Письма в америку
Скачать 6.2 Mb.
|
| СОВЕТУ МУЗЕЯ Р[ЕРИХА] В НЬЮ-ЙОРКЕ Исключительное время сейчас. Также должны быть исключительны и все действия. Не наша вина, что произошел мировой кризис. Не наша вина, что именно квартирная ценность больше всех прочих ценностей пострадала в Америке. В то время когда даже печатанье в ценах понизилось лишь на 10%, квартиры потеряли чуть ли не половину своей стоимости. Вероятно, и это явление временно, но с ним приходится считаться. Также не наша вина, что Банк “Бонд и Мортгэдж” оказался преступным в своих действиях, а затем [вместе с ним и] самочинный Комитет, полный антикультурных намерений, нанесли нашим Учреждениям поистине неисчислимые убытки. Если даже друзья наши опасаются пожертвовать Музею [хотя бы] одну книгу, то что же говорить о вреде, нанесенном всем денежным пожертвованиям! Но мы не можем лишь сетовать, огорчаться и ссылаться на факты мирового свойства, как, например, мировое разорение целых стран и подавление всякой жизнеспособности. Культурные учреждения на то и существуют, чтобы оздоровлять зараженные и ослабленные основы. Недаром подобные учреждения и зовутся в сознании людском якорями спасения. Недаром в программе Мировой Лиги Культуры, посланной Вам 24-го декабря 1931-го года, так широко была очерчена программа Лиги Культуры, а сам Знак ее был того же значения, как и знак нашего Знамени Мира. Во имя этих великих понятий Культуры и Мира и следует принимать все те исключительные меры, которые оказались бы в соответствии с неслыханным мировым напряжением. Правда, наши адвокаты уже выдвинули два крупных иска антикультурным противникам нашим. Но совершенно необходимо, чтобы эти иски, сумма которых очень скромна сравнительно с нанесенными убытками, были проведены со всем энтузиазмом защиты культурного дела. Лучшие люди Америки называют вред, наносимый нашим Учреждениям, национальным бедствием. Вот в пределах такого бедствия, в размерах мировой case celebrated, найдут наши адвокаты-защитники тот неисчерпаемый энтузиазм и находчивость, которые пересилили бы все уловки сил темных. Только в несломимом энтузиазме осознания справедливости и в огненном негодовании о всех уловках рэкетиров можно победоносно закончить эти благородные действия. Так же, как и раньше, и теперь не могу я понять, отчего наши культурные Учреждения, отдающие все средства на широко образовательные цели, не могут быть всецело освобождены от налогов, подобно целому ряду других учреждений. Если может быть освобождена ИМКА, если Рыцари Колумба, и те освобождены, если Учреждение в Саратоге заслужило освобождение, то неужели наши образовательные цели не равняются упомянутым учреждениям? Не верю и никогда не поверю, чтобы наши образовательные цели не заслуживали такого же внимания. Если в наших наименованиях какая-либо фразеология не отвечает целям вышеозначенных учреждений, то ведь не слова же – дело. Всегда легко можно изменить эти слова так, чтобы они вполне ответили даже самому официальному мышлению. Мы никогда не гнались и не ограничивали себя узкими терминами, ибо вопросы Культуры должны быть чужды всякой такой условной ограниченности. По-прежнему я твердо убежден, что могут быть найдены формулы, вполне отвечающие истине, которые докажут, что наша задача вовсе не меньше в образовательном значении, нежели уставы вышеозначенных учреждений. Значит, адвокат, ведущий это дело, должен еще раз проникнуться доброжелательством и энтузиазмом, которые откроют ему врата справедливости. Широко отмеченное в прессе и в общественном мнении недавнее решение судьи Шинтага, конечно, не есть совершенно исключительное явление в мире юстиции Соединенных Штатов Америки. Тем же высоким культурным путем могут помыслить и другие представители судебного мира. Но наши защитники должны неутомимо, неотступно устремляться к победе. Отменив даже всякую мысль о возможности отступления. Если печальная действительность снижения квартирных цен в Америке отразилась на бюджетах, то мы ведь никогда и не думали, что все существование образовательных учреждений зависит лишь от квартирных цен. Все образовательные учреждения Америки существуют общественным иждивением. Разнообразны способы привлечения этих сил для поднятия культурного уровня страны. У нас уже положено основание к приисканию подобных внешних средств. Мы имеем членские взносы, марки, именные комнаты, именные кресла, именные полки библиотеки, наконец, мы уже с половины 1931-го года имеем десять разнообразных комитетов для привлечения средств. Пусть деятельность этих комитетов значительно затруднена преступным образом действий наших противников, но все же комитеты существуют и, оправившись от первого неприятельского натиска, должны опять деятельно и мужественно приняться за свое неотложное дело. К счастью, можно сказать, что начавшееся общее улучшение финансового положения Америки может значительно воодушевить наши комитеты. Всякая неудача в прошлом не есть нечто непреодолимое для будущего. Если бы даже кто-то, огорченный противодействием, вздумал отойти от культурного дела, то эту брешь надо немедленно заделать новыми привлечениями. Пусть на месте павшего дерева немедленно будет посажено десять новых. Также в такой же прогрессии пусть нарастают как финансовые, так и идейные планы комитетов. Навсегда забудем всякое прошлое. Перед нами будущее, в котором человечество с каждым днем все более нуждается в маяках культуры. Если число наших комитетов почему-либо недостаточно, сделаем их больше. Если число участников каждого из них желательно увеличить, то пусть же каждый участник комитета назовет хотя бы одного своего друга, желающего потрудиться во имя Культуры. Чтобы программы отдельных комитетов не рассеивались в недостаточном взаимном осведомлении, пусть же Совет Музея, приглашая по мере надобности председателей комитетов, частично или пленарно, установит регистрацию всех конкретных предложений и достижений. Заседания комитета не есть только обмен мнениями. Должна быть сводка этих мнений, показательная – как и когда приложить в жизни многие ценные мысли. Иначе, лишь обменом мнений, может получиться какая-то отвлеченность, между тем как комитеты эти созданы лишь для активной практической деятельности. Ни в чем решительно мы не стесняем эту деятельность комитетов, когда она укладывается в широкие рамки Культуры. Мы понимаем, что преступные неприятельские действия чрезвычайно затруднили действия комитетов, но сейчас, когда мы имеем уже пять благоприятных судебных решений, это официальное признание должно окрылить членов всех комитетов. На расстоянии многое нам кажется неясным. Так, например, остался неясным комитет, предложенный консулом Чехословакии Новаком. Вполне понятно, что по занятости своей наш друг Гордон Баттль оказался не в силах принять казначейство этого комитета. Но после этого вся идея комитета как-то замолкла, точно бы она зависела от чьей-то личности и только. Задачи комитетов настолько широки, настолько неотложны, что личность не может иметь значения в этих обширных построениях. Кроме того, на всем житейском опыте мы знаем, насколько нежданно могут приходить сотрудники. Магнит энтузиазма, сердечного великодушия, взаимного дружелюбия есть величайшая сила. Там, где существует внутреннее сердечное единение, там этот магнит развивает мощь необычайную. Помню, как трогательно однажды сказал наш сотрудник Джайлс о том, как глубоко он был потрясен и восхищен нашим внутренним единением. Действительно, не в том дело, чтобы писать имена на одном листе бумаги, но в единении и созвучии сердечном кроется великий талисман, который восхищает каждое звучащее человеческое сердце. А звучащих сердец много. Потому во имя исключительного времени, во имя всех светлых огней сердечных примем неотложно меры исключительные. Пусть без огорчения работают сотрудники наших Учреждений. Пусть не поникает воля членов комитетов. Пусть кипят новые мысли, пусть вспыхивают предложения, и то, что вчера не дошло, дойдет завтра или послезавтра. Пусть и друзья, и враги чувствуют, что созидательная деятельность идет и никакая тягость не может отуманить мысль. Ощущение ясной повелительной мысли привлечет новые сердца. Мы должны искать новых. Каждое дело должно всегда искать новых, ибо это есть рост. Итак, неотступно будем расти и в единении привлечем и новые сердца, и новые исключительные меры во благо Культуры. Не упустим сроки! Поистине, каждое действие может, должно быть обращено в торжество Культуры! 30 ноября 1935 г. Н.Р. 1.XII.35 Дорогие Зин[а], Фр[ансис] и Мор[ис], Посылаю для Вас эти мои мысли, примите их к сердцу. И написаны они сердцем. К сообщению моему от 29-го ноября должен прибавить следующее. Прилагаю при нем копию телеграммы, только что полученной. Известили Вас следующей телеграммой – копия также прилагается. Обращаю внимание, что обе телеграммы за подписью Хорш[а] были посланы в один день. С тою только разницей, что первая была послана Л.С.О. (скоро), а вторая, при сем приложенная. Ожидаем, что посоветуют юристы по поводу первой телеграммы. Теперь же еще раз суммирую мою твердую убежденность по поводу происходящего. 1. Твердо знаю, что экспедиционные суммы не подлежат налогам. Так было не только во всех прошлых экспедициях, но вполне подтверждается и теперь от департ[амента] агрикультуры [по]казавшего нам, что налогу подлежит лишь жалование, но не все экспедиционные суммы. Все эти указания, конечно, в письменном виде. Всем Вам известно, что наша экспедиция задумывалась нами очень давно, еще в бытность в России, чему свидетельствуют многие мои картины и темы писаний. Уже из Лондона в 1920-м году мы предполагали осуществить эту экспедицию, но за отсутствием достаточных экспедиционных средств это было невозможно. Также всем Вам известно, что все средства, полученные от наших Учреждений, полностью были положены на осуществление экспедиции. Никакого жалованья я не получил, и средства шли исключительно на содержание свыше пятилетней экспедиции. Никто не может сказать, что я утаивал где-либо средства своекорыстно. Каждому знакомому с бюджетами других более коротких экспедиций известны расходы, с ними неразрывно связанные. 2. По приезде в Дарджилинг в июне 1928-го года мы узнали, что, как выражался сам Хорш, для Вас приготовлен подарок. Из письма его видна не только его оценка, но и воодушевление граждан Америки моими трудами. Этот подарок, как называл г-н Хорш, был мною употреблен на продолжение и окончание экспедиции. Уже из него мы платили через Бейли тибетскому правительству за предоставление каравана. Из него же был оплачен Танжур и Канжур1, отданный в библиотеку Музея, из него же были произведены расчеты со служащими экспедиции с выдачей им на обратный путь и прочие неминуемые связанные [с ним] расходы. Затем согласно предложению Совета Trustees Музея были произведены все подготовительные работы по учреждению Института Научных Исследований. Эти подготовления вызывали значительные разъезды и ознакомления, которые приходилось оплачивать. Затем мною был пожертвован для Института один акр с двумя строениями. В это же время составлялись и научные труды по поводу экспедиции. Продолжительность экспедиции лишь доказывает, что и расходы по ней в течение целого ряда лет были немалые. При этом, находясь продолжительные промежутки времени в местностях диких, отрезанных от сообщений, мы были во власти местных условий и должны были подчиняться существующим обстоятельствам. Гибель всего каравана и пяти человек персонала на высотах Тибета были достаточно упомянуты в наших печатных трудах. Необходимость местных подарков также общеизвестна. Но, несмотря на все трудности и опасности, мы совершали полезную для Америки и науки работу. 3. Лишь какая-то необъяснимая злонамеренность может вводить правительство Ам[ерики] в заблуждение, представляя в ложном виде все наши труды. Думаю, что не было такого случая, чтобы человек, положивший все на пользу общественную, был бы преследуем за время нахождения в диких пустынях Тибета. После этого я дважды был в Америке в полном доверии, что Хорш, имевший мою полную доверенность, сделал все так, как следует по закону, представив правительству справедливые доводы. Иначе к чему же он имел полную доверенность и все время выполнял формальности внесения налогов? Значит, мы имеем дело не только со злоупотреблением доверием, но с чем-то давно задуманным. Свидетельством этого служат многочисленнейшие письма, рапорты самого г-на Хорша, где он в самых громких выражениях восхваляет мою самоотверженную общественную работу. Отправляясь в многотрудную экспедицию, я полагал, что г-н Хорш, принявший на себя все финансовое заведование, в том числе и заведовавший справедливым внесением налогов, если таковые из чего-либо истекали, должен был добросовестно исполнить эту принятую на себя задачу. Я не гражданин Америки и даже не резидент ввиду моих отсутствий по научным и художественным работам. Полагаю, что гражданам Америки, принимающим на себя доверенность, следует знать законы страны. А теперь мы видим, что по прецеденту теперешней экспедиции экспедиционные расходы действительно, как я и знал ранее, не подлежат налогу. Налоговый департамент, даже не известив меня о размерах предполагаемых ими сумм, накладывает lien на мои картины в Америке. В истории Искусств этот эпизод остается показательным. Уже в 1906-м году с аукциона было продано в Америке 800 русских картин за небольшой долг устроителя выставки таможне. Среди этих 800 распроданных картин было 75 моих1, оценку которых можно найти в монографиях. Тогда я работал для России. Теперь же я работал для Америки, и результаты этих художественных и научных работ широко известны миру. Итак, наложенный lien, вероятно, является особым выражением признательности страны, которой я принес свой опыт, умение, способности. Из моих малых средств, сколько мог, я уделял во славу Америки, а качество моих картин, казалось бы, достаточно оценено. Итак, после пятнадцати лет моей самоотверженной и трудолюбивой работы на пользу Америки Америка хочет так своеобразно отпраздновать это пятнадцатилетие. Но все же я верю в справедливость. Верю, что найдутся люди, которые, вникнув во все обстоятельства этого дела, во имя истины, по достоинству Америки поступят справедливо. 4. Передо мною лежит письмо Хорша от июня 1928-го года, в нем он посылает мне тысячу поцелуев. Неужели все это были Иудины поцелуи? В письмах от июня того года ничего не говорится о каких-либо налогах и ничего по этому поводу не спрашивается. Между тем Вы знаете, что налоги вносятся ранней весною, поэтому, вполне естественно, я должен был предполагать, что этот вопрос вполне урегулирован. Он меня извещает о сумме денег, находящейся на моем счету. Разве не должен я предполагать, что эта сумма уже вполне безусловная, очищенная от налогов, если таковые вообще предполагались. Передо мною лежит и официальная, за подписью Хорша, бумага, утверждающая, что экспедиция продолжалась до 1929-го года, – значит, суммы 1928-го года также были расходованы на нужды и на окончание экспедиции, как сказано в этом письме выше. Передо мною лежат множества писем Хорша с необычнейшими восхвалениями трудов экспедиции, моими работами и заботами о здоровье Е.И. Имея такие документы, собственноручно им написанные, мог ли я предполагать, что после всех этих излияний дружбы и преданности Хорш сознательно будет пытаться подвести меня? Вы знаете, как заботливо отношусь я к исполнению законов, по[тому], не будучи осведомленным об американском законодательстве, я и дал полную доверенность Хоршу – америк[анскому] гражданину, в распоряжении которого всегда находились и адвокаты, и бухгалтеры. Совершаемое им сейчас злоупотребление доверенностью – моим глубоким доверием – есть великое человеконенавистничество. Печально убеждаться, что человек произносил столько высоких слов в то время, когда сердце его все же было закостеневшее в своекорыстии и предательстве. Нам доподлинно известно, что во время краха в 1929–30-м годах многие даже очень крупные деятели, потеряв средства, неожиданно не могли платить их деловой налог. Правительство приняло во внимание это положение и создало для них особые условия, придя широко навстречу сложившимся обстоятельствам. Это были просто деловые соображения. В нашем же случае дело имеется с культурными трудами, в которых для пользы Америки даже сама жизнь подверглась опасности, и вдруг, именно в этом случае Деп[артамент] налогов поступает так холодно, даже не спрашивая ни о каких привходящих обстоятельствах. История будет знать, как во время когда мы физически погибали на морозных высотах Тибета – именно в то самое время, как теперь оказывается, мы совершали проступок против Америки. Это простое фактическое соображение настолько чудовищно, что даже не укладывается в мышлении. Хочется сказать себе: тут что-то не так и, конечно, прежде всего налоговый департамент введен в заблуждение злоумышленниками, предателем, держащим мою доверенность с 1923-го года. Не могу допустить, чтобы правительство и, в частности, налоговый департамент, могли бы быть несправедливы и не принимать в соображения обстоятельств, которые, казалось бы, так [ясны] для каждого. Только подумать: ведь мы даже не знаем, из каких именно цифр складываются 48 тысяч, помянутые в телеграмме. Значит, кто-то эти 48 тысяч какими-то махинациями сложил, умолчав, что эти деньги из себя, в сущности, представляли, на какие цели они были расходованы. Повторяю, экспедиции не платят налогов с экспедиционных денег. Разве Андрьюс, когда он собрал сотни тысяч на экспедицию, разве он заплатил половину их как налоги? Ведь нигде же это не делается. Значит, в нашем случае злобная предательская воля пытается ввести налоговый департ[амент] в заблуждение. Юристам это положение вещей должно броситься в глаза и вызвать справедливый отпор. Да будет! Посылаю Вам Знамя Мира – как видите, оно одно из тех, которые были получены мною еще в Нью-Йорке. Пусть оно висит в директорской комнате Школы. Я никак не мог предположить, что в Школе не было этого нашего Знака, но Фр[ансис] пишет, что она не могла достать знамя от г-жи Хорш. Если мы хотим, чтобы во всех Школах был бы Знак, напоминающий о необходимости охранения культурных ценностей, то тем паче он должен находится в пределах нашей Школы. Рад слышать из Ваших писем, что ученики Катнера сняли целый дом и преуспевают вместе с ним – со своим Учителем. Передайте им мой привет – ведь наша дружба не должна нарушаться. Рад слышать, что и у Греб[енщикова] дела, по-видимому, налаживаются. Приветствую и их, ведь там Радонега и Часовня Священного Воеводы1. Рад слышать о преуспеянии Завадских, в свое время мы им чистосердечно помогали и всегда храним к ним доброе чувство. Приветствуйте их и Ниночку – она такая хорошая душа. Сердечно будем приветствовать всех на путях Культуры. Переборем всякие предательства. Шлем Вам сердечные мысли – духом с Вами, Р. 5.XII.35 Дорогие З[ина], Фр[ансис] и М[орис], Для памяти записываю, как показательно г-н Хорш прервал со мною сношения. Из сопоставления приведенных здесь фактов еще раз видно, насколько все его поступки были заранее задуманы. 1. Переписка с г-ном Хоршем до июля-месяца шла нормально. Еще так недавно мы имели его письма с патетическими восклицаниями о том, что “имя нужно держать высоко” и со всякими другими суперлативами по нашему адресу. 2. В начале июля до нас в Монголию дошла уже почтовым порядком телеграмма г-на Хорша о каких-то новых возможностях. Телеграмма кончалась словами “writing confidential” [англ., пишу доверительно]. Если бы эти слова относились к предыдущему тексту телеграммы, то, конечно, было бы сказано вначале “Confidentially”. Значит, “writing” означало какое-то посланное доверительное письмо, которое мы и ожидали. 3. В моем дневнике, как всегда посланном на имя г-на Хорша, от 10-го июля с[его] г[ода] я отметил: “Последняя телеграмма Луиса о новых возможностях пришла как нельзя более кстати. Ведь чем больше разнообразных возможностей появится, тем удачнее...” Так добродушно и доброжелательно я отметил помянутую телеграмму г-на Хорша. 4. Вместо ожидавшегося нами доверительного письма уже по приезде в Пекин до нас дошло письмо Хорша от 7-го авг[уста], копия которого прилагается здесь. Не буду пересказывать все его грубое содержание. Всякий прочитавший приложенную копию поймет всю преднамеренность и злонамеренность этого письма. 5. Хотя я и был глубоко поражен тоном письма г-на Хорша, все же немедленно от 11-го сент[ября] послал ему опять-таки в дружелюбном тоне письмо, копию которого здесь прилагаю. Доброжелательно просил я г-на Хорша разъяснить мне, почему он считал именно вышеупомянутую свою телеграмму доверительной, ибо весь дневник был послан на его имя, а к тому же ни содержание телеграммы, ни странная приписка в конце “writing confidential”, могла только относиться к какому-то следующему письму. Всем известно, что говоря о телеграмме, пишут “cabling”, а о письме говорится – “writing”. Обычно в конце телеграммы прибавляется одно слово – “writing”, и получивший телеграмму знает, что письмо следует. На мое письмо от 11-го сент[ября] я ответа уже не получил. По приезде в Наггар я нашел письмо, адресованное на имя Е.И. и мое, в котором г-н Хорш в грубых выражениях сообщал о безвозвратном разрыве с нами всяких сношений. 6. Сопоставив эти факты, можно еще раз убедиться, насколько злоумышления г-на Хорша были заблаговременно задуманы и, вероятно, лишь ожидали окончания реорганизации. Злоупотребления доверием со стороны г-на Хорша можно найти в целом ряде и других фактов, помимо злостного злоупотребления в вопросе с налогами за годы далекой Среднеазиатской и Тибетской экспедиций. Каждому юристу, конечно, ясно злоумышление г-на Хорша как моего полного доверенного в вопросе с налогами. Фонды, положенные на экспедицию, как Вы уже знаете, не подлежат налогам, об этом я писал Вам в прошлом письме. Но если бы г-н Хорш был иного мнения, то почему же он девять лет вводил меня в заблуждение и не платил налогов, тогда как все дело налогов находилось исключительно в его руках, о чем Вы прекрасно знаете? Также Вы знаете, что со времени нашего отъезда в Индию я был в Америке всего три раза. Первый раз в 1924-м году – на шесть недель, второй раз в 1929-30-м [годах] – на девять месяцев и в третий раз в 1934-м году – на один месяц. Значит, в общей сложности за 13 лет я был в Америке всего один год с несколькими днями. Вполне естественно, что за это краткое время специфическая техника г-на Хорша не могла стать очевидной. Теперь же, наверное, и у Вас выясняются множества случаев злоупотребления доверием со стороны господина Хорша. Например, какой такой lien на мои картины со стороны г-на Хорша был произведен когда-то – или прошлою весною, или летом? Мы ничего не знаем об этом, и лишь З[инаида] Г[ригорьевна] Л[ихтман] в одном из своих писем осенью упоминает о чем-то подобном. Мы уже просили Вас сообщить об этом факте с возможною подробностью. А теперь просим собрать и припомнить всякие другие странные особенности действий г-на Хорша. Также мелькнуло сведение о том, что г-ном Хоршем забраны все семь shares Учреждения. Конечно, пользуясь безграничным доверием всех нас, г-н Хорш мог творить очень многое, подобное его злонамерениям в отношении меня. Если же кто-то спросит, почему мы все оказывали г-ну Хоршу такое исключительное доверие, скажите, что ввиду его главного денежного пожертвования мы и не могли поступать иначе. Кто же мог бы предполагать, что человек, вложивший в дело деньги, теперь сам же станет разрушать дело, вредить интересам bondholder’ов и искоренять первоначальных основателей дела и весь престиж Учреждений? Предполагать все это просто чудовищно, ибо с такого рода поступками нам лично никогда в жизни встречаться не приходилось. Ведь мы даже ничего толком не знаем, как именно происходило такое важное действие, как временное замещение нас прочими. Да и Вы, вероятно, тоже всех действий не знаете, ибо председателем был г-н Хорш, а секретарем – его супруга. Вы уже писали, насколько трудно и даже вообще невозможно для Вас получать деловые осведомления. Вам уже давно перестали посылать копии журналов заседаний, что еще при мне было решено. Да, злоупотребление доверием выказалось чудовищно во всей своей ужасной наготе. Ждем сведений, какому именно адвокату дать доверенность, чтобы ею уничтожить доверенность, имеющуюся у г-на Хорша. Шлем Вам сердечные мысли. Духом с Вами, Р. 6.XII.35 Дорогие З[ина], Фр[ансис] и М[орис], Для памяти записываю разные соображения и факты в связи с происходящим сейчас злоупотреблением доверием со стороны г-на Хорша. Конечно, мы полагаемся на мнение таких известных адвокатов, как Х. и Ш. Они знают местные законные процедуры, а кроме того, они больше нас знают г-на Хорша и его делопроизводство. Ведь последние годы г-н Хорш, безусловно, чаще встречался со всеми адвокатами, чем за все время с нами. И в отношении Пакта г-н Хорш, будучи сам Председателем Комитета, как видим из Ваших писем, допускает вредные злоумышления. При этом в своей злобе он аннулирует и свое в этом мировом культурном деле участие и значение. Конечно, нетрудно опрокинуть все злобные выдумки, ибо, по счастью, за мною более сорока лет работ определеннейшего значения. Не раз уже сообщалось в книгах различными писателями о том, что с самого начала, буквально от моей первой картины “Гонец”, шла та же самая весть о сохранении культурных сокровищ. Даже под моим портретом, изданным Общиной [Святой] Евг[ении] в Петербурге, стоял мой девиз: “Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего”. А сколько было говорено о Стяге, о священной Хоругви, о Знамени! Сколько было говорено о мире как об единственном основании творческого труда! Сколько поединков было выдержано за достоинство культуры. А теперь, как Вы пишете, злоумышленники хотят сказать, что всего этого не было, но это им не удастся, ибо свидетельства сорокалетней деятельности и голоса друзей, знающих правду, не умолкнут. Но поразительно, что господин Хорш и две его сообщницы вдруг, скоропостижно отрицают все, что ими же было написано в самых решительных выражениях. Вы сообщаете, что друзья уже пишут. Это вполне естественно, ибо и я сам во всех случаях, где нужно было восстановление истины, выступал очень твердо и неотступно! Вспоминаю, как мы с М.Лихтманом посетили Олбани и как радушно мы были там встречены, – это было светлое начало учреждения [Института] Соединенных Искусств. С тех пор мы видели во многих случаях примененное то же понятие и всегда радовались таким последователям. И теперь вижу, что для Олбани, как видно из Вашего отчета, я остаюсь Президентом-Основателем. Ведь не вводит же кто-то и Олбани в заблуждение? Вспоминаю, как Вы ездили и хлопотали о Бел[окурой], и мы помогали, насколько могли, в этом деле, ибо всегда радовались открытию возможностей для Америки. Ведь никто же не скажет: такие возможности нехороши, ибо сколько же подобного осуществляется. Вы сообщаете о том, что и Вам постоянно выдавались чеки от имени г-на Хорша на Ваше имя, которые, по существу, принадлежали делам. Не включены ли всякие деловые расходы на личные счета? Ведь если в одном случае так явно проявилось подготовленное злоумышление, то ведь то же самое можно предполагать и ожидать и во многих других случаях. Если убийца был пойман с ножом, с которым он уже ходил накануне, то весьма естественно предположить, что он злоумышлял нечто уже давно. Слава Богу, нам нечего скрывать, всегда мы действовали в добротворчестве и в доброжелательстве. Всегда заботились о дружелюбии, о сотрудничестве, о кооперации. Г-н Хорш сейчас злонамеренно говорит, что все не увенчивалось успехом, но Вы-то знаете и, если нужно, можете доказать, что Ваши поездки были успешны и лишь недостаток финансовых возможностей, которые были в исключительном заведовании г-на Хорша, не позволял этим начинаниям развиться. Но даже стесненный в средствах “Алатас”, все же существует, а Новый Синдикат и Press могут начать развиваться каждую минуту, когда им будут даны средства. Тем же, кто сказал бы, что Школа не развивается, Вы даете письмо Брауна, в котором этот посторонний для нас человек высказывает определенное мнение художника и педагога. Запрещением или умалением лекций тоже ничего удачного достигнуто не будет. Удача лежит в качестве внутренних мыслей, в единстве, в честном сотрудничестве, но не в злонамерениях. Как плачевно видеть людей, которые, не стараясь ознакомиться с истиной, как попугаи повторяют злонамеренные измышления. Вероятно, злоумышленники думают, что у них достаточно припасено всяких “мануфактурных” документов, но правда выше лжи, и Свет побеждает тьму! Мы порадовались высокодружественному письму благородно негодующего Стокса. Слышим о выражениях Косгрева и Сторка, Сутро, знаем, как говорит Кунц Бэкер, Уайтсайд, Мавкаффери и многие другие истинные друзья, которые открыто восстают против темных проделок. Привет ученикам Кетнера, которые понимают Гурушип1. У меня к ним было доброе чувство — поприветствуйте их. Приветствуйте всех, кто за правду, за честность, за Свет! Злоумышленники хотят нанести еще одну рану больному сердцу Е.И. – именно они знают, как она больна и как сердце ее реагирует на все темные злодеяния! Убийцы духа и тела, ради своих корыстолюбивых целей они злоупотребляют доверием и тем оказывают самое злейшее преступление против человеческого достоинства. И за Вас болит сердце, когда знаем, каким несправедливым и чудовищным нападкам Вы подвергаетесь ежедневно, когда стоите на Священном Дозоре о делах Культуры! Верю, что юристы примут все необходимые меры, чтобы раскрыть темные махинации и выявить истину. Сейчас они будут бороться не только о деловых отношениях, но о чести и достоинстве. Привет защитникам! Духом с Вами, Р. Вероятно, уже в следующем письме, которое мы получим от Фр[ансис], будут подробности ее поездки в столицу. Очень одобряем совет, поданный чилийским другом. Ведь в этих странах очень живет понятие о чести и достоинстве, и потому этот друг, конечно, чувствует, почему его совет так важен. У Вас множество материала, чтобы выполнить совет в самой сильной и звучной форме. Даже при воображении не можем представить себе содержание того тайного письма, о котором Фр[ансис] поминает. И на которое сами получившие его предлагают Вам возразить. Как жаль, что мы не имеем здесь изображения того плаката – Знамени, которое во время великой войны было роздано по воинским частям и прикрепляемо к выдающимся монументальным строениям. В середине этого изображения была фигура вандала-разрушителя, а кругом в медальонах были виды разрушенных городов. Таким образом пикториальное изображение уже было введено в жизнь, а теперь, с годами, принимает те размеры, которые и предполагались. Говорю об этом уверенно, ибо покойный государь всегда почитал ценность исторических памятников, и, конечно, если бы не жестокая судьба его, он продолжил бы в мировом масштабе мое предложение. И в широких культурных кругах та же моя идея отзвучала. Даже когда мы устраивали выставку Искусства Союзных Народов, в которой я был Председателем Комитета, ее главное назначение было – напомнить человечеству о сокровищах творческих, подвергавшихся опасности разрушения. Пусть мне скажут, кто же другой столько писал, читал лекций и активно выступал в защиту памятников творчества. Уже со времен Академии Художеств я исследовал памятники, требующие охранения. В 1903-м году мы с Е.И. объехали, можно сказать, все сердце России, запечатлевая, я – кистью, а Е.И. в пятистах фотографиях, Пантеон древнего Искусства. В монографиях неоднократно упоминалось о естественности того, что идея охранения культурных сокровищ оказывается связанной с именем художника, лично потрудившегося десятки лет для проведения этой идеи в жизнь. Как это недостойно, что какие-то злоумышленники готовы вредить всей культурной идее, лишь бы нанести вред личный. Какая несоизмеримость всемирной полезной идеи и мелких происков вредит ей, лишь бы излить свою злобу. Конечно, я повторяю все то, что Вы уже давно знаете, но не могу еще раз не повторить, как я поражен, что злоумышленники пользуются именно далеким отсутствием, чтобы за это время повредить не только мне, но и самому священному культурному делу. Но друзья не дремлют, сумеют встать за правду. 15.IV.36 Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], Получено доброе письмо от Формана, на которое и ответим. Он совершенно справедливо возмущается на тех, кто выказывали такой интерес к книгам Живой Этики, [а] теперь выбросили их как негодные вчерашние газеты! Действительно, такое отношение к тому, чем трио будто бы жило 14 лет, поистине потрясающе. Также и уничтожение знака, значение которого им было известно. Разве это не святотатство! У Фр[ансис] имеются вырезки из прошлогодних июньских газет с клеветническими статьями Поуэла. Одна газета была “Chicago Tribune”, а другая, если не ошибаюсь, “Washingt[on] Post”. Может, были и перепечатки тех же мерзких статей. Не думают ли адвокаты предъявить иск и к этим газетам за статьи Поуэла? Ведь со времени помещения этих статей не прошло еще и года, а они, во всяком случае, содержат ложные сведения, бросающие тень. Ведь мы имели доказательство, что перепечатаны они были во многих других газетах. Д-р Хассельман из Манилы прислал нам такую местную вырезку, возмущаясь ею и спрашивая, будет ли достойный amendment? Такое же возмущение произвели эти статьи и в Китае. Конечно, они же подали повод и к злошептаниям, и злорадству во всяких старых домах. Пусть Франс[ис] ознакомит адвокатов с этими вырезками, и пусть они решат, не следует ли тронуть и эти газеты, если наши адвокаты будут вполне уверены в достаточном доказательстве. Конечно, адвокаты должны иметь в виду, что эти большие газеты могут выпустить на них своих очень сильных адвокатов, и потому с такими противниками можно состязаться лишь при наличности твердых, по местным законам, данных. Помните поуэловские измышления о большом казачьем отряде, снаряженном нами? Ведь такое измышление затрагивает многие страны. И сделано оно с явной вредительскою целью, чтобы в некоторых странах создать впечатление о чем-то политическом. Вы ведь знаете, что весь этот огромный казачий отряд был персонифицирован одним стариком поваром. Ведь Фр[ансис] помнит, что именно эти статьи положили начало разрыву бывшего Друга с нею и нами. Таким образом, первый и всякие последующие ущербы уже налицо. Получается какой-то заговор, и, в конце концов, нужно же когда-то распознать, где же его истинная основа и источник? Нелепее всего то, что, по совести говоря, мы не знаем, в чем состоят эти заговоры. Мы знаем, где они, и знаем сущность их, но внешняя местная формулировка необходима для отражения и пресечения. Ведь для адвокатов не только нужно знать о сущности, но и о формальных выражениях. Мы знаем о заговорах и не удивляемся их существованию, иначе и не было бы тьмы вообще. Знаем также, что чем успешнее мы будем в одной части процесса, тем глубже будет вражеский подкоп с какой-либо другой. Ведь битва есть битва! Во всем ее и темном значении. Хотелось бы нам уже послать что-либо и для Клайд, но неясность с тайной Меррита еще раз напоминает нам об осторожности. Как характерно все, что Мерр[ит] сообщал Фр[ансис] о местном положении, – если зло так широко распространилось, то ведь оно будет отражаться и на всех делах. Потому-то такая небывалая предусмотрительность и убедительность нужна. Вы читаете теперь пресловутые дневники и report’ы и еще раз убеждаетесь и понимаете, как трудно было строить и как нужно было дотянуть до срока. Ведь Вы все помните и наше последнее собрание перед моим последним отъездом. Вы чувствовали, в каком настроении мы уезжали. Да и могло ли быть иначе, ведь в напутствие мне было самой предательницей сказано, что они не будут с Вами работать. А затем начались кощунства и святотатства уже явные. Создался ли второй Комитет? Сейчас должны быть призваны и все резервисты. Встречайте больше людей. Фогель есть тот адвокат, о котором слышала Франс[ис]. Конечно, он не может быть нашим адвокатом, но, как Сказано, может быть полезен, ибо у него есть друзья в политических кругах. В этих путях может быть существенная польза. Не откладывайте. Указанная Мартин находится при Клайд. Удивлялись мы встретить имя Линден в описанной Вами комбинации. Неужели она на той стороне? По видимости она была порядочной. Nincompoop писал Морису о disloyalty. Любопытно, какая же такая формула существует и какие к ней доказательства? Думаем, не передаются ли кому, возможно, какие-то сфабрикованные черные messages! Вот почему так важно, что сейчас ускоренным порядком выходят книги Учения в Риге. Уже вышла третья часть [“Мира Огненного”], и печатается “Общ[ина]”, и готовится к печати “Аум”. Скоро приступят к изданию первой части моих последних записных листов1, и просят составить книгу из писем Е.И., но, к сожалению, она не имела еще времени их проредактировать. Чрезвычайно важно, что и книга Франс[ис] подоспела, и так нужны были бы, как Указано, и добрые заметки в газетах и журналах. О книге Франс[ис] можно было бы получить целый ряд отзывов. Но не знаем, насколько издатели книги располагают свободными для этого экземплярами. Вы знаете, что без посылки книги невозможно получить отзыв о ней. 16.IV. Указано повидать людей из Аргентины – полезно. Также – заговор сил темных не мал. Старый дом пытается собрать всякие ложные показания. Они грубы и ложны. Следует при появлении их не обнаруживать никакого смущения. Нужно назвать их ложью, но внутренне нужно понять, что и они полезны, – так пусть лопнет нарыв ст[арого] дома. Значит, подготовляется новая фаза заговора темных. Но раз Вы о ней будете знать, то отразите этим кустарные попытки с легкостью. Может быть, такие лица, [как] Фог[ель], располагая новыми кругами знакомства, могут быть полезны. Куда исчез Баттль? Ведь его мнение о всех этих обстоятельствах чрезвычайно ценно. В списке лекторов мы видим проф[ессора] Оверстрита, о котором Фр[ансис] была хорошего мнения. И Бабет Дейтч, которая написала о моем искусстве такую прекрасную статью. Интересно, какие именно инволюции происходят с людьми, которые уже выражались определенно? Любопытно, в чем же именно заключается эта disloyalty, о которой поминает nincompoop в своем письме к Морису? Такие злобно туманные словоизвержения нужно выявлять, иначе их невозможно пресечь. Ведь темные должны же противоставлять хоть и измышленные, но конкретные наветы. Если допустить такому чертополоху разрастаться, то ведь негодяям слишком легко твердить о какой-то disloyalty to the case, надеясь, что никто не спросит их уточнить их мерзкое клеветническое словцо. Ведь культурная деятельность не только продолжается, но и разрастается. В последней почте пришло новое сведение, что в Белгр[аде] некоторые проф[ессора] хотят создать тип свободной Академии имени Р[ериха] (пока об этом очень не распространяйте, ибо уже ранее мы знали, насколько тамошнее амер[иканское] посольство враждебно), не будем темным давать пищу. Пусть думают, что ничего не делается. Также любопытно, какими же наветами может пользоваться Ст[арый] Дом? Неужели они дойдут до того, что по указке трио вытащат харб[инское] вранье Васьки Иванова и Голицына? Вы уже знаете, насколько низки эти оба типа. Кроме того, харб[инская] мерзость была в ноябре 34-го года, а 15-го марта 1935-го года токийское министерство извещало нас о “sheer ignorance” этих русских низких типов. Таким образом, токийская бумага, копию которой Вы имеете, вполне опрокидывает всякую ссылку на выпад харб[инских] желтых листков. Как образец этой грубой лжи можете указать, что в этих статьях указывалось, что Е.И. постоянно живет в Адиаре1 и вместе с Безант готовила Кришнамурти к его деятельности мирового Учителя. На самом деле, как Вы знаете, Е.И. никогда в Адиаре и не была и ни Безант, ни Кришнамурти не встречала. Там же сообщалось, что я выдаю себя за перевоплощение Св.Сергия! После таких нелепо грубых и лживых сообщений для каждого здравомыслящего ясна степень той “sheer ignorance”, о которой упоминалось в имеющейся у Вас бумаге. Пусть адвокаты не отложат своего посещения к яп[онскому] консулу с этой копией токийской бумаги и проведут эту беседу в дружеских тонах, чтобы еще раз утвердить нейтральность консула. Сообщите также адвокатам, какого свойства были ам[ериканские] представители в Харб[ине]. Вы ведь помните сведения об ам[ериканском] вице-консуле. Также помните о пресловутых телеграммах Ст[арого] Дома, копии которых переданы бывшим другом Франс[ис]. Вообще все полученное Франс[ис] от бывшего Друга необходимо хранить в одном файле, ибо никогда не знаете, как и для чего пригодятся эти пресловутые документы. Потому так необходимо держать их наготове в полном порядке. На крайний случай у нас есть эти копии. Вся мерзкая кампания о Маньчж[оу-Го]2 тем нелепее, что за все наше пребывание в Монголии я не имел буквально ни одного разговора, касавшегося политики. Письмо монг[ольского] князя, напечатанное в газете, достаточно подчеркивает просто дружественные сношения, в которых никакой политики нет. Если бы бывший Друг хотел объяснить сельскохозяйственный кооператив как политику, то каким же образом он сам в нем хотел участвовать и внес 4500 ам[ериканских] долларов на начало кооператива? Пусть и об этом адвокаты знают, ибо идея культурно-экономических кооперативов всегда была в нашей программе, чтобы все культурные дела не рассчитывали только [на] пожертвования, но были бы самодеятельными и самооплачивающимися. Ведь и здание Музея предполагалось на том же кооперативном основании, и лишь амер[иканский] кризис 30-го года подорвал эту программу. Вот и в Риге сейчас сложился издат[ельский] кооператив, проектируется и другой. Итак, будьте в полной готовности отражать всякие заговорщицкие попытки. Ведь и “Бел[уха]”, и “Ур” – все они предполагались, как кооперативы для широкого экономическо-культурного преуспевания. Все происходящее сейчас в мире достаточно доказывает, насколько успешно нужно прививать основы Культуры. Так, помните, родные, что “все на пользу”, и встречайте все темные атаки с оружием Света в доспехе Культуры. Возмущение вод необходимо для исцелений! Шлем Вам, родные, все наши самые сердечные думы, любуемся милой карточкой Мориса. Она доставила нам истинную радость. На (Е.И.) столе целая галерея портретов близких, и мы любим посылать им привет сердца. Берегите здоровье. Обнимите Амр[иду]. Она еще раз проявила трогательную заботу. И так любовно относится к Вам. Еще раз окружаем Вас сердцем. Духом с Вами, Е. и Н. Р. 19.IV.36 Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], Вчера отправили Вам телеграмму, предупреждая, чтобы предатели не стали извращать и злоупотреблять манускриптами-тетрадями1. Ведь манускрипты были даны лишь на хранение, а некоторые тетради были даже запечатаны. Потому если бы предатели стали злоупотреблять извращением смысла, то они покажут этим злоупотребление им доверенным на хранение имуществом. Наверное, адвокаты знают соответствующую статью закона, охраняющую имущество, доверенное на хранение. “Вор поможет” – Вы помните это. Потому если будет достаточно выявлен преступный лик предателя в воровстве shares, или манускриптов, или в каких-либо других деталях дела, то все остальные его ухищрения приобретут в глазах старых домов и прочих построений совсем иную окраску. Был ли в “Нов[ом] Русск[ом] Слове” русский перевод письма Ст[окса] или Косгрева? Если они ни с того ни с сего напечатали письмо Флейш[ера], то они обязаны поместить и ответ на него. Также весьма любопытно выяснить причины охлаждения Кунц Бэкер, о которой мы говорили так много хорошего и хотели, чтобы именно она стояла и во главе Женского Единения. Как Вы помните, обе предательницы были именно против этого нашего предложения и поделили все места между собой. Действует ли теперь Единение Женщин, и вообще какие организации перекинулись на ту сторону? Также любопытно выяснить и позицию Кеттунен. Не думал я, что в ней может жить неблагодарность. Ведь с самого начала буквально постоянно мы окружали ее вниманием и доброжелательством. Какие же причины могут быть к тому, чтобы она вообще даже не ответила на мой привет? Вообще осталось неизвестным, получили ли некоторые лица приветы от Е.И., посланные ею с Леви отсюда в 30-м году. Со слов Гребенщ[икова] мы знаем, что он такого письма не получил. Возможно, что и другие также не получили. Также любопытно, вернулись ли Греб[енщиковы] из своей поездки? Ничего о них не слышно. Имеете ли Вы какие-либо данные от Завадск[их], ведь Ниночка вызывала к себе большое доверие и не раз выказала свое честное отношение. Все больше и больше необходимо выяснять состояние общественного мнения, ибо никто не сомневается в том, что с противной стороны употребляются все самые низкие меры, чтобы затемнить или, по крайней мере, усложнить отношения. Телеграфировали Вам и о танке Мерриту. Ведь по нынешним временам всякие неожиданности возможны. Сейчас получили Ваши письма от 1–3 апреля. Прекрасно, что наши адвокаты чувствуют под собою такую твердую почву. Нужно надеяться, что другие два советника не будут их чем-либо расхолаживать. Понимаем Ваши соображения относительно того, что жалоба district attorney должна быть принесена после гражданского дела. Но во всяком случае такое уголовное преследование, подсказанное самим Ф.Ст[оксом], должно оставаться как истинное устрашающее обстоятельство для преступников. Удивляемся, что за целую неделю Вы не имели наших вестей. Ведь мы пишем отсюда не менее двух раз в неделю, а иногда и три, а за прошлую неделю было даже четыре. По номерам писем можете следить, в порядке ли все доходит. Также важно установить, сколько именно дней берет наше письмо отсюда. Ваши письма мы получаем через семнадцать-восемнадцать дней, но был случай, когда получили даже на шестнадцатый день. Все эти соображения тем более необходимо устанавливать, что никогда не знаете, какие специфические затруднения могут возникать; потому мы также беспокоимся о танке для Меррита, посланной еще в декабре. Неимение сведений о ее получении останавливает и посылку нашу вещей для Клайд. Кто знает, может, где-то изобретены какие-то препятствия? Относительно самой Клайд, конечно, нам все равно, начнет ли она свое дело самостоятельно или в каком-либо партнерстве. Конечно, если галерея, в которой она теперь работает, обременена долгами, то, естественно, невозможно принимать на себя такую чужую тягость. Если две подруги, из которых одна была названа (Мартин), также желают фактически участвовать в ее деле, то такой триумвират может быть очень жизненным. Конечно, Вы помните всегдашний наш совет о том, что каждое дерево должно расти постепенно, а потому не следует зарываться вначале слишком большими размерами. Ведь и не большое размерами дело может вполне носить культурный достойный облик. Лишь бы не было пошлого безобразия. Журнала “Земля Колумба” мы еще не получили. Посылаю Зине для передачи им моих статей (“Стойкость” и “Помощь”), кажется, обе они еще не были в амер[иканской] прессе. Если одна из них уже была напечатана, то пусть Зина заменит ее другим Записным Листом. Благодарим Фра[нсис за] южноам[ериканские] адреса. Конечно, Вы понимаете, что об Аргент[ине] мы писали не по поводу тамошнего местного общ[ества], но имели в виду Собрание, созываемое главою, о котором Вы нам и писали. Через местных людей следует оградиться от опасности, чтобы это собрание не вылилось во что-то вредное для Пакта. Ведь в Аргент[ине] были хорошие друзья и, насколько помню, книга Коразон была издана в Б[уэнос]-Айресе с аргент[инским] предисловием. Наверное, эти друзья Франс[ис] не замолчали? Также интересно, когда именно наши адвокаты предполагают начать беспокоить бывшего Друга по поводу медицинских корней К., – ведь у Франс[ис] имеется переписка об этом, выдержки из которой она пересылала Свят[ославу]. Как только будет нужно, Свят[ослав] вышлет и все остальные части переписки. Получили мы и читали с великой радостью коллективное послание, составленное 24-го марта. Сердечно благодарим всех и устроительницу этого дружеского собрания. Трогательна такая забота ее. Ответим также соборным посланием. Находит ли Эвелин удобным, чтобы муж ее принял участие в Комитете? Ей виднее. Если Брэгдон так ответил предателям, то это очень хорошо и еще раз показывает его истинную культурность. Пусть еще и еще наши адвокаты имеют в виду, что чем больше будет лучших фактов на их стороне, тем мерзостнее будут вымышлять и нападать предатели. Предполагаются ли какие-либо заседания Комитета, учредился ли окончательно второй Комитет и что происходит в среде bondholder’ов? Ведь Сутро писала в комитет bondholder’ов, а затем и Косгрев; вообще нет ли каких-либо шевелений и с этой стороны – ведь предатели, наверное, разбрасывают всюду свои посягательства? Сказано: “Можно себе представить, какие кощунственные выкрики допускаются одержимыми!” Письмо Леви к Зине безобразно и еще раз доказывает их методы и образ мышления. Когда shares будут возвращены их настоящим собственникам, то тогда опять двое Леви окажутся против пяти, ведь все самозванно назначенные должны будут убраться из Мастер-Института. Долго ли Эрнст будет продолжать вести дело против своих же клиентов и прикрывать такие, явно темные, махинации? Даже слух о том, что Эрнст не брезгует и такими темными делами, будет очень губителен для его карьеры. В “Добротолюбии” говорит Преп[одобный] Исайя: “Если простишь противоборца – получишь врага”. Так важно со всею яркостью обнаружить вор[ов] и их темные махинации – это упростит дальнейшее. Глин окажется другом вора! Наступившие жаркие дни, к сожалению, не способствуют здоровью Е.И. – глубина напряжения очень велика. Шлем Вам, родные, наши мысли о грядущей яркой победе. Радуемся единению – сим победиши! Берегите здоровье. Сердцем и духом с Вами, Н. и Е. Р. 14.V.36 “Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], Все еще Е.И. не совсем поправилась, очень медленно восстановляется здоровье, а, впрочем, по текущим обстоятельствам всего мира это вполне понятно. Разве не характерно, что Браун настоятельно хочет наедине видеть К.? Тигр приглашает к себе в берлогу, чтобы наедине показать свои зубы. Можно себе представить, какие бездны лжи, вымогательства и устрашения измышляются темными силами. Опять вспоминается, как Белокурая здесь обрезала конец телеграммы и вытирала, и вписывала в письмо Леви, которое Е.И. потребовала показать ей. Если известны два таких безобразных поступка при существовавшем тогда полном доверии, то можно себе представить, какая кухня подделок и подтасовок существует сейчас. Ведь они могут приписать и подделать все, что угодно. Например, Белокурая в бытность ее здесь переводила и писала на своей машинке все письма Е.И. Легко можно себе представить, сколько страниц можно изменить в многолистном письме, ведь подпись, или монограмма, лишь на одном листе! Там, где преступная злая воля готова очернить весь мир, лишь бы завершить свои преступления, там можно ожидать всевозможнейших подделок и наветов. Посылаю Вам по-англ[ийски], для Вас и для друзей, крик моего сердца. Ведь действительно ужасно подумать, что по мановению одного злоумышленника целые группы людей будут совершать безобразнейшие действия, которые останутся накрепко вписанными в историю Искусств и Культуры. Очень хорошо, что наши адвокаты вполне уверены в своих доводах по делу налогов. Но пусть они всемерно осознают, насколько находчивы и организованы темные силы. Ни дня, ни часа не может быть потеряно для того, чтобы противостоять злу. Может быть, даже слишком слабо сказано: ни дня, ни часа, но уже нужно сказать: ни часа, ни минуты. Ведь отличие темных в том, что они необычайно яры, лукавы и неразборчивы в средствах. Нужно помнить, что силы тьмы знают, что это их восхождение и усиление кратковременно. Потому-то они спешат уничтожить и разложить все, что могут, чтобы продлить свое мрачное существование. Не следует думать, что силы тьмы нечто откладывают, потому что они чего-то боятся, наоборот, им нужно время лишь для приготовления новых ядов и всякого подкопного вредительства. Тигр настаивает, чтобы увидеть свою жертву наедине, и думает, что кто-то пойдет в его берлогу. Конечно, это наивно, лишь показывает, насколько темные пользуются всеми средствами. Помните, как и Вам предлагались квартиры на один год, но с тем, чтобы Вы подписали бумагу с отказом от всего Вашего достояния. Это тоже было крайне наивно со стороны сил темных. Также наивно срезать конец телеграммы или грубо подчищать письмо, но ведь и с такими фактами мы уже встретились. Какая необыкновеннейшая бдительность, и зоркость, и подвижность нужны всюду, где возможны темные тропы! Малейшая неосторожность может производить неприятные последствия. Сейчас мы встретились с таким, хотя и небольшим, но показательным проявлением. Вернувшись из экспедиции, я нашел книгу некоего виндавского писателя Конр[ада] Принца – Рыбакова с посвящением мне, копию которого Вам для сведения посылаю. Прочтите ее внимательно и оцените в ней и “скребущегося в дверь”, и одержание империлом1. В то же время я узнал, что председ[атель] нашего Латв[ийского] Общ[ества] Стурэ имел с этим Принцем размолвку по поводу его книги “Импер[атрица] Нур”, окончившуюся разрывом и воспламенением авторского самолюбия Принца. Теперь мы получили сообщение о том, что Принц в своей последней книге “Во власти Кармы” до половины книги хвалит Учение и цитирует его, а затем во второй части свирепо и кощунственно на Учение и на нас нападает. Подробности мы еще не знаем, ибо книги не имеем и просили нам ее выслать. В этом эпизоде все показательно. Явная ненормальность автора, превозносящего в первой половине то, что он поносит во второй части. Не есть ли это повторение методов темных сил и в Нью-Йорке? Показательно также и то, что критика произведений К.Ив.Стурэ вызвала взрыв и ползание новой клеветы. Это лишь показывает, насколько нужно быть осторожным и “не дразнить диких зверей”. Неожиданно узнали, что “Священный Дозор”1 продается в Париже и Риге. Как всегда, о Париже мы увидели это здесь в газете, но не от Ш[клявера]. Непонятно, каким образом это произошло? Нет ли этой книги и в лавках Америки? Если есть, то можно бы послать отзыв в “Рассвет” и “Свет”. Прекрасно написали наши адвокаты свое заявление по делу о клевете. Будем надеяться, что справедливость восторжествует. Главное же, чтобы адвокаты не падали духом и все время находили бы новые аргументы. Наверное, они понимают, что противная сторона во всех отношениях будет изобретать всякие ухищрения. Темным, конечно, хотелось бы безобразно распродать картины, и, наверное, такое вредительство в их плане, но наши адвокаты должны быть во всеоружии. Посылаем для Франсис отзыв о ее книге из хорошего южноиндийского журнала “Сколяр”. Надеемся получить и еще два отзыва. Можно бы иметь и больше, но, не посылая экземпляров самой книги, это невозможно. Сегодня Е.И. опять себя чувствует хуже, должно быть, затевается новое злоумышление. Наши адвокаты пишут, что за 35-й год с меня налогов не причитается. Не выходит ли, по их мнению, что Юрий за прошлый год заплатил зря? Впрочем, в таких вопросах лишь местные адвокаты могут судить. Письмо это дойдет к Вам уже в июне. Пожелаем, чтобы за летнее время устремление друзей не поникло, а, наоборот, укрепилось бы в сознании справедливости. Конечно, знающие Живую Этику знают, за что они сражаются. Берегите драгоценное единение и здоровье. Все наши мысли с Вами, сердцем с Вами. Р. Учителю Николаю К[онстантиновичу] Рериху. “Ты, позвавший меня на путь труда, прими умение мое и желание мое”. Примите, Владыки, “скребущегося в дверь” – я хочу научиться Радости. Вы знаете мои нужды лучше меня. – Но я обращаюсь за подачкой: У меня слабое здоровье; страдаю от империла; шум в левой половине головы и головокружение, и вся левая часть тела очень слаба. Плохо переношу климат на Севере. Думаю, в Индию, в Общину, на послушание и работу. Имею сильное устремление и готовность на трудности. Но если моя работа лучше будет принята здесь, то дайте здоровье. Желаю принять не “частицу”, но Всю Чашу Блага. Учение узнал только два месяца, но оно наполнило меня энтузиазмом. К.Принц – Рыбаков 16.VIII.36 Родные наши З[ина], Фр[ансис], М[орис], Опять наверное не знаем, дойдет ли сегодня к вечеру Ваша воздушная почта. Но всеми силами души чуем, что сейчас должны происходить спешные накопления для referee и прочих выступлений. Только подумать, что это письмо к Вам дойдет уже в сентябре! Какие же новые попытки злоумышленников обозначатся к тому времени? Советы указывают, что эти попытки будут очень и злобны, и определенны. Можно ожидать их около картин. Но если наши издатели и все друзья соберут все материалы правды и защиты, то каждая злобная попытка окончится торжеством справедливости. Главное же, необходимо, чтобы publisher’ы могли без запинки правильно ответить на всем широком фронте. Ярая злоба преступников может бросаться на самые, казалось бы, неожиданные пункты. Широко за пределами Нью-Йорка сеются всякие попытки. Наверное, эти попытки также нелепы, как замочный приход для Вашего ареста, но злоба в своем самоотвержении не считается с нелепостью. Ей нужно лишь выпустить яд и сеять зло. Но, в конечном итоге, даже темные действия окажутся полезными. Например, по[добные] нападения мракобесов на Дальн[ем] Востоке породили нежданных друзей и такие полезнейшие легенды, которые без старания мракобесов не получили бы такого нужнейшего распространения. Наверное, и Вы оцениваете этот поразительный пример тактики адверза. Впрочем, наверное, помянутые легенды до Вас не доходят, и потому, конечно, Вам труднее судить об этом. Но действия мракобесов и вандалов нуждаются в бдительном контроле, ибо они дают нам возможность проявить удары Света. Мощь ударов зависит от сопротивления. Разве не замечательно, что Билибин сейчас пишет фреску “Микула Селянинович” для здания посольства в Париже? Таким образом русский исторический эпос, одна из древнейших былин о торжестве земледелия и строительства, опять победоносно появляется на стендах во славу будущего строительства. Вот насколько неисповедимы пути! Мог ли кто-нибудь до этого года помыслить, что именно в указанный срок свершатся такие замечательные подвижки? Все предсказанное совершается с такою точностью и в таких особо широких размерах, что каждый хотя бы ежедневно газеты читающий может поражаться, как осуществляется предсужденное. К вечеру пришли письма Зины от 30-го и Франс[ис] от 31-го июля. Кощунство, произведенное в часовне св. Сергия, поистине потрясающе!!! Вот на какие кощунства и вандализмы посягают темные силы! Теперь Вы еще раз понимаете, почему даны Советы о возможности атаки на Музей, картины и все около этой сферы. Если до всякого суда можно (вероятно, ночью) врываться и кощунствовать даже в самых священных местах, то что же можно предположить в отношении всего остального! Из письма Зины и из письма Франс[ис] видим, что все Вы рады сотрудничеству с Миллером. Это очень хорошо, ибо этот опытный и философски настроенный сотрудник может быть истинно полезен. Надеемся, что Стокс знает о том, что Милл[ер] Указан. Наверное, все Вы ему об этом достаточно сказали. Что касается до названия Общества, то если бы, паче чаяния, оказалось, что Общество Р[ериха] инкорпорировано, то мы писали, что может быть и Ассоциация Р[ериха] или Центр Р[ериха] – словом, в любой форме может быть выражено общественное мнение. Ведь такая организация может иметь и бюллетень, и все прочие общественные функции. Посылаем это письмо, как несколько предыдущих, в двух копиях, чтобы одна осталась у Зины, а другая у Франсис. Мы помним, что Франсис вполне понимала язык, который был даже в их доме. Очень ценим все хлопоты Франсис об успехе Бостонской выставки. Конечно, кроме материала, посланного отсюда, весь главный материал Вы имеете в Нью-Йорке, а само выставочное помещение может подсказать, какими вещами и предметами его можно декорировать. Конечно, было бы прекрасно, если осуществится аргент[инская] выставка. Все зависит от того, насколько сами художники почувствуют, что она им полезна. Очень тронуты сердечным письмом Фосдика и всем его отношением. Поистине, о друзьях, так ревностных, в тяжкие дни редко приходится слышать. В литературе иногда такие характеры указываются, но в современной жизни такая героическая самоотверженность – явление величайшей красоты. Да будет им Светло! Получаем вести с Дальн[его] Вост[ока], показывающие, что там очень хорошо воспринимаются современные сдвиги. Ко времени получения письма, вероятно, уже будет известно имя ref[eree]. Можно представить себе, как ref[eree] должен справедливо возмутиться повторными вандализмами, кощунством в часовне, самовольными попытками действий до определения суда, чудовищною попыткою Вашего ареста. Помимо статей законов, вся человеческая мораль и честь должны возмутиться такими преступлениями. Грозно время переживаемое, и судьи должны подумать, что они являются выразителями и утвердителями нравственного уровня всей нации. Берегите прежде всего здоровье духовное, иначе говоря, единение. Благо тем, кто выступил на защиту имени преподобного. Чудесный цветок вплетут они в свой победный венец. Сердцем и духом с Вами, Н. и Е. Р. |
Похожие:
 | Составляются также письма-приглашения, письма-просьбы, письма-извещения, письма-ответы, письма-извинения, письма-требования (рекламация),... | | Составляются также письма-приглашения, письма-просьбы, письма-извещения, письма-ответы, письма-извинения, письма-требования (рекламация),... |
 | Американским корреспондентам (главным образом сотрудникам Музея Н. К. Рериха в Нью-Йорке и в первую очередь, З. Г. Лихтман-Фосдик),... | | Образовательная: познакомить учащихся с историей появления письма и почты, особенностями написания письма, формировать умения выделять... |
| Образовательная: познакомить учащихся с историей появления письма и почты, особенностями написания письма, формировать умения выделять... | | Мо РФ от 19. 02. 04 г. №14-51-38/13, приказа мо РФ от 17. 11. 05 г. №281, письма мо РФ от 31. 03. 05 г. №03-404, письма мо РФ от... |
| Познакомить с историей и особенностями эпистолярного жанра, формировать навыки написания письма | | Цели урока: организовать деятельность учащихся по изучению и первичному закреплению правил написания письма, обеспечить у школьников... |
| Цель: познакомить учащихся с работой почты, видами почтовых отправлений, правилами написания письма | | Эпистолярный жанр (Письма великих людей. Письма А. П. Чехова брату, жене, друзьям) |