Abc1 Терезы Батисты, сражавшейся с черной оспой
Скачать 3.28 Mb.
|
Из Аракажу доктор выехал немедленно, он даже не стал ждать поезда, а поехал на машине. Всю дорогу он торопил шофера: некоторые участки шоссе были такие же плохие, как дороги, по которым едут на волах и ослах. Приехав к вечеру на завод, он проследовал верхом в Кажазейрас, где принял ванну и переоделся. И тут же отправился в пансион Габи, впервые в жизни. Завидев его, официант Арруда бросил клиентов, помчался за Габи. Хозяйка пансиона тоже не заставила себя ждать, одышка говорила об ее поспешном появлении. — Невероятный почет для нас! Какая радость! — Добрый вечер. У вас девушка по имени Тереза... Габи не дала ему закончить; Тереза — чудо, бесценное приобретение, видно, слава о ней дошла и до доктора и привела его сюда. — Красавица девочка, к вашим услугам. Жемчужина... — Она поедет со мной... — Он вытащил из бумажника несколько банкнот и протянул взволнованной своднице. — Сходите за ней... — Вы увезете ее, доктор, на ночь или на несколько дней? — Навсегда. Она не вернется. Давайте побыстрее. Сидящие за столиком клиенты молча наблюдали за происходящим; Арруда вернулся в бар, но, совершенно обалдевший, не мог подавать напитки. Габи молчала, проглотив возражения, она спрятала деньги — несколько банкнот по пятьсот крузейро. Да и что бы она выиграла, если бы стала возражать? Придется ждать, когда Тереза надоест доктору и он прогонит ее. Бесспорно, задержится она у него недолго, месяц-два, не больше. — Присядьте, доктор, выпейте чего-нибудь, пока я чемодан подготовлю, а она уложит вещи... — Не нужно чемодана, я ее беру в том, что на ней есть. Ничего больше. Ничего не надо. Он посадил Терезу на круп своего коня и туг же увез. 9 Закончив осмотр, доктор Амарилио покрыл тело простыней. — Скоропостижно, да? — Он только простонал и тут же умер, я даже не поняла... — Тереза задрожала, закрыв лицо руками. Врач колебался, но ему необходимо было задать вопрос: — Как же это произошло? Он слишком много поел за обедом, тяжелая пища, и сразу после... Не так ли? — Он съел только кусочек рыбы, немного риса и кружочек ананаса... В пять он пополдничал. Потом мы с ним прошлись до моста, а когда вернулись, он сел в гамак, и мы около двух часов разговаривали в саду. После десяти мы легли. — Может, у него были какие-то неприятности в последнее время? Не знаете? Тереза молчала: даже врачу она не хотела доверить то, о чем они беседовали, жалобы и горечь Эмилиано. Он умер сразу, какой смысл спрашивать: от болезни или расстройств? Уж не надеется ли врач воскресить его? Врач продолжал: — Говорят, что Жаиро, его сын, повинен в банковской растрате, серьезное хищение, и доктор Гедес, узнав... Он замолчал, так как Тереза, сделав вид, что не понимает, всматривалась в лицо покойника. Врач настаивал: — Я только хочу знать причину, почему сдало сердце. У него было хорошее здоровье, но неприятности, которые есть у каждого, нас убивают. Позавчера он сказал мне, что здесь, в Эстансии, он восстанавливает силы, оправляется от волнений. Вы не нашли его каким-то не таким? — Для меня доктор Эмилиано всегда был одинаковым, с первого дня. — Она умолкла, но не выдержала и добавила: — Нет, неправда. С каждым днем он был лучше. Во всем. Я только могу сказать, что для меня равного ему нет. Не спрашивайте меня больше. На мгновение воцарилась тишина. Амарилио вздохнул. Тереза права, не к чему копаться в жизни Гедеса. Ясно одно, что ни покой в Эстансии, ни общество подруги не смогли поддержать его сердце. — Дочь моя, я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Если бы все зависело от меня, я бы оставил его здесь до погребения, и мы — вы, я, сеньор Жоан, те, кто его действительно любил, — проводили бы его на кладбище. Только это от меня не зависит. — Я знаю, со мной он проводил мало времени. Нет, я не жалуюсь... рядом с ним я была счастливой каждую минуту. — Я попытаюсь связаться с родственниками. Дочь и зять находятся в Аракажу. Если телефон не работает, придется направить нарочного с запиской. — Прежде чем уйти, он спросил: нужно ли прислать человека, чтобы обмыть и одеть тело, или об этом позаботятся Лулу и Нина? — Я сама позабочусь о нем, пока он мой. — Я скоро вернусь, принесу свидетельство о смерти, приведу священника. Зачем священник, ведь Эмилиано в Бога не верил. Впрочем, церковных праздников он не пропускал и возил священника на завод, чтобы тот отслужил мессу на празднике Святой Анны. Падре Винисиус, изучавший теологию в Риме, умел пить вино и был приятным сотрапезником. 10 Доктор любил, когда элегантно одетая Тереза — ее туалеты привозились из Баии — хозяйничала за обеденным столом, вокруг которого собирались его друзья и однокашники по факультету права Нассименто Фильо, падре Винисиус, а также Лулу Сантос, специально приехавший из Аракажу. Они беседовали обо всем сразу: спорили о политике, о кулинарии, литературе и религии, искусстве, мировых и бразильских событиях, о последних идеях и моде, моде, которая с каждым днем становится все более и более вызывающей, о падении нравов и прогрессе науки. На темы искусства, литературы и кулинарии спорили, как правило, только доктор и Жоан Нассименто, последний с отвращением относился к современному искусству — мазне без смысла и красоты; священник не выносил современных писателей, мастеров порнографии и безбожия, а Лулу Сантос утверждал, что нет блюда вкуснее, чем вяленое мясо с маниоковой кашей, — утверждение далеко не бесспорное. Жоан Нассименто Фильо, читающий запоем несостоявшийся литератор, бросивший на полпути курс права, добрый больной человек, приехал в Эстансию, надеясь здесь поправить здоровье легких, и остался навсегда, живя на ренту, обеспечивавшую его существование, а для души преподавал в местной гимназии португальский и французский языки. Он всегда был в курсе книжных новинок и последних работ художников, а еще мечтал полакомиться уткой по-пекински. Доктор привозил ему журналы и книги, и они долгие часы проводили за приятной беседой в саду. Живущие же в городе знакомые не переставали удивляться, чего это ради такой занятый и серьезный человек, как доктор, убивает время в Эстансии, болтая о разной ерунде с Нассименто Фильо, нежничая с любовницей-деревенщиной? Когда же разговор заходил о политике и адвокат с врачом чуть не доходили до рукопашной, споря о позиции тех или иных политиков и махинациях на выборах, доктор ограничивался тем, что вежливо слушал. Политику он считал занятием бесчестным, годным для людей низшего сорта с мелочными страстями и гибким спинном хребтом, всегда готовых выполнить чьи-то указания и всегда находящихся на службе у действительно могущественных людей, подлинных хозяев страны. Эти правили безраздельно, каждый в своем краю, в своей наследственной капитании7; он, кстати, в Кажазейрасе-до-Норте, где никто без его ведома не мог ударить палец о палец. Доктор к политике всегда питал антипатию, а к политическим деятелям, за которыми нужен глаз и глаз, они же профессионалы лжи, — недоверие. Все тот же Амарилио и Лулу Сантос подливали масло и в споры о религии, всегда разжигавшие страсти и никогда ничем не заканчивавшиеся. Выпив вина, Лулу Сантос утверждал, что он — сержипский ученик Кропоткина, нет, он не антиклерикал старого типа, он активный обвинитель сутаны падре Винисиуса, повинной в мировой отсталости, он личный враг Бога. Постоянная полемика между Лулу и еще молодым и вспыльчивым падре, достаточно эрудированным и хорошо аргументирующим свои высказывания, вынуждала Жоана Нассименто Фильо читать стихи Герры Жункейро8 под бурные аплодисменты народного заступника. Доктор же, попивая хорошее вино, развлекался, слушая их доводы, возражения и дерзости. Присутствующая при этом Тереза внимательно прислушивалась к высказываниям обоих, принимая сторону то одного, то другого, в зависимости от красивости и округлости фраз падре и циничных, подчас грубых слов и богохульства Лулу Сантоса. Падре воздевал руки к небу, моля Господа о прощении присутствующих за грехи, которые, вместо того чтобы благодарить Создателя за великолепный ужин и прекрасные вина, богохульствуют, выражая сомнения даже в его существовании! На спасение, говорил он, могут рассчитывать лишь еда, питье и хозяйка этого дома, остальные все безбожники. Безбожники во всем: Нассименто Фильо — в чтении стихов, доктор — в утверждении, что все в этом мире начинается и кончается материей, а Боги и религии — плоды человеческого воображения, зараженного страхом, и больше ничего. В тот вечер, когда подобная фраза была произнесена сидевшим за столом падре, доктор Эмилиано Гедес чуть позже обратился к нему с просьбой: — Хочу попросить вас, падре, подменить совсем больного, с трудом передвигающегося по своему дому падре Сирило, который обычно приходил ко мне на завод на празднества Святой Анны, отслужить мессу, как это принято. Согласны? — С большим удовольствием, доктор. — Я пошлю за вами в субботу, воскресенье вы проведете в большом доме, покрестите младенцев, обвенчаете брачующихся, отобедаете и, если захотите, останетесь на танцы в доме Раймундо Аликате, фанданго там бесподобное, а если не захотите, привезу обратно. Но если он не верит, то почему жертвует деньги на церковь, закалывает бычков и свиней и договаривается с падре, чтобы тот отслужил на заводе мессу? Показной атеизм Лулу и его болтовню и богохульство, прорывающиеся при определенных обстоятельствах, Тереза пропускала мимо ушей, хорошо зная, сколь тот суеверен; ведь он, не перекрестившись, никогда не войдет в зал суда. Однако доктор, так отрицательно высказывающийся о религии и в то же время приглашающий падре на завод служить мессу, ставил Терезу в тупик. Она ему ничего не сказала, но он понял или разгадал ее мысли (поначалу Тереза вообще была уверена, что доктор Эмилиано умеет их читать). Когда падре и Нассименто Фильо удалились, продолжая один читать, а другой слушать стихи Герры Жункейро, а Лулу Сантос, закурив последнюю сигару и сказав «Доброй ночи», оставил их одних в саду, доктор, взяв за руку Терезу, заговорил: — Всегда, когда тебе что-нибудь не ясно, спрашивай меня. Не бойся меня обидеть, Тереза. Обидеть меня ты можешь, если будешь не откровенна. Ты удивлена и не понимаешь, как это я, человек неверующий, нанимаю падре отслужить мессу на заводе и еще к тому же устраиваю праздник, так? Улыбаясь, она прижалась к груди доктора, глядя ему в глаза. — Я это делаю не для себя, а для других, которые меня уважают. Понимаешь? Для тех, кто верует и думает, что я верую. Люди нуждаются в религии и праздниках, у них грустная жизнь, да и разве можно, чтобы хотя бы раз в году на заводе не служили мессу, не крестили детей, и не было свадебного обряда? Я выполняю свой долг. Он поцеловал ее в губы и добавил: — Только здесь, в Эстансии, в этом доме и рядом с тобой я остаюсь самим собой. В других местах я — хозяин завода, банкир, директор предприятия, глава семьи, у меня, не одно лицо, а четыре или пять. Я и католик, и протестант, и иудей... Только в последний их вечер в саду Тереза поняла все, что хотел он ей сказать. 11 Нина принесла таз и ведро, Лулу — кувшин с водой. Они были готовы помочь Терезе, но она их отпустила, если понадобятся, позовет. Она одна обмыла тело доктора ватой с теплой водой и вытерла, надушив английским одеколоном, которым он пользовался. Беря с полочки в ванной комнате одеколон, она вспомнила связанный с ним эпизод, происшедший в первые дни ее пребывания в этом доме. Теперь для нее остались одни воспоминания. Каждый раз, когда по прошествии стольких лет Тереза вспоминала этот эпизод, она приходила в волнение, сейчас это было совсем некстати. Все воспоминания, ароматы, удовольствия кончились, умерли вместе с доктором. Все и навсегда кончено, Тереза даже не может представить, что когда-нибудь что-нибудь похожее на желание у нее родится. Она тщательно одела и обула доктора, выбрав рубашку, носки, галстук, голубой костюм, все в спокойных тонах, как это делал Эмилиано и учил ее. Нину и Лулу она позвала только для того, чтобы прибраться в комнате. Ей хотелось, чтобы все было в порядке. Они начали приборку с постели, посадив пред тем доктора в кресло перед журнальным столиком, на котором лежали книги. Находясь в кресле с подлокотниками, доктор Эмилиано, казалось, находился в нерешительности, какую выбрать книгу для чтения Терезе в этот вечер. Ах, никогда больше не сядет Тереза у его ног, никогда не прислонит голову к его коленям, никогда не услышит его теплого голоса, ведущего ее по темным жизненным коридорам, уча ее, как видеть в темноте, подсказывая, как разгадать и решить встречающиеся на пути загадки. Читая и перечитывая, если это было необходимо, он приобщал ее к знаниям и поднимал к своему уровню. 12 По прибытии в Эстансию доктор был вынужден оставить Терезу в обществе одной местной служанки и под охраной Алфредана, так как неотложные дела заставили его выехать в Баию. Ко всем недоверчивая, со следами побоев на теле и разбитым сердцем, которое помнило все унижения, испытанные в доме Жустиниано Дуарте да Роза, любовь к Дану и позор от пребывания в тюрьме, позже — в пансионе, она существовала, не думая о будущем, и никак не могла прийти в себя. Тереза согласилась поехать с доктором из-за сложившихся вокруг нее тяжелых обстоятельств, а также из уважения. Только ли уважения? И влечения, которое она испытала, когда он поцеловал ее у дверей пансиона, прежде чем посадить на лошадь. Поехала, не зная, чем все это кончится. Габи, объявив Терезе о приезде за ней в пансион доктора Эмилиано, встревожила Терезу мимолетным интересом заводчика, капризом власть имущего и, возможно, быстрым ее возвращением в пансион, двери которого для нее всегда открыты. В доме доктора Тереза взяла на себя обязанности сожительницы, не любовницы. В постели она загоралась при одном взгляде на его мужскую фигуру и при первом прикосновении его рук. Неизменной и растущей любви, которой отдалась Тереза, предшествовало сладострастие, а потом нежность и только со временем все это слилось воедино и стало глубоким. В остальном она продолжала жить так, как жила бы в доме Жустиниано Дуарте да Роза. С утра пораньше она принималась за уборку огромного дома, беря на себя весь тяжелый и грязный труд, тогда как служанка прохлаждалась, следя за кастрюлями на кухне, или ходила по гостиной с цветной метелочкой для смахивания пыли, которую уже стерла Тереза. Молчаливый и деятельный, с седеющей курчавой шевелюрой, Алфредан ухаживал за запущенным садом, ходил за покупками и охранял дом и добродетель Терезы. С каждым днем изучая Терезу все больше и больше, доктор все еще не знал ее до конца и считал осторожность необходимой. А Тереза ухитрялась исполнять и обязанности Алфредана: только он собирался вынести мусор, как оказывалось, что она уже это сделала. Она ела на кухне вместе с работником и служанкой прямо руками, хотя ящики были полны серебряных столовых приборов. И дом превратился в игрушку: удобный особняк с большим фруктовым садом, две просторные залы — гостиная и столовая, четыре комнаты, смотрящие на реку Пиауитингу, огромная кухня и буфетная, не считая пристройки, где находились ванные, а также комнаты для прислуги, чулан и кладовая. Зачем нужен такой большой дом? — спрашивала себя Тереза, тщательно убирая его. К чему столько мебели, да такой необычной мебели? Много требовалось времени и сил, чтобы поддерживать в приличном виде эту старинную мебель из жаканды, потерявшую вид от старости и неухода. Особняк и сад, мебель, кое-какая английская фарфоровая посуда и столовые серебряные приборы — это были остатки былого величия семьи Монтенегро, последняя чета которых доживала где-то свой век. Как потом узнала Тереза, доктор купил дом, мебель и все остальное, включая столовые приборы, не торгуясь, но и не слишком дорого. К сожалению, напольные часы, домашний алтарь, статуэтки и барельефы святых были увезены любителями старины, заплатившими за них очень дешево. Доктор был в восторге от сада и мебели, а также от расположения дома — участок находился в хорошем месте, тихом, спокойном уголке. Естественно, что приезд новых жильцов вызвал любопытство тех, кто знал, что особняк продан. Поскольку их досуг был долгим и не заполненным, им нужны были дополнительные сведения о вновь приехавших, и некоторые, привыкшие все знать, стали даже стучаться в двери дома, чтобы завязать разговор, однако неразговорчивость Алфредана послужила хорошим заслоном от всех возможных бездельников. Им только удалось узнать, что в доме две служанки, занятые тщательной уборкой; одна из местных, другая привезенная и такая чумазая, что и лица не рассмотреть, а так вроде девочка, и очень старательная в работе. Та же, для которой предназначалась эта роскошь, должно быть, пожалует, когда все будет прибрано и готово к ее услугам. |
Похожие:
 | Учетную карточку необходимо заполнять разборчиво черной или темно-синей ручкой заглавными печатными буквами по образцу |  | Прошу выдать (заменить1, обновить2) (не нужное зачеркнуть) мне карту водителя для использования в контрольном устройстве (тахографе),... |
| Заполнение заявлений осуществляется синей или черной ручкой (допускается заполнение в электронном виде) | | Учащиеся приходят в аудиторию за 5 минут до начала тестирования. Вещи оставляют у входа в специально отведённом месте и готовят рабочее... |
| Работа органов фас россии по защите конкуренции: уточнен порядок формирования "белой и черной книг" | | Все бланки экзаменационной работы заполняются ручкой с гелиевой или капиллярной чёрной пастой |
| Соотношение инвестиций в развитие сырьевой базы и металлургической части ожидается в пропорции 50: 50. Об этом заявил замглавы министерства... | | Заполнять акт общественного наблюдения о проведении егэ в ппэ (далее – акт) необходимо только черной гелевой ручкой |
| Новый формат бланков егэ 2016 будет опубликован в следующем учебном году. Для тренировки можно использовать пока бланк образца 2015... | | Заполнять акт о результатах общественного контроля проведения егэ в ппэ (далее – акт) необходимо только черной гелевой ручкой |