На грани
Скачать 1.41 Mb.
|
Ю.Луценко НА ГРАНИ(Мемориальная повесть) Наше временное жилище очень похоже на вокзал маленького украинского городка, грязный с устоявшимися запахами, постоянными спутниками нищеты и нечистоплотности, в которых солировали наиболее резкие и отвратительные - вонь людских испражнений и карболки. Красивый, холеный "представнык" разговаривал с нашей мамой "без капелюха", почтительно, легким полупоклоном сопровождая каждую свою фразу и тщетно стараясь скрыть свою брезгливость к помещению: - Та то, прошу пани, тилькы-но на недильку - не бильше! А потим мы вас розсэлэмо! То е тымчасово. - Все временное обречено становиться постоянным... – роняет чуть слышно мама. "Представнык" слов её явно не понял, но переспросить не решился, лишь поддакнул неопределенно; - Та то так!. Мы для него, как для всей его фирмы - организации областной Потребкооперации - еще пока члены семьи начальства из столицы. До их сознания еще не дошло, что "столица" уже тю-тю, за фронтом, да и "начальство" уже успело утратить свою власть, и превратиться в обыкновенных изгоев. А я никак не мог освоиться с местным диалектом украинского языка и с недоумением сравнивал значение слов: У нас «капелюхом» называют летнюю соломенную шляпу, здесь же это парадный головной убор - шляпа фиксированной, с красивыми изгибами, формы и весьма кокетливой по внешнему виду. Я ловил себя на том, что поневоле поглядывал на эти "капелюхи" с завистью. Ничего не скажешь - одеваться здесь, в Западной Украине, умеют и придают своему внешнему виду даже очень большое значение. Такая точка зрения и нас заставляла подтягиваться: одеваться более тщательно, глядеться в зеркало перед выходом из дому и постоянно ухаживать за обувью. Непривычно мне было и то, что постоянно, после каждой фразы они повторяли своё «гжечное» обращение: "прошу пани...". Эти слова звучали слащаво и неестественно. Я как-то наблюдал ссору двух немолодых уже местных украинцев. Они, к моему огромному удивлению, бранные слова, которые употребляли, как последний довод перед мордобоем, что по смысловой нагрузке были близки к русскому мату, как смягчающей прокладкой, переслаивали своим приторно-вежливым "проше пана", будто бы вспоминая неожиданно в этой экстремальной ситуации о своем хорошем воспитании. Для наших трех семейств, беженцев из Киева, выделили по отдельной комнате с общим залом. Нам - на пять человек - была определена вместительная - с двумя окнами, которые, однако, почти не пропускали дневной свет из-за мощного слоя грязи между стеклами и ржавых решеток между переплетами. Мебели мы с собой естественно не везли, в пустующих квартирах ее тоже не оказалось и расстеленные на полу матрацы, не смогли укрыть от глаз гниль «пидлоги» и щелей между её досками. - Только бы мыши не бегали по постели... – с опаской посмотрела в угол мама. В нашей семье о паническом ужасе ее при появлении мыши рассказывались анекдоты. - Мыши здесь не водятся. - авторитетно заявил я. - Почем ты знаешь? - Мыши с крысами в одном доме не уживаются... Я сразу же пожалел о шутке. Лицо мамы побледнело, глаза забегали и наполнились слезами. Наш маленький, храбрый «генерал от матриархата» мог вынести все, в случае необходимости. Она вела себя уверенно и даже героически, в разных жизненных ситуациях и переделках, но сосуществование в одном жилище с этими мерзкими тварями было выше ее сил. - Ты не пугай меня так - попросила она таким жалобным голосом, будто была уверена в том, что именно от меня зависело, появятся ли эти животные в нашей квартире или нет. Пришлось мне для ее покоя забивать крысиные норки битым стеклом и затыкать обломками кирпича, чтобы, хоть на несколько дней, задержать появление непрошеных гостей. Потом появилась соседка по квартире с очень «пикантной» новостью: Наше временное жилье потому и пустовало до нашего приезда, что еще не выветрился запах прежних жильцов. А прежних жильцов-то было очень много... Только в этой квартире, что предоставили нам, их жило больше сотни обреченных, ожидающих своего часа. Здесь жили «жиды». - На территории бывшей Польши «евреями» их не называли . Было здесь еврейское гетто... Отсюда вывозили этих несчастных в «Аусшвиц» - так тогда называли польский Освенцым. Несколько раз старейшины еврейской общины покупали себе право на продолжение жизни своего клана у оккупантов за золото, за женские украшения. А, когда уже не осталось у них ни золота, ни других ценностей за жизнь матерей и маленьких детей предложили последнее из того, что имели. Были у них уже только дети - их единственное сокровище. И они предложили завоевателям своих старших дочерей для того, чтобы уберечь младших. Но оккупанты получили все это уже бесплатно. Только несколько месяцев назад закончилась эта торговля чужими судьбами и были отправлены в концлагерь последние страдальцы. Потом с чисто немецкой методичностью была произведена дезинфекция помещений, снята колючая проволока, спилены столбы ограждений и всем остальным гражданам велено забыть даже о существовании гетто... Местные жители в этом районе предпочитали не селиться... По ночам под полом скреблись, и пищали полчища грызунов, по дворам и пустым квартирам бродили невидимые тени замученных прежних квартирантов и слышались чьи-то стоны. А на улице прямо за углом нашего дома бурлила завихрениями, шумела, неистовствовала на рынке толпа. Здесь не раскладывали степенно свой товар на прилавках или хоть на земле мудрые высококвалифицированные торговки, стараясь внешним видом его привлечь простодушного покупателя, как это было в городах восточной Украины. Не торговали "с воза" крестьянским провиантом приезжие селяне. Здесь ходили «гоголем» городские молодцы и нарядные молодицы, ничем внешне не похожие на торговцев и без всякого даже признака товара в руках. Что есть мочи они орали на всю площадь разными голосами, предлагая потенциальным покупателям: - Шмага, баюра, вудка! Только спустя несколько дней я узнал , что так предлагали торговцы различные виды и сорта водки и самогонки. - Я - я! Я - я! Я - я! - Торгующий яичками пожилой мужчина в светлом плаще, выцветшем, но не утратившим кокетливую форму "капелюхе" очень мало походил на крестьянина в нашем понимании. На вытянутой ладони он тыкал встречным почти под самый нос пару куриных у яичек. Наши "колхозники" из восточных для них «братских» земель не могли бы себе позволить даже на рынке появляться такими нарядными - в модных плащах и шляпах, как здешние крестьяне! - Коц! Коц! Коц! - Высокая женщина с худощавым, бледным лицом горделиво и даже кокетливо расталкивала толпу огромным животом, обернутым добротным синим, шерстяным одеялом... - Кава гаронца! Кава гаронца! - Кофе . - Перевел я вполголоса предложение торговки - живой как ртуть молодайки . - А що-то такэ "гаронца"? Женщина с быстротой мартышки ухватила мою руку и, улыбнувшись хитро, так, что показала не только все зубы во рту, но и пунцово-красные десны, прижала мою ладошку к горячему чайнику, укутанному старым шерстяным платком. И заливисто расхохоталась в ответ на мою гримасу от ожога. Все здесь дико, все непонятно и странно... - Переводчика бы мне на первое время! С украинского западного на украинский восточный! Прямо посреди площади, в одном ряду с "кавярней", где аппетитно закусывали, чем Бог послал торговый люд, расположился кокетливо окрашенный яркими красками, благоухающий отнюдь не жасмином, общественный туалет. В нем была скрыта металлическими щитами легких стен только средняя часть туловищ посетителей. И представлены для обозрения со всех сторон ноги ниже колен и головы, со сосредоточенными выражениями лиц. Шумная площадь завершалась внезапно, отрезанная как чужеродный орган от основного тела, и дальше резко разворачивалась панорама центра романтически - прекрасного города. Не верилось, что даже в принципе, возможно, такое соседство... Постриженные, ухоженные кустики, поздние разноцветные астры на клумбах, кое-где присыпанные снежком, чистый, будто недавно умытый богатый архитектурный ансамбль оперного театра и, как раз около него, мощная чугунная фигура средневекового богатыря на могучем породистом коне. Неужто это дубликат памятника Богдану Хмельницкому, что около храма святой Софии в Киеве? Но нет! На польском языке надпись: Круль Ян Собесский. Узенькие, нарядные улочки, полные красок, благоухания и спокойствия, умиротворения уравновешенных, прилично одетых людей... Как в кинофильме о дореволюционном времени здороваясь, улыбались друг другу приветливо, мужчины приподнимали шляпы.... Загадочный, прекрасный Львов. Немецкое название «Лемберг» так и не прижилось. Город онемечить не удавалось. И к местным жителям оккупанты относились совсем не так, как к киевлянам. С большим уважением ли, с меньшим опасением? И то! Западные украинцы не взрывали свои храмы, для того чтобы запугать оккупантов, не жгли свои дома, если там появилось несколько немцев среди сотен своих сограждан... Оккупанты преходящи - город вечен. – Об этом знали все! И он принадлежит не одному поколению, он является достоянием всего народа, для людей многих будущих поколений.
- Будь ласка! - Обратился я к пожилой, нарядной даме, ожидающей кого-то около оперного театра. - Де тут Украйинська вулыця? Лицо женщины покраснело, перекосилось, будто я оскорбил ее, обозвал нехорошим словом. Она вся вспыхнула в негодовании, даже не посмотрела на меня, а только сердито покосилась в мою сторону, едва сдерживаясь от ответного ругательства. И махнула рукой по направлению вдоль улицы. - Чего это она? - С недоумением спросил Павлик. - Ты думаешь, если я старше тебя, то уж и разбираюсь во всех странностях этого необычного города? - Подумал я про себя, но Павлику не сказал, чтобы не ронять авторитет старшего, только неопределенно пожал плечами. И постарался, как можно вежливее поблагодарить "пани" за ее услугу. Да мы были явно не в Киеве. В родном гостеприимном городе уж вопрос такого порядка не оставили бы без обстоятельного ответа - объяснили бы в деталях, как пройти до нужной улицы и даже проводили бы немного, насколько позволяет время и чувство природного такта. Я уж знал за собой свою слабость - вечную обреченность на субъективное сравнение жителей любого города с Киевом. Павлик не понял бы моих мыслей - он из Чернигова. Но и он тоже влюблен в именно свой город. Однако сейчас достигнуто было все же главное - выяснено направление поисков, и мы могли двигаться дальше. Павлик - сосед по нашему временному жилищу, мой сотоварищ и спутник в блужданиях по Львову. Он моложе меня года на три, а в юности - это огромная часть прожитого времени и потому он с большим уважением и даже почтением относился к моим словам и поступкам. Мне иногда было даже неловко, но признаюсь - это нравилось, и я с удовольствием приглашал его в компанию во всех своих походах для знакомства с городом, тем более, что времени у нас было вдоволь, и мы могли его использовать по собственному усмотрению. Довольна была нашей дружбой мама Павлика и охотно отпускала своего сына бродить по городу под моим покровительством... Тогда, в тот день, мы отправились разыскивать моего киевского друга Игоря Белоусова. Тот раньше нас самостоятельно, оставив всех родных и близких в Киеве, уехал во Львов. В то время он был для меня единственным ключиком ко всем адресам, знакомствам и связям в городе. - Та дама, по-видимому, полька. И ей не понравилось мое обращение на украинском языке. Ну, что ж! Спросим по-русски. Этот язык здесь должно быть нейтрален. Я остановил пожилого округлого гражданина, который добродушно, посасывая трубку, разгуливал по тротуару. - Скажите, пожалуйста. Как нам найти нам Украинскую улицу? "Добродушие" гражданина внезапно оскалилось в недоброй гримасе; - И по якому цэ пан тилькы говорыть? - Зло проронил он. - Понайиздыло вас тут! - И, не удостоив нас больше ни одним словом в ответ, «пан» развернулся крутым плечом в противоположную от нас сторону. Павлик прыснул себе под нос, едва успев заслонить смешливую мордочку руками. - Тише ты! Еще схлопочем по мордасам. Видишь, какой народ недобрый. Мы долго шли по улице в направлении, которое нам все же удалось уловить, не пытаясь вступать в контакт, с опасением еще нарваться на проявление грубости. А узенькие улочки изворачивались перед нами, округляя особняки с затейливыми оградами, и пересекались почти под острыми углами, путая наше направление... И казалось нам уже, что мы движемся в противоположную сторону. Видно лица наши и усталые фигуры выражали настроение... И уже две совсем юные девчушки в кокетливых, расшитых бисером "венгерках", с насмешкой поглядывали в нашу сторону, явно уловив растерянность провинциалов в большом городе. - Девочки, милые, хорошие! Хоть вы не насмехайтесь над нами! Расскажите нам на любом из трех славянских языков, можно даже с примесью немецкого и международных жестов, как нам найти нашего друга на улице Украинской! Поверьте, нам все здесь очень нравится в вашем прекрасном городе, и от всех жителей его мы просто в восторге! Но мы просто заблудились! И те залопотали сразу обе по-польски, сверкая кокетливо любопытными, шустрыми глазенками. Объясняли так подробно нам дорогу, с такими деталями, что мы уже начали оседать все ниже и ниже, перегруженные информацией. - Стоп! Стоп, милые паненки! Отдохните немного. Хватит с нас! Мы уже все поняли. Осталось только самим уже догадаться, в какой цвет выкрашена ограда усадьбы хозяев нашего друга и сколько ступенек имеет "ганок" к их квартире. И где же вы раньше были? Встретились бы раньше - сколько сохранили бы нашей энергии, потраченной впустую! Мы бы с удовольствием расцеловали этих чудесных галичанок польской национальности за их чуткость и за то, что юное стремление к противоположному полу у них отодвинуло на задний план шовинистический настрой, объявший почти все население этого сказочного города. Но расцеловать мы их не могли, просто потому: что так у нас не было принято. И еще из-за нашей закомплексованности... И девушки, явно ожидавшие продолжения знакомства, сникли, выслушав нашу, многократно, на разных языках высказанную благодарность: "dsenkue bardso", "щиро дякуем", "большое спасибо", "Danke schen". Игорь при неожиданном нашем появлении вдруг растерялся. Долго, что есть мочи жал мою руку, а потом решился - обнял меня до хруста в позвоночнике. Заблестели глаза у старого товарища от непрошеной слезинки, он шмыгнул носом… И приветствовал меня каким-то уж, очень чужим голосом: - Ну, наконец-то... А я-то думал, что так рано разошлись наши пути-дорожки в этой жизни, и мы даже не постарались ... - Все в порядке. И по-другому не могло и быть. Куда же я без тебя? Как и ты без меня. Но вот легче до Львова добраться, чем до твоего жилища. Люди здесь злые, даже дорогу не спроси ни у кого, напросишься на оскорбления. - Нет, нет! Не суди с первого захода. Я не знаю, как бы киевляне отнеслись к нам - беженцам, но львовянам я благодарен, буду до конца своей жизни. Нас же немцы хотели, не открывая вагонов, весь состав из Киева прямым сообщением переправить дальше "nach Deutchland". И женщины плакали, и мужчины ругались, и стучали в дверь так, что на весь Львов было слышно - никакого эффекта. Солдаты с автоматами у выхода грозили пострелять. Уже и хлеб с колбасой на дорогу стали выдавать, и вагоны наши отогнали на запасной путь... А эти мальчишки глубокой ночью, в дождь отвлекли солдат выстрелами на перроне, открыли двери с другой стороны и под вагонами вывели всех, кто решился рискнуть. Несколько человек ранеными оказалось, но и их унесли. Я потом в клинике медицинского института разговаривал с ними, раны им перевязывал... Потом нас развели даже по квартирам местных жителей. Меня приняли мои хозяева, как своего сына. Никакой платы за квартиру не берут, кормят, как своего и даже в институт помогли устроиться. И никаких разговоров не допускают о благодарности. Вот тебе и "злые". И очень многие из них так поступают. Они понимают, что без нас - восточников (называют нас "схидняками") они ничего не стоят, они не народ даже, а только половинка нации. И поляки, при их взаимной ненависти, их подавят, как клопов. А антагонизм между украинцами и поляками у них старый, как наш мир. Ненависти друг к другу больше даже, чем к немцам. Правда и русских они не особенно жалуют... Перед войной наши успели здесь показать себя во всей красе , и свой «порядок»... |
Похожие:
 | «Издательского дома «Грани» Министерства культуры, по делам национальностей, информационной политики и архивного дела Чувашской Республики... |  | Кого мы проверяем? Многофункциональный центр предоставления государственных (муниципальных) услуг населению (мфц) и Федеральную миграционную... |
| Государственного комитета Чувашской Республики по имущественным и земельным отношениям | | Всероссийское сми «Интернет – портал «Престиж»/ Свидетельство о регистрации эл № фс 77 – 64905 |
| Для критически настроенной интеллигенции определяющим событием стали ХХ съезд кпсс в 1956 году и связанная с ним “оттепель”. Благодаря... | | Городской творческий конкурс «Грани света» среди людей с разными формами инвалидности (кдц «Московский» Московский пр., 152). Подробности... |
| В кровавом тумане русской смуты гибнут люди и стираются реальные грани исторических событий | | В кровавом тумане русской смуты гибнут люди и стираются реальные грани исторических событий |
| Рецензент: Т. Ю. Скопинцева, кандидат философских наук Компьютерный набор и верстка: Г. С. Захарова Грани мастерства: информационный... | | Номинации: фортепиано, народные инструменты, оркестровые инструменты (струнные, духовые, ударные), камерный ансамбль, вокал, джаз,... |