Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России Перевод с французского
Скачать 6.4 Mb.
|
Организация фантазийных взаимодействий Поясним представление о фантазийных взаимодействиях конкретным примером: трехмесячный младенец слышит голос своей матери, или замечает ее шаги, или видит ее приближение. Пробудившись, он протягивает к ней руки. Описывая социальные взаимодействия привязанности, Джон Боулби (Bowlby, 1969) предлагает гипотезу, по которой этот жест у человеческого ребенка является филогенетическим остатком программ цепляния детенышей приматов к шерсти на груди самки и близок к поведению, определяющему хватательный инстинкт человека, описанный И. Германном (Hermann, 1972). Мы по-другому опишем генезис этого предвосхищающего жеста младенца: младенец протягивает руки (запрограммированный ранний навык), и мать воображает значение этого жеста по принципу творческих предвосхищений: «Он хочет, чтобы я взяла его на руки»; младенец привыкает к тому, что мать берет его на руки, и у него появляется представление об этой ситуации, которую предвосхищает его поведение. Можно также следующим образом описать взаимодействие, предполагающее психические репрезентации двух партнеров: мать, со своей стороны, воспитывает своего младенца, вкладывая свою внутрипсихическую и внутриличностную жизнь в материнскую заботу; младенец инвестирует свою мать еще до того, как воспринимает ее. Этот афоризм, который я предложил уже давно, выражает основополагающую гипотезу Фрейда, по которой репрезентация предмета удовлетворения (галлюцинация удовольствия) возникает от закрепившихся опытов удовлетворения потребностей. К этому принципу психоаналитической теории следует добавить (мы отметим многочисленные последствия этого утверждения): младенец способен заявить, что его мать — это мать; ребенок делает из своей матери мать, что хорошо иллюстрирует метафора Д. Винникот- та, по которой младенец, смотрящий на свою мать, видит два объекта: глаза своей матери и мать, смотрящую на него (Winnicott, 1971). В этих условиях появляется мысль об интенсивности аффективных обменов, проявляющихся в диаде мать-дитя. Аффективной синхронизации было посвящено много наблюдений. Даниель Штерн показал, как они согласуются и гармонизируются (Stern, 1986). Со своей стороны, я упоминал «купание в аффектах?- (Lebovici,1983). Взаимная настройка подтверждена на модальном и трансмодальном уровне. Повседневный опыт показывает, что она проявляется в многочисленных видах общения, в выражениях, анализ которых представляется несколько искусственным: речь идет, например, о мимическом, тоническом и голосовом общении. Этот последний пример интересен, поскольку показывает, что мать, общаясь с ребенком голосом, как правило, выражает свое желание получить синхронную реакцию удовольствия у ребенка, даже когда ему всего несколько недель. Когда ребенку несколько месяцев, она может выразить свою амбивалентность, свою ненависть, если воспользоваться выражением Винникотта (Winnicott, 1947): когда мать купает ребенка, она ругает его, говорит ему грубые слова, но выражение ее голоса преобладает над злым значением слов, и ребенок отвечает на ее обращение радостным возбуждением (Rabain-Jamin, 1986). В одной из своих последних работ Б. Джибелло предлагает оригинальную гипотезу, согласно которой первые репрезентации младенца, в непрерывности опыта заботы, относятся не к ситуациям (репрезентации вещей) или словам (вербальные репрезентации), а к психомоторным изменениям (репрезентации равновесия), что предполагает, это у ребенка есть «знанием «чего-то — кого-то», которое способствует изменению этого равновесия (Gibello, 1984). Он называет этот протообъект репрезентации эпистемическим объектом. Как бы там ни было, мы предполагаем, что эти аффективные интеракции происходят в поиске репрезентаций; как пишет М. Пиноль-Дурьез (Pinol-Douriez, 1984), аффект жаждет репрезентаций. Здесь мы возвращаемся к мысли, что в ситуации близости при аффективном общении создаются репрезен- 245 тации протообъектов, которые относятся к области того, что Фрейд назвал «первичными идентификациями». Именно на этом уровне происходит обмен репрезентациями, настолько насыщенными аффективными вложениями, что следует учитывать роль трансгенерационной передачи. Она способствует установлению места младенца в воображении матери, в ее системе скрытых мыслей. Роль событий В сменяющихся поколениях ребенок представляет предков (Mathan, 1985). Это проявляется в системах семейной классификации, где ребенок принадлежит к родословной (Rabain-Jamin, 1979). На Западе ситуация более сложная; но в системе ядерной семьи ребенок выступает носителем сообщений—аллегорий известных или считающихся тайными ситуаций. Родители наделяют ребенка «мандатом». Авторы, пытающиеся связать развитие теории Фрейда с его биографией (Krull, 1983), считают, например, что Зигмунд получил «мандат»- восстановить честь семьи, запятнанную действиями его отца Якоба. Вместо того чтобы описывать соблазняющих отцов, Фрейд разработал теорию Эдипа, приписывающую фантазии соблазнения чувству вины, которое испытывают дети из-за своих эдиповых желаний, направленных на мать. Такие объяснения представляют интерес, хотя и содержат значительные упрощения. Они являются предметом пересудов, но представляют интересную модель значения биографии для генезиса творческих способностей. Эту модель правомерно применить к пониманию воображаемых взаимодействий. Ее можно понять в случае особых обстоятельств, когда существует семейный секрет1, подобный тому, которым была отмечена семья Фрейда. Часто речь идет о родственнике, исчезнувшем при загадочных обстоятельствах, о самоубийстве. Конечно, эти семейные тайны в значительной мере оказываются разглашенными, но 1 Напомним, что слово «секрет» происходит от латинского слова «яесгеСа», обозначающего места, отведенные для дефекации. они составляют то недосказанное, которое играет важную роль в тайных связях семьи (Lebovici, 1981). Другие элементы, отнюдь не представляющиеся значительными, также играют свою роль. Действительно, они становятся аллегориями лишь в последействии, не только потому что они произошли, но потому что только тогда они принимают свою аллегорическую ценность. Другими словами, тот факт, что Ван Гог родился ровно через год после смерти своего старшего брата, приобрел смысл только потому, что родители наделили его именем умершего брата. Не в этом заключалась причина его, по-видимому, циклического заболевания, а также его удавшегося самоубийства; он покончил с собой вскоре после того, как у его младшего брата, который всегда играл по отношению к нему скорее родительскую роль, родился ребенок. Ван Гог был заменой ребенка, и этот новый младенец мог его заменить. Другими словами, наши научные гипотезы относятся не к изучению жизненных событий, а к изучению роли воображения и последействий событий, наделенных значением аллегории: они встраивают повседневность жизни и биографии в историю. Поэтому следует критически подходить к исследованию воображаемой жизни родителей, что демонстрируют две нижеследующие краткие клинические иллюстрации, В рамках исследования взаимодействий между матерью, потерявшей одного младенца в результате внезапной и необъясненной смерти, и младенцем, родившимся следом, мы недавно встретились с молодой женщиной, которая непременно хотела забеременеть через два месяца после такой потери. У нее был семнадцатилетний сын, и по разным причинам она прервала вторую беременность через шесть лет после рождения этого мальчика. Третья беременность была незапланированной, и матери предсказывали, что плод не будет доношен до конца по гинекологическим причинам. Родилась девочка. Мать и отец ее обожали. Однажды, когда девочке было два месяца, мать готовилась показать ее педиатру; ее должен был сопровождать ее муж. Чтобы облегчить для ребенка эту консультацию, были приняты все необходимые предосторожности. Когда родители обедали перед выходом из дома, девочка закричала, как быва- 247 ло часто. Мать послала мужа посмотреть; он не дошел до кроватки, потому что девочка замолчала и, без сомнения, уснула. Немного позже родители хотели ее одеть; она оказалась мертвой. Таким образом, мать была убеждена, что отец оставил ребенка умирать, не прибегнув к приемам реанимации, с которыми был знаком, будучи полицейским. Она обвиняет своего мужа сознательно; в ее скрытых мыслях есть представление, что смертью любимого ребенка она расплачивается за свое преступление — намеренный аборт. Подразумеваемая небрежность отца — настолько же причина внезапной смерти этого младенца, насколько аборт. Но следующий ребенок, которого мать хочет, «потому что она не может остановиться на неудачен, предназначен только, чтобы заменить умершего младенца. Она представляет, что у нее будет дочь, которой она даст то же имя, что и умершей девочке. Таким образом, этот младенец санкционирует ее право на сексуальную жизнь, в которой она идентифицируется со своей матерью. Одна мать рассказывала о своем психотичном ребенке, что он не открывал глаза до пяти дней, до того момента, когда ее муж, отсутствовавший по профессиональным причинам, не подошел к молодой роженице. Это заинтересовавшее меня событие было опровергнуто ее мужем, что навело мать на разговор о кормлении грудью. Ей не удавалось кормить грудью своего старшего сына, но младенец, который позже оказался страдающим психозом, наоборот, прекрасно сосал. Бабушка с отцовской стороны поощряла молодую женщину продолжать кормление грудью; она говорила, что так вырастила своего сына, мужа молодой матери, здоровым парнем. Вопреки советам мужа и своей собственной матери (бабушки с материнской стороны), не одобряющей эту идею, она счастливо кормила этого младенца грудью на протяжении девяти месяцев. Во время нашей беседы у молодой женщины возникла ассоциация идей. Сначала она думала, что заплатила психозом своего сына за счастье (и эротическое удовольствие?), которые испытывала, когда кормила его грудью. Вдруг она поняла ~ не без причины, — что самым характерным моментом было то, что ребенок был отлучен от груди внезапно: она поддалась уговорам своего мужа, который имел право доставлять ей удовольствие, лаская ее грудь, и что младенец перешел без какой-либо реакции или возражения с грудного молока на совершенно другую пищу. Этот пример кажется нам интересным, поскольку мать сначала придавала значение событию, которое, возможно, не имело места (закрытые глаза), а затем она связала с событием (долгим кормлением грудью) фантазийное (поступать, как ее свекровь или ее мать) и воображаемое значение (подобно своей свекрови, вырастить младенца здоровым парнем). Роль событий весьма косвенна; их понимание возможно только в последействии ретроспективного изучения; оно может иметь место с помощью наблюдателя интеракции, как мы убедимся ниже. «Ситуация, "дающая толчок", может быть совершенно безвредной. Она не имеет ничего общего с чудовищным событием, жестокость которого превосходит способности индивида. Субъект оказывается раздавлен неумолимым ходом событий. Именно свою собственную драму субъект обнаруживает и с ужасом читает в стечении обстоятельств, присущем данной ситуации. Именно самого себя он встречает в ходе событий» (Swain, 1986). Добавим, что наши матери сочетают в этой реконструкции реальность со своими фантазиями. Они составляют для себя фантазию реальности. Вот достаточно сложный пример, который показывает тонкое смешение реальности с фантазийной и воображаемой жизнью. Жаклине было 12 недель, когда ее срочно направили ко мне в связи с тяжелой анорексией. Мать, старшая из шести дочерей, вышла замуж, чтобы покинуть свою семью; ее мать упрекала ее в том, что она не умеет заниматься сестрами, и советовала ей не заводить детей. Ее муж, военный, увез ее в далекую страну. У них родился мальчик, у которого отмечались некоторые временные проблемы с аппетитом. Супруги вернулись во Францию и разошлись, поскольку отец практически покинул свою жену под предлогом поиска хорошей квартиры. Через несколько лет после развода никто из родителей не завел другую семью. Молодая женщина предложила своему бывшему мужу вернуться к общей жизни, на что он согласился, «потому что отцу легче видеться с сыном, если он живет с его матерью, чем в ситуации, если он живет отдельно». В конце концов этот мужчина согласился на рождение второго ребен- 249 ка, так как его жена хотела таким образом закрепить воссозданный союз. Тем не менее он предсказывал ей большие проблемы в случае рождения девочки, «что затруднило жизнь моего воображения», добавила мать, которую я здесь цитирую. Беседа состоялась очень жарким летним днем. Отец проявлял «материнские» навыки, умело раскрывая младенца. Девочка так же умело играла соской, которую она в возрасте 12 недель держала между большим и указательным пальцами, время от времени засовывая ее в рот. Консультация закончилась попыткой девочки пить из бутылочки, которая оказалась весьма удовлетворительной, потому что было очень жарко, как сказала мать. Однако назавтра она позвонила мне, чтобы сказать, что Жаклина выздоровела, и все идет хорошо. Конечно, это не продлилось долго, и по возвращении из летнего отпуска родители позвонили мне и сказали, что неприятности возобновились через пятнадцать дней после консультации. Тогда началась психотерапия. Она продолжалась до выздоровления девочки в возрасте девяти месяцев. Я регулярно встречался с ребенком и матерью, которая держала на руках напряженную девочку и настоятельно заявляла, что я некомпетентен и думаю только о том, чтобы убедить ее, что детям не нужно есть. Однако Жаклина развивалась хорошо и очень быстро; она оставалась миниатюрной, скорее бледной и гиперактивной. Мать описывала свои мучения: шесть бутылочек в день, каждая отнимает полтора часа, это больше, чем полный рабочий день. Кстати, она не вернулась к своей секретарской работе. Она пыталась кормить девочку, держа ее, чтобы она лежала на спине в супружеской постели. Хотя Жаклина и делала активные движения ртом, она только посасывала резиновую соску. Последний прием пищи был в 11 часов вечера, опять же в супружеской постели, хотя муж, который терпеть не мог телевизор, любил рано ложиться спать. После этих последних попыток утомленная мать засыпала, оставляя Жаклину лежать между ней и ее мужем, потому что у нее не было сил отнести ее обратно в постель. Ввиду присутствия младенца усталая молодая женщина больше не жила половой жизнью. Отец еще долго не приходил на наши консультации. Он звонил мне, упрекал меня в бессилии и заявлял, что может оставить мне свою жену и дочь, раз они мне так понравились. Он сам, говорил он, уйдет со своим сыном. Психотерапия продолжалась, и я постепенно узнал о проклятии, аллегорией которого стала Жаклина. Оно тяготело над девочками уже на протяжении четырех поколений. У прабабушки Жаклины родилось двое близнецов, один из которых был мальчиком. Мальчик умер при рождении. Выжившую девочку, бабушку Жаклины, ее мать считала убийцей и поэтому не стала ее воспитывать — покинула ее и встретилась с ней, только когда та была уже взрослой. Бабушка с материнской стороны предупредила свою дочь, как мы видели, что она не должна быть матерью. Муж молодой женщины, в принципе согласный стать отцом, предсказал трудности в связи с рождением дочери. Можно понять молодую мать, которая пожаловалась мне, что это предсказание, подкрепленное переданными проклятиями, затруднило жизнь ее воображения! Однажды мать объявила мне, что Жаклина выздоровеет, потому что ей больше не снятся кошмары. На первой консультации я не обратил особого внимания на то, что мать в рассказе о своей воображаемой жизни упомянула о снившихся ей кошмарах. В тот момент она призналась мне, что сон был следующим: она кормит из бутылочки младенца. Это не ее дочь, а, вероятно, ее сын, вернувшийся в младенческий возраст. Затем сзади высовывается рука, вырывает у нее бутылочку и бросает на пол; бутылочка разбивается. Здесь перед нами разработанный и повторяющийся сценарий, ставящий много вопросов, ответы на которые могли бы быть даны только в результате психоаналитической работы: желание не быть ответственной за анорексию? желание уморить голодом представителя мужского пола, ее мужа, которого она лишает сексуального удовлетворения — удовольствия, в котором ей самой всегда было отказано? наказать себя за это проклятье — быть девочкой — и за желание быть мальчиком? испытать чувство вины, связанное с детской мастурбацией? На все эти вопросы я не смогу ответить. Но этот сон показывает постоянство фантазийной репрезентации Жаклины. Я не могу сказать, вылечена ли анорексия, так как мать и ребенок могли избежать ее под влиянием психотерапевтической работы. 251 Но необходимость повторения сценария отпала, и через несколько дней девочка начала хорошо есть. Через несколько недель мать вернулась на работу. Мне передавали хорошие новости относительно этого случая, который имел место несколько лет назад и который позволяет мне предложить выводы по двум направлениям. |
Похожие:
 | Уроки французского психоанализа: Десять лет фран-у 714 ко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / Пер с франц. — М.:... | | ... |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Сидорова Ивана Ивановича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
 | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
| История миграционной политики Франции с начала 20 века Опыт регулирования миграции во Франции. 7 | | Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью.... |