2.1. Примеры реализации проектов по развитию AKDN Реализация проекта по микрофинансированию: кейс-стади кишлака Ёгед
Кишлак Ёгед находится в Дарвазском районе Горно-Бадахшанской Области Республики Таджикистан, его население составляет 854 человека или 130 домов (со слов информантов). С 2012 года (со слов сотрудника Фонда в Калаи-Хумб) в кишлаке функционирует проект Общинных Сберегательных Групп или Community-Based Savings Groups.
Общинные Сберегательные Группы (ОСГ, или по-таджикски ГАЧА) представляют собой собрания, проходящие с периодичностью раз в две недели, в которых участвует от 18 до 25 человек из числа жителей кишлака. Каждый участник делает «взнос» (от 20 до 100 сомони, что составляет примерно $2-$10),214 делая свой вклад в сбор общего пула денежных средств. Если каждый участник вносит максимальную сумму – $10, то количество денежных средств в общем пуле может достигать почти двухсот пятидесяти долларов. Собранная сумма, как правило, делится на две части и отдается двум участникам группы, которые хотят взять кредит. В случае, если желающих получить заём больше, чем два человека, группа коллективно решает, кто получит деньги в этот раз, а кто будет вынужден подождать до следующего собрания. Кредит предоставляется под небольшой процент (2%), выплатить его нужно согласно правилам, перечисленным в инструкции ОСГ, прилагающейся к комплекту.215 Комплект состоит из железного короба, закрывающегося на три замка (и ключей к ним); трёх чаш (одна для сбора, вторая для пересчета и третья для передачи средств); книги-инструкции, отчетной книги, паспортов,216 рассчитанных на 25 участников; печати, двух тканевых мешков, калькулятора. В инструкции к ГАЧА указано, что отдавать занятые деньги можно в течение 2-3 месяцев, внося по 200-400 сомони ($20-$40), причем о количестве месяцев и размере первого взноса договариваются с каждым участником индивидуально, учитывая его платежеспособность и сумму займа. Если же участник по каким-либо причинам не может выплатить установленную сумму погашения долга в данном месяце, он может попросить об отсрочке и «растянуть» возвращение долга на более долгий срок.
Стать участником ГАЧА может «любой желающий» (со слов жителей Ёгеда), но, согласно документам Фонда Ага-Хана, игра ориентирована в основном на женщин и молодежь.217 Примечательно также то, что, согласно представлениям создателей проекта, ОСГ представляют собой одновременно поставщика различных финансовых услуг, которые адаптированы под нужны локального сообщества, и социальных институтов, являющихся воплощением групповой солидарности и взаимной поддержки.218 Следовательно, сберегательные группы должны: 1) обеспечивать доступ к микрокредитам для беднейших слоев населения; 2) повышать ценность групповой принадлежности и совместной деятельности внутри сообщества, содействовать формированию участниками ГАЧА новых неформальных групп, проявлению ими инициативы.
Для того, чтобы проследить, совпадает ли представление о сберегательных группах местного населения с тем, как видит ОСГ Фонд, в своих дневниковых записях я отмечала любые способы говорить о ГАЧА, записанные мной со слов жителей кишлака Ёгед, поскольку во время визита в кишлак мне удалось присутствовать на собрании одной из общинных сберегательных групп. Группа полностью состояла из женщин старшего поколения, некоторые из которых плохо говорили по-русски, поэтому общение во время собрания происходило на таджикском языке, а всё происходящее переводила и комментировала моя проводница, по совместительству являвшаяся одной из участниц ГАЧА. В результате мне удалось получить интерпретацию происходящего глазами «игрока», которую я старалась сопоставить с мнением об ОСГ других жителей Ёгеда, в том числе ключевых фигур в кишлаке (халифа, библиотекарь, директор школы) при помощи слабоструктурированных интервью.
Обобщив интерпретации участников ОСГ, можно сказать, что, описывая практики общинных сберегательных групп, жители кишлака употребляют метафору игры: «поиграем в коробочку», «наше казино», «это наша игра», «сейчас разыграем деньги». Действительно, Общинные Сберегательные Группы несут в себе некоторый ролевой элемент – пять участников выполняют функции старейшины, казначея, секретаря и т.д., которые занимают строго отведенные для них места во время проведения собрания (схема рассадки представлена в Приложении 6). Я также отметила шутливое обращение к этим пяти участников со стороны остальных игроков. Например, женщина, выполнявшая функции казначея, опаздывала на собрание. По правилам ГАЧА, за это на нее налагается штраф (от 1 до 3 сомони, то есть $0,1 - $0,3), о чем мне сообщила проводник. Однако когда казначей зашла в дом, где проходила встреча, сидевшие вокруг меня женщины пояснили, что не будут этого делать: «тут она важная птица, ей можно опаздывать»219 и «в игре нам же без неё никуда, не будем её штрафовать».220 Кроме того, штрафы на участников налагаются также за разговоры во время подсчета денег (сумма совпадает с уже указанной), однако они также не взимаются: участницы, сидевшие рядом со мной, всё время вели беседу. Когда я спросила, почему они игнорируют это правило, одна из моих соседок ответила: «Вот видишь, наша старейшина сидит, важная такая? Посмотри, она самая главная из нас по разговорам. Вот мы и болтаем». Из приведенных примеров можно сделать вывод, что участники ОСГ относятся к её правилам так, словно если бы это были правила игры, которые можно легко адаптировать под себя.
Я с удивлением отметила, что некоторые жители кишлака имеют негативное представление о сберегательных группах. Например, некоторые из них с пренебрежением говорили о собраниях: «ну вот, опять ЭТИ собираются», «вон наши банкиры идут», «казино», «устроили тут банк». Когда я выразила желание пойти на собрание, меня пытались отговорить: «там нет ничего интересного», «там не на что смотреть», «не ходи туда». Вечером до игры в дом человека, у которого я остановилась в Ёгеде, зашел его дальний родственник и просил денег. Изначально я не расслышала, зачем ему нужны деньги и поэтому позже расспросила об этом хозяина. Он ответил: «Да опять собирается в коробочку играть, все банкира из себя изображает. Лучше бы работать в Россию поехал.»221 Я старалась расспросить, почему жителям не нравится ГАЧА, на что в ответ чаще всего получала «это не наше все», «это не для меня». Позже из разговора с одной из участниц я узнала, что в кишлаке изначально было три набора для ГАЧА, один из которых в конце 12-ти месячного цикла (то есть с максимальным количеством денег внутри ящика) был украден вместе со всеми сбережениями. Она также назвала нескольких людей, которые вкладывались в эту третью «коробочку». Сопоставив свои записи, я поняла, что в основном это были негативно отзывавшиеся об игре и активно отговаривавшие меня посещать собрание. Кроме того, позднее я узнала про запрет правилами ГАЧА на одновременное вхождение в две различные сберегательные группы, однако моя проводник сообщала мне, что «играет в двух коробочках». Поскольку в конце цикла денежные средства, оказавшиеся в железном ящике, где хранится весь набор ГАЧА, распределяются между всеми участниками собрания согласно внесенной ими сумме в общий пул денег (то есть чем больше человек вкладывался, тем больший процент получит), «игроки», вносившие максимальные ставки и не бравшие кредит (то есть вполне состоятельные жители), получают дополнительный доход, а бравшие заём (менее обеспеченные), не покрывают своих расходов на «кредит». Если житель кишлака играет в двух «коробочках», то его доход становится еще более весомым. Один из жителей, который выступал против моего посещения собрания сберегательной группы, сказал, что ее участники «наживаются друг на друге», возможно, он подразумевал именно усиление расслоения, возникшем в результате функционирования групп.
Несмотря на представленные выше негативные отзывы, многие жители кишлака признавали, что общинные сберегательные группы действительно помогли многим участницам приобрести дорогостоящие предметы быта: бытовую технику, строительные материалы, одежду, иногда даже при помощи займа оплачивался перелет в Россию. Например, моя проводница на вопрос, на что она тратит полученный кредит, ответила: «О, я много всего уже купила. Холодильник вот... И телевизор новый, с тарелкой. Нужное всё. Теперь смотрю его, радуюсь. А еще вот соседка моя, она ремонт делала… ну то есть брала деньги, проводку вот у себя починила, я тоже хочу, но пока не буду брать».
Обобщая вышесказанное, можно говорить сделать вывод о том, что представление об Общинных Сберегательных Группах местного населения не сводятся к поставщику финансовых услуг или к социальному институту. Они видят ГАЧА, прежде всего, как игру с ролевым элементом, иногда даже азартную. Вместо предполагаемой консолидации местного сообщества и его мобилизации, ОСГ стали своеобразным «яблоком раздора»: уже существовавшие отношения в сообществе стали смешиваться с теми, которые установлены игрой, и порождать конфликт. Например, моя проводник работала учительницей русского языка в школе (сейчас вышла на пенсию), что означает её высокий статус в сообществе, однако является рядовым членом группы. В том, как она общалась с остальными женщинами на собрании (не сидела на отведенном для нее месте, придвинулась ближе к столу старейшины, во время подсчета денег заняла место у чаши, просила присутствующих на собрании говорить тише) выдавало в ней человека, который привык к тому, что его мнение ценно. Говорить о небольшом разобщении, возникшем в сообществе на почве ГАЧА, можно также ввиду противопоставления групп «играющих» и «НЕиграющих», которое выражается в пренебрежительном обращении «банкир» со стороны последних по отношению к первым.
Возможно, установленные вновь и извне («это не наше всё») отношения излишне формальны для ёгедцев, противоречат привычным формам организации взаимопомощи, способствуют установлению социальной дистанции, ранее не характерной для жителей кишлака. Дело в том, что ёгедцы ещё до внедрения проекта ОСГ, имели развитые практики взаимопомощи, которые являются отличительной чертой многих крестьянских сообществ.222
Например, в Барсеме я общалась с молодым человеком (А.), ответившим на мой вопрос о возможных причинах, обуславливающих развитые практики взаимопомощи, следующее:
[А]: «В России жизнь – у тебя дом, ты отдаешь денег…каждый год. У нас такого нет. Это – мой дом, мой сад, мое хозяйство. Приезжай, заходи, поешь яблоко, чай попей, останься, сколько хочешь. Вот, допустим, я пешком пошел в Хорог, стемнело. В ЛЮБОЙ дом, в ЛЮБОЙ дом стукни. Постучу: «Я могу остаться у вас?» - «Конечно, хоть сколько, давай, проходи, заходи». И сразу готовят чай, к чаю что-то если есть у них..»223.
[В]: «А как вы думаете, чем это вызвано? Почему так?»
[А]: «Это знаешь как… Раньше голодали наши люди. Многие умерли от голода. Теряли друг за друга от этого, потому что была война, после этого учились, историю учили. Памятку нам дали: вот так, вот так надо делать, у вас дети – тоже объясните им. Самое ценное у нас вот это – нагота, вера в людей. Вот поэтому наши отцы, наши дети – все добрые».
Если постараться поискать проявления каких-либо практик взаимопомощи в ГБАО, то можно обратиться к административному делению поселений. Памирский кишлак обычно разбит на соседские общины – «махалла», представляющие собой своеобразную форму самоуправления, практика этих общин сложилась еще в досоветский период.224 Если в махалла умер человек, то семье ушедшего из жизни другими представителями махалла будет предложена всесторонняя помощь в проведении обряда. Например, соседи позаботятся о приготовлении пищи, уборке дома, сообщении о грустной вести всем, кто знал погибшего. Точно также оказывается поддержка в организации свадьбы, обработке земельных участков, сборе урожая, народного строительства – хашара (совместное возведение всеми жителями поселения крупных построек, таких, как школа или мельница). Ввиду небольшой численности населения кишлака (да и всего Бадахшана) почти все жители Ёгеда так или иначе приходятся друг другу родственниками, поэтому тесные связи в сообществе выстроены не только на соседских, но и кровнородственных связях.
Кроме того, в Ёгеде, со слов халифы, функционируют семь государственных комитетов, каждый из которых включает в себя старейшину и насколько выбранных жителей кишлака (от трех до семи человек). Существует спортивный, религиозный комитеты; комитет, ответственный за проведение культурно-массовых мероприятий; комитет помощи старикам; женский совет; комитет по работе с молодежью; комитет, регулирующий основы воспитания детей. Старейшины периодически отчитываются о проделанной работе в Хороге, там же получают инструкции по дальнейшей работе из Душанбе.
Возможно, что наслоение государственной структуры (комитеты, махалла) на структуру, созданную в рамках Общинных Сберегательных Групп, приводит к росту конкуренции среди жителей кишлака, провоцирует конфликты. Старая элита в лице лидеров махалла, школьных работников, обладающая властью в Ёгеде, стремиться конкурировать с людьми, занимающими высокое положение в ОСГ, что ведет не к демократизации жизни в кишлаке, а лишь недовольству среди «простых» жителей, разрыву уже сложившихся соседских отношений.
Реализация проекта по туризму: homestay кишлака Бардара
Кишлак Бардара расположен в Рушанском районе ГБАО, численность населения составляет около 600 человек, проживающих в 120 домах (со слов раиса).
Я остановилась в доме M - человека, который работал в Фонде Ага Хана бухгалтером, содержал собственный продовольственный магазин и homestay – гостиницу для туристов, которая в действительности была домом приютившей меня семьи. Когда в дом прибывали туристы, хозяева оставляли помещение, перемещаясь спать на кухню. Стоимость ночи в таком гостевом доме составляет от $25 до $35, в зависимости от благосостояния туриста. Для сравнения в Рушане я тоже останавливалась в доме, полностью оформленном в европейском стиле, с горячей водой, туалетом, полностью укомплектованной кухней, за ночь в котором заплатила хозяевам около $16. В гостевом доме Бардара из удобств можно отметить разве что своеобразный «душ»: кабина из гофрированного железа, установленная на земляном полу, к крыше которой прикреплен шланг. Шланг отходит от резервуара, который наполняется либо дождевой водой, либо вручную из текущего рядом подземного ключа, и имеет систему подогрева китайского происхождения, состоящую из солнечных батарей (Приложение 7).
Поскольку я прибыла в кишлак с группой мужчин, сопровождавших строительный груз для новой школы, на ночлег меня разместили на кухне с дочерью и женой хозяина, в дом определили грузчика и раиса, а водитель и хозяин спали на улице. В остальных кишлаках, которые я посещала, мне, как гостю, всегда оставляли дом, который я изредка делила с женщинами, поэтому вариант размещения показался мне необычным. Мое удивление еще больше возросло, когда на следующий день отец М очень настойчиво уговаривал меня перейти на ночевку к нему в дом, аргументируя предложение тем, что мне будут мешать. Утром я обнаружила, что все гости спали на улице, а раиса разместили в доме брата М. Вечером того же дня в дом прибыл турист – Бернар с проводником-киргизом по имени Курбан, а дом прибирали и готовили именно для него. Меня спросили, говорю ли по-английски, услышав ответ «да», отец хозяина дома попросил объяснить приезжему Швейцарцу: «Мы знаем, что он работает в благотворительном фонде и что у него есть деньги. Расскажи ему, как нам тут бедно живется, как нам плохо. Всё расскажи. И скажи… у нас есть план, проект. Будем туризм развивать. На него деньги нужны, много. Ты расскажи так, чтобы он нам дал денег. Нам очень нужны»225. Мне приказали ждать, пока прибывший турист позволит пустить меня к себе, затем разрешили войти в сопровождении отца М. Подробные выдержки из интервью, в которых Бернар рассказывает о своей организации и её проектах, можно найти в Приложении 8, ниже представлен ответ на интересовавший М. вопрос:
[В]: Вы когда-либо думали о том, чтобы провести какой-либо проект по развитию на Памире?
[Б]: Может быть. Может быть. Мы – небольшая организация, у нас почти нет своего собственного источника финансирования, поэтому мы никогда не обещаем то, что не сможем исполнить. Мне нужно посмотреть на ситуацию тут, затем поговорить с комитетом, они уже скажут, что мы можем сделать, а что нет. Я просто не хочу давать им надежду…
[В]: Обнадеживать, конечно
[Б]: Нужно быть очень осторожным. Весь наш проект, мы финансируем только одну его небольшую часть, но местное население должно работать. Они должны сделать свою работу, она заложена в бюджет.
[В]: Вы имеете ввиду…
[Б]: Им НЕ заплатят за работу
[В]: То есть они будут работать бесплатно, но на развитие своего региона…Теперь я понимаю.
[Б]: Это нужно для того, чтобы сделать их ответственными за то, что они делают <…>
После разговора я объяснила М, что организация Бернара не дает грантов и, скорее всего, не сможет поддержать их проект. Еще два человека (коммерсант, ответственный за поставку строительных материалов для школы и еще один сотрудник той же фирмы) расспрашивали меня про результаты переговоров. Оказалось, что это партнеры М, которые вместе хотят открыть туристический бизнес – водить туристов по маршрутам. У них уже готов план осуществления проекта, осталось лишь найти финансирование. Партнеры расспросили меня о знании языков, образовании, потом коммерсант сделал предложение: «А ты заканчивай университет, приезжай сюда. Английский знаешь, русский знаешь, будешь нашим переводчиком, с туристами общаться. А что? Мы тебя в долю возьмем. У нас уже все готово, только денег нет. Ты договорись со швейцарцем».226
Уже позднее от сотрудника ПЭКТА я узнала, что для получения разрешения и внесения home stay в базу данных туристической точки, которая расположена в Городском Парке Хорога и куда обращаются почти все приехавшие на Памир европейцы (то есть клиентская база гарантирована), необходимо выполнить ряд условий. Во-первых, необходимо посетить несколько тренингов, на которых потенциальному хозяину home stay расскажут о стандартах качества и обучат тому, как нужно общаться с иностранцами. Рассчитывают в основном на туристов из Европы, потому что «у русских нет денег».227 Затем необходимо привести свое жилище в соответствие со стандартами (создать определенной конструкции туалет, должно быть место, где можно помыться и так далее). Далее проходится проверка: в home stay должен приехать работник ПЭКТА и проверить соблюдение всех необходимых стандартов, провести процедуру регистрации. Возможно, это объясняет наличие такой нехарактерной для жилых домов Памира конструкции, как описанный ранее душ. Поскольку после сдачи в эксплуатацию проверки не предусмотрены, инфраструктура быстро выходит из строя или функционирует частично. Например, мне пришлось мыться на открытом воздухе, стоя за домом ночью, поливая себя из кувшина, потому что «вода не нагрелась» в резервуаре. Вообще мне показалось странным, что душем никто не пользуется (Бернар не проявил к нему никакого интереса), хотя душ по-прежнему рабочий, в день отъезда им воспользовался водитель строительного груза, с которым я приехала в Бардара.
Схожую картину я наблюдала в Басиде, куда, не доехав до Бардара, я и строительный груз прибыли глубокой ночью, в связи с чем остановились на ночлег в доме работника Фонда Ага Хана - знакомого М. Его дому принадлежит помещение, в котором установлена ванная и биотуалет, с размещенными на стенах иллюстрированными инструкциями по эксплуатации, в настоящий момент нерабочие (Приложение 9). В другом кишлаке (Амбав) я разговаривала с представителями семьи, владеющей небольшим пустующим помещением, из которого они хотят сделать homestay, но все никак не получается. Я постаралась уточнить, почему (домик расположен в очень живописном месте, прямо на берегу реки). Хозяин ответил: «Но к этому же серьезно нужно подходить, нужно соответствовать стандартам. Ну вот хоть сделать баню нормальную. Начали было…да вот Р. [брат моего собеседника] работает в Москве. Я тут редко бываю [работает в Душанбе], отец один не справится. Вот все руки никак не доходят доделать».228 Нужно отметить, что семья из Амбава никак не связана с Фондом, но очень инициативна: организовали своё рыбное хозяйство, сделав небольшие бассейны для форели близ реки, отстроили добротный дом, владеют автомобилем, на котором периодически подрабатывают извозом. Однако эта семья скорее исключение, ведь чаще всего именно работники организации Ага Хана перенимают предложенные инициативы и претворяют их на практике. Возможно, причиной этому является то, что они всегда лучше информированы и имеют множество знакомых среди сотрудников Фонда. Возможно, дело в том, что для получения должности в структуре имама необходимо быть очень активным и, таким образом, можно сказать, что сотрудники почти наверняка будут наиболее инициативными жителями кишлака, поэтому мне кажется затруднительным отличить причину от следствия.
Кроме того, я также отметила, что home stay чаще организовывают представители сообщества, уже обладающие высоким статусом. Так, в Ёгеде хозяином единственной домашней гостиницы в кишлаке являлся халифа, который привык, что туристы первым делом спрашивают о его доме и останавливаются в нем. Поскольку у меня уже были знакомые (брат моего информанта – С) в этом поселении, я остановилась у них в доме и встретилась с халифой лишь на следующий день, чем, по словам С, обидела халифу. Сын халифы (Ф) в последний вечер моего визита невероятно настойчиво, почти за руку, пытался отвести меня на чай в дом отца. Вот небольшая зарисовка из полевого дневника о тех событиях:
[Я]: «Но как же я дойду потом, у вас дом на самой вершине, уже темнеет. Вы меня доведете до дома С?
[Ф]: «Нет. Не пойду. Оставайся на ночь. Давай, чаю попьешь. У нас очень вкусные абрикосы»
[Я]: «Но у меня вещи в доме С.»
[Ф]: «Вещи потом заберешь, утром С. принесет»
(При нашем разговоре присутствовал С, он стал что-то объяснять Ф по-таджикски)
[Я]: Нет, я так не могу, я же обижу С. С. – хозяин дома, который меня приютил, я не могу так ответить на его гостеприимство. Он же будет в обиде, если я так покину его».
Сын халифы перестал настаивать, позднее С. объяснил мне, что сказал примерно то же самое по-таджикски и ещё добавил, что у меня мало денег. По мнению С., халифа просто хотел оставить меня на ночь в своем доме и потребовать утром $25.
Ситуация с навязыванием ночлега повторилась в Рошорве, еще одном кишлаке Бартанга. Там хозяином домашней гостиницы был учитель английского языка Т., у которого в доме на протяжении трех лет останавливалась немецкий этнограф Штефани Кирхер, фотограф Каролина из Польши, чем он очень гордился. Я брала у Т интервью, которое сильно затянулось, после чего он предложил мне остаться, но, поскольку я уже ночевала в доме А, то отправилась спать к нему. Мне трудно интерпретировать действия Т: возможно, они продиктованы лишь гостеприимством, возможно, в них был другой подтекст.
По моему мнению, в реализации проектов по созданию homestay чаще участвуют наиболее активные и наделенные властью жители Бадахшана. Чем больше доступа они имеют к Фонду (являются сотрудниками или имеют родственников в данных структурах), тем проще им организовать домашнюю гостиницу и получить разрешение.
В кишлаке Бардара кроме гостиницы М. есть еще один homestay, о котором я узнала случайно из разговора с дочерью его хозяина в день отъезда. Девушка поведала мне, что её отец (И.) также открыл магазин, как и М., получив лицензию на коммерческую деятельность, однако дела у него идут не так хорошо, как у М: « у нас не очень хорошо покупают товары».229 По мнению моей собеседницы, «отец М раньше был раисом и у него было много власти, вот он подговорил всех, чтобы у нас не покупали».230 Безусловно, из этого замечания нельзя сделать какие-либо выводы об отношениях между И. и М. и действительном заговоре против И. Однако уже само наличие таких разговоров говорит о том, что И. и М. конкурируют между собой, что не очень характерно для традиционно дружных памирских сообществ, основанных на принципе взаимопомощи (например, практики махала, о которых уже велась речь).
В результате можно сделать вывод, что проекты развития туризма меняют конфигурацию отношений среди местного населения. В случае внедрения практик homestay, местные жители вынуждены конкурировать за клиентов, потому что поток туристов на Памире слабый.
Реализация проекта по образованию: Университет Центральной Азии в Хороге
Городской кампус Университета Центральной Азии в Хороге (столице ГБАО) официально был открыт осенью 2006 года.231 На базе кампуса функционирует «Школа профессионального и непрерывного образования» (ШПНО), которая предоставляет возможность прохождения сертификационных программ в области бухгалтерского учета (CIPA), английского языка (программа Лондонской торгово-промышленной палаты), информационных технологий (ИТ-Академия Microsoft), см Приложение 10.232
Мне удалось взять интервью у Х. - одного из студентов, обучающегося на курсах английского языка и CIPA одновременно. Молодой человек (20 лет) является студентом третьего курса заочного отделения Славянского Университета в Душанбе по направлению туризм. До поступления в Душанбе он закончил Лицей Ага Хана в Хороге, затем поступил в Румынию на одну из программ в области экономики. Его обучение в Румынии оплачивал донор – русский бизнесмен, который спустя год после начала обучения Х. был убит. Х. окончил первый курс и далее не смог продолжить обучение, поскольку лишился финансовой поддержки, поэтому решил поступить в самый престижный университет Таджикистана – Российско-Таджикский (Славянский) или РТСУ. Проучившись на дневном отделении понял, что качество образования оставляет желать лучшего и перевелся на заочное отделение, уехал в Хорог, чтобы получать дополнительное образование на курсах в УЦА. Обучение на одном курсе колеблется от $100 до $150 (в зависимости от образовательной программы), однако молодой человек на конкурсной основе получил финансовую поддержку, полностью покрывающую размер платы за обучение.
Молодой человек посещает занятия каждый день, пять раз в неделю: три раза – занятия английского, два – бухучет. Старается не пропускать, но у его матери бизнес в Душанбе – фирма, занимающаяся дизайном, которая работает с иностранными партнерами. Сейчас как раз прибыли партнеры из Москвы, их по традиции пригласили в Хорог, Х. вынужден развлекать гостей - возит по живописным местам, показывает «красоты края»,233 исполняет все прихоти, лишь бы гости подписали контракт. Вынужденным прогулам очень огорчается: «пару занятий пропустил и уже не понимаешь ничего, а нужно промежуточные экзамены сдавать, у нас систем отбора: 4 этапа обучения, на каждом кто-то отсеивается»234. Я попросила Х. оценить качество курсов, сравнить с его опытом обучения в Румынии, вот небольшой отрывок из интервью:
[Х]: «Вообще мне очень нравится. Представляешь, к нам приезжают из Лондонской Школы Экономики профессора, из Оксфорда один раз был профессор! Это так здорово… Я очень благодарен нашему имаму за такую возможность!»
[В]: «А по сравнению с Румынией…Там было лучше?»
[Х]: «У нас тут есть отличные профессора, там мне один очень нравился…Да по качеству наверное одинаково. Только там ещё же страна другая, люди другие. Вот там ты приходишь и обсуждаешь со всеми прочитанное, у нас споры возникают, дискуссии. А тут…не то».
Я спросила, как молодой человек узнал о курсах и есть ли в его окружении работники Фонда Ага Хана. Выяснилось, о курсах знает давно, так как его квартира расположена почти напротив городского здания УЦА, и что многие из его родных работают в Фонде (например, должность тёти связана с туризмом), а сестра уехала в США после обучения в университете Ага Хана. Вообще Х. можно охарактеризовать как представителя золотой молодежи: у него был очень богатый отец, которого убили около 10 лет назад. Бизнес постепенно пришёл в упадок, но старые партнёры отца периодически оказывают помощь, предлагают свое покровительство, например, помогли матери Х. создать свою фирму, которая, судя по всему, очень успешна.
В противовес Х. я могу привести другой контрастный случай: молодой человек по имени А., происходящий из очень бедной семьи. Его дом в Барсеме, но работает и живет А. в Хороге, который расположен в 23 километрах от его родного кишлака. А. всю жизнь любил учиться и у него это отлично получалось – молодой человек обладает прекрасной памятью и талантом. Однако его семья нуждалась в деньгах, кроме него в семье нет мальчиков, поэтому А. приходилось заботиться и о сестрах:
[А]: «… я реально не учился нигде. Я после школы пошел работать, денег зарабатывал – денег реально не было. <…> я когда учился в школе, больше времени на работу тратил, чем на учебу. Потому что если бы учился – был бы голодным, если бы не учился – ну не был бы голодным. Если честно, я в школе на тройку, на четверку учился, потому что больше времени у меня не было в школе. А так я могу наизусть вот меня спросили там что-то в школе, да, и я уже сохранил все, да, если я слушал учителя, я могу прийти и сказать всё то же самое, что он или она говорили».
После окончания школы парень уехал в Россию (Екатеринбург), где работал на стройке. Затем пошёл на курсы «Школы профессионального и непрерывного образования», которая, как выяснилось позднее, помимо экономики и английского предлагает также и «курсы ускоренного послесреднего образования для молодежи и взрослых в гибком формате, с присуждением профессиональных и технических квалификаций».235 Как выяснилось, бедность послужила препятствием на пути к получению заветной корочки, которая помогла бы молодому человеку «улучшить свое экономическое положение»:236
[А]: «В Университете Центральной Азии, когда я учился на электро-газосварщик/ сантехник, когда я учился, в 2009 году, клянусь тебе, я экзамен (химию, физику, алгебру) я сдал на девяносто восемь процентов. Тест. Вот. Учился, закончил, сказали, что полторы тысячи долларов за этот диплом.
[В]: То есть попросили заплатить?
[А]: «Да, вот закончишь там, тебе дадут грамоту - диплом, ты должен за него полторы тысячи заплатить. У меня не было столько денег, я сказал: «ладно, не надо мне».
[В]: «То есть у вас есть полностью образование, только диплома нет?»
[А]: «Да. Образование у меня есть, я могу сварку, в технических, электрических…Я ВСЁ могу, всё умею. А диплома нет. Вот поэтому никак. Пошёл официантом».237
В настоящий момент молодой человек изучает английский язык «при Лицее Ага Хана», что меня немного удивило: я не видела информации о том, чтобы на базе лицея функционировали курсы для взрослых. Изначально я думала, что А. оговорился, либо перепутал УЦА с Лицеем. Однако мой собеседник несколько раз отчетливо сказал «лицей». Вот его рассказ о поступлении на курс:
[В]: «А как вот вы поступали туда?»
[А]: «Утром, я проснулся, помылся там, пью чай. Мне звонок в телефон. Я взял трубку. «Алле», - друг там - «привет»! Поздоровались, и он такой: «пошли со мной учиться». Я говорю: «а куда?». Он: «английскому, в лицей». Бесплатная учёба во-первых, нет материальных денег, чтобы где-то учиться за деньги. А ваще охота, я люблю английский, просто обожаю. «Ладно, где встретимся?» Встретились, отправились туда, зарегистрировались, ну нам повезло. Где-то через день-два, мне позвонили. Приезжайте в лицей Ага Хана. И вот так получилось».
[В]: «То есть вы сдали экзамен сначала?»
[А]: «Экзамен, сначала дали тест, да, экзамен. Сначала повезло, я прошёл как-то. Повезло мне, девяносто восемь процентов (смеется)».
[В]: «Ничего себе повезло! (смеюсь) Что там были за вопросы такие?»
[А]: «Там вопросы…Их на русском надо писать. Ну, надо было написать, перевести, кто, чей… такие маленькие вопросики были. У меня девяносто восемь процентов из ста, у других где-то шестьдесят, семьдесят».
[В]: «Как вы так? Вы сами учились? В школе?»
[А]: «Я самоучка, нет, я самоучка. Взял словарь, дикшенери взял, и…там же они в кавычках написано, как произносятся, как их произносят. И учил, учил, слова с переводами выучил. На таджикском, на русском там. Ну, если на русском уже читаешь, на таджикском тебе понятно. Выучил, выучил, выучил. Ну, просто сам захотел. Я даже вот не подумал, что так будет»238.
<…>
[А]: «В декабре мы должны доучиться и полностью разговаривать на английском языке».
[В]: А тут вам тоже придется платить за диплом?
[А]: Нет, тут ничего не выдадут. Просто чтобы мог общаться на английском языке.
Судя по тому, что А. не получит диплом (а все программы УЦА являются сертифицированными, предполагают получение диплома по окончании), курс действительно организован при Лицее, однако мне не удалось найти никакой официальной информации по этому поводу. Я поинтересовалась насчет дальнейших планов молодого человека, как он планирует использовать навыки английского для карьерного роста. Выяснилось, что он хочет уехать в США и остаться там: пока работал в ресторане, познакомился с американцем и тот обещал помочь, сделать приглашение. Я попыталась предложить А. вариант, который бы позволил ему остаться дома, на Памире – стать туристическим гидом. На что А. возразил:
[А]: «Даже гидом вот не берут, везде своих проталкивают. Они два слова знают – хеллоу, да бай-бай, а гидами работают, деньги заколачивают»
[В]: «Неужели во всех сферах так? Не пробиться?»
[А]: «Нет, пробиться-то можно. Но надо, чтобы у тебя была верхушка, которая тебе поможет. Дядя там, или кто-то из этих…Высокопостных людей».
С этой точки зрения у Х. определенно нет проблем с «высокопостными людьми»,239 однако он тоже мечтает о миграции, строит планы для того, чтобы уехать жить к сестре или найти возможность и продолжить обучение в какой-либо европейской стране, потому что «тут делать нечего»240.
В результате можно сделать вывод, что даже при условии успешного осуществления программ по развитию, получить полный доступ к ним возможно только при наличии материальных и социальных ресурсов. Некоторые молодые люди, которые могли бы успешно обучаться на курсах Ага Хана не могут продолжить образование, потому что вынуждены содержать семью. Поразительно, что даже при разнице в доходах (А. и Х. разделяет экономическая пропасть) и примерно одинаковым уровне владения английским языком (молодые люди ошибочно приняли меня за туриста из Европы и начали беседу со мной на английском языке) мы видим одинаковый результат: предпочтительным сценарием для молодых людей является миграция из страны.
Модель практической рациональности проектов AKDN
Из анализа кейсов мне удалось установить, что возможности получения знания, то есть главного инструмента мобилизации, не равны для участников местного сообщества в связи с их различным материальным и социальным капиталом, образованным в результате расслоения населения ГБАО.
Первыми доступ к источникам информации получают люди, уже обладающие высоким статусом в сообществе (раис/сын раиса, халифа/сын халифы и так далее). Воспользовавшись «знанием», они действительно улучшают свое экономическое положение, но не «ведут» за собой остальных: разбогатевшие соседи вызывают у менее обеспеченных соплеменников чувство зависти, которое не перерастает в здоровую конкуренцию. Более того, получившие прекрасное образование молодые люди, вышедшие на «западный уровень развития», не остаются на родине. Возможно, они хотят получить результат «здесь и сейчас», а, возможно, продолжают следовать логике саморазвития, внушенной образованием, и уезжают за рубеж (к слову, ни один из моих информантов не планировал миграцию в Россию), где смогут развивать свою карьеру дальше.
Кроме того, «новое знание» порождает новые конфигурации отношений между жителями кишлаков. Однако так как ГБАО имеет небольшую численность населения, размещенного компактно на небольшой территории, в регионе уже сформировалась плотная сеть социальных связей между членами сообществ. Новая конфигурация провоцирует болезненное разрушение старых связей, поскольку принесенные вместе со «знанием» ценности практически являются их противоположностью.
Статистические показатели, которые традиционно воспринимаются как способы проследить динамику изменений, происходящих в том или ином обществе, слабо отражают или не отражают реальной положение вещей в Бадахшане: рост количества зарегистрированных гостевых домов ничего не говорит об улучшении качества оказываемых туристу услуг. Практики гостеприимства – приютить у себя дома путника - лишь стали чуть более «институционализированными», так как статистика роста их количества отражает лишь количество желающих официально оформить отношения «турист – хозяин», а не количество людей, реально оказывающих услуги туристам.
|
