головой. Но водитель «КамАЗа», которого боевики тоже обстреляли, успел заскочить к ним. Фамилия этих людей Едигаровы. Моя маленькая дочка кричала, придавленная телом мужа. Я стала тащить ее, а муж не подавал признаков жизни. Когда бандиты завернули за угол, мы поднялись. Я перевернула мужа. Он был весь синий. Пуля вошла прямо в сердце и вышла под мышкой. Я была в таком шоке, бегала по улице, кричала, просила вызвать «скорую». На улице Кочубея со стороны Прасковеи ехала медицинская машина из села Архангельского. Я их остановила, кричала, плакала, говорила, что на нас напали, что убили мужа. Но они подумали, видно, что я пьяная или сумасшедшая. Они направлялись на праздник медиков с продуктами, не поверили мне и поехали своей дорогой. Я вернулась к моему расстрелянному мужу. Кто-то уже вызвал «скорую помощь», и его увезли. Я остановила такси и помчалась с детьми в больницу, уверенная, что муж уже там. Появившись в приемном покое, я первая принесла в больницу весть, что на город напали, что нас обстреляли. Мне не поверили, и тут они заходят…». Все время заточения провела Любовь Ивановна в детском отделении. Находясь в шоковом состоянии от всего пережитого, металась, словно в бреду, билась о стенку головой. Медики старались помочь матери, давали какие-то лекарства. «Воспоминания о тех днях отрывочны, - признавалась женщина, - что-то о себе я узнала после из рассказов других людей». Однако моменты штурма, когда она с одиннадцатью детьми из отделения пряталась в кабинете старшей медсестры, всплывают в памяти четко. Укрыться от снарядов и пуль они пытались за какой-то фанерной перегородкой. Любовь Ивановна четко запомнила свое горячее желание закрыть собой всех детей. Она обнимала их руками, прижимала их головки, словно квочка цыплят, она хотела укрыть их своими крылами от всех бед. И, видно, Бог услышал, почувствовал ее мольбы. Дети остались живы. Наступило затишье. А старший сын все эти страшные июньские дни один скитался по городу. В квартиру он попасть не мог, ключи остались у мамы. Его звали к себе то соседи, то родственники. А в больнице Любовь Ивановну ждало новое испытание. Басаев стал выпускать матерей с детьми до трех лет, а с Любовь Ивановной в заложниках находился кроме маленькой дочери, еще и восьмилетний сын. «Невозможно передать словами то состояние, когда тебя в спину дулом автомата толкает бандит, а за твоей спиной кричит твой сын: «Мамочка, миленькая, не бросай меня!». Любовь Ивановна закрыла лицо руками. И я, записывая эти строки, не могла удержаться…, в горле спазмы, в груди сдавило, в глазах стало мутно… я тоже мать троих детей… Пока были в больнице, Любовь Ивановна не оставляла попытки найти мужа, надеялась, что он жив, просила у медиков халат и ходила по этажам, рассматривала раненых, расспрашивала о Михаиле Васильевиче у знакомых и незнакомых людей. Но, как она узнала позже, до больницы ее мужа Иванько М.В. «скорая» не довезла. Машина попала под обстрел, бандиты вытащили уже мертвого мужчину и бросили среди улицы. И уже когда боевики ушли в больницу, труп Иванько отвезли в баню. Оттуда его похоронили. Любовь Ивановна с горечью вспоминала, что не смогла проводить своего любимого в последний путь, так как в день захоронения была еще в заточении: «Обидно то, что похоронили его, без рубашки, без туфель. Мародеры сняли с него и кольцо, и часы». Не заслужил такой участи, по мнению жены, примерный отец и муж Иванько Михаил Васильевич, мечтавший о большой семье, о счастье своих детей, о блестящих от радости глазах жены. При жизни он дарил всем улыбки, внимание, был участлив и щедр. Таким его будут помнить все, кто его знал и любил.
|
Похожие:
 | «Вслед за Россией мы можем войти в ситуацию «демографического креста»-предостерегает Президент в Послании народу 2030. Что эта ситуация... | | Газета, новикова анастасия,бирюкова лилия,павликова ольга,тельманов денис, 05. 02. 2009, №019, Стр. 1, 7 13 |
| «Противодействие торговле людьми в России, с особым вниманием к женщинам и домашним работникам: оценка, механизмы профилактики и... | | Авторы: Барановская А. Л., Бирюкова т а., Геселева Т. М., Джеус А. В., Дмитриева Е. Г., Знаменщикова О. Н., Коняхина Н. Н., Куприянов... |
 | Авторы: Барановская А. Л., Бирюкова т а., Геселева Т. М., Джеус А. В., Дмитриева Е. Г., Знаменщикова О. Н., Коняхина Н. Н., Куприянов... | | Осужденным предъявлялся полный набор обвинений в колдовстве: пляски с дьяволом вокруг городского креста, применение лигатур для совращения... |
| Минфина РФ от 18. 09. 06 №115н, в бухгалтерском учете организации для обобщения информации о расчетах с работниками по суммам, выданным... | | |
| Ип колчанов Дмитрий Иванович, именуемый в дальнейшем «Поставщик», в лице Колчанова Дмитрия Ивановича, действующий на основании Свидетельства... | | Ооо «СпецТранс», именуемое в дальнейшем «Исполнитель», в лице Генерального директора Фролова Дмитрия Николаевича, с одной стороны... |