По гражданским делам
1. Отказ пенсионного органа во включении в трудовой стаж, дающий право на получение пенсии в связи с педагогической деятельностью, периода работы воспитателем в санатории для детей с заболеваниями органов дыхания признан законным.
Согласно подп. 10 п.1 ст. 28 Федерального закона от 17 декабря 2001 года “О трудовых пенсиях в Российской Федерации” лицам, не менее 25 лет осуществляющим педагогическую деятельность в государственных и муниципальных учреждениях для детей, независимо от возраста устанавливается досрочная трудовая пенсия по старости.
Пунктом 3 указанной правовой нормы предусмотрено, что списки соответствующих работ, профессий, должностей, специальностей и учреждений, с учетом которых назначается трудовая пенсия по старости в соответствии с подп.7-13 п.1, правила исчисления периодов работы (деятельности) и назначения указанной пенсии утверждаются Правительством Российской Федерации.
Постановлением Правительства Российской Федерации от 29 октября 2002 года во исполнение ст. 28 вышеуказанного Федерального закона были утверждены: Список должностей и учреждений, работа в которых засчитывается в стаж работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим педагогическую деятельность в государственных и муниципальных учреждениях для детей, и Правила исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим педагогическую деятельность в государственных и муниципальных учреждениях для детей.
Согласно п. 3 Правил в стаж работы засчитываются периоды работы в должностях в учреждениях, указанных в Списке должностей и учреждений, работа в которых засчитывается в стаж работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим педагогическую деятельность в государственных и муниципальных учреждениях для детей.
При этом работа в должностях, указанных в п. 1 раздела “Наименование должностей” Списка засчитывается в стаж работы при условии ее выполнения в учреждениях, указанных в п.п. 1.1 - 1.14 раздела “Наименование учреждений” Списка, а работа в должностях, указанных в п. 2 раздела “Наименование должностей” Списка, - в учреждениях, указанных в п. 2 раздела “Наименование учреждений” Списка.
Занимаемая истцом по данному делу должность воспитателя указана в п.1 раздела “Наименование должностей” указанного выше Списка.
Вместе с тем согласно п.1.14 раздела “Наименование учреждений” Списка к учреждениям здравоохранения, работа воспитателем в которых дает право на пенсию по выслуге лет в связи с педагогической деятельностью, относятся: “дом ребенка, в том числе специализированный; детские санатории всех наименований: для лечения туберкулеза всех форм; для больных с последствиями полиомиелита; для гематологических больных; для лечения больных с нарушениями опорно-двигательного аппарата; для больных ревматизмом; психоневрологические”.
Таким образом, данная правовая норма не содержит указания на санаторий для детей с заболеваниями органов дыхания, каковым является санаторий, в котором работал истец.
При таких данных президиум областного суда правильно отменил решение суда первой инстанции и постановил решение об отказе в удовлетворении требований истца о включении в стаж, дающий право на получение пенсии в связи с педагогической деятельностью, периода работы воспитателем в санатории для детей с заболеваниями органов дыхания.
Определение № 91-В04-2
2. Период осуществления полномочий депутата представительного органа засчитывается в трудовой стаж по той специальности, по которой депутат работал до избрания.
Как следует из материалов дела, истица работала учителем математики средней школы. В период с 24 июня 1982 года по 3 сентября 1984 года она исполняла обязанности председателя исполкома сельского Совета народных депутатов, после чего вновь стала работать учителем математики.
Отменяя определение судебной коллегии по гражданским делам верховного суда республики, которым было отменено решение суда первой инстанции об удовлетворении иска о зачете в специальный трудовой стаж периода работы на выборной должности, президиум верховного суда республики правильно исходил из того, что в соответствии с законодательством, действовавшим в указанный период (ч.3 ст. 32 Закона СССР “О статусе народных депутатов в СССР”), время работы депутата в выборной должности засчитывалось в трудовой стаж по той специальности, по которой депутат работал до избрания на выборную должность, а потому указанный период работы истицы должен быть включен в специальный педагогический стаж, приобретенный ею в соответствии с ранее действовавшим законодательством.
Определение № 42-В04-5
3. Поскольку действующее пенсионное законода-тельство не содержит каких-либо ограничений в способах доказывания характера выполняемой работы, подтверждение которого необходимо для целей назначения пенсии на льготных условиях, суд вправе принять во внимание любые средства доказывания, предусмотренное ГПК РФ, в том числе и показания свидетелей, если подтверждение стажа документами невозможно по причинам, не зависящим от работника.
Определение № 72-В04-2
4. Отказ работника от дачи объяснения по поводу совершенных им действий не может расцениваться как дисциплинарный проступок.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации оставила без изменения решение областного суда, которым признан незаконным приказ о применении к истице дисциплинарного взыскания в виде выговора, указав следующее.
Согласно ч.1 ст. 193 ТК РФ обязанность по истребованию объяснения в письменной форме по поводу действий, совершенных работником, до применения к нему дисциплинарного взыскания лежит на работодателе. В случае отказа работника дать объяснение составляется соответствующий акт.
Поскольку обязанности по даче объяснения работником названная норма не содержит, ответчик не вправе был расценивать отказ истицы в даче объяснений как нарушение служебной дисциплины.
Доказательств совершения истицей других нарушений служебной дисциплины (например, нарушения субординации либо невыполнения законных требований непосредственных и прямых начальников) ответчиком (работодателем) не представлено.
Определение № 47-Г04-29
Процессуальные вопросы
5. Факт неисполнения судебного решения, вынесенного по трудовому спору, не подлежит установлению в порядке, предусмотренном главой 28 ГПК РФ.
Отказывая К. в принятии заявления об установлении факта неисполнения судебного решения по трудовому спору, судья правомерно руководствовался п. 1 ч.1 ст. 134 ГПК РФ, правила которого распространяются и на заявления, подаваемые в порядке особого производства (ст. 263 ГПК РФ).
В соответствии со ст. 265 ГПК РФ суд устанавливает факты, имеющие юридическое значение, только при невозможности получения заявителем в ином порядке надлежащих документов, удостоверяющих эти факты, или при невозможности восстановления утраченных документов. Таким образом, в судебном порядке могут быть установлены лишь те факты, которые влекут за собой возникновение правовых последствий для заявителя и лишь в случае невозможности получения требуемого документа во внесудебном порядке.
Из заявления К. усматривается, что она просит установить факт неисполнения решения суда по трудовому спору. В то же время условия и порядок принудительного исполнения судебных актов регулируются Федеральным законом “Об исполнительном производстве”, ст. 90 которого предусматривает право на обжалование в суд действий (отказ в совершении действий) судебного пристава-исполнителя. Сам по себе факт неисполнения судебного решения юридического значения не имеет и не подлежит установлению в порядке, предусмотренном главой 28 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Определение № 7-Г04-13
6. Отвергая доказательства, представленные должником по делу об исполнении решения иностранного суда, суд, рассматривающий ходатайство по данному делу, обязан привести мотивы, по которым эти доказательства им не были приняты.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила определение суда автономного округа об удовлетворении ходатайства о принудительном исполнении на территории Российской Федерации решения иностранного суда, как постановленное с нарушением норм ГПК РФ, и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
В предмет доказывания по делам об исполнении решений иностранных судов входит установление обстоятельств, которые перечислены в ст. 412 ГПК РФ или международных договорах, как основание для отказа в признании и исполнении решения иностранного суда. Бремя доказывания указанных обстоятельств возлагается на должника.
Должником по данному делу были представлены доказательства добровольного исполнения определения иностранного суда, а также другие доказательства, являющиеся, по его мнению, основанием к отказу в удовлетворении ходатайства взыскателя о принудительном исполнении иностранного судебного решения. Поэтому суд обязан был в силу ст. 67 ГПК РФ дать правовую оценку этим доказательствам и соответственно отразить в определении мотивы, по которым эти доказательства были им отвергнуты.
Однако вынесенное судом автономного округа определение о разрешении принудительного исполнения на территории Российской Федерации решения иностранного суда не содержит обоснования вывода суда об отсутствии обстоятельств, препятствующих признанию и исполнению решения иностранного суда, также оценки доводов и возражений должника и представленных им доказательств.
Определение № 69-Г04-4
Дела, возникающие из публичных правоотношений
7. Возвращение заявления без рассмотрения в связи с несобюдением досудебного порядка урегулирования спора признано незаконным.
Возвращая заявление о признании незаконным постановления избирательной комиссии области о регистрации кандидата на должность главы администрации области ввиду несоблюдения досудебного порядка урегулирования спора, судья сослался на то, что в соответствии с п.3 ст. 76 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” регистрация кандидата аннулируется избирательной комиссией, зарегистрировавшей кандидата в депутаты, в случае утраты им пассивного избирательного права. Таким образом, по мнению судьи, органом осуществления аннулирования регистрации кандидата является не суд, а соответствующая избирательная комиссия.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила определение судьи о возврате заявления, направив дело в тот же суд на новое рассмотрение, указав следующее.
Нормами главы 26 ГПК РФ, регулирующими производство по делам о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации, не предусмотрена процедура досудебного порядка урегулирования подобных споров.
Заявитель обратился в суд с требованием об отмене решения избирательной комиссии ввиду нарушения избирательных прав, предусмотренных законодательством, право на обращения в суд с которым закреплено в ст. 75 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”.
Определение № 91-Г04-12
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ПО ДЕЛАМ О НЕЗАКОННОМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВЕ И ЛЕГАЛИЗАЦИИ (ОТМЫВАНИИ) ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ ИЛИ ИНОГО ИМУЩЕСТВА, ПРИОБРЕТЕННЫХ ПРЕСТУПНЫМ ПУТЕМ
Реформирование экономики России сопровождается криминализацией, создающей серьезную угрозу безопасности государства. Попадание больших сумм преступных денег в легальную экономику страны ведет к целому ряду отрицательных последствий на макроэкономическом уровне, как, например, повышение финансовых рисков, в первую очередь в банковском секторе, отрицательные последствия в плане сбора налогов и распределения государственных расходов по причине неверной отчетности о доходах и благосостоянии, отток капитала из страны. Если криминальные капиталы не изымать у преступников, то благодаря высоким доходам, получаемым от преступной деятельности, им удастся взять под свой контроль не только отдельные предприятия, но и целые отрасли. Общественная опасность незаконного предпринимательства и легализации преступно приобретенных денежных средств и другого имущества состоит в возникновении неконтролируемого "серого" или "теневого" сектора экономики, приносящего ущерб финансовым интересам государства, нарушающего правила конкуренции на рынке, способствующего распространению поддельных товаров, некачественных услуг, обмана потребителей и контрагентов. Насколько эффективно будет "работать" уголовное законодательство, настолько результативными будут усилия государства по пресечению незаконного предпринимательства и легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем. Одними из мер противодействия проявлениям криминальной активности в сфере хозяйствования являются уголовно-правовые средства, применение которых существенно затруднено из-за отсутствия разъяснений по вопросам, возникающим в практике рассмотрения судами дел о незаконном предпринимательстве и легализации преступно приобретенного имущества, в связи с необходимостью при установлении признаков этих преступлений учитывать законодательство в области гражданского, банковского, налогового и иных отраслей права, нормы которых составляют неотъемлемую часть уголовно-правового законодательства. В принятом 18 ноября 2004 г. постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем" даны разъяснения о применении норм закона по делам указанной категории, направленных на устранение имеющихся ошибок при правовой оценке содеянного лицами, виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 171, 174 и 174 УК РФ. В соответствии с ч. 1 ст. 34 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. Гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя (ч. 1 ст. 23 ГК РФ); глава крестьянского (фермерского) хозяйства - с момента государственной регистрации крестьянского (фермерского) хозяйства (ч. 2 ст. 23 ГК РФ). Обязательной государственной регистрации подлежит и юридическое лицо (ст. 51 ГК РФ). Как отметил Пленум Верховного Суда РФ, при решении вопроса о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ, судам следует выяснять, соответствуют ли эти действия указанным в п. 1 ст. 2 ГК РФ признакам предпринимательской деятельности, направленной на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, которая осуществляется самостоятельно на свой риск лицом, зарегистрированным в установленном законом порядке в качестве индивидуального предпринимателя. При этом суды должны руководствоваться принципом системности законодательства, означающего, в частности, что уголовное право не создает собственного, отличного от гражданско-правового, понятия предпринимательской деятельности. До настоящего времени суды по-разному квалифицировали действия лиц, получивших крупный доход от заключения одной единственной сделки, в силу отсутствия единства в том, что следует понимать под предпринимательской деятельностью и какая правовая грань разделяет законную деятельность и незаконную. Например. Курганским городским судом 17 мая 2002 г. Кузьминов оправдан по предъявленному ему обвинению в совершении преступления, предусмотренного п. "б" ч. 2 ст. 171 УК РФ, за отсутствием в его действиях состава преступления. Он обвинялся в том, что, заключив договор займа с Галагановой, передал ей 100 тыс. рублей сроком на 1 год на условиях выплаты ежемесячно 10% от переданной суммы с условием продления срока свыше определенного договором с повышением размера ежемесячных выплат до 15%. За использование предоставленных по договору займа денежных средств Кузьминов регулярно в течение восьми месяцев получал от Галагановой выплаты. После обращения в суд в порядке гражданского судопроизводства с Галагановой было взыскано еще 245 394 руб. в счет основного долга и в качестве процентов. Органы предварительного следствия, предъявив Кузьминову обвинение в осуществлении предпринимательской деятельности без регистрации, сопряженной с извлечением дохода в особо крупном размере, исходили из того, что он в нарушение установленного законом порядка не зарегистрировался в качестве предпринимателя и осуществлял предпринимательскую деятельность, направленную на систематическое получение прибыли, - процентных выплат по договору займа. Суд мотивировал оправдание Кузьминова тем, что заключенный им один договор займа представляет собой однократное действие, а регулярность выплат процентов за пользование денежными средствами по условиям договора является порядком исполнения обязательств по договору, а не совокупностью систематических действий, направленных на извлечение прибыли в результате возмездного удовлетворения потребностей третьих лиц. Напротив, Заинским городским судом Республики Татарстан Улусян был осужден по п. "б" ч. 2 ст. 171 УК РФ за следующее. В период с января по октябрь 1999 г. он осуществлял строительно-монтажные работы в качестве подрядчика коллективного предприятия, не имея при этом соответствующей лицензии и не зарегистрировавшись в качестве предпринимателя. По договору о выполнении ремонтно-строительных работ за данный период времени осужденный выполнил следующие работы: ремонт автогаража, строительство летнего лагеря и капитальный ремонт коровника. В результате указанной противозаконной деятельности он извлек доход в особо крупном размере. Суд в этом случае исходил из того, что виновный в течение длительного времени получал доходы, которые в суммарном выражении составили особо крупный размер. Данное Пленумом Верховного Суда РФ определение того, какая предпринимательская деятельность является законной, позволит судам избегать ошибок при квалификации действий виновных по ст. 171 УК РФ и исключать случаи незаконного осуждения лица за действия, которые "укладываются" в нормы гражданского законодательства. В частности, п. 2 постановления содержит формулировку, направленную на предотвращение возможных судебных ошибок в тех случаях, когда гражданин, руководствующийся нормами Гражданского кодекса Российской Федерации при сдаче в аренду своей квартиры, не будет привлекаться к уголовной ответственности за незаконную предпринимательскую деятельность. Третий пункт постановления посвящен раскрытию объективной стороны незаконного предпринимательства. Пленум дал подробные разъяснения, что следует понимать под осуществлением предпринимательской деятельности без регистрации либо под нарушением правил регистрации и что следует понимать под представлением документов, содержащих заведомо ложную информацию, которая повлекла за собой необоснованную регистрацию субъекта предпринимательской деятельности. Важным является разъяснение о том, что предпринимательская деятельность может осуществляться только на основании специального разрешения (лицензии). Право на такую деятельность возникает с момента получения разрешения. Это разъяснение соответствует содержанию Федерального закона "О лицензировании отдельных видов деятельности". Будет уместным привести статистические данные о судимости по упомянутой категории дел за последние несколько лет. За незаконное предпринимательство в 2001 году было осуждено 1758 человек, в 2002 году - 1293 человека. Как видим, уже тогда наметилась тенденция к сокращению числа лиц, совершивших названное преступление, а в 2003 году их число резко пошло вниз и составило 532 человека. Таким образом, по сравнению с 2001 годом число осужденных за незаконное предпринимательство сократилось более чем в три раза. Следует отметить, что в 2003 году судами по ст. 171 УК РФ оправдано 39 человек. В отношении 234 лиц дела были прекращены производством, из них за отсутствием состава преступления - в отношении 28 человек, по амнистии - 27 человек. В 2003 году к лишению свободы от числа всех осужденных за незаконное предпринимательство осуждено 5% виновных, каждому пятому был назначен штраф. Условно осужден каждый третий. За 6 месяцев 2004 года по ст. 171 УК РФ осуждено 111 человек, из них 16 - по совокупности с другими преступлениями. В практической деятельности судов возникло немало вопросов о критериях различия составов преступлений, предусмотренных ст.ст. 235 и 171 УК РФ, когда лицо занимается частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью. Пленум Верховного Суда РФ уточнил в пункте пятом постановления, что квалификация действий лица, занимающегося названными видами деятельности, по ст. 171 УК РФ (разумеется, при наличии к тому оснований) возможна лишь тогда, когда отсутствуют последствия, указанные в диспозициях чч. 1 или 2 ст. 235 УК РФ. Пункт шестой постановления Пленума обращает внимание судов на то, что, если юридическое лицо, имеющее специальную правоспособность для осуществления лишь определенных видов деятельности (например, банковской, страховой, аудиторской), занимается также иными видами деятельности, которыми оно в соответствии с учредительными документами и имеющейся лицензией заниматься не вправе, такие действия, сопряженные с неправомерным осуществлением иных видов деятельности, должны рассматриваться как незаконная предпринимательская деятельность без регистрации либо незаконная предпринимательская деятельность без специального разрешения (лицензии) в случаях, когда такое разрешение обязательно. Пункт седьмой постановления Пленума содержит информацию, кто может выступать в качестве лицензирующих органов. Это федеральные органы исполнительной власти, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, а также в отдельных случаях органы местного самоуправления. Как показывает практика, нередки факты, когда субъект Российской Федерации принимает нормативные документы по вопросам лицензирования, противоречащие федеральному законодательству. Нарушение установленных такими документами требований не может рассматриваться как признак незаконного предпринимательства. К сожалению, порой к уголовной ответственности по ст. 171 УК РФ необоснованно привлекались предприниматели за то, что они не выполняли требований нормативных актов субъектов Российской Федерации. Поэтому в восьмой пункт постановления включено разъяснение о том, что в тех случаях, когда субъект Российской Федерации принял нормативный правовой акт по вопросам, вытекающим из отношений, связанных с лицензированием отдельных видов деятельности, в нарушение своей компетенции либо с нарушением федерального закона, или когда такое правовое регулирование относится к совместному ведению Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, применяется федеральный закон. Данное разъяснение соответствует ст. 76 Конституции Российской Федерации и позволит избежать вынесения судами необоснованных обвинительных приговоров. Положения пункта девятого постановления при обсуждении вызвали оживленную дискуссию. Так, высказывалось мнение, что, если федеральным законодательством разрешено заниматься предпринимательской деятельностью только при наличии специального разрешения (лицензии), а порядок и условия этой деятельности не были установлены, лицо, осуществляющее такой вид деятельности в отсутствие специального разрешения (лицензии) и получившее доход в крупном (особо крупном) размере или причинившее крупный ущерб гражданам, организациям или государству, не подлежит ответственности по ст. 171 УК РФ. Другие же, не согласные с этой точкой зрения, ссылались на то, что к лицензируемым видам деятельности относятся виды деятельности, осуществление которых может повлечь за собой нанесение ущерба правам, законным интересам, здоровью граждан, обороне и безопасности государства, культурному наследию народов Российской Федерации и регулирование которых не может осуществляться иными методами, кроме как лицензированием (ст. 4 Федерального закона от 8 августа 2001 г. N 128-ФЗ "О лицензировании отдельных видов деятельности"). Сторонники второй позиции отметили, что отсутствие регламентации порядка и условий получения лицензии не может служить основанием для освобождения от уголовной ответственности, поскольку это противоречит смыслу ряда конституционных норм. Такая позиция полностью согласуется с разъяснением, изложенным в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ. Поскольку у судей возникали вопросы, связанные с кругом субъектов незаконного предпринимательства, то, исходя из положений ст.ст. 23, 48, 49, 51, 53 ГК РФ, в десятом пункте постановления дано соответствующее разъяснение. Субъектом указанного преступления могут быть как лица, имеющие статус индивидуального предпринимателя, так и иные лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность без регистрации. Это разъяснение соответствует диспозиции ст. 171 УК РФ, так как закон не ограничивает круг лиц, которые могут быть субъектом данного преступления. Что касается организаций, занимающихся незаконной предпринимательской деятельностью, то ответственности по ст. 171 УК РФ подлежат физические лица, на которых в силу служебного положения постоянно, временно или по специальному полномочию были непосредственно возложены обязанности по руководству организацией. Имеет большое практическое значение разъяснение, сформулированное в одиннадцатом пункте постановления. У судов не было ясности, имеются ли основания для привлечения к уголовной ответственности лиц, находящихся в трудовых отношениях с организацией либо индивидуальным предпринимателем, которые осуществляют свою деятельность без регистрации, с нарушением правил регистрации, без специального разрешения либо с нарушением требований и условий лицензирования и т. п. Пленум разъяснил, что поскольку наемные работники выполняют обязанности, вытекающие из трудового договора, то оснований для привлечения их к уголовной ответственности по ст. 171 УК РФ не имеется. Одно из самых дискуссионных положений постановления Пленума содержится в пункте двенадцатом постановления. На протяжении длительного времени оно порождало споры среди юристов. С момента вступления в силу Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года судебная практика склонялась к пониманию дохода, упоминаемого в ст. 171 УК РФ, как общей суммы выручки, полученной в связи с осуществлением предпринимательской деятельности, за вычетом расходов, которые предприниматель понес в ходе этой деятельности. Так, Президиум Верховного Суда РФ, рассматривая 25 ноября 1998 г. дело Кондратьевой, пришел к выводу о том, что доход, о котором говорится в ст. 171 УК РФ, составляет фактически по своему объему прибыль, полученную от незаконной предпринимательской деятельности, за вычетом расходов, связанных с ее осуществлением (Бюллетень Верховного Суда РФ, 2000 г., N 7). Однако с такой позицией, как было видно из отзывов, поступивших из судов, не все согласны. Об этом, например, сообщили Курганский областной суд, Московский городской суд и другие областные и равные им суды. Ряд судей Воронежского областного суда высказывали мнение об ином понятии дохода, чем сложившееся в судебной практике, мотивируя это тем, что ранее упомянутый вариант исчисления доходов сопряжен с уходом от ответственности лиц, недобросовестно ведущих финансовую документацию и заявляющих, что полученная выручка идет только на покрытие расходов. Большинство участников дискуссии сочли, что при определении понятия "доход", указанного в ст. 171 УК РФ, следует руководствоваться ст.ст. 247 и 249 Налогового кодекса Российской Федерации. Исходя из этого под доходом необходимо понимать всю выручку от реализации товаров (работ, услуг) за период осуществления незаконной предпринимательской деятельности без вычета произведенных лицом расходов. Многие суды задавали вопрос, из какой суммы следует исходить в случае совершения незаконного предпринимательства организованной группой. Принято решение такой суммой считать общую сумму дохода, извлеченного всеми ее участниками. В том случае, когда незаконная предпринимательская деятельность, осуществленная организованной группой лиц, была сопряжена с извлечением дохода в особо крупном размере, действия этих лиц подлежат квалификации по пп. "а", "б" ч. 2 ст. 171 УК РФ с приведением в описательно-мотивировочной части приговора мотивов принятого решения. Пленум Верховного Суда РФ также дал разъяснения о том, что содеянное следует квалифицировать по совокупности совершенных преступлений в тех случаях, когда лицо, занимающееся незаконной предпринимательской деятельностью, незаконно использует товарный знак (ст. 180 УК РФ); осуществляет производство, приобретение, хранение, перевозку или сбыт немаркированных товаров или продукции 1 (ст. 171 УК РФ); осуществляет такие действия либо оказывает услуги, не отвечающие требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей (ст. 238 УК РФ) или если незаконная предпринимательская деятельность сопряжена с несанкционированным изготовлением, сбытом или использованием, а равно подделкой государственного пробирного клейма (ст. 181 УК РФ). Еще один дискуссионный вопрос, затронутый на Пленуме Верховного Суда РФ, касался возможности привлечения к уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов с доходов, полученных в результате незаконного предпринимательства. По этому вопросу высказывались две точки зрения. Пленум решил данную проблему разъяснением, что дополнительной квалификации по ст.ст. 198 или 199 УК РФ за уклонение от уплаты налогов с доходов, полученных в результате незаконной предпринимательской деятельности, не требуется. Этим разъяснением, изложенным в п. 16 постановления, подчеркивалось, что если незаконное предпринимательство одновременно квалифицировать и как налоговое преступление, удваивается ответственность лица, совершившего одно деяние. Как представляется, совокупность ст. 171 УК РФ и ст.ст. 198 и 199 УК РФ исключается еще и потому, что, во-первых, весь доход, полученный в результате преступной деятельности, подлежит обращению в пользу государства, в связи с чем взыскать с этого дохода налог нельзя, и, во-вторых, соглашаясь на обложение налогом дохода, полученного в результате преступления, государство как бы легализует само преступление. Разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, содержащееся в п. 17 постановления, касалось конкретного случая, встречающегося в судебной практике. Судьи спрашивают, есть ли состав преступления, когда из перечня видов деятельности, осуществление которых разрешено только на основании лицензии, исключен соответствующий вид деятельности? Пленум дал отрицательный ответ исходя из того, что диспозиция ст. 171 УК РФ является описательно-бланкетной, содержание данной уголовно-правовой нормы определяется, в том числе, и законодательством о лицензировании. Поэтому изменение указанного законодательства может влечь и изменение пределов действия уголовного закона, т. е. фактически декриминализировать деяние. Если незаконное предпринимательство выражается в деятельности, запрещенной уголовным законом (например, в незаконном сбыте наркотических средств), то виновные лица привлекаются к ответственности по специальным составам Уголовного кодекса Российской Федерации и дополнительно квалифицировать их действия по ст. 171 УК РФ не требуется (п. 18 постановления). Последующие пункты постановления Пленума Верховного Суда РФ посвящены вопросам квалификации действий лиц, занимающихся "отмыванием" денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем. Привлечение виновных к уголовной ответственности за "отмывание" "грязных" денег подрывает финансовую основу организованной преступности и терроризма. По этому пути идут многие страны, прежде всего - участники Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (Страсбург, 8 ноября 1990 г.) и Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (Палермо, 15 ноября 2000 г.). Здесь следует отметить, что несмотря на прямое предписание Конвенции Совета Европы 1990 года в российском законодательстве не предусмотрена ответственность за "утаивание или сокрытие действительной природы, происхождения, местонахождения" и т. д. преступно нажитого имущества, несмотря на то, что указанная Конвенция прямо предусматривает, что все страны-участники должны криминализировать в том числе и этот способ совершения отмывания. Как известно, с 7 августа 2001 г. Федеральным законом N 121-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем" введена в действие ст. 174 УК РФ, влекущая ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления. То есть был установлен специальный субъект этого преступления. Данные судебной статистики свидетельствуют, что за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного другими лицами преступным путем, в 2001 году было осуждено 73 человека, в 2002 году - 27 человек. В 2003 году количество осужденных по ст. 174 УК РФ продолжало сокращаться и составило 11 человек, а по ст. 174 УК РФ осуждено 3 человека. Всем осужденным суды назначили наказание к лишению свободы условно. За шесть месяцев 2004 года по ст. 174 УК РФ осуждено 7 человек, из них 5 - по совокупности за совершение других преступлений. По ст. 174 УК РФ было осуждено 9 человек, из них 8 - по совокупности за совершение других преступлений. В такой ситуации говорить о какой-либо сложившейся судебной практике по ст.ст. 174, 174 УК РФ в редакции Федерального закона от 7 августа 2001 г. вряд ли возможно. Поэтому авторы постановления Пленума Верховного Суда РФ опирались не только на запросы отдельных судов, но главным образом на анализ диспозиций этих статей, чтобы сформулировать рекомендации, которые дадут возможность предупредить возможные судебные ошибки при рассмотрении дел данных категорий. Содержащиеся в пункте девятнадцатом разъяснения имеют большое значение для определения наличия составов преступлений, предусмотренных ст.ст. 171 и 174 УК РФ. Редакция первого абзаца предложена Федеральной службой по финансовому мониторингу. Он гласит: под финансовыми операциями следует понимать действия с денежными средствами, ценными бумагами и иным имуществом, независимо от формы и способов их осуществления (например, договор займа или кредита, банковский вклад, обращение с деньгами и управление ими в задействованном хозяйственном проекте), которые направлены на установление, изменение или прекращение связанных с ними гражданских прав и обязанностей. Упомянутая формулировка рассматриваемых составов преступлений распространяется на оба состава преступления, поскольку субъекты ответственности будут нести уголовную ответственность лишь тогда, когда они предпримут действия, направленные на отмывание денег и другого имущества, добытого преступным путем (т. е. легализацию доходов). При этом по смыслу закона ответственность по ст. 174 УК РФ или по ст. 174 УК РФ наступает в тех случаях, когда виновным лицом совершена лишь одна финансовая операция или одна сделка с приобретенными преступным путем денежными средствами или имуществом. В отличие от ст. 174 УК РФ в диспозиции ст. 174 УК РФ указывается, что ответственность за легализацию незаконно приобретенного имущества, денежных средств другими лицами наступает, когда осуществление финансовых операций и сделок совершается "в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом". То есть необходимо установить умысел лица на такие действия. Это положение закона и разъясняется в пункте двадцатом постановления. Там же содержится другое важное разъяснение о том, что ответственность лица по ст. 174 УК РФ наступает лишь в случаях, если ему было известно о приобретении имущества или денежных средств другими лицами преступным путем. В отзыве Федеральной службы по финансовому мониторингу приведенная формулировка вызвала сомнение, делалась ссылка на положение Страсбургской конвенции (п. 3 ст. 6), предусматривающей квалификацию в качестве уголовного правонарушения установленных действий с имуществом и в том случае, когда правонарушитель должен был предполагать, что имущество получено преступным путем. В связи с этим было высказано предложение внести в постановление соответствующее дополнение. С указанной позицией авторы постановления не согласились, поскольку в диспозиции ст. 174 УК РФ законодатель использовал термин "заведомо", что исключает возможность какого-либо "подправления" закона. Полемику как у ученых, так и у судей, других практических работников вызвало разъяснение, содержащееся в пункте двадцать втором постановления Пленума. Суть спора заключалась в том, какие доказательства могут свидетельствовать о получении лицом денежных средств или иного имущества преступным путем либо в результате совершения преступления. Так, Федеральная служба по финансовому мониторингу полагает, что преступное происхождение денежных средств или иного имущества может быть установлено не только решением суда, но и решением органов расследования. С такой точкой зрения не согласились некоторые ученые, которые отметили, что решение органов расследования должно найти отражение в приговоре суда. Их поддержали судьи Волгоградского, Калининградского и ряда других областных и равных им судов. При изложении текста данного пункта авторы исходили из контекста ст.ст. 174 и 174 УК РФ в их внутренней, неразрывной связи, поскольку в том и другом случаях необходимо, как это видно из смысла диспозиции названных статей, чтобы факт преступного происхождения денежных средств и иного имущества был установлен приговором суда. Того же требуют и нормы уголовно-процессуального закона. Имеющиеся материалы судебной практики свидетельствуют о том, что источником приобретения денежных средств и иного имущества может быть совершение таких преступлений, как хищение, контрабанда, незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ, оружия, получение взятки, и многих других. Естественно, что факт совершения преступления, послужившего источником происхождения легализуемого имущества, должен быть установлен приговором суда. Данное разъяснение соответствует ст. 49 Конституции Российской Федерации, где указано, что каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Исходя из этого другой подход к установлению факта совершения преступления, который послужил источником происхождения легализуемого имущества, путем решения органа предварительного расследования противоречил бы нашему национальному законодательству. Далее Пленум в постановлении дал определение лица, использующего служебное положение (п. 23); разъяснил, как квалифицировать действия нотариуса, который использует свои служебные полномочия для удостоверения сделки, заведомо для него направленной на легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества (п. 24). В пункте двадцать пятом постановления Пленум разграничил легализацию (отмывание) денежных средств или имущества, приобретенных преступным путем, от такого "классического" преступления, как приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем. Различаются указанные преступления по цели совершения сделок с этим имуществом. В связи с изложенным при квалификации финансовых операций и других сделок по ст. 174 УК РФ необходимо устанавливать наличие у лица, участвующего в этих операциях и сделках, цели придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению денежными средствами или иным имуществом. Пункт двадцать шестой постановления сформулирован с учетом запросов судов о возможности признания незаконными действий по купле-продаже, например, какого-либо имущества, приобретенного преступным путем (например, у лица, осужденного за взятку), о чем достоверно было известно покупателю, который несмотря на это заключил соответствующий договор. Большинство участников Пленума сошлось во мнении, что в этом случае покупатель оказал содействие продавцу в отмывании такого имущества и действия покупателя надлежит квалифицировать по соответствующей части ст. 174 УК РФ, а действия продавца - по соответствующей части ст. 174 УК РФ. Завершает постановление Пленума пункт двадцать седьмой, в котором содержатся ссылки на ст. 81 УПК РФ, решающую вопросы конфискации денег или иных ценностей, полученных в результате преступных действий либо нажитых преступным путем. Полагаем, что реализация в судебной практике разъяснений Пленума Верховного Суда РФ сыграет существенную роль в правильном понимании и применении ст.ст. 171, 174 и 174 УК РФ.
Заместитель Председателя Верховного Суда
Российской Федерации В.П.ВЕРИН
Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2005 г. N 4-П по делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан |
Опубликовано 1 апреля 2005 г.
Именем Российской Федерации
Конституционный Суд Российской Федераций в составе председательствующего Н.С. Бондаря, судей Г.А. Гаджиева, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, Ю.Д. Рудкина, В.Г. Стрекозова, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,
с участием граждан Ю.А. Бирюченко и С.В. Бровченко, адвокатов А.В. Кручинина - представителя гражданина М.Н. Алекперова, Р.Н. Черемчука - представителя гражданина Ю.А. Бирюченко, К.Л. Костроминой - представителя гражданина С.В. Бровченко, А.П. Новикова - представителя гражданина А.В. Евстафьева, Е.А. Бару, Е.Л. Липцер, Е.Ю. Львовой - представителей гражданина П.Л. Лебедева, С.В. Бровченко - представителя гражданина В.А. Приходько, С.В. Михайловой - представителя гражданина А.Ю. Реутова, С.В. Дудина - представителя гражданина А.С. Синякова, постоянного представителя Государственной Думы в Конституционном Суде Российской Федерации Е.Б. Мизулиной, представителя Совета Федерации - доктора юридических наук Е.В.Виноградовой,
руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, пунктом 3 части второй статьи 22, статьями 36, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",
рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд.
Поводом к рассмотрению дела явились жалобы граждан М.Н. Алекперова, Ю.А. Бирюченко, С.В. Бровченко, А.В. Евстафьева, П.Л. Лебедева, Г.Л. Ойнаса, В.А. Приходько, А.Ю. Реутова, О.В. Рябова, А.С. Синякова и Е.А. Суворова на нарушение их конституционных прав указанными положениями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Поскольку все жалобы касаются одного и того же предмета, Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь статьей 48 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", соединил дела по этим жалобам в одном производстве.
Заслушав сообщение судьи-докладчика А.Л. Кононова, объяснения сторон и их представителей, заключение специалиста - доктора юридических наук И.Б. Михайловской, выступление приглашенного в заседание представителя от Генерального прокурора Российской Федерации - Т.Л. Оксюка, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации
установил:
1. Оконченные расследованием уголовные дела в отношении граждан М.Н. Алекперова, А.В. Евстафьева, П.Л. Лебедева, Г.Л. Ойнаса, В.А. Приходько, А.Ю. Реутова, А.С. Синякова и Е.А. Суворова были направлены в суд накануне или в день истечения срока содержания обвиняемых под стражей, который был установлен судами на стадии предварительного расследования. В течение 5-14 дней после поступления дел в суд, а по некоторым делам - в более поздние сроки судьи принимали вне судебного заседания решения об оставлении меры пресечения без изменения, причем оформляли их не отдельным актом, а включали в постановления о назначении предварительного слушания или о назначении судебного заседания.
Как следует из материалов жалобы гражданина Ю.А. Бирюченко, вопрос о продлении установленного в период предварительного расследования срока его содержания под стражей был рассмотрен судом только через шесть месяцев после поступления уголовного дела в суд, поскольку суд исходил из того, что в таких случаях срок содержания обвиняемого под стражей продлевается на шесть месяцев самим фактом поступления уголовного дела в суд. Аналогичную позицию занимали суды и органы прокуратуры, разрешая вопрос о мере пресечения в виде заключения под стражу по уголовным делам в отношении граждан А.С. Синякова и Г.Л. Ойнаса.
Суды надзорной инстанции дважды отменяли обвинительные приговоры, постановленные по одному и тому же уголовному делу в отношении гражданина С.В. Бровченко, осужденного к наказанию в виде лишения свободы, и направляли дело на новое рассмотрение. Через месяц после повторной отмены приговора судья, принявший дело к своему производству, указал в постановлении о назначении судебного заседания, что мера пресечения в виде заключения под стражу оставляется без изменения, - при том что суд надзорной инстанции, отменяя приговор, какое-либо решение о мере пресечения не принимал. Спустя год, в течение которого срок содержания С.В. Бровченко под стражей продлевался судом, очередное ходатайство прокурора о продлении срока было отклонено и мера пресечения изменена на подписку о невыезде.
Судья, принявший к своему производству уголовное дело гражданина О.В. Рябова для решения вопроса о применении к нему принудительных мер медицинского характера, оставил ранее избранную в отношении него меру пресечения в виде заключения под стражу без изменения, после чего О.В. Рябов еще более пяти месяцев продолжал находиться под стражей в следственном изоляторе. Кассационная жалоба на незаконность применения данной меры пресечения была рассмотрена без его участия, поскольку, по мнению суда кассационной инстанции, уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает участие в судебном заседании лица, в отношении которого решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера.
В своих жалобах в Конституционный Суд Российской Федерации указанные граждане оспаривают конституционность примененных в их уголовных делах положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которыми регулируются порядок и сроки применения в отношении обвиняемого заключения под стражу в качестве меры пресечения на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования.
1.1. Граждане М.Н. Алекперов, С.В. Бровченко, А.В. Евстафьев, П.Л. Лебедев, В.А. Приходько, А.Ю. Реутов, О.В. Рябов, А.С. Синяков и Е.А. Суворов просят признать не соответствующими Конституции Российской Федерации положения статей 227 и 228 УПК Российской Федерации, а граждане С.В. Бровченко, П.Л. Лебедев и А.Ю. Реутов - и находящуюся в нормативной связи с этими положениями часть вторую статьи 229 УПК Российской Федерации. По мнению заявителей, оспариваемые законоположения допускают возможность содержания обвиняемых под стражей без соответствующего судебного решения в период с момента окончания предварительного расследования и направления уголовного дела в суд до момента принятия судом решения о назначении судебного заседания либо предварительного слушания и тем самым не согласуются с конституционными гарантиями их прав на свободу и личную неприкосновенность, а также на судебную защиту прав и свобод.
На том же основании граждане М.Н. Алекперов, С.В. Бровченко, Ю.А. Бирюченко, А.В. Евстафьев, П.Л. Лебедев, Г.Л. Ойнас, В.А. Приходько, О.В. Рябов и А.С. Синяков оспаривают конституционность частей второй и третьей статьи 255 УПК Российской Федерации, как допускающих после передачи уголовного дела в суд содержание обвиняемого под стражей в течение шести месяцев без судебного решения, а гражданин С.В. Бровченко, кроме того, - конституционность статьи 410 УПК Российской Федерации, которая, определяя пределы прав суда надзорной инстанции при отмене приговора, не возлагает на него обязанность в случае отмены приговора и направления уголовного дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции решить вопрос о мере пресечения, и положений статьи 411 УПК Российской Федерации, предусматривающих, что после отмены в порядке надзора обвинительного приговора и направления дела на новое рассмотрение это дело подлежит разрешению по тем же правилам, которые установлены для его первоначального рассмотрения судом первой инстанции, в том числе в части, касающейся вопроса о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения.
В обоснование утверждения о несоответствии Конституции Российской Федерации части третьей статьи 255 УПК Российской Федерации граждане Ю.А. Бирюченко, С.В. Бровченко и В.А. Приходько указывают на то, что, допуская по истечении шестимесячного срока со дня поступления уголовного дела в суд многократное продление срока содержания под стражей (каждый раз не более чем на три месяца), она позволяет содержать подсудимых под стражей неограниченное время. К таким же последствиям, по мнению С.В. Бровченко, приводит применение, особенно в случаях неоднократной отмены приговора в надзорном порядке и направления дела на новое рассмотрение, частей первой и второй статьи 110, части седьмой статьи 410 и части первой статьи 411 УПК Российской Федерации.
Граждане С.В. Бровченко, А.С. Синяков и О.В. Рябов просят признать противоречащими конституционному статусу суда, вытекающему из статьи 120 (часть 1) Конституции Российской Федерации, и принципу состязательности и равноправия сторон при осуществлении судопроизводства, закрепленному в ее статье 123 (часть 3), часть десятую статьи 108, части десятую и одиннадцатую статьи 109 и часть первую статьи 255 УПК Российской Федерации, как предусматривающие право суда по собственной инициативе принимать на судебных стадиях уголовного судопроизводства решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.
Граждане М.Н.Алекперов, С.В. Бровченко, В.А. Приходько, О.В. Рябов и А.С. Синяков оспаривают конституционность положения части второй и часть третью статьи 231 УПК Российской Федерации, гражданин С.В. Бровченко, кроме того, - конституционность статей 227 и 228 и части второй статьи 229 УПК Российской Федерации, а гражданин П.Л. Лебедев -конституционность статьи 477 (приложение 15) УПК Российской Федерации, как позволяющих судье в стадии подготовки к судебному заседанию разрешать вопрос о мере пресечения без участия обвиняемого и его защитника и нарушающих тем самым статью 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации.
1.2. В жалобе гражданина С.В. Бровченко оспаривается также конституционность частей пятой и шестой статьи 355 УПК Российской Федерации, как не допускающих, по мнению заявителя, обжалование выносимых судом первой инстанции определений или постановлений об отклонении ходатайства об отмене меры пресечения в виде заключения под стражу или об отводе судьи и тем самым безосновательно ограничивающих право на судебную защиту.
Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 2 июля 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР, регламентирующих обжалование определений (постановлений) суда первой инстанции, признал не соответствующими Конституции Российской Федерации эти положения, как не допускающие возможность обжалования и пересмотра в кассационном порядке до постановления приговора решений суда, сопряженных с применением в отношении подсудимого мер процессуального принуждения либо с фактическим продлением срока их действия, т.е. затрагивающих конституционные права и свободы. Вместе с тем Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что не исключается установление в уголовно-процессуальном законе такого порядка кассационного обжалования промежуточных действий и решений суда первой инстанции, при котором судебная проверка их законности и обоснованности может осуществляться и после постановления приговора.
Названное Постановление сохраняет свою силу, а выраженная в нем правовая позиция применима при решении вопроса о возможности обжалования до постановления приговора или иного итогового решения определения (постановления) суда об отказе в удовлетворении ходатайства об отмене меры пресечения в виде заключения под стражу или об отклонении отвода, заявленного судье.
С учетом данной правовой позиции нормы, содержащиеся в частях пятой и шестой статьи 355 УПК Российской Федерации, не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права и свободы заявителя. Кроме того, при выявлении обстоятельств, свидетельствующих о наличии оснований для отмены меры пресечения в виде заключения под стражу или о необъективности и предвзятости судьи в исходе дела, заинтересованные лица вправе повторно заявить соответствующее ходатайство либо отвод.
Таким образом, в силу пунктов 2 и 3 части первой статьи 43 и статьи 68 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" производство по жалобе С.В. Бровченко в части, касающейся проверки конституционности частей пятой и шестой статьи 355 УПК Российской Федерации, подлежит прекращению.
1.3. Гражданин О.В. Рябов просит признать не соответствующими Конституции Российской Федерации положения части первой статьи 97, части первой статьи 108, статьи 128 и частей третьей и четвертой статьи 376 УПК Российской Федерации, послужившие, по его мнению, юридическим основанием для продления судом срока применения в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу после признания его страдающим психическим расстройством.
Между тем оспариваемые положения, определяющие условия применения мер пресечения к подозреваемому, обвиняемому, подсудимому, порядок исчисления процессуальных сроков и регламентирующие участие в заседании суда кассационной инстанции содержащегося под стражей осужденного, сами по себе не предопределяют то правоприменение, которое имело место в деле О.В. Рябова, - вопросы, связанные с применением мер процессуального принуждения к лицу, страдающему психическим расстройством, разрешаются с учетом главы 51 (статьи 433-446) УПК Российской Федерации, специально регламентирующей производство о применении принудительных мер медицинского характера. В частности, согласно статье 435 УПК Российской Федерации при установлении факта психического заболевания у лица, к которому в качестве меры пресечения применено заключение под стражу, суд в порядке, установленном его статьей 108, принимает решение о переводе этого лица в психиатрический стационар.
Поскольку О.В. Рябовым не оспариваются положения главы 51 УПК Российской Федерации, в нормативном единстве с которыми только и могут в данном случае оцениваться часть первая статьи 97, часть первая статьи 108, статья 128 и части третья и четвертая статьи 376 УПК Российской Федерации, его жалоба в этой части в силу пунктов 1 и 2 части первой статьи 43 и статьи 68 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" также не может быть рассмотрена Конституционным Судом Российской Федерации. Что касается принятых по уголовному делу О.В. Рябова правоприменительных решений, то они подлежат проверке судами общей юрисдикции соответствующих инстанций.
1.4. Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу являются положения части десятой статьи 108, частей десятой и одиннадцатой статьи 109, частей первой и второй статьи 110, статей 227 и 228, части второй статьи 229, частей второй и третьей статьи 231, частей первой, второй и третьей статьи 255, статей 410 и 411, статьи 477 (приложение 15) УПК Российской Федерации постольку, поскольку ими регулируется принятие решений о применении в отношении обвиняемого (подсудимого) в качестве меры пресечения заключения под стражу после окончания предварительного расследования и направления прокурором уголовного дела в суд с обвинительным заключением или постановлением о применении принудительных мер медицинского характера, при назначении судебного заседания и в ходе разбирательства дела в суде первой инстанции, а также при направлении дела на новое рассмотрение в случаях отмены обвинительного приговора вышестоящим судом.
2. В Российской Федерации признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина как высшей ценности являются конституционной обязанностью государства (статья 2 Конституции Российской Федерации). Как следует из взаимосвязанных положений статей 10, 17 (части 1 и 2) и 18 Конституции Российской Федерации, этой обязанностью обусловлена деятельность органов государственной власти, в том числе судебной, призванной гарантировать неотъемлемость и неотчуждаемость основных прав и свобод человека и гражданина.
2.1. Всеобщая декларация прав человека провозглашает, что все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах (статья 1). Принадлежащее каждому от рождения право на свободу и личную неприкосновенность относится к числу основных прав человека. По смыслу Конституции Российской Федерации, ее статей 17 (часть 2), 21 (часть 1) и 22 (часть 1), оно воплощает наиболее значимое социальное благо, которое исходя из признания государством достоинства личности предопределяет недопустимость произвольного вмешательства в сферу ее автономии, создает условия как для всестороннего развития человека, так и для демократического устройства общества. Именно поэтому, предусматривая повышенный уровень гарантий права каждого на свободу и личную неприкосновенность, Конституция Российской Федерации допускает возможность ограничения данного права лишь в той мере, в какой это необходимо в определенных ею целях, и лишь в установленном законом порядке (статья 55, часть 3).
Закрепление в законе возможности ограничения свободы и личной неприкосновенности является, таким образом, результатом законодательного разрешения коллизии между правом каждого на свободу и обязанностью государства обеспечить посредством правосудия защиту значимых для общества ценностей. Его сущностные черты предопределяются непосредственно Конституцией Российской Федерации, устанавливающей, что арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению (статья 22, часть 2), и исключающей с момента принятия Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации применение указанных мер в каких-либо иных процедурах (абзац второй пункта 6 раздела второго "Заключительные и переходные положения").
2.2. Конституционный Суд Российской Федерации, обращаясь к вопросу о гарантиях судебной защиты прав и свобод человека и гражданина, в том числе при применении заключения под стражу в качестве меры пресечения, сформулировал следующие правовые позиции.
Меры пресечения, в том числе заключение под стражу, могут применяться лишь при наличии оснований, соответствующих указанным в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целям; только в этом случае их применение будет отвечать конституционному смыслу данного вида мер уголовно-процессуального принуждения, в связи с чем орган дознания, следователь, прокурор и суд, принимая решение об избрании меры пресечения, о ее отмене или изменении, а также о продлении срока содержания под стражей, в каждом случае должны обосновывать соответствие этого решения конституционно оправданным целям (Определение от 23 июня 2000 года N 175-О по жалобе граждан В.А. Жеребенкова и Е.С. Жигарева на нарушение их конституционных прав рядом положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, касающихся применения в качестве меры пресечения заключения под стражу).
В ситуациях, связанных с ограничением права на свободу и личную неприкосновенность, особое значение приобретают гарантии судебной защиты, что признается и международно-правовыми актами, согласно которым каждому арестованному или задержанному по уголовному обвинению лицу должно быть обеспечено право на судебное разбирательство в течение разумного срока или право на освобождение (пункт 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пункт 3 статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах); ограничение свободы и личной неприкосновенности в течение значительного времени вне судебного контроля не допускается (Постановление от 14 марта 2002 года по делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР).
Судебная процедура признается эффективным механизмом защиты прав и свобод, если она отвечает требованиям справедливости и основывается на конституционных принципах состязательности и равноправия сторон. При решении вопросов, связанных с содержанием под стражей в качестве меры пресечения, это предполагает исследование судом фактических и правовых оснований для избрания или продления данной меры пресечения при обеспечении лицу возможности довести до суда свою позицию, с тем чтобы вопрос о содержании под стражей не мог решаться произвольно или исходя из каких-либо формальных условий, а суд основывался на самостоятельной оценке существенных для таких решений обстоятельств, приводимых как стороной обвинения, так и стороной защиты (постановления от 13 июня 1996 года по делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 УПК РСФСР, от 10 декабря 1998 года по делу о проверке конституционности части второй статьи 335 УПК РСФСР, от 15 января 1999 года по делу о проверке конституционности положений статьи 295 УПК РСФСР; определения от 6 февраля 2004 года N 44-О по жалобе гражданина В.Н. Демьяненко на нарушение его конституционных прав положениями статей 56, 246, 278 и 355 УПК Российской Федерации, от 8 апреля 2004 года N 132-О по жалобе гражданина А.В.Горского на нарушение его конституционных прав пунктом 6 части второй статьи 231 УПК Российской Федерации).
Использование для защиты прав и законных интересов подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения применяется заключение под стражу, судебных механизмов, основанных на конституционных принципах равенства всех перед законом и судом, справедливости, состязательности и равноправия сторон, обеспечивает режим правовой определенности (постановления от 27 мая 2003 года по делу о проверке конституционности положения статьи 199 УК Российской Федерации, от 25 февраля 2004 года по делу о проверке конституционности пункта 10 статьи 75 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" и части первой статьи 259 ГПК Российской Федерации, от 16 июля 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений части второй статьи 89 Налогового кодекса Российской Федерации).
Названные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации коррелируют с выводами, сформулированными в решениях Европейского Суда по правам человека: практика содержания лица под стражей без конкретного правового основания, а лишь по причине отсутствия четких правил, регулирующих положение содержащегося под стражей лица, в результате чего лицо может быть лишено свободы на неопределенный срок без судебного решения, несовместима с принципами правовой определенности и защиты от произвола; заключение под стражу на срок длительностью в несколько месяцев при отсутствии обосновывающего его постановления суда, в том числе на том единственном основании, что дело передано в суд, не может считаться "законным" в смысле є 1 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и само по себе противоречит принципу правовой определенности, являющемуся одним из основных элементов верховенства права (решение от 28 марта 2000 года по делу "Барановский против Польши", єє 54-57; решение от 30 июля 2000 года по делу "Йечиус против Литвы", єє 62 и 63).
2.3. Приведенные требования Конституции Российской Федерации и международно-правовых актов и основанные на них правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации распространяются на правовое регулирование применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, независимо от того, на каком этапе уголовного судопроизводства суд принимает соответствующее решение. Судебные гарантии свободы и личной неприкосновенности не могут сокращаться или приостанавливаться и в период после окончания предварительного расследования и передачи уголовного дела в суд. Иное не соответствовало бы самой сути правосудия, обеспечивающего непосредственное действие прав и свобод.
3. Исходя из того, что нормы уголовно-процессуального законодательства находятся в общей системе конституционно-правового и международно-правового регулирования, закрепляющего гарантии права каждого на свободу и личную неприкосновенность, федеральный законодатель в качестве основополагающих принципов уголовного судопроизводства сформулировал в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации ряд правил.
Так, обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (часть первая статьи 14), а суд, прокурор, следователь и дознаватель обязаны разъяснять ему, как лицу еще не признанному виновным в совершении преступления, его права в уголовном судопроизводстве и обеспечивать их осуществление (часть вторая статьи 16); никто не может быть задержан по подозрению в совершении преступления или заключен под стражу при отсутствии на то законных оснований, предусмотренных данным Кодексом, а суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель обязаны немедленно освободить всякого незаконно задержанного, или лишенного свободы, или незаконно помещенного в медицинский или психиатрический стационар, или содержащегося под стражей свыше срока, предусмотренного данным Кодексом (части первая и вторая статьи 10).
3.1. Основания и порядок заключения под стражу обвиняемого и подозреваемого определяются статьями 97, 99, 108 и 109 УПК Российской Федерации, из которых следует, что данная мера пресечения применяется, по общему правилу, к лицу, обвиняемому или подозреваемому в совершении преступлений, за которые может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет, при наличии достаточных оснований полагать, что это лицо скроется от дознания, предварительного следствия или суда, может продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу.
Как инициирование принятия решения о заключении обвиняемого или подозреваемого под стражу, так и обоснование перед судом необходимости избрания именно данной меры пресечения и невозможности избрания другой возлагается на прокурора либо, с его согласия, на дознавателя или следователя. Это обусловлено особенностями функций прокурора как должностного лица, уполномоченного в пределах компетенции, установленной Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, осуществлять от имени государства уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (статья 37 УПК Российской Федерации, пункт 2 статьи 1 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации").
При необходимости избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу прокурор возбуждает перед судом соответствующее ходатайство или дает согласие на возбуждение такого ходатайства дознавателем или следователем. Прокурор же, будучи обязанным осуществлять надзор за законностью нахождения лиц в местах предварительного заключения и соблюдением установленных законодательством Российской Федерации их прав и обязанностей (статья 32 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации"), должен следить за соблюдением установленных сроков содержания под стражей, обеспечивая своевременное направление в суд ходатайства о продлении срока содержания под стражей в случаях, если сохраняются основания для применения этой меры пресечения, или освобождая обвиняемого из-под стражи - при их отпадении.
По смыслу закона, возбуждение ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей, если к тому имеются установленные законом основания, является обязанностью прокурора на любых стадиях уголовного судопроизводства, что не исключает право суда в случае, если такой вопрос возникает на судебных стадиях, рассмотреть его по собственной инициативе (часть десятая статьи 108, часть первая статьи 255 УПК Российской Федерации).
В силу статей 10, 118 и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации, а также конкретизирующих их статей 15 и 243 УПК Российской Федерации суд не является органом уголовного преследования и не выступает на стороне обвинения или защиты; решая задачи, стоящие перед ним как органом правосудия, суд в то же время создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. В целях охраны прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и надлежащего проведения судебного разбирательства в разумный срок суд, в том числе по собственной инициативе, обязан проверять обоснованность применения обеспечительных мер, включая меру пресечения в виде заключения под стражу, принимать необходимые решения в случаях, когда подсудимый уклоняется от явки в суд или иным способом препятствует осуществлению правосудия, а также обеспечивает своевременное рассмотрение вопроса о продлении содержания под стражей до истечения его срока, установленного предыдущим судебным решением.
Ставя и решая по собственной инициативе вопрос об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей, суд, по смыслу статьи 108 УПК Российской Федерации, не освобождается от обязанности выслушать мнения сторон, а стороны не могут быть лишены возможности привести свои доводы. Это не означает, что суд принимает на себя функции стороны обвинения, поскольку правовые и фактические основания для избрания меры пресечения связаны не с поддержкой, а тем более признанием обоснованным выдвинутого в отношении лица обвинения в совершении преступления, а с необходимостью обеспечения условий дальнейшего производства по уголовному делу.
Иное понимание положений, содержащихся в части десятой статьи 108, частях десятой и одиннадцатой статьи 109 и части первой статьи 255 УПК Российской Федерации, могло бы привести к нарушению прав участников уголовного судопроизводства, гарантированных статьями 22, 46 (часть 1) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации.
3.2. Конституция Российской Федерации, ее статья 22 (часть 2), предусматривая, что арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению, исключает тем самым возможность лишения человека свободы без судебного решения, кроме случаев, когда лицо подвергается задержанию до судебного решения на срок не более 48 часов. Соответственно, если определенный судебным решением срок содержания подозреваемого или обвиняемого под стражей истекает, суд принимает решение о продлении этого срока либо подозреваемый или обвиняемый должен быть освобожден из-под стражи.
Именно поэтому закон закрепляет, что основанием содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, является судебное решение, вынесенное в порядке, установленном уголовно-процессуальным законом (часть вторая статьи 5 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"), и что суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель обязаны немедленно освободить всякого незаконно задержанного, или лишенного свободы, или содержащегося под стражей свыше срока, установленного Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (часть вторая статьи 10 УПК Российской Федерации); если же по истечении установленного законом срока заключения под стражу в качестве меры пресечения не поступит соответствующее решение об освобождении подозреваемого или обвиняемого либо о продлении срока содержания под стражей или сообщение об этом решении, начальник места содержания под стражей освобождает его своим постановлением (часть третья статьи 50 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений").
Названные правила являются общими для всех этапов уголовного судопроизводства, в том числе при переходе от одной стадии процесса к другой. Это обусловлено тем, что единые для всего уголовного судопроизводства нормативные основания применения в качестве меры пресечения заключения под стражу (статьи 97, 99 и 108 УПК Российской Федерации) могут сохраняться в течение всего времени производства по уголовному делу, и, соответственно, переход от одной процессуальной стадии к другой не влечет автоматического прекращения действия примененной на предыдущих стадиях меры пресечения.
Следовательно, при передаче прокурором уголовного дела в суд избранная в период предварительного расследования мера пресечения не прекращает свое действие и может продолжать применяться до истечения того срока, на который она была установлена соответствующим судебным решением. Судья же, получив к своему производству уголовное дело, обязан проверить, истек или нет установленный ранее принятым судебным решением срок содержания под стражей, подтверждается ли наличие фактических обстоятельств, со ссылкой на которые было принято решение о заключении лица под стражу, и сохраняют ли эти обстоятельства свое значение как основания для продления срока содержания под стражей.
Из этого исходил федеральный законодатель, предусматривая в статьях 227 и 228 УПК Российской Федерации, что судья по поступившему в суд уголовному делу в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, в течение 14 суток решает вопрос о назначении по нему судебного заседания, выясняя при этом, "подлежит ли отмене или изменению избранная мера пресечения". Данная формулировка предполагает, что решение о заключении обвиняемого под стражу или о продлении срока содержания под стражей, принятое на стадии предварительного расследования, сможет сохранять свою силу после окончания дознания или предварительного следствия и направления уголовного дела в суд только в течение срока, на который данная мера пресечения была установлена.
Прокурор, в свою очередь, при утверждении обвинительного заключения (обвинительного акта) и направлении уголовного дела в суд обязан проверить, не истекает ли установленный судом срок содержания обвиняемого под стражей и достаточен ли он для того, чтобы судья имел возможность принять решение о наличии или отсутствии оснований для дальнейшего применения заключения под стражу на судебных стадиях производства по делу. Если к моменту направления дела в суд этот срок истекает или если он оказывается недостаточным для того, чтобы судья в стадии подготовки к судебному заседанию мог принять решение о наличии или отсутствии оснований для дальнейшего применения заключения под стражу, прокурор в соответствии со статьями 108 и 109 УПК Российской Федерации обязан обратиться в суд с ходатайством о продлении срока содержания обвиняемого под стражей.
Не предполагают возможность содержания лица под стражей без судебного решения и статьи 410 и 411 УПК Российской Федерации. Отсутствие в них прямого указания на то, что суд надзорной инстанции в случае отмены обвинительного приговора и направления уголовного дела на новое рассмотрение в суд первой, апелляционной или кассационной инстанции должен решить вопрос о применении данной меры пресечения, не освобождает его от обязанности принять соответствующее решение. При этом он должен руководствоваться общими положениями, закрепленными в статьях 10, 108, 109 и 255 УПК Российской Федерации, исходя из того, что избранная в рамках уголовного судопроизводства мера пресечения прекратила свое действие после вступления в законную силу обвинительного приговора, отмена которого не приводит к автоматическому ее восстановлению, а для избрания вновь меры пресечения в виде заключения под стражу требуется установление судом с участием заинтересованных сторон фактических обстоятельств, подтверждающих основания для заключения под стражу, с учетом нового этапа уголовного судопроизводства.
Таким образом, положения статей 227 и 228, части второй статьи 255, статей 410 и 411 УПК Российской Федерации не нарушают конституционные права заявителей, поскольку не предполагают возможность содержания обвиняемого под стражей без соответствующего судебного решения после направления уголовного дела для рассмотрения в суд по завершении предварительного расследования или после отмены вышестоящим судом ранее вынесенного приговора.
3.3. По смыслу статей 22, 46 (часть 1), 48, 118, 120 и 123 Конституции Российской Федерации, в уголовном судопроизводстве суд как орган правосудия призван обеспечить справедливую процедуру принятия решения о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения, исходя из одинаковой природы и значения судебных гарантий для защиты прав и законных интересов личности при принятии решений, связанных с ограничением свободы и личной неприкосновенности, вне зависимости от того, на каком этапе уголовного судопроизводства эти решения принимаются. Такая процедура предполагает обязанность государства, в том числе органов судебной власти, охранять достоинство личности (статьи 21 и 45 Конституции Российской Федерации) и обращаться с нею не как с объектом государственной деятельности, а как с равноправным субъектом, который вправе защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 3 мая 1995 года по делу о проверке конституционности статей 2201 и 2202 УПК РСФСР).
При этом, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, судебное решение об избрании такой меры пресечения, как заключение под стражу, может быть вынесено только при условии подтверждения достаточными данными оснований ее применения при предоставлении сторонам возможности обосновать свою позицию перед судом, с тем чтобы суд мог разрешить вопрос о содержании под стражей, основываясь на собственной оценке обстоятельств дела, а не только на аргументах, изложенных в ходатайстве стороны обвинения или в ранее вынесенном постановлении судьи об избрании данной меры пресечения. Продлевая действие этой меры либо отказываясь от ее продления, судья не просто соглашается или не соглашается с постановлением о заключении лица под стражу, а принимает соответствующее решение, исходя из анализа всего комплекса обстоятельств, в том числе связанных с переходом уголовного судопроизводства в другую стадию, что может быть обусловлено появлением новых оснований для оставления без изменения или изменения меры пресечения и требует предоставления лицу, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, права на участие в этих судебных процедурах (постановления от 13 июня 1996 года по делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 УПК РСФСР, от 10 декабря 1998 года по делу о проверке конституционности части второй статьи 335 УПК РСФСР; определения от 25 декабря 1998 года N 167-О по делу о проверке конституционности частей четвертой, пятой и шестой статьи 97 УПК РСФСР, от 15 мая 2002 года N 164-О по жалобам граждан И.А.Москалева, В.В. Соловьева и В.В. Стоякина на нарушение их конституционных прав частью седьмой статьи 2391 УПК РСФСР). Приведенные решения Конституционного Суда Российской Федерации сохраняют свою силу, а выраженные в них применительно к нормам Уголовно-процессуального кодекса РСФСР правовые позиции распространяются на правоотношения, регулируемые статьей 227, частью второй статьи 228, частями второй и третьей статьи 231, статьей 447 (приложение 15) УПК Российской Федерации.
Аналогичная правовая позиция была сформулирована в Определении от 8 апреля 2004 года N 132-О по жалобе гражданина А.В. Горского, в котором Конституционный Суд Российской Федерации указал на необходимость обеспечения обвиняемому - в случае принятия судом в стадии подготовки к судебному заседанию решения об оставлении без изменения меры пресечения в виде заключения под стражу, т.е. фактически о ее продлении, - права участвовать в рассмотрении судом данного вопроса, изложить свои аргументы и представить подтверждающие их доказательства в соответствии с процедурой, предусмотренной статьей 108 УПК Российской Федерации.
Поскольку ограничение свободы и личной неприкосновенности возможно только по судебному решению, принимаемому судом в судебном заседании на основе исследования конкретных обстоятельств уголовного дела при условии обеспечения содержащемуся под стражей обвиняемому возможности довести до суда свою позицию, запрет на вынесение вне судебного заседания решения о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения должен распространяться на все судебные решения, касающиеся как первичного избрания этой меры пресечения, так и сохранения содержания под стражей, избранного ранее.
Конституционно-правовой смысл законоположений о судебной процедуре избрания заключения под стражу в качестве меры пресечения, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации, определяет содержание и применение соответствующих норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на всех судебных стадиях, включая производство в кассационном и надзорном порядке, а также новое рассмотрение дела судом первой инстанции после отмены обвинительного приговора, поскольку гарантии от произвольного или избыточного ограничения свободы и личной неприкосновенности должны обеспечиваться на любом этапе уголовного судопроизводства.
И только по результатам рассмотрения - в условиях состязательности сторон и при обеспечении прав участников судопроизводства - вопроса о мере пресечения суд может принять решение об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу или о продлении срока его действия. Это решение должно отражать исследованные в судебном заседании фактические обстоятельства вне зависимости от того, на какой стадии судопроизводства и в какой форме - в виде отдельного постановления (определения) или в качестве одной из составных частей постановления (определения), выносимого по иным вопросам (в том числе о назначении судебного заседания, об отмене приговора и направлении уголовного дела на новое рассмотрение), оно принимается.
Таким образом, содержащиеся в статьях 227 и 228, частях второй и третьей статьи 231, статье 477 (приложение 15) УПК Российской Федерации положения предполагают необходимость обеспечения обвиняемому права участвовать в рассмотрении судом вопроса (отдельно или наряду с другими вопросами) об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, о продлении срока содержания под стражей или об оставлении данной меры пресечения без изменения, изложить свою позицию и представить в ее подтверждение необходимые доказательства.
3.4. Поставленный заявителями вопрос о том, что Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, в частности его статья 110, часть третья статьи 255, часть седьмая статьи 410, часть первая статьи 411, не закрепляя предельные сроки содержания подсудимого под стражей и предусматривая возможность продления срока содержания под стражей подсудимого, обвиняемого в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, тем самым позволяет в ходе судебного разбирательства лишить его свободы на неопределенный срок, требует рассмотрения и конституционно-правовой оценки данных норм в их взаимосвязи с нормами, регламентирующими судебные процедуры принятия решения о содержании под стражей в качестве меры пресечения, соблюдение которых должно обеспечивать его законность и фактическую обоснованность.
Законность и обоснованность применения избранной по судебному решению меры пресечения определяются не только формально установленным сроком ее действия, но и наличием выявленных в состязательном процессе фактических и правовых оснований для ее применения. При этом, как вытекает из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, должна обеспечиваться соразмерность ограничений, связанных с применением в отношении лица заключения под стражу в качестве меры пресечения, тяжести инкриминируемого ему преступления, его личности, поведению в период производства по уголовному делу, а также наказанию, которое в случае признания его виновным в совершении преступления может быть назначено и может подлежать реальному отбытию с учетом уголовно-правовых институтов освобождения от наказания и смягчения наказания.
Само по себе то, что законодатель, учитывая различную степень сложности уголовных дел и иные обстоятельства, обусловливающие сроки, в том числе длительные, рассмотрения уголовных дел, предусмотрел возможность - при условии соблюдения принципа разумности этих сроков -продления содержания подсудимого под стражей в период судебного разбирательства свыше шести месяцев, но каждый раз не более чем на три месяца, не может расцениваться как чрезмерное ограничение прав и свобод человека. Напротив, адресованное суду требование не реже чем через три месяца возвращаться к рассмотрению вопроса о наличии оснований для дальнейшего содержания подсудимого под стражей, независимо от того, имеются ли на этот счет какие-либо обращения сторон или нет, обеспечивает судебный контроль за законностью и обоснованностью применения этой меры пресечения и ее отмену в случае, если необходимость в ней не будет доказана.
Таким образом, положения частей первой и второй статьи 110, части третьей статьи 255, части седьмой статьи 410, части первой статьи 411 УПК Российской Федерации по своему конституционно-правовому смыслу не предполагают произвольное и бесконтрольное продление сроков содержания подсудимого под стражей и не освобождают суд от обязанности рассмотрения уголовного дела в разумные сроки.
4. Признанием рассмотренных в настоящем деле норм уголовно-процессуального законодательства в их конституционно-правовом истолковании не нарушающими конституционные права и свободы граждан и не противоречащими Конституции Российской Федерации не исключается внесение федеральным законодателем с учетом настоящего Постановления изменений и дополнений в регулирование порядка и сроков применения заключения под стражу в качестве меры пресечения на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, с соблюдением вытекающих из принципа правового государства требований определенности, недвусмысленности и согласованности правовых норм.
Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации
постановил:
1. Признать часть десятую статьи 108, части десятую и одиннадцатую статьи 109 и часть первую статьи 255 УПК Российской Федерации, допускающие рассмотрение судом по собственной инициативе вопроса о применении к подсудимому в качестве меры пресечения заключения под стражу, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения по своему конституционно-правовому смыслу не предполагают возможность принятия судом решения по указанному вопросу без исследования представленных сторонами обвинения и защиты доказательств, подтверждающих наличие или отсутствие оснований для применения данной меры пресечения.
2. Признать статьи 227 и 228, часть вторую статьи 229 УПК Российской Федерации и находящиеся с ними в нормативном единстве части вторую и третью статьи 255, статьи 410 и 411 данного Кодекса не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего уголовно-процессуального регулирования не допускают возможность содержания обвиняемого под стражей без судебного решения после направления прокурором или вышестоящим судом уголовного дела на рассмотрение в суд.
3. Признать части первую и вторую статьи 110, часть третью статьи 255, часть седьмую статьи 410, часть первую статьи 411 УПК Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения по своему конституционно-правовому смыслу не предполагают произвольное и не контролируемое судом продление сроков содержания подсудимого под стражей и не освобождают суд от обязанности рассмотрения уголовного дела в разумные сроки.
4. Признать статьи 227 и 228, части вторую и третью статьи 231, статью 477 (приложение 15) УПК Российской Федерации в части, устанавливающей порядок разрешения судьей в стадии подготовки к судебному заседанию вопроса о мере пресечения, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения по своему конституционно-правовому смыслу предполагают необходимость обеспечения обвиняемому права участвовать в рассмотрении судом вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, о продлении срока содержания под стражей или об оставлении данной меры пресечения без изменения, изложить свою позицию и представить в ее подтверждение необходимые доказательства.
5. В силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл положений части десятой статьи 108, частей десятой и одиннадцатой статьи 109, частей первой и второй статьи 110, статей 227 и 228, части второй статьи 229, частей второй и третьей статьи 231, частей первой, второй и третьей статьи 255, статей 410 и 411, статьи 477 (приложение 15) УПК Российской Федерации является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике, в том числе при рассмотрении уголовных дел граждан - заявителей по настоящему делу.
6. В соответствии со статьей 68 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" прекратить производство по жалобе гражданина С.В. Бровченко в части, касающейся проверки конституционности частей пятой и шестой статьи 355 УПК Российской Федерации, и по жалобе О.В.Рябова - в части, касающейся проверки конституционности части первой статьи 97, части первой статьи 108, статьи 128 и частей третьей и четвертой статьи 376 УПК Российской Федерации.
7. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.
8. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете" и "Собрании законодательства Российской Федерации". Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".
Конституционный Суд
Российской Федерации
| |
