Внесудебные казни
Внесудебные казни – это незаконные и преднамеренные убийства, осуществляемые по приказу властей, либо при их явном или молчаливом согласии. Исполнителями могут выступать представители военных либо правоохранительных ведомств, члены особых подразделений, созданных вне установленных рамок подчинения таким ведомствам, или же гражданские лица, действующие совместно с правительственными силами либо при их поддержке.
Статья 2 Европейской Конвенции о защите прав человека запрещает произвольно лишать кого-либо жизни, и этот запрет распространяется на внесудебные казни. В 1989 года Организацией Объединенных Наций (ООН) были приняты Принципы эффективного предупреждения и расследования незаконных, произвольных и суммарных казней,63 которые, помимо прочего, требуют проведения эффективного расследования случаев возможных внесудебных казней; привлечения лиц, признанных виновными, к уголовной ответственности и предоставления компенсации родственникам. В 2004 году Комиссия ООН по правам человека вновь напомнила:
«[О]б обязанности всех государств проводить исчерпывающие и беспристрастные расследования всех предполагаемых случаев внесудебных казней, казней без надлежащего судебного разбирательства или произвольных казней, выявлять и предавать суду лиц, несущих за это ответственность, обеспечивая при этом право любого лица на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, предоставлять в разумные сроки адекватную компенсацию жертвам или их семьям и принимать все необходимые меры, в том числе меры правового и судебного характера, с тем, чтобы положить конец безнаказанности и не допустить повторения практики таких казней».64
Многочисленные сообщения о внесудебных казнях приходили из Чечни с самого начала первого вооруженного конфликта в 1994 году. В течение последних десяти лет сообщения о подозреваемых случаях внесудебных казней поступали и из других республик Северного Кавказа. Однако, насколько Amnesty International известно лишь о трех случаях, когда предполагаемые виновные были привлечены к уголовной ответственности. Все три дела относятся к периоду конфликта в Чечне: дело Буданова (убийство молодой чеченской женщины в марте 2000 года; в июле 2003 года военнослужащего признали винновым); дело Ульмана (убийство шести гражданских лиц в январе 2002 года; в июне 2007 года признали виновными четверых военнослужащих); дело Аракчеева и Худякова (убийство троих чеченских граждан в январе 2003 года; двоих бойцов внутренних войск признали виновными в декабре 2007 года).
Проблема внесудебных казней была затронута Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации в докладе за 2010 год на примере случая, имевшего место в Дагестане.65 Эти вопросы регулярно поднимаются правозащитниками на Северном Кавказе и по всей России, однако даже самые громкие дела фактически не освещаются в центральных СМИ.
Подозрения о применении внесудебной казни в Ингушетии
Ежегодно из Ингушетии приходят сообщения о нескольких случаях, в связи с которыми высказываются подозрения о применении внесудебной казни. Как правило, в таких случаях убитые, по словам очевидцев или согласно другим свидетельствам, не представляли видимой угрозы и не оказывали сопротивления. В этой связи серьезные подозрения вызывают и сообщения о ликвидации кого-то в ходе перестрелки с силовиками при наличии сообщений о том, что этот человек ранее был официально задержан, и более родственники о нем не слышали до момента его ликвидации. Возможно, что случаев, в которых возникают подобные подозрения, больше, чем те, о которых становится известно, но о них, опасаясь последствий, не сообщают ни свидетели, ни родственники.
Действительно, предполагаемые внесудебные казни, как правило, крайне сложно зафиксировать документально, собрать доказательства и расследовать. В Ингушетии это осложняется завесой секретности вокруг спецопераций, распространенной среди сотрудников силовых структур практикой скрывать лица и свою ведомственную принадлежность в ходе задания, а опасениями за свою безопасность со стороны свидетелей.
Тем не менее, иногда свидетельства в пользу подозрений о возможном применении внесудебной казни представляются весьма убедительными. В редких случаях становились известными более явные свидетельства, указывающие на такие обстоятельства. Amnesty International известен как минимум один случай, когда в интернет попала видеозапись, сделанная, по-видимому, на месте проведения спецоперации. На ней запечатлена ликвидация 7 февраля 2007 года двух человек – Ибрагима (Адама) Гарданова и Магомеда Чахкиева. На записи видно, как сотрудники правоохранительных органов в масках быстро окружили припаркованную машину, в которой находились эти мужчины, после чего расстреляли их в упор, не предприняв видимых попыток взять их живыми, хотя, насколько можно судить по записи, ни тот, ни другой не оказали вооруженного сопротивления (как утверждалось в официальном сообщении об этой операции), и даже не имели на это времени.
Сообщения, в связи с которыми высказываются подозрения о применении внесудебной казни, зачастую имеют общие черты: правоохранительные органы сообщают об инциденте, который по их информации произошел при попытке остановить подозрительный автомобиль либо задержать лицо или группу лиц для проверки документов. Далее сообщается, что подозреваемые начали стрелять и были ликвидированы ответным огнем. На месте, по сообщениям, обнаруживаются улики в виде оружия либо взрывчатки, которые впоследствии позволяют утверждать о принадлежности убитого к незаконному вооруженному формированию. Затем возбуждается уголовное дело. Во всех известных Amnesty International случаях, предметом расследования служило сообщение о нападении со стороны убитых на сотрудников правоохранительных органов и сопутствующие преступления, например, незаконное владение огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами. Дело закрывается в связи со смертью подозреваемых. Обстоятельства, указывающие на иную версию событий, судя по всему, серьезно не изучаются.
Зачастую официальные сообщения со стороны правоохранительных органов об обстоятельствах спецоперации представляются полностью достоверными. Тем не менее, известны случаи, когда официальная версия событий оспаривается, в частности свидетелями или родственниками погибших, которые отрицают факт перестрелки или вооруженного сопротивления, либо утверждают, что оружие, найденное при обыске у погибшего, было подброшено самими силовиками, или утверждают, что убитый не мог быть в указанном месте в указанное время и свободно передвигаться, поскольку на тот момент находился под стражей и высказывают мнение, что, следовательно, убийство носило характер преднамеренной внесудебной казни. Не всегда доказательства в пользу предполагаемых нарушений неопровержимы; неоспоримые факты редко попадают в распоряжение родственников погибших и независимых наблюдателей, включая правозащитников. Однако иногда появляются важные свидетельства, порождая множество серьезных вопросов, касающихся обстоятельств смерти, на которые может дать ответ только всестороннее, независимое и беспристрастное расследование, объективно не имеющее предвзятости в пользу официальной версии событий. Проводимые в Ингушетии расследования, как представляется, такими не являются.
Мустафа Муцольгов и Ваха Сапралиев
По данным пресс-релиза, опубликованного Управлением ФСБ России по Республике Ингушетия, 24 июля 2010 года сотрудники ФСБ и органов внутренних дел предприняли попытку остановить автомобиль «Лада-Приора», передвигавшийся по автодороге между селами Экажево и Сурхахи. Утверждалось, что находившиеся в автомобиле люди оказали вооруженное сопротивление и были убиты в перестрелке. Убитые были опознаны как Мустафа Муцольгов и Ваха Сапралиев – жители села Экажево.66 Однако по свидетельствам очевидцев, которых разыскали родственники одного из погибших, автомобиль, в котором они ехали, был заблокирован по дороге несколькими армейскими машинами, и они были остановлены без сопротивления. После этого водителя и пассажира вывели наружу, надели на них наручники, отвели метров на 30 от дороги и застрелили выстрелами в голову и в область сердца.
Тела убитых были выданы родным. Насколько известно, на теле как минимум одного из них были заметны следы наручников. Родственники обратились к властям с требованием расследовать обстоятельства убийства, разъяснить, в чем убитые подозревались, а также объяснить наличие следов от наручников. На момент выхода этого доклада ответа на эти вопросы они, насколько известно, не получили.
Обращения, направленные родственниками одного из убитых в Генеральную Прокуратуру, главе Следственного комитета и президенту Российской Федерации, были переадресованы в Прокуратуру Ингушетии, куда как минимум одна из семей к тому моменту уже обращалась непосредственно. Оттуда дело направили в Назрановскую межрайонную прокуратуру. Родственники одного из убитых, кроме того, получили из Следственного комитета по Северо-Кавказскому федеральному округу и Военного следственного управления Следственного комитета подтверждения о том, что их заявления получены. Тем не менее, никаких существенных сведений в ответ на свои обращения родственники Муцольгова и Сапралиева не получили.
В упомянутом пресс-релизе УФСБ утверждалось, что Мустафа Муцольгов и Ваха Сапралиев совершили два убийства. Это заявление было с негодованием встречено родными погибших. Одно из обвинений (в убийстве мужчины в селе Плиево 8 июля 2010 года) впоследствии повторно появилось на сайте МВД.67 Официальные сообщения ссылаются исключительно на данные «оперативно-розыскных мероприятий», не подкрепленных никакими доказательствами.
Спустя несколько дней после убийства – 7 и 8 августа 2010 года – в доме родственников Мустафы Муцольгова в селе Сурхахи дважды проводился обыск сотрудниками силовых структур в форме, чьи лица были скрыты масками. Во второй раз, как утверждалось, они нашли схрон с оружием недалеко от дома. По завершении обыска, насколько известно, они посадили 15-летнего брата Мустафы Муцольгова – Магомеда – в машину и увезли с собой. Родственникам не объяснили, куда его увозят и почему. По словам родных, отец Магомеда попытался защитить сына, за что его несколько раз ударили, в том числе прикладом, повалили на землю и удерживали под прицелом. Amnesty International ознакомилась с фотографиями, на которых видны полученные Магомедом телесные повреждения, подтверждающие рассказ его родных. Родственники потребовали от властей известить их о судьбе Магомеда, однако еще двое суток они оставались в неведении относительно его местонахождения. 8 августа они обратились в отдел внутренних дел в Назрани, где им ответили, что Магомеда Муцольгова туда не доставляли. На следующий день они обратились в МВД, Следственный комитет, Прокуратуру и к Уполномоченному по правам человека, но только днем 10 августа им сообщили, что Магомед Муцольгов находится в РОВД Назрани, и разрешили забрать его. По сообщениям, в течение этих двух дней Магомеда содержали в неустановленном месте, били и пытали электротоком, требуя признать, что схрон с оружием принадлежал его покойному брату Мустафе Муцольгову.
Спустя полтора года, Правозащитный центр «Мемориал» сообщил, что 2 декабря 2011 года Магомед Муцольгов вновь подвергся избиениям и запугиванию со стороны сотрудников силовых структур, личности которых не были установлены. Тем утром группа мужчин в камуфляжной форме и масках, по сообщениям, подъехала к студенческому общежитию в городе Малгобек, где жил Магомед. Его избили ногами, кулаками и прикладами на глазах других студентов. Некоторых студентов обыскали и сфотографировали. Кроме того, по сообщениям, люди в масках спрашивали, почему Магомед учится в Исламском институте, есть ли у него оружие, и пропагандирует ли он терроризм. Они ничем не объяснили свои действия и не представились.68
Подозрения в том, что человек стал жертвой внесудебной казни, особенно сильны в тех случаях, когда предполагаемый член вооруженной группировки, погибший в ходе спецоперации или перестрелки, до этого был взят под стражу силовыми ведомствами и подвергся насильственному исчезновению. В тех случаях, когда пропавшего без вести последний раз видели взятым под стражу сотрудниками правоохранительных органов, даже если их личности и ведомственная принадлежность якобы не могут быть установлены, возникают серьезные подозрения о причастности государственных органов к насильственному исчезновению и внесудебной казни. В таких случаях на государстве лежит обязательство провести расследование и, при наличии достаточных доказательств, привлечь виновных к ответственности.
Магомед Горчханов и Аслана-Гири Коригов
17-летний Магомед Горчханов пропал 22 ноября 2010 года на обратном пути домой от знакомого, у которого оставался ночевать. Ранее тем же днем он позвонил матери и сообщил, что скоро приедет, но домой так и не вернулся. Его мать быстро выяснила, что Магомеда согласился подвести на машине один из соседей – 26-летний Руслан Газгиреев. С ними вместе поехал еще один молодой человек – Аслан-Гири Коригов. В тот же день УФСБ по Республике Ингушетия опубликовало пресс-релиз, в котором сообщалось о ликвидации Руслана Газгиреева в ходе спецоперации. По сообщению УФСБ, Руслан Газгиреев отказался остановить автомашину, несмотря на распоряжение сотрудников правоохранительных органов, начал стрелять и был убит в перестрелке.69 Аслан-Гири Коригов также исчез. Родственники Магомеда Горчханова не смогли разыскать свидетелей, но слышали от незнакомых им людей, что некие свидетели на месте спецоперации были и даже пытались снимать происходящее на мобильные телефоны, но что телефоны были изъяты сотрудниками силовых структур. Мать Магомеда Горчханова поехала в морг, куда отвезли покойного Руслана Газгиреева. Милиционеры, которых она не знала, сообщили ей, что вместе с Русланом Газгиреевым были еще двое парней. По их словам, эти двое остались живы, поскольку выбрались из машины до того, как началась стрельба, и сдались сотрудникам правоохранительных органов, и что их увезли сотрудники ФСБ. Тогда она обратилась в ФСБ, но там отказались подтвердить факт задержания Магомеда Горчханова.
27 ноября мать Магомеда Горчханова обнаружила конверт, который кто-то подбросил во двор дома. Внутри была карта памяти для мобильного телефона с видеозаписью. На записи, с копией которой ознакомились представители Amnesty International, был запечатлен горящий автомобиль, и несколько машин, стоящих в отдалении. На записи видно, как несколько человек подводят двух мужчин к машине, заталкивают их в багажник и закрывают его. Мать Магомеда Горчханова убеждена, что опознала сына в первом из тех, кого заперли в багажнике. Запись была сделана из укрытия недалеко от места проведения описанной выше спецоперации. Представители Amnesty International побывали там, где это случилось, и могут подтвердить, что запись была сделана именно на этом месте, и что это место спецоперации, о которой официально сообщалось. По словам местных жителей, никаких других случаев возгорания автомобилей на этом месте не было. В ходе спецоперации и некоторое время спустя, пока машина догорает, единственными присутствующими на месте ее проведения и в непосредственной близости, обеспечивая оцепление, могут быть только сотрудники правоохранительных органов. По видеозаписи невозможно опознать личности присутствовавших, однако, поскольку факт проведения этой спецоперации официально признан, установить личности ее участников не должно составить труда. Мать Магомеда Горчханова передала копии записи в Прокуратуру, Следственный комитет и Уполномоченному по правам человека. Однако с 22 ноября 2010 года и до момента подготовки доклада так и не было установлено, что именно случилось с Магомедом Горчхановым 22 ноября 2010 года.
Однако 25 ноября с матерью Магомеда связался следователь, который попросил ее сдать образец крови для проведения экспертизы ДНК. 21 декабря родственников Магомеда Горчханова вызвали в Следственный комитет в Магасе для опознания останков человека, который, по словам следователя, был убит в ходе другой спецоперации. По официальной версии, 25 ноября 2010 года военнослужащие внутренних войск прочесывали лесной массив недалеко от села Плиево в поисках членов незаконного вооруженного формирования, которые якобы доставляли продукты для тайной полевой базы боевиков. По силовикам был открыт огонь. В результате боестолкновения были убиты двое членов формирования, военнослужащие не пострадали. Сообщалось, что убитые не опознаны.70
Одному из родственников Магомеда Горчханова показали фрагменты одежды одного из убитых, и тот подтвердил, что узнает эту одежду. По сообщениям, оба тела сильно пострадали в результате взрыва, а затем обгорели. Поэтому для установления личностей потребовалась экспертиза ДНК. По настоянию родных останки, приписываемые Магомеду Горчханову, были выданы им для захоронения. В мае 2011 года пришли результаты экспертизы ДНК, которые подтвердили, что один из убитых – Аслан-Гири Коригов, однако второй, согласно этим результатам – не Магомед Горчханов. Несмотря на это, МВД впоследствии официально заявило, что в ходе спецоперации 25 ноября 2010 года были ликвидированы Аслан-Гири Коригов и Магомед Горчханов. В том же заявлении утверждалось, что они оба погибли в результате случайного срабатывания взрывного устройства во время перестрелки с сотрудниками силовых органов.71
После исчезновения Магомеда Горчханова родственники обратились в ФСБ, ГОВД города Назрани, Управление уголовного розыска МВД, военное следственное управление, Прокуратуру и к Уполномоченному по правам человека. Аппарат Уполномоченного по правам человека направил запросы в ФСБ и Прокуратуру от имени родственников. Из ФСБ им ответили, что жалоба была перенаправлена в Министерство внутренних дел, поскольку розыском без вести пропавших занимается МВД, а не ФСБ. Прокуратура, в свою очередь, сослалась на ответ ФСБ, согласно которому Магомеда Горчханова не задерживали, и отказалась принять дальнейшие меры. В феврале 2011 года военное следственное управление уведомило родственников о том, что дело передано в Следственный комитет по городу Назрани в связи с тем, что причастность сотрудников ФСБ или военнослужащих не была установлена. Несмотря на это, в марте 2011 года Следственный комитет по городу Назрани сообщил родственникам, что дело возвращено в военное следственное управление, без объяснения причин.
Магомед Горчханов и Аслан-Гири Коригов исчезли в тот день, когда проводилась официально подтвержденная спецоперация, в ходе которой был убит человек, в чьей машине они находились. Имеется видеозапись, на которой практически бесспорно запечатлена часть той самой операции и задержание двух человек людьми, которые могли являться только сотрудниками правоохранительных органов. Установить ведомства, проводившие спецоперацию, для следствия не должно составлять труда, как, впрочем, и личности тех, кто принимал в ней непосредственное участие. Таким образом, можно выделить несколько очевидных направлений для расследования, которые, по всей видимости, следствием не прорабатывались. Родственники так и не получили ответа ни на один из закономерно возникших вопросов. Как и в ряде других случаев, описанных в этом докладе, письма отправлялись, перенаправлялись, получались, на них писались ответы, однако ни одно ведомство, по-видимому, не взяло на себя ответственность за проведение эффективного расследования.
Подобное непринятие мер по эффективному расследованию явно показывает, что в сложившейся системе на формальные запросы следователей силовые ведомства дают не менее формальные ответы, отрицая свою причастность или осведомленность о произошедшем, либо отвечая уклончиво. Ответ, по-видимому, принимается без дальнейших вопросов, после чего следуют попытки переложить ответственность на какое-то другое ведомство. Для родственников этот процесс представляется насмешкой над правосудием, что подчас даже хуже, чем отсутствие справедливости.
Неадекватность расследований сообщений о возможном применении внесудебной казни
Значимые свидетельства в пользу как минимум некоторых предположений о возможном применении внесудебной казни, а также явно поверхностный характер расследования таких дел (ни одно из них не дошло в Ингушетии до суда) дают основания утверждать, что в нарушение обязательств, предусмотренных международным правом в области прав человека, Российская Федерация не обеспечивает проведение независимого, тщательного, беспристрастного и эффективного расследования72 всех случаев, в которых существуют подозрения о применении внесудебной казни и насильственных исчезновений, и привлечение виновных к ответственности.
Изначальное нарушение права на жизнь тем самым усугубляется отсутствием надлежащей правовой защиты. Это создает условия для безнаказанности в контексте правоохранительной системы в Ингушетии, и сохраняет возможность для ее представителей нарушать права человека без каких-либо последствий.
Российское законодательство предполагает, что все случаи смерти в ходе спецопераций официально расследуются Следственным комитетом. Сведения о таких инцидентах, как правило, обнародуются. Однако, как следует из приведенных выше примеров, следствие чаще всего оставляет без ответа множество важных вопросов. По таким уголовным делам убитые, как правило, проходят в качестве подозреваемых, в результате чего производство быстро прекращается на основании часть 4 статьи 24 УПК («смерть подозреваемого»). Создается впечатление, что следователи безоговорочно принимают трактовку событий в изложении сотрудников силовых структур, причастных к инциденту, арокуратура в свою очередь не ставит под сомнение заключения Следственного комитета. Таким образом, формально следствие проводится, но его нельзя рассматривать в качестве эффективного и беспристрастного согласно требованиям международного права.
Ниже более подробно рассматриваются факторы, препятствующие эффективному расследованию и уголовному преследованию по делам о предполагаемых нарушениях прав человека. Особенно это касается тех случаев, в которых высказывается подозрение о применении внесудебной казни. Есть ли желание, а равно и возможности, со стороны Прокуратуры и следствия добиваться полноценного правосудия в ходе производства по таким делам?
Пункт 10 Принципов эффективного предупреждения и расследования незаконных, произвольных и суммарных казней гласит:
«В случаях, когда установленные процедуры расследования не удовлетворяют требованиям в силу недостаточной компетентности или пристрастности, в связи с важностью вопроса и в связи с явным наличием систематических злоупотреблений, а также в случаях, когда поступают жалобы на эти недостатки от семьи жертвы, или по другим существенным причинам, Правительства проводят расследование с помощью независимой комиссии по расследованию или путем аналогичной процедуры. Членами такой комиссии избираются лица, известные своей беспристрастностью, компетентностью и личной независимостью. В частности, они должны быть независимыми от любой организации, учреждения или лица, которое может являться объектом расследования. Комиссия имеет право затребовать всю необходимую для проведения расследования информацию».
Российские власти должны со всей ответственностью рассмотреть возможность создания такой комиссии для рассмотрения обоснованных утверждений о случаях возможного применения внесудебной казни. Это станет важным шагом на пути к созданию системы ответственности за нарушения прав человека, восстановлению доверия к работе правоохранительных органов со стороны населения, а также предупреждению правонарушений в дальнейшем.
Патолого-анатомическая экспертиза
Имеются серьезные упущения в порядке проведения патолого-анатомических исследований по случаям, в рамках которых высказывались обвинения об использовании внесудебных казней в контексте спецопераций, а также в соответствующей нормативно-правовой базе. В таких случаях вскрытие может служить источником важных доказательств. Крайне важно, чтобы патолого-анатомическая экспертиза проводилась тщательно и независимо, а заключения доводились до сведения родственников убитых. По всей видимости, ни в Ингушетии, ни где-либо еще на Северном Кавказе этого не происходит.
В Ингушетии тела лиц, погибших в ходе официальных спецопераций, часто выдают родственникам для захоронения, что, возможно, расходится с требованиями действующего в стране законодательства.73 В случаях, когда смерть, возможно, наступила в результате внесудебной казни, часто появляется информация, что на трупах заметны следы пыток и жестокого обращения, полученные, по-видимому, незадолго до смерти и указывающие на то, что обстоятельства гибели разнятся с официальной версией. Понятно, что состояние тела и характер повреждений могут быть неверно расценены неспециалистом. Так, выходные отверстия пуль и осколков могут показаться ножевыми ранениями, а трупные пятна (livor mortis) – следами побоев. Следовательно, до тех пор, пока родным не будут доступны результаты подробной и независимой патолого-анатомической экспертизы, и пока они будут доверять следствию как непредвзятому исследованию обстоятельств, указывающих на возможное правонарушение, сомнения будут только расти, как среди родственников, так и в обществе в целом.
Как уже отмечалось, в соответствии с международными нормами государства обязаны проводить исчерпывающее и беспристрастное расследование всех подозрений о применении внесудебной казни. Поскольку такие случаи, как правило, имеют место там, где нет случайных свидетелей, что осложняет или даже исключает возможность неофициального расследования, практически в каждом таком случае остаются существенные материальные улики, которые могут быть обстоятельно изучены официальным следствием. К их числу относится и останков убитых, подлежащие патолого-анатомической экспертизе.
Согласно российскому законодательству вскрытие (судебная экспертиза) обязательно назначается, если необходимо установить причины смерти.74 Как сообщили Amnesty International сотрудники российских следственных органов, тела погибших в ходе спецопераций всегда исследуются экспертом. Однако насколько детальной является такая экспертиза, и на какие вопросы пытается ответить эксперт, не вполне ясно (по указанным ниже причинам результаты экспертизы родственникам практически никогда не доступны). Указания только основной причины смерти может быть недостаточно для того, чтобы следователь нашел основания предположить, что, возможно, имела место внесудебная казнь или иное правонарушение. Для этого требуется исследовать также обстоятельства смерти. Другими словами, заключения о том, что погибший скончался от пулевого ранения в голову явно недостаточно. Угол вхождения пули, характер раны, возможные следы борьбы и телесные повреждения могут подробнее раскрыть обстоятельства смерти и, следовательно, указать на возможный незаконный характер применения оружия.
Важно, чтобы вскрытие осуществлялось опытным патологоанатомом, независимость которого не вызывала бы сомнений, а экспертные оценки считались авторитетными и заслуживающими доверия. Семья погибшего может ходатайствовать о назначении другого эксперта или повторной экспертизы, однако для этого требуется разрешение следователя, которое удается получить только в редких случаях. Теоретически, родственники могут обратиться к независимому (частному) медицинскому эксперту, но его заключения не будет иметь ту же доказательную силу, что и судмедэкспертиза. Действующее законодательство предусматривает положение о независимости судмедэкспертов. Так, например, законодательство прямо запрещает следователям, прокурорам, судебным органам, организациям, отдельным гражданам и прочим лицам оказывать на них воздействие.75 Тем не менее, судебно-медицинские эксперты относятся к категории госслужащих, и в силу этого могут быть подвержены влиянию со стороны сотрудников государственных органов.
Результаты патолого-анатомического исследования не раскрываются. Потенциально, родственники погибших имеют возможность ознакомиться с ним, однако сделать это непросто. Право ознакомиться с заключением экспертизы имеют только участники уголовного судопроизводства. То есть, в этом случае необходимо, чтобы член семьи – как правило, близкий родственник – был официально признан потерпевшим. Для этого, в свою очередь, требуется, чтобы расследовались обстоятельства смерти (а не нападение на сотрудников силовых органов) и, как минимум, допускались подозрения, что она могла наступить в результате неправомерных действий.
Добиться этого отнюдь не просто, как показывает приведенный ниже случай. Необходимым условием является, чтобы власти признали возможность того, что смерть наступила в результате незаконных действий. В случаях же гибели предполагаемых участников незаконных вооруженных формирований в ходе спецопераций их смерть сама по себе в качестве подозрительной не рассматривается. Родственникам нужны веские доказательства в подтверждение предположения о внесудебной казни, иначе их утверждения отметаются как «неподтвержденные». Предостваить такие доказательства может судебно-медицинская экспертиза, но чтобы кто-то из родственников мог ознакомиться с ее результатами, смерть уже должна быть прежде признана в качестве подозрительной.
Илез Даурбеков и Алисхан Кузиков
7 октября 2010 года Илез Даурбеков и Алисхан Кузиков,76 которым было по 27 лет, отправились на машине из села Нижние Ачалуки в Назрань. Вскоре после отъезда их мобильные телефоны перестали работать, и они оба пропали без вести. По свидетельствам очевидцев, которых разыскали родственники, примерно в 16:00 машину, похожую на принадлежащую Алисхану Кузикову, видели на дороге у села Кантышево по пути в Назрань, недалеко от автозаправочной станции. Автомобиль был окружен вооруженными людьми в камуфляжной форме, часть из них в шлемах. Рядом стояли несколько других автомашин: патрульная полицейская иномарка, микроавтобус «Газель» и армейский грузовик «Урал» – все без номерных знаков. Как минимум один из свидетелей видел, как избивали какого-то человека. Еще один очевидец, проезжавший мимо, попытался остановиться, однако ему приказали следовать дальше. По словам свидетеля, который пожелал остаться анонимным, похитители забрали с собой обоих мужчин и их автомобиль. Хотя никто из очевидцев, насколько известно, не видел лиц похищенных, время и место совпадают с поездкой Илеза Даурбекова и Алисхана Кузикова. Кроме того, такими автомашинами в Ингушетии, как правило, пользуются силовые структуры.
На следующий день родственники обоих мужчин подали заявление о розыске пропавших в ГОВД города Малгобека, а также обратились в ФСБ. Они дали объявление на местном телевидении с призывом об их возвращении и просьбой сообщить любую информацию о местонахождении похищенных. Помимо прочего, они стали самостоятельно разыскивать свидетелей (на условиях анонимности) и тех, кому что-либо известно об Илезе Даурбекове и Алисхане Кузикове и их судьбе. Родственники встречались с исполняющим обязанности секретаря Совета безопасности и Уполномоченным по правам человека, а также 10 октября с Главой Республики Ингушетия Юнус-Беком Евкуровым. Все должностные лица, к которым обращались родственники, отрицали, что им известно местонахождение похищенных до тех пор, пока 10 октября (уже после встречи с Главой респубилики) полицейские не уведомили родственников о спецоперации, в результате которой, как сообщалось, погибли двое упомянутых мужчин.
Согласно официальному пресс-релизу УФСБ по Республике Ингушетия, 10 октября у села Сурхахи сотрудники ФСБ совместно с МВД попытались остановить автомашину, в которой находились четверо мужчин. Те отказались подчиниться и начали стрелять. Двое мужчин погибли в перестрелке, и еще двое, как сообщалось, укрылись в ближайшем лесном массиве. В соответствии с тем же пресс-релизом от 11 октября, убитых предварительно опознали как Илеза Даурбекова и Алисхана Кузикова.77 Позднее тела погибших передали для захоронения родным. Оба обгорели до неузнаваемости, на одном остался кусок электропровода, пригоревший к телу.
Родственники отрицали какую-либо причастность молодых людей к незаконным вооруженным формированиям. Ни пресс-релиз УФСБ, ни дальнейшее расследование не объяснили ряд важных моментов. Почему тела так сильно обгорели? Машина Алисхана Кузикова, вместе с которой пропали молодые люди, была установлена по номерному знаку. Однако как властям удалось предварительно опознать погибших как Илеза Даурбекова и Алисхана Кузикова, без проведения судебно-медицинской экспертизы и учитывая сообщение о том, что в машине также якобы находились двое других человек, сбежавших в лес? Почему у одного из погибших были выбиты несколько зубов? Почему к его телу пригорел оплавленный электропровод?
Даурбековы и Кузиковы попытались выяснить правду о похищении и подозрительной смерти своих близких, а также очистить их имя от обвинений в причастности к деятельности незаконных вооруженных формирований и нападениям на сотрудников силовых структур. Вместе с правозащитниками, они обратились к ингушским и федеральным властям с требованием провести расследование. Их обращения были перенаправлены в местные следственные органы и Прокуратуру. Следователь рассмотрел их заявления в рамках уголовного дела, по которомы Илез Даурбеков и Алисхан Кузиков проходили в качестве обвиняемых, однако выделить в отдельное производство расследование обстоятельств их насильственного исчезновения и предполагаемого похищения тремя днями ранее он отказался – в связи со смертью подозреваемых (то есть, по его заключению, самих Даурбекова и Кузикова). Родственники оспорили это решение в судебном порядке, в результате чего производство по делу возобновили. Однако, дальнейшее следствие так и не ответило на вопросы родственников о похищении и смерти их близких.
|
