Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России Перевод с французского
Скачать 6.4 Mb.
|
Две травматические основы истерии Фэрбэрн описывает раннюю триангуляцию таким образом: по его мнению, конфликт «определяется не тремя персонами (ребенок, мать, отец), а, по существу, центральным Я, возбуждающим объектом и объектом отвергающим»10. Такие разработки позволяют ему вместе с Ж. Любчанской уточнить взаимосвязь и расчленение двух травматических основ в истерии: «ядра, свидетельствующего о связанных энергиях и рождающего симптоматику», и «ядра, свидетельствующего о несвязанных энергиях, открывающих дорогу специфическому поведению — переходу к повторяющимся действиям, внезапным разрывам, стремительным инвестированиям и дезинвестированиям (лабильность), суицидальным попыткам — и состоянию депрессивного застоя»11. «Если истерия, — говорит автор,—это история любви, это также и история смерти, во всяком случае, разлуки». Фундаментальная неудовлетворенность истерика не может быть понята без непрерывного поиска материнского образа, не находимого никогда, всегда отсутствующего, доходящего до негативной галлюцинации этого отсутствия с целью отрицать присутствующий объект; либи-динальное совозбуждение способно дать нечто вроде парадоксального присутствия в отсутствии, являющегося более сильным, чем любое реальное присутствие. Это признак неудовлетворенной оральности; Фэрбэрн, отмечая у истерика сгущение оральности с генитальностъю, говорит: «Сексуальность 10 Ibid. 116. 11 LubtchanskyJ. (1973) Le point de vue economique dans I'hysterie a part de la notion de traumatisme dans t'oeuvre de Freud // Rev. franc. Psychanal. 37.373. 127 истерика, по сути, чрезвычайно оральна, а его оральность, можно сказать, чрезвычайно генитальнак Это происходит с ним по причине преждевременно возбужденной гениталъной сексуаль- Таким образом, путь к генитальности у истерика прегражден последствиями раннего травматизма, отсюда — частичная неудача в достижении Эдипа. Эта неудача влечет вытеснение остатков содержания и травматических аффектов, регрессию к уязвленному нарциссизму, сочетающуюся со сгущением; и за всем этим следует новая попытка прорыва к генитальности. В процессе лечения можно наблюдать это движение, порой такое стремительное, что оно становится для самого себя препятствием, а также наблюдается и интенсивность сгущения, особенно в тяжелой истерии, где его трудно распутать. Стратегия интерпретации, учитывающая исключительно гениталь-ный уровень, могла бы только еще больше сексуализировать страдание: это и является условием негативной терапевтической реакции, выпадающей в этом случае на долю аналитика. Первичная истерия Созвучная с нашей модель раннего треугольника в генезе истерии была разработана Денизой Брауншвейг и Мишелем Фэ-ном, применившими понятие первичной истерии^. Здесь мы излагаем ее очень кратко: мать благодаря регрессии инвестирует своего младенца структурирующим образом, но вскоре она вновь обретает свое женское желание по отношению к партнеру. Когда она поворачивается к нему, ребенок ощущает временное дезинвестирование, которое обозначает в каком-то роде появляющегося отца; для этих авторов такой вакуум является 12 Ronald W., Fairbairn D. Ibid. 114. Творчество Фэрбэрна еще предстоит оценить; кажется трудным за ним следовать, когда он предлагает заменить теорию влечений теорией объектных отношений и когда он считает, что интроекция может быть приложима только к первичным неудовлетворяющим отношениям. 13 13 Braunschweig D., FainM. (1975) Lanuit, lejour. Paris: PUF первой моделью торможения или истерических параличей, а возбуждение, вызванное восприятием коитуса родителей, — моделью истерического криза. Так авторы описывают ранний треугольник, где отец, еще не воспринимаемый как объект, присутствует в желании матери (см.: Ьасап). Разочарование в матери и преждевременное обращение к эдипову отцу Роль раннего треугольника в генезе истерии была более глубоко разработана в замечательной статье, которую недавно написала Ута Руппрехт-Шампера14, где акцентируется внимание на присутствии или отсутствии отца в раннем треугольнике. С точки зрения этого автора, нарушения раннего отношения мать-дитя вызывает трудность сепарации от матери, что вынуждает ребенка к преждевременному обращению к сексуальному отцу: «Типичный образ истерической личности строится на попытке присвоить себе эротическим образом отца в качестве объекта треугольника, но вместе с этим обретается новый травматический опыт и новое разочарование; конституция психического аппарата ребенка вновь подвергается угрозе»15. Чтобы защититься от угрожающего материнского объекта, должна быть сохранена идеализация отца, а разочарование и ненависть к нему вытеснены. (По этому поводу можно было бы заметить, что Фрейд немного ошибся насчет природы привязанности — реальной, конечно, — Доры к своему отцу, полагая, что брат Доры повернулся естественным образом к матери, а дочь — к отцу. В действительности именно из-за разочарования в матери Дора поворачивается к своему отцу, вытесняя затем ненависть, возникающую из-за разочарования в нем, которое проглядывает между тем в ее речи: «Папа — не искренний».) Автор наводит на мысль о сложном защитном движении, когда девочка, чтобы сконтейнировать все эти травмы, 14 Rupprecht-Schampera U. (1995) The concept of «early triangulation» as a key to a unified model of hysteria // Int.J. Psychoanal. 76. 457-473. 15 Ibid. 462. 129 доходит до мазохистического принятия на себя ответственности за эти ситуации, «манипулируя своим собственным аппаратом восприятия, который должен гарантировать вытесне- ние»10; мне думается, что это — случаи тяжелой истерии, где наблюдается смешение, происходящее из «гаплоидных» состояний, которые Фрейд рассматривал в 1895 г. как типичные для истерической патологии. Специфический вклад Уты Руп-прехт-Шампера — это преждевременное обращение к гени-тальному отцу с целью восполнения нехватки матери. Я бы провел здесь сравнение с антиэдипом Поля-Клода Ракамье17. Эта модальность преэдипова обращения к сексуальному отцу играет фактически антиэдипову роль, мешая достижению ге-нитальности. Фрейд обнаружил в обсессивном неврозе другую форму незрелости Я, которая служит для борьбы с деперсонализацией: здесь происходит преждевременное обращение к мысли и ее сексуализация в связи с этим. В истерии речь идет о теле; здесь обнаруживается незрелость телесного Я, проистекающая из недостаточного материнского инвестирования телесных зон (в режиме возбуждения и угасания) вместе с преждевременным призывом к сексуальному отцу, здесь соблазнение вписывается в тело, и в целом устанавливается соматическое удовольствие. Первичная символика истерии Различие двух уровней эдипова треугольника имеет следствием различную символику. Частично достигнутый генитальный уровень затрагивает различие полов и кастрацию, что и представлено у истерика. Но базовый конфликт истерика зависит не от кастрации, а от отсутствия сепарации и связанных с нею страхов. Следуя за Фэрбэрном, Уисдом18 попытался уточнить первичную символику конверсионного симптома, которая, по 16 Ibid.463. 17 Racamier P.-C, (1989) Antoedipe et ses destins. Paris: Apsygee. 18 Wisdomj. O. (1961) A methodological approach to the problem of hysteria // Int. J. Psychoanal. 42. 224-237. его мнению, является сгущением мужской и женской символики, впалым пенисом19 или, скорее, пенисом, инкорпорирующим зубастую вагину (оральная жадность); это исходная символика или интерфейс неразделенных матери и ребенка, или же двойное претелесное Я (Анзье). Истерия как невроз Концепция истерии как игры и сгущения двух уровней треугольника имеет то преимущество, что различные типы истерии могут пониматься через один и тот же фундаментальный механизм20 — от самых легких форм до истерических безумий, которые отличаются от психозов страстностью и постоянством в эдиповом поиске, даже если этот поиск всегда заканчивается неудачей. Я не согласен, однако, с Утой Руппрехт-Шампера21, которая квалифицирует метапсихологию истерика как псевдо-эдип. Да, в истерии есть неудача в достижении генитального Эдипа, но она частичка, и несмотря на все вытеснения и отрицания есть подлинность в поисках истерика. Главное здесь — провести границу между истерическим расщеплением и расщеплением фетишиста, которое является более радикальным и более близким к отвержению и происходит в связи с защитой против психоза, представленной в виде фетиша. Благодаря прицепке к пенису фетишист (мужской) может пытаться структурировать Эдип, являющийся у него настоящей карикатурой, с помощью подделки, характеризующей перверсию, в то время как перверсная линия настоящих истериков не сказывается тотально на подлинном и страстном движении к генитальности. Качество травм и реальность родительских объектов тоже раз- 19 Эта первичная символика представляет собой уроборос, змею, кусаю щую свой хвост, или же ленту Мебиуса; в обоих случаях нет различия между внутренним и внешним. 20 См.: rupprecht-Schampera U. Op. cit.. Рамки данной статьи не позволя ют уточнить особенности мужской истерии, которые являются уста новленными, но начало истерии — общее для обоих полов. 21 Rupprecht-Schampera U. Op. cit. 463. 131 личны: у истерика существует часть Я, которая сумела инвестировать родителей достаточно позитивным образом — так, что пациент смог встать одной ногой в генитальный Эдип. Соблазнение и инцест в истерии Фрейд, расставшись со своей невротикой, обнаружил инцес-туозный фантазм; но в некоторой степени он выплеснул и ребенка с водой, так как, с одной стороны,— он это уточнит позже — первоначальное материнское соблазнение необходимо для нарциссического подкрепления младенца22, а с другой стороны, есть взрослые, которые действительно сексуально соблазняют детей. Поль-Клод Ракамье23 уместно отличает инце-стуозный фантазм, вытесненный и структурирующий, от инцестуалъного, т. е. от отреагированной трансгрессии (травмы), тяжелой или легкой. Фрейд хорошо ее описал на примере окружения Доры, которая имела дело с инцестуальным квартетом, состоявшим из ее родителей и пары К.: отец с молчаливого согласия отдавал свою дочь во власть М. К. в обмен на связь с мадам К. М. К. неоднократно пытался сексуально соблазнить девушку-подростка. Мадам К. с несколько смущающей откровенностью, в которой сквозила мысль о ее связи с отцом Доры, делила свою спальню с девушкой, тогда как мадам Бауэр, пораженная «психозом домашней хозяйки», вызывающим отвержение сексуальности, закрывала глаза на эти эротические проделки, не защищая реально дочь, так же как и отец Доры, который предпочитал отрицать реальность соблазнения дочери своим другом и соперником; существовало, таким образом, отрицание разницы поколений. Дора имела отвращение к сексуальности, что Фрейд отметил как патогномо-нический признак истерии. Однако у подростка некоторая доля сексуального отвращения по отношению к взрослым является нормальным проявлением самосохранения против ин- 22 В связи с этим недостаточность материнского соблазнения проявля ется у истерика в негативной галлюцинации. 23 RacanrierP.-C. (1995) TJinceste et 1'incestuel. Paris: Apsygee цеста, что было ярко выражено у Доры, которая должна была сама заботиться о собственной защите24. Инцестуальность в генезе истерии, похоже, обретает всеобщее значение, как если бы нужны были одновременно ранние разочарования в матери и в отце, описанные Утой Руппрехт-Шампера, и инцестуальный семейный климат, состоящий у обоих родителей из смешения отвержения и соблазнения в виде отрицания разницы поколений. Именно в рамках такой семейной динамики можно лучше понять преждевременно эротизированный ответ отца как дополнение к материнской недостаточности, а также повторение навязчивого поведения у взрослого истерика. Конечно, можно говорить об уровнях: тяжелые соблазнения ребенка взрослыми характерны для истерических психозов, но чаще всего речь идет о более мягких инцестуальных отношениях, где эквивалент инцеста реализуется, например, через эротизированную интеллектуальную близость отца и дочери в отсутствие матери и т. д. Заключение К вытеснению травматического содержания и аффектов, описанных Фрейдом в истерии, следует добавить понятие расщепления (Фэрбэрн) и понятие преждевременного обращения к сексуальному отцу с целью восполнения раннего неполноценного треугольника (Ута Руппрехт-Шампера). Согласно концепции двух травматических основ истерии, изложенной в этой статье, расщепление происходит главным образом при недостаточности материнского подкрепления и вытеснении эротизации отношений с отцом. Нужно добавить к этому отрицание разочарования в отце с целью сохранения идеализации, 24 У Доры вытеснено не воспоминание о попытках соблазнения М. К., о чем она может рассказать Фрейду, а взлом травмы сексуального соблазнения взрослым (восприятие эрегированного полового органа, наложенного на оральность и инверсированного в отвращение), взрослым — другом отна того же поколения. Вытеснено также разочарование в отце, не позволяющее осуществить полную и удачную идентификацию. 133 132 необходимой для защиты от опасного материнского имаго, и манипуляцию аппаратом восприятия (и нарушение Я) с целью поддержания этого комплекса защит для более значительных травм; а это содержит в себе отказ от индивидуации и откат в инфантилизм25. Жаклин Шафер истерия: кризис либидо в связи С ДИФФЕРЕНЦИАЦИЕЙ ПОЛОВ SchaefferJ, L'hysterie: une libido en crise face a la difference des sexes// Le Guen A., Anargyros A.Janin C. (dir.) Hysterie. Paris: Presses Universitaires de France, 2000. P. 107-138 Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой, научная редакция А. В. Россохина Истерия не может быть понята и истолкована без учета теории либидо. С другой стороны, идет ли речь о конверсии или неврозе, невозможно говорить о симптоме без обращения к теории психопатологии, позволяющей нам осмыслить материал наблюдения. Нельзя также удовлетвориться одним лишь клиническим описанием. Известно чрезвычайное внимание к истерии когни-тивистских и бихевиористских теоретиков. Скажу даже, что и теории объектных отношений, даже ассимилировавшие теорию влечений, недостаточны, чтобы осмыслить истерию. Истерия и либидо Теория Фрейда, на которую мы ссылаемся и которую развиваем, по крайней мере, во Франции — это теория влечения, либидо, конфликта, которые относятся к Я. Она постулирует, что внутреннее неодолимое возбуждение, двигаясь от своего телесного источника к цели — разрешению в удовольствии, наделяется психическим свойством, становясь влечением1. Если возбуждению не удается превратиться во влечение или если 25 Rupprecht- Schampera U. Op. Cit. 463. 463. 1 На пути от источника к цели влечение становится психически активным (Freud S. (1933) Nouvelles conferences d'introduction a la psychanalyse. Paris: Gallimard, «Connaissance de 1'inconscient», 1984). 135 влечение деградирует обратно в возбуждение, то в этих случаях появляются расстройства, называемые «психосоматическими», аддиктивными патологиями, отреагированием и т.д. Истерия соотносится больше всего с переживаниями, связанными с сексуальным влечением и его существенными характеристиками, а именно:
Истерия — это состояние перманентного восприятия постоянного натиска сексуального влечения и насилия, направляемого им на Я, а также на интроецированные объекты. Это попытка лабильной, неустойчивой организации, находящейся всегда на водоразделе, на грани скатывания в кризис. Это появление аффекта, процесс структурирования человеческой сексуальности, захват кормящими взломщиками, которыми являются постоянный натиск влечений, первосцена, дифференциация полов и становление женственности. 2 Согласно терминологии Голдштейна, опирающегося на первое концеп туальное определение влечения по Фрейду (Maitrise de la pulsion ou matrise par la pulsion? Revue frangaise de psychanatyse, 1995/3, Paris: PUP, 1997а). 3 3. Фрейд: «Влечение... никогда не действует как мгновенная ударная сила, но всегда как сила постоянная»- (1915a, Pulsions et destins des pulsions // Metapsychologie. Paris: Gallimard, 1958). «Постоянная сила... от которой индивид не может спастись бегством... Благодаря этому натиску она и называется влечением» (1933. Ор. сН.). 4 Фрейд (1912): «Каким бы странным это ни казалось... но мы должны рассматривать возможность того, что что-то в самой природе сексу ального влечения не благоприятствует осуществлению полного удовлетворения» («Sur le plus general des rabaissements de la vie amoureusc». Contributions a la psychologic de la vie amourcusc // La vie sexuelle. Paris: PUF, 1970. P. 60). Истерический недуг свидетельствует о превратностях трансформации возбуждения в либидо. Истерия чувствительна к потрясениям, вызванным любыми кризисными состояниями, будь то рождение, подростковый возраст, любовная жизнь, старение или же какое-то другое экзистенциальное изменение — все то, что сопряжено со страхом. Истерия и страх Страх — это сигнал появления постоянного натиска сексуального влечения в направлении Я. Я «не является хозяином в собственном доме». Я, захваченное этим либидо, ощущает либидо как «внутреннее инородное тело». С самого начала жизни Я обречено на страх, потому что у него нет выбора: то, что его взламывает, то его и кормит. Постоянный натиск либидо — это первый кормящий взломщик Я. Тот факт, что влечение действует постоянно, тогда как Я — периодично, вызывает у Я, говорит Фрейд, «потребность работы». Именно так Я дифференцируется от Оно, возбуждение приобретает характер влечения, человеческая генитальность дифференцируется от животной сексуальности, зависимой от периодов спаривания и от течки, и превращается в постоянно действующую психосексуальность. Все это и делает человека высшим существом. В истерии происходит захват Я большим количеством либидо и аффектов, так что психические репрезентации не могут больше вырабатываться только психическим путем, а пытаются это делать и другими путями или посредством конверсии в тело — в тело эротизированное, психологическое, но не в соматическое. Именно в этом и заключается отличие от соматического криза, который является не вырабатыванием или же дис-вырабатыванием психических репрезентаций. Если раньше я использовала метафору рубина (Schaeffer, 1986), то это оттого, что красный цвет — это цвет, который рубин отбрасывает и демонстрирует одновременно, поглощая при этом все другие цвета призмы. И именно для того, чтобы обозначить вид защиты Я истерика, насилуемого своим либидо, и выдвигается вперед, выставляется самое сексуальное, чтобы от себя же защититься. Как осмыслить парадокс этой 137 судьбы влечения, этой защиты против влечения, против эротики, защиты, которая предстает под видом влечения, под видом самой эротики? Это хитрость Я, которое восстает против того, что его пугает, против того, что ему инородно, чуждо, ненавистно, а именно против самого возбуждения влечения. Конверсионная истерия Истерик постоянно наращивает у себя уровень возбуждения влечения и этим поддерживает эксцесс, игЫз {греч. необузданность, безудержность). Движение этого возбуждения от источника к цели встречает препятствия — внутреннюю или внешнюю репрессию, не позволяющую развиться или выразиться либидинозному влечению, происходят «кризы». В отличие от соматических недугов эти кризы являются проявлениями страдающего либидо (Schaeffer, 1998). Осуществляется феномен иннервации сексуального конфликта в тело посредством совершенно бессознательного фан-тазматического сценария. Невыносимая, нестерпимая психическая репрезентация вытесняется в бессознательное, но в тот самый момент, когда она исчезает в психике, она вписывается, конвертируется в тело. Такой скачок психического в телесное имеет загадочный характер. Но в отличие от недугов, называемых психосоматическими, здесь можно отыскать посредством ассоциаций, используя психоаналитический метод, фантазма-тический и символический путь. Истерический криз имеет смысл, он воплощенная мечта: здесь мы находим те же механизмы сгущения, смещения, символизации и сокрытия посредством цензуры. Симптом, одновременно выставленный и скрытый, имеет символический смысл для субъекта. Припадок, как все конверсионные феномены, осуществляет устранение страха через репрессию аффекта, через «очаровательное безразличие». Мы к этому вернемся, когда будем рассматривать модальности вытеснения. Истерические отношения Доминирующая защита истерика — игра. Она является способом приручения влечения, так как именно оно ощущается как опасное, оно, а не объект, который является его посредни- ком. Вся работа истерии будет заключаться в том, чтобы опасность влечения перевести в другое пространство пространство игры, которым становится:
Даже если эта игра использует эротическую экспрессию, она может быть вопросом жизни и смерти: когда игра любой ценой заводится в результате потребности в нарциссическом сцеплении, она является борьбой против депрессии. В истерических отношениях субъект использует свое тело и свои аффективные реакции, чтобы установить игровое пространство, куда он будет вовлекать своих партнеров. Он нуждается в создании театра, чтобы драматизировать, инсценировать страх и играть с ним, чтобы выставлять и обострять свои аффекты, чтобы провоцировать и соблазнять партнера или публику с целью снять или переработать слишком захватывающее его возбуждение, ставшее влечением. Игра со страхом: драматизация и аффективное обострение Уже в 1894 г. Фрейд рассматривает страх как конверсионный феномен (Freud,1894), а позже, в 1926 г., в работе «Торможение, симптом и страх» (Freud, 1926), он определяет состояния аффектов как аналоги, эквиваленты истерических приступов. Играя со страхом, истерик поддерживает перманентную включенность в напряжение, он провоцирует драму, балансирует на грани падения, чтобы вновь обрести состояние напряжения. Он вновь разыгрывает и повторяет ужас, травматизм как пришедшие извне, чтобы отрицать внутреннее происхождение постоянного натиска влечения. Он требует взглядов и ловит реакции своего окружения при помощи драматизации и эмоциональной жадности. Через формальную регрессию в театральность он дает увидеть организм в состоянии бедствия, беспомощности, незрелости, 139 переполненный избытком возбуждений. Короче, он повторяет травмирующую ситуацию, но действует на окружение таким образом, чтобы не быть захваченным врасплох, чтобы овладеть травмой. Он создает свой театр, чтобы быть в постоянном «повторении-репетиции» . Начиная с 1920 г. (Freud,1920) Фрейд связывает проблему повторения с навязчивыми повторениями «по ту сторону принципа удовольствия». Он ее рассматривает в отношении к упущенному удовольствию или же к непроизошедшему, в отношении к напрасному ожиданию и к разочарованию. Чтобы понять этот вид повторения неудовлетворения, Фрейд рассматривает три гипотезы:
Фрейд упоминает одну из детских игр, знаменитую «игру с катушкой» своего внука, чтобы показать: «В то время как ребенок переходит от пассивности опыта к активности игры, он навязывает товарищу по игре неприятность, которую он сам испытал, и мстит таким образом человеку, которого заменяет игрок». Именно это будет проделывать и истерик со своими партнерами по игре. Речь идет о повторении возбуждающего взлома через реактивацию опыта, ассоциирующегося с пассивностью, с неподготовленностью перед лицом агрессии или не оправдавшего ожидания, с целью его аннулирования или дополнения. Тогда, в 1926 г., Фрейд выдвигает теорию о том, что Я производит страх-сигнал, который есть одновременно ожидание и смягченное повторение травмы, на манер вакцины, но также и активное смещение травмы (или опасности влечения) на внешнюю опасную ситуацию, против которой субъект может защищаться. Такая ситуация эволюционирует по цепи вплоть до страха кастрации, который позволяет фокусировать страх и запускать механизм вытеснения. Истерик осуществляет развертывание страха без включения сигнала страха, эффективность которого остановила бы кризис. Можно сказать, что истерик играет, устрашая себя, поддерживает и усиливает эротизацию опасности, играет со страхом, как внук Фрейда со своей катушкой, только бы удержать желание под напряжением. Чтобы разыгрывать это укрощение, он нуждается в присутствии тела и во взгляде другого. Он предлагает себя в роли жертвы, разоблачает то, что с ним сделали, вкладывает свое влечение в другого, с тем чтобы сделать его ответственным за все происходящее, заставить его ощутить, испытать и взять на себя ущерб, который, как полагает истерик, ему нанесли. Истерик дорожит своим страхом до такой степени, что боится перестать бояться. Истерия и вытеснение Мы пришли к тому, чтобы говорить об «эротизации вытеснения» у истерика (Widlocher, 1973), хотя принято считать, что это процесс с десексуализирующей направленностью. Какова судьба вытеснения в психике, которая постоянно наращивает свой уровень возбуждения влечения и таковой же у собственного окружения? В конверсии Истерический криз обозначает, вероятно, момент, когда избыток влечения не может больше быть управляемым игрой отношения, игрой со страхом и с идентификациями; тогда, по всей видимости, в пляску вступают телесные проявления. В кризе, где инкорпорация возбуждения переходит в иннервацию эротического тела, вытеснение депсихологизируется, переходит в действие. В конверсии репрессия действует с ней заодно: аффект подавлен до «очаровательного безразличия», что является случаем «удачного вытеснения». Я реагирует так, как если бы симптом не принадлежал его психике. Конверсионный симптом является сообщником вытеснения. Истерическая конверсия может быть определена как результат постоянной потребности в работе психики с целью 141 трансформации возбуждений в психический материал. Но этот путь прегражден столкновением с фантазмами и инфантильными волнениями, запрещенными инцестуозными и агрессивными, стимулирующими реверсивную регрессию до степени телесной фиксации. Либидо имеет способность переводиться в энергию иннервации. Тогда эротическое тело становится востребованным в своей способности к примитивной превербаль-ной символизации там, где репрезентации предметов еще не связаны с репрезентациями слов. Контрактуры конверсии, двигательные позы, страстные позы криза обретают уровень «протоязыка» примитивного тела (McDougall, 1989). Тело, вместилище влечения, обозначает свои источники и взывает к цели и к объекту, продолжая от них защищаться посредством аутоэротического сгущения. Конверсионный симптом и симптомы истерических отношений направлены на другого и позволяют субъекту воздействовать в полной невинности на этого другого. В истерических отношениях Пациент пользуется инвестицией своих объектов, чтобы инвестировать ^против», чтобы контринвестировать свои влечения, снимая таким образом ответственность со своего Я. Своими травматическими инсценировками он пытается непрерывно воссоздавать условия для возможности постоянного провала вытеснения. Но образуется порочный круг: неудача вытеснения требует обращения к внешним объектам, чтобы его вновь запустить, а непрочность и лабильность этого обращения вызывают бесконечное повторение операций вытеснения, что требует больших энергетических затрат. Осуществляя таким образом свое -«сексуальное разрешение» (Khan, 1974), истерик становится великим потребителем партнеров, чтобы, используя их, вытеснить из своей детской сексуальности то, что постоянно стремится проникнуть в его сознание. Истерия, говорил Лакан, — «это желание другого». Скажем, что это скорее контринвестирование желания другого, причем через желание другого. Вторичное вытеснение у истерика оказывается в дефиците, так как он вытесняет слишком много, потому что вытесняет плохо. Он находится в постоянной опасности криза и срыва условий вытеснения. Вопрос контринвестирования. Заимствование Было сказано, что контринвестирование истерика не существует или является -вне психическим» (Jeanneau, 1985). Определение контринвестирования, если использовать батальный метафоризм Фрейда,— это военная оккупация территории в целях помешать возвращению нежеланного оккупанта, т. е. поддерживать вытеснение. Напрашивается вопрос: каков предмет контринвестирования? Это может быть репрезентация, ситуация, поведение, черта характера и т. д. Если вытеснение не может поддерживаться без контринвестирования, в чем тогда заключается «непсихическое» контринвестирование? В истерии, говорит Фрейд, контринвестирование «упорно цепляется за определенный объект, не достигая уровня основной диспозиции Я» (Freud, 1926; курсив мой.— Ж. Ж.) Эта диспозиция характеризует обсессивный невроз. Это цепляние, это настоятельное обращение к внешнему объекту как месту возвращения вытесненного и контринвестирования действует через драматизацию, через аффективное обострение, соблазнение и ревность. Предложение-влечение вкладывается в другого не в смысле проекции, предназначенной для изгнания содержания, от которого нужно освободиться, а с целью использования другой топики, которая позволяет осуществлять и осознание, и неосознание, свойственные вытеснению. Рассматривая истерию и фобию, Фрейд говорит о «контринвестировании, повернутом ко внешнему миру». Внешний мир у истерика — это другой. А в конверсии другой — это собственное тело истерика, которое используется как чужое, «очаровательно безразличное» к психике, а для другого такое тело своей странностью создает загадку и бросает вызов. То, что истерик непрестанно инсценирует в своем окружении, так это поиск контринвестирования. Именно этот перманентный поиск и конституирует модус контринвестирования истерика посредством заимствования тела, либидо, пола 142 143 другого. Он их действительно использует как поле для маневра, чтобы практиковать дезинвестирования и контринвестирования, необходимые для вытеснения, снимая таким образом ответственность со своего Я. Как раз благодаря истерической идентификации (мы разовьем эту мысль позже) это внешнее контринвестирование и может освободиться от реального объекта и интегрироваться внутрь психики в пределах Я. Истерия и дифференциация полов Фрейд описывает развитие психосексуальности через три бинарные оппозиции: оппозицию активное/пассивное оппозицию «все или ничего» (фаллическое/кастрированное) и, наконец, оппозицию «различения и дополнительности» (мужское/женское), которую он помещает в период пубертата. Но в 1937 г. (Freud, 1937) он подвергнет эту последнюю оппозицию пересмотру. Появляется четвертая оппозиция — бисексуальность/отказ от женственности в обоих полах. Важно отметить, что как сама эта оппозиция, так и каждый из ее терминов, взятый отдельно, отсылают к отрицанию дифференциации полов: — с одной стороны, отказ от женственности, удивительная «загадка», по Фрейду, есть отказ от того, что в дифференциации полов является наиболее чуждым, самым трудным для встраи вания в анальную или фаллическую логику,— от женского пола; — с другой стороны, насколько психическая бисексуаль ность играет организующую роль на уровне идентификаций, в частности, перекрестных идентификаций эдипова конфлик та, настолько фантазм бисексуальности, как и отреагирующая бисексуальность, конституируют защиту перед выработкой дифференциации полов на уровне генитальности и гетеросек суальных отношений. Именно эту защиту посредством бисек суальности мы и будем далее описывать в истерии. Кажется, что достижение различения полов не устанавливает платформы стабильности и безопасности и что будет уместным утверждать: то, что Фрейд называет «загадкой», и есть дифференциация полов. Я поддерживаю идею, что именно «работа женственности» и «работа мужественности» обеспечивают доступ к дифференциации полов и ее всегда конфликтному поддержанию, а также способствуют установлению психосексуальной идентичности. Последняя, однако, остается нестабильной, так как речь идет о постоянной работе с постоянным риском регрессии в оппозицию активное/пассивное или в оппозицию фаллическое/кастрированное, которые освобождают Я от «потребности в работе» перед лицом постоянного натиска сексуального влечения (Schaffer, 19976). Если, по словам Симоны де Бовуар, «женщиной не рождаются, ей становятся», то я бы сказала, что ни «женственность», ни «мужественность» генитального уровня еще не достигнуты, по мнению Фрейда, даже в пубертате во время первых сексуальных отношений, а являются непрекращающимся завоеванием, связанным с постоянным либидинозным натиском. В действительности же дифференциация мужского и женского полов на уровне психического аппарата вырабатывается отнюдь не телесными трансформациями и не сексуальным возбуждением, происходящими в период пубертата. Фантазии подростков о постоянной пенетрации могут к этому подготовить. Но нужно будет ждать, как ждет женщина любовника для наслаждений, чтобы генитальиая «женственность» была разбужена в ее теле. Именно тогда и появится настоящий опыт сексуального дифференцирования, сотворения «женственности», как и «мужественности». Это и есть то, что наконец дает Я возможность, в соответствии с постоянным натиском влечения, интроецировать в сексуальность (Schaffer, 1997а). Истерическая первосцепа Истерик остается фиксированным на эдиповом конфликте, на страхе дифференциации полов, на страхе кастрации и застывает на границах уровня дифференциации женственности и мужественности. Он провоцирует и срывает дифференциацию полов. Он делает запрос не к мужественности и не к женственности, а к их отношению, и все его возбуждение и страстный поиск будут направлены на загадку дифференциации полов, гетеросексуальных 145 отношений и на секрет генитального желания. Чувство, что там происходит что-то, что от него ускользает, что он выслеживает и чему он не может придать смысл, возбуждение, которое он от этого испытывает, его болезненное чувство от исключен-ности из этого провоцируют в нем нестерпимую ненависть к первосцене. Это обострение эдипова конфликта поддерживает его фиксированным на оппозиции или регрессировавшим к оппозиции «все или ничего» монистической фаллической фазы, а следовательно, к первосцене между двумя персонажами, один из которых — фаллический, а другой — кастрированный. Идентификационный конфликт, недостижение дифференциации полов через взламывающее и кормящее испытание срывает половую идентичность истерика. Мир делится скорее на тех, кто обладает пенисом и лишен его, на могущественных и немощных, на сильных и слабых, чем на мужчин и женщин, обладающих полом. В психическом плане он постоянно сомневается в том, кто он — мужчина или женщина. Он воспринимает себя скорее фаллическим или кастрированным перед лицом другого, будь то кастрированный или кастрирующий, будь то фаллический сильный мира сего, угрожающий ему кастрацией. Он усваивает в буквальном смысле сексуальную теорию Фрейда о фаллическом монизме, об универсальном пенисе. Истерическая защита против испытания на дифференциацию полов выражается телесно через конфликт между гиперэротизированной и аутоэротической инфантильной сексуальностью и контринвестированной гениталъной сексуальностью, ненавистной, клинически отмеченной фригидностью, потерей чувствительности и торможением. Все прегенитальные зоны фаллоцизированы, тогда как генитальная зона остается несуществующей или кастрированной. В конверсионной истерии все тело становится тел ом-фаллосом, или же некоторые части тела воплощают феномен эрекции и спада гиперинвестированного фаллического органа, органа монизма фаллической стадии. Кроме конвульсионного припадка и всех конверсионных феноменов, временных или продолжительных, которые составляют область патологии, истерия также выражается в половодье чувств банального «нервного припадка» и в некоем типе личности и способе отношений, проявляющихся через драматизацию, перманентную эротизацию, игру со страхом, соблазнение и ревность. Игра соблазнения: гребенок соблазняет взрослого* Игру соблазнения у истерика следует понимать как двойной балаганный трюк, в двояком смысле слова, а именно в смысле выставления напоказ и в смысле защитной стратегии, одновременно антиэротической и антидепрессивной. Он будет стремиться выставить наружу, спроецировать на внешний объект внутренний характер атаки своего влечения. Для этого он инсценирует первофантазм соблазнения ребенка взрослым, используя двойное перевертывание. Он — ребенок, и, чтобы защититься от травмы взламывающего соблазнения влечения, дезорганизующего его Я, он провоцирует своим соблазнением вторжение влечения в другого, это влечение он тогда сможет лучше контролировать. Все разыгрывается в промежуточном состоянии (между двумя включениями) этого кормящего взломщика дифференциации полов. Второе время угрозы кастрации, связанное с восприятием анатомической разницы, приобретает смысл через переживание постфактум угрозы и опасностей, связанных с инцестуозными и враждебными волнениями. С того времени на эти волнения накладывается запрет, что и организует эдипов комплекс, вторичное вытеснение и образование Сверх-Я — хранителя латентного периода. Второе переживание постфактум протекает во время пубертатного пробуждения. На этот раз сексуальное волнение, связанное с репрезентативным, а не с перцептивным событием, придает по ассоциации сексуальный смысл сцене или фантазму, соответствующим латентному периоду, устраняя вытеснения инфантильной сексуальности. Именно устранение «невинности»- этой инфантильной сексуальности и конституирует травматизм истерика. Как раз этот сексуальный смысл, появляющийся неожиданно, угроза, приходящая изнутри, «чужое внутреннее тело» и дезорганизуют психику в силу беспомощности его сконтейнировать, разрядить и репрезентировать. 147 Взрослый истерик отрицает и отвергает это пубертатное переживание постфактум, которое делает его самого местом ненавистного сексуального возбуждения, чтобы оставаться в промежуточном состоянии между двумя фазами в «сексуаль-ном-пресексуальном» (Фрейд), поддерживая статус своей «невинности». Он хочет травмировать себя сексуальностью, которую он выносит вовне и которая еще не осмыслена. Ему, следовательно, не удается переработать первого кормящего взломщика, которым является постоянный натиск сексуального влечения, и он спотыкается на испытании, подстроенном вторым кормящим взломщиком, которым является дифференциация полов и потребность в психической работе. Он проецирует это сексуальное на тело другого, соблазняя его, провоцируя его и вызывая его желание. Он может получить неожиданно такую реакцию другого, как покушение или изнасилование. Он соблазняет под прикрытием вытеснения, как ребенок соблазняет взрослого в полном очаровании невинности. «Смещение языков» (Ferenczi, 1932) — эротического языка и языка нежности, жертвой которого он себя считал, он оборачивает в свою пользу. Действительно, он требует, чтобы его эротическая речь была услышана как зов нежности, так же как любое послание нежности должно быть принято в эротическом виде. А того, кто так и слышит, можно упрекнуть. Пример: «Ты меня любишь, поэтому ты меня не желаешь. Ты меня желаешь, поэтому ты меня не любишь...» Разочарование — это последняя цель соблазнения. |
Похожие:
 | Уроки французского психоанализа: Десять лет фран-у 714 ко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / Пер с франц. — М.:... | | ... |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Сидорова Ивана Ивановича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
 | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
| История миграционной политики Франции с начала 20 века Опыт регулирования миграции во Франции. 7 | | Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью.... |